ПИАНИСТ НИКОЛАЙ ЛУГАНСКИЙ: ДЛЯ МЕНЯ БОЛЬШАЯ ЧЕСТЬ – ВЫСТУПАТЬ НА РОДИНЕ ВЕЛИКОГО СЕРГЕЯ ПРОКОФЬЕВА
21 ноября «Донбасс Опера» впервые принимает на своей сцене пианиста с мировым именем Николая Луганского. Его концерт в Донецке – грандиозное событие само по себе, а кроме того, именно им закрывается Год Сергея Прокофьева в Донецкой Народной Республике, объявленный в ознаменование 125-летия со дня рождения великого композитора. После репетиции, за несколько часов до концерта Николай Львович нашел возможность ответить на вопросы журналистов. Вашему вниманию – полный текст беседы. - Как известно, это – ваш первый визит в Донецк. Пожалуйста, поделитесь своими чувствами и эмоциями, с которыми вы приехали к нам. Николай Луганский: - Очень-очень давно, еще в советское время, я играл в Луганске – тогда он еще назывался Ворошиловградом. Но, как это не обидно, в Донецке я не был ни разу. И я очень рад, что наконец-то приехал сюда. Что касается чувств, с которыми я сюда ехал, то, конечно, мы знаем довольно мало о том, что здесь происходит, потому что одно дело – смотреть новости и читать военные сводки, а другое – увидеть всё своими глазами. Я давно хотел приехать и очень обрадовался, когда наконец появилась такая возможность. Я счастлив видеть, что здесь есть оркестр со всеми инструментами, и он не просто функционирует, а может играть всё, что угодно. Это очень важно. Вчера мы репетировали в филармонии, сегодня – в оперном театре, и я рад, что здесь продолжается жизнь. Как я понимаю, культурная жизнь в Республике налаживается, её становится всё больше и больше. И я счастлив от этого. - Когда вы пребываете в стенах донецких филармонии и театра, вы помните, что находитесь в военном городе? Н.Л.: - Когда я репетирую, конечно же, я этого не чувствую. Я же всё-таки гость, и я не пережил ничего из того, что пережили вы, находящиеся здесь. Особенно те, кто на передовой, – там, конечно, совершенно другая, страшная ситуация. Здесь же и дирижеры, и музыканты, и солисты – все заняты музыкой, и это совершенно другая обстановка, другая ситуация. - Почему для исполнения вы выбрали именно 2-й, чрезвычайно сложный для исполнения, концерт Сергея Прокофьева для фортепиано? Н.Л.: - Сейчас, как мы все знаем, – Год Прокофьева, и в течение этого года я играл все пять концертов. У меня был цикл выступлений в Шотландии – Эдинбурге и других городах, где в течение года я сыграл все концерты Сергея Прокофьева. На мой взгляд, все они – очень сложные, и трудно сказать, что какой-то из них сложнее. Пожалуй, второй – просто самый длинный. Я их все люблю, хотя они имеют разную популярность. Второй и Третий – самые популярные и, наверное, самые великие. И ещё я знал, что весной здесь Третий концерт Прокофьева играла замечательная пианистка Валентина Лисица. Поэтому я выбрал для исполнения второй, чтобы донецкая публика услышала Прокофьева в его многообразии. Но, повторюсь, я очень люблю Прокофьева, и с удовольствием сыграл бы здесь и первый, и пятый его концерты, и много чего другого. - К сожалению, далеко не все помнят о том, что Прокофьев является уроженцем Донбасса. Для нас его имя очень значимо, а что этот композитор значит для вас как музыканта? И насколько для вас важен тот факт, что вам выпала почетная миссия закрыть Год Прокофьева в Донецкой Народной Республике? Н.Л.: - Конечно, Прокофьев – один из самых любимых моих композиторов и один из величайших трех-четырех русских композиторов – наряду с Рахманиновым, Чайковским... Это – гений, наша русская и мировая гордость. И, кроме того, я как пианист могу сказать, что были великие композиторы, которые хоть и писали для рояля, но это были композиторы вообще. А Прокофьев создал свой собственный фортепианный стиль, совершенно неповторимый. Он сам был замечательным пианистом, и для нас его музыка – особая книга. Для ее понимания и исполнения нужна своя, «прокофьевская» техника, свой пианизм, своё чувство времени – всё особое. Это вот как есть Шопен – совершенно особенный композитор, есть Рахманинов, и есть Прокофьев. Например, Шостакович – великий композитор, но такого собственного фортепьинного стиля, который всем телом ощущаешь, когда исполняешь его произведения, там всё-таки нет. А Прокофьев – он был очень многоликий: и фортепианный композитор, и театральный, и симфонический. И, конечно, для меня – большая честь и радость, что я играю на заключительном концерте Года Прокофьева здесь, на его родине. И я не знаю обо всех, но я, конечно же, знал, откуда родом Сергей Прокофьев. По истории музыки мы изучали, что он родился в Сонцовке на Донбассе. Мне кажется, все профессиональные музыканты должны это знать. Поэтому, конечно, помимо того, что мне хотелось просто сюда приехать, чтобы увидеть людей и понять, что здесь происходит, я хотел и приехать на родину Прокофьева. Поэтому я очень рад, что я здесь. - Вы помните, как и когда решили стать профессиональным пианистом? Н.Л.: - Я думаю, что как такового решения и не было. Хоть я и совершенно не из музыкальной семьи, – папа физик, мама биохимик, – но мои родители очень любят музыку, и лет с шести я начал играть. Сначала это было игрушечное пианино, потом – маленькая такая органола, где надо было качать меха ногами, чтобы был воздух… Я очень легко выучил нотную грамоту, папа быстро меня научил. Помню, заняло это час или полтора, и вскоре после скрипичного ключа и басов я начал играть, и лучшим подарком для меня были ноты. Мои родители – не столичные люди (мама родилась в Душанбе в эвакуации, папа родился в Калужской области), но они встретились в Москве, и я уже родился в Москве, и для моего образования это было очень важно. Детское музыкальное образование там – одно из лучших в мире, если не лучшее. Поэтому мне в этом плане повезло, я с первого класса учился в центральной музыкальной школе, где вы сразу учитесь и общеобразовательным предметам, и всем музыкальным, и своей будущей специальности. Но вначале я просто играл и не задумывался, кем становиться. Потом уже пошли первые концерты, первые выезды… Первое моё выездное выступление было в Нижнем Новгороде, а в Ворошиловград я ездил, когда ещё был школьником. Так что четкого момента, когда я принял решение стать музыкантом, не было – так сложилась жизнь. И свои первые крошечные деньги за выступления я начал получать ещё тогда, когда не задумывался о выборе профессии. - Ваша фамилия ласкает слух жителей Донбасса. Вы только что сказали, что ваши родители не являются выходцами из нашего края. И всё же – вы никогда не интересовались историей своей фамилии? Каковы ваши корни? Н.Л.: - Насколько я понимаю, моя фамилия берёт начало не из этих мест и не от Луганска, равно как и не от швейцарского Лугано. Была где-то, вроде бы в Калужской области, крошечная речка Лугань. Мои предки по фамилии Луганские – это священники, жившие в Калужской области. Кстати, из тех мест родом и жена Пушкина Гончарова – это село Авчурино. А папа мой родился в «Селе Льва Толстого» в Калужской области. То есть мои предки по отцу – простые сельские священники и крестьяне из Калужской области. Что касается рода моей мамы, то это – Краснодарский край, где она родилась во время войны, а в эвакуацию их перевели в Душанбе, и ее родители там и остались – их уже нет в живых. Поэтому, насколько я знаю, корней в Луганской области у меня нет. Хотя вы знаете, однозначно здесь что-либо говорить очень трудно – я знаю что-то о своём роде лишь до начала 19 века. А в России и на Украине столько всего переплетено, что восстановить своё древо очень трудно. - Как ваша музыкальная деятельность сочетается с увлечением шахматами? Н.Л.: - Так получилось, что в последние годы я столько езжу, столько выступаю, что шахматами я занимаюсь меньше. Но могу сказать, что Прокофьев, помимо того, что был гениальным композитором, как известно, был очень хорошим шахматистом. Трудно сравнивать уровень игры в разную эпоху, но, подозреваю, что он играл шахматы намного лучше меня (улыбается – авт.). - Как вы считаете, что необходимо для популяризации классической музыки среди молодёжи? Н.Л.: - Это вопрос очень непростой. Потому что он актуален в любой точке мира – даже в самых благополучных странах с древними музыкальными традициями. И там сетуют на то, что классическая музыка сегодня привлекает меньше молодёжи. Мне кажется, что нужна какая-то государственная политика и осознание того, что есть вещи сиюминутные, а есть вечные. Грубо говоря, результат футбольного матча – я вообще очень люблю футбол, у меня и сыновья занимаются этим спортом, – но это всё же – вещь преходящая. Сегодня одна команда выиграла, завтра – другая. Это прекрасно и замечательно, но это – то, что актуально по состоянию на данный момент. А есть вещи, которые с вами будут в любом возрасте, на любом этапе вашей жизни. И классическая музыка – это одна из таких вещей. Это как восход и заход солнца, любимые люди… И воспитание любви к классической музыке, конечно, требует какой-то централизованной поддержки, в том числе – в средствах массовой информации. Главное, что зачастую навязывается мысль, что классическая музыка – это что-то очень элитарное, очень сложное, для каких-то «особенных» людей. Вот это – совершенно вредная пропаганда, которая, как мне кажется, исходит целенаправленно от тех людей, которые, к примеру, получают прибыли от каких-то рок-концертов на стадионах. Между тем классическая музыка – это очень доступное искусство, для людей всех национальностей и возрастов. Да, есть более сложные произведения, но есть и более доступные. И классическую музыку нужно постоянно пропагандировать. Приглашать школьников, привозить их на открытые генеральные репетиции оркестров… Я как музыкант в любой точке мира всегда за то, чтобы на репетицию в любом количестве приходили люди, чтобы на концерты давалось как можно больше билетов для школьников, студентов, пенсионеров… Но я – не министр культуры, поэтому, конечно, программу как таковую вам изложить не смогу. - Во время Великой Отечественной войны многие музыканты ездили выступать на фронт – можете ли вы здесь провести какую-то параллель с собой? И какова, на ваш взгляд, роль музыки, «фронта искусства», во время войны? Вспомним Ленинградскую симфонию Шостаковича, «Сталинградскую сонату» Прокофьева… Н.Л.: - Вы знаете, во-первых, я хочу сказать что условия, в которых я приехал, и условия во время Великой Отечественной войны, когда артисты ездили на фронт, – несравнимы. Поэтому было бы нескромно и глупо меня с ними сравнивать. Тогда ведь совершенно другие были условия... Что же касается роли искусства, то она, конечно же, есть, но непосредственной я бы её не назвал. Нельзя прямо говорить, что, например, Шостакович внес вклад в победу своей Седьмой симфонией. Это отчасти так, но это очень сложный вопрос. Ведь есть масса людей, которые хотели бы что-то сделать, как-то помочь, и каждый делает то, что может, что умеет. Потому что я прекрасно понимаю, что в военных и послевоенных условиях очень трудно налаживать жизнь, в том числе и культурную. И есть люди от искусства, которые делают действительно много. Но если я приехал сейчас в Донбасс на один концерт, то, например, Иосиф Кобзон делает реально очень много для вашего края. Спасибо, что провели параллель со мной, но, конечно, мой пример – это ерунда. - У вас запланированы экскурсии по Донецку? Что бы вы хотели посмотреть в ходе нынешнего визита? Н.Л. - Как таковой экскурсии не запланировано, но я сам попросил, чтобы мне показали город. Что-то я увидел, когда ехал из Ростова, мимо тех мест, где шли бои, видел обстрелянные заборы, разрушенные крыши… Что-то там уже отреставрировано, дороги в очень хорошем состоянии. Сейчас же, перед концертом, я как раз собираюсь погулять по Донецку, посмотреть, пофотографировать, хотя времени немного. А завтра я еще зайду в школу искусств. - Достаточно традиционный вопрос: не боитесь ли вы санкций или возможных трудностей с концертами за рубежом после приезда на Донбасс? Н.Л.: - Я очень много бываю в Европе и Америке, где большинство населения – это нормальные люди, в основном, аполитичные. Санкции и финансирование войны же исходят от очень маленькой прослойки людей – очень влиятельной, но маленькой. Я, к счастью, с этими людьми никак не сталкиваюсь. Но если кому-то придет в голову вводить какие-то санкции, если эти люди захотят наказать любителей музыки других стран, мне будет удивительно. Хотя как будет, так и будет. Честно говоря, я думаю, что этого не произойдёт. Я не политик, я играю музыку для людей. Я очень рад быть в Донецке и с удовольствием приеду снова.
Министерство культуры Донецкой Народной Республики
ПИАНИСТ НИКОЛАЙ ЛУГАНСКИЙ: ДЛЯ МЕНЯ БОЛЬШАЯ ЧЕСТЬ – ВЫСТУПАТЬ НА РОДИНЕ ВЕЛИКОГО СЕРГЕЯ ПРОКОФЬЕВА
21 ноября «Донбасс Опера» впервые принимает на своей сцене пианиста с мировым именем Николая Луганского. Его концерт в Донецке – грандиозное событие само по себе, а кроме того, именно им закрывается Год Сергея Прокофьева в Донецкой Народной Республике, объявленный в ознаменование 125-летия со дня рождения великого композитора.
После репетиции, за несколько часов до концерта Николай Львович нашел возможность ответить на вопросы журналистов. Вашему вниманию – полный текст беседы.
- Как известно, это – ваш первый визит в Донецк. Пожалуйста, поделитесь своими чувствами и эмоциями, с которыми вы приехали к нам.
Николай Луганский: - Очень-очень давно, еще в советское время, я играл в Луганске – тогда он еще назывался Ворошиловградом. Но, как это не обидно, в Донецке я не был ни разу. И я очень рад, что наконец-то приехал сюда. Что касается чувств, с которыми я сюда ехал, то, конечно, мы знаем довольно мало о том, что здесь происходит, потому что одно дело – смотреть новости и читать военные сводки, а другое – увидеть всё своими глазами. Я давно хотел приехать и очень обрадовался, когда наконец появилась такая возможность. Я счастлив видеть, что здесь есть оркестр со всеми инструментами, и он не просто функционирует, а может играть всё, что угодно. Это очень важно. Вчера мы репетировали в филармонии, сегодня – в оперном театре, и я рад, что здесь продолжается жизнь. Как я понимаю, культурная жизнь в Республике налаживается, её становится всё больше и больше. И я счастлив от этого.
- Когда вы пребываете в стенах донецких филармонии и театра, вы помните, что находитесь в военном городе?
Н.Л.: - Когда я репетирую, конечно же, я этого не чувствую. Я же всё-таки гость, и я не пережил ничего из того, что пережили вы, находящиеся здесь. Особенно те, кто на передовой, – там, конечно, совершенно другая, страшная ситуация. Здесь же и дирижеры, и музыканты, и солисты – все заняты музыкой, и это совершенно другая обстановка, другая ситуация.
- Почему для исполнения вы выбрали именно 2-й, чрезвычайно сложный для исполнения, концерт Сергея Прокофьева для фортепиано?
Н.Л.: - Сейчас, как мы все знаем, – Год Прокофьева, и в течение этого года я играл все пять концертов. У меня был цикл выступлений в Шотландии – Эдинбурге и других городах, где в течение года я сыграл все концерты Сергея Прокофьева. На мой взгляд, все они – очень сложные, и трудно сказать, что какой-то из них сложнее. Пожалуй, второй – просто самый длинный. Я их все люблю, хотя они имеют разную популярность. Второй и Третий – самые популярные и, наверное, самые великие. И ещё я знал, что весной здесь Третий концерт Прокофьева играла замечательная пианистка Валентина Лисица. Поэтому я выбрал для исполнения второй, чтобы донецкая публика услышала Прокофьева в его многообразии. Но, повторюсь, я очень люблю Прокофьева, и с удовольствием сыграл бы здесь и первый, и пятый его концерты, и много чего другого.
- К сожалению, далеко не все помнят о том, что Прокофьев является уроженцем Донбасса. Для нас его имя очень значимо, а что этот композитор значит для вас как музыканта? И насколько для вас важен тот факт, что вам выпала почетная миссия закрыть Год Прокофьева в Донецкой Народной Республике?
Н.Л.: - Конечно, Прокофьев – один из самых любимых моих композиторов и один из величайших трех-четырех русских композиторов – наряду с Рахманиновым, Чайковским... Это – гений, наша русская и мировая гордость. И, кроме того, я как пианист могу сказать, что были великие композиторы, которые хоть и писали для рояля, но это были композиторы вообще. А Прокофьев создал свой собственный фортепианный стиль, совершенно неповторимый. Он сам был замечательным пианистом, и для нас его музыка – особая книга. Для ее понимания и исполнения нужна своя, «прокофьевская» техника, свой пианизм, своё чувство времени – всё особое. Это вот как есть Шопен – совершенно особенный композитор, есть Рахманинов, и есть Прокофьев. Например, Шостакович – великий композитор, но такого собственного фортепьинного стиля, который всем телом ощущаешь, когда исполняешь его произведения, там всё-таки нет. А Прокофьев – он был очень многоликий: и фортепианный композитор, и театральный, и симфонический. И, конечно, для меня – большая честь и радость, что я играю на заключительном концерте Года Прокофьева здесь, на его родине. И я не знаю обо всех, но я, конечно же, знал, откуда родом Сергей Прокофьев. По истории музыки мы изучали, что он родился в Сонцовке на Донбассе. Мне кажется, все профессиональные музыканты должны это знать. Поэтому, конечно, помимо того, что мне хотелось просто сюда приехать, чтобы увидеть людей и понять, что здесь происходит, я хотел и приехать на родину Прокофьева. Поэтому я очень рад, что я здесь.
- Вы помните, как и когда решили стать профессиональным пианистом?
Н.Л.: - Я думаю, что как такового решения и не было. Хоть я и совершенно не из музыкальной семьи, – папа физик, мама биохимик, – но мои родители очень любят музыку, и лет с шести я начал играть. Сначала это было игрушечное пианино, потом – маленькая такая органола, где надо было качать меха ногами, чтобы был воздух… Я очень легко выучил нотную грамоту, папа быстро меня научил. Помню, заняло это час или полтора, и вскоре после скрипичного ключа и басов я начал играть, и лучшим подарком для меня были ноты. Мои родители – не столичные люди (мама родилась в Душанбе в эвакуации, папа родился в Калужской области), но они встретились в Москве, и я уже родился в Москве, и для моего образования это было очень важно. Детское музыкальное образование там – одно из лучших в мире, если не лучшее. Поэтому мне в этом плане повезло, я с первого класса учился в центральной музыкальной школе, где вы сразу учитесь и общеобразовательным предметам, и всем музыкальным, и своей будущей специальности. Но вначале я просто играл и не задумывался, кем становиться. Потом уже пошли первые концерты, первые выезды… Первое моё выездное выступление было в Нижнем Новгороде, а в Ворошиловград я ездил, когда ещё был школьником. Так что четкого момента, когда я принял решение стать музыкантом, не было – так сложилась жизнь. И свои первые крошечные деньги за выступления я начал получать ещё тогда, когда не задумывался о выборе профессии.
- Ваша фамилия ласкает слух жителей Донбасса. Вы только что сказали, что ваши родители не являются выходцами из нашего края. И всё же – вы никогда не интересовались историей своей фамилии? Каковы ваши корни?
Н.Л.: - Насколько я понимаю, моя фамилия берёт начало не из этих мест и не от Луганска, равно как и не от швейцарского Лугано. Была где-то, вроде бы в Калужской области, крошечная речка Лугань. Мои предки по фамилии Луганские – это священники, жившие в Калужской области. Кстати, из тех мест родом и жена Пушкина Гончарова – это село Авчурино. А папа мой родился в «Селе Льва Толстого» в Калужской области. То есть мои предки по отцу – простые сельские священники и крестьяне из Калужской области. Что касается рода моей мамы, то это – Краснодарский край, где она родилась во время войны, а в эвакуацию их перевели в Душанбе, и ее родители там и остались – их уже нет в живых. Поэтому, насколько я знаю, корней в Луганской области у меня нет. Хотя вы знаете, однозначно здесь что-либо говорить очень трудно – я знаю что-то о своём роде лишь до начала 19 века. А в России и на Украине столько всего переплетено, что восстановить своё древо очень трудно.
- Как ваша музыкальная деятельность сочетается с увлечением шахматами?
Н.Л.: - Так получилось, что в последние годы я столько езжу, столько выступаю, что шахматами я занимаюсь меньше. Но могу сказать, что Прокофьев, помимо того, что был гениальным композитором, как известно, был очень хорошим шахматистом. Трудно сравнивать уровень игры в разную эпоху, но, подозреваю, что он играл шахматы намного лучше меня (улыбается – авт.).
- Как вы считаете, что необходимо для популяризации классической музыки среди молодёжи?
Н.Л.: - Это вопрос очень непростой. Потому что он актуален в любой точке мира – даже в самых благополучных странах с древними музыкальными традициями. И там сетуют на то, что классическая музыка сегодня привлекает меньше молодёжи. Мне кажется, что нужна какая-то государственная политика и осознание того, что есть вещи сиюминутные, а есть вечные. Грубо говоря, результат футбольного матча – я вообще очень люблю футбол, у меня и сыновья занимаются этим спортом, – но это всё же – вещь преходящая. Сегодня одна команда выиграла, завтра – другая. Это прекрасно и замечательно, но это – то, что актуально по состоянию на данный момент. А есть вещи, которые с вами будут в любом возрасте, на любом этапе вашей жизни. И классическая музыка – это одна из таких вещей. Это как восход и заход солнца, любимые люди… И воспитание любви к классической музыке, конечно, требует какой-то централизованной поддержки, в том числе – в средствах массовой информации. Главное, что зачастую навязывается мысль, что классическая музыка – это что-то очень элитарное, очень сложное, для каких-то «особенных» людей. Вот это – совершенно вредная пропаганда, которая, как мне кажется, исходит целенаправленно от тех людей, которые, к примеру, получают прибыли от каких-то рок-концертов на стадионах. Между тем классическая музыка – это очень доступное искусство, для людей всех национальностей и возрастов. Да, есть более сложные произведения, но есть и более доступные. И классическую музыку нужно постоянно пропагандировать. Приглашать школьников, привозить их на открытые генеральные репетиции оркестров… Я как музыкант в любой точке мира всегда за то, чтобы на репетицию в любом количестве приходили люди, чтобы на концерты давалось как можно больше билетов для школьников, студентов, пенсионеров… Но я – не министр культуры, поэтому, конечно, программу как таковую вам изложить не смогу.
- Во время Великой Отечественной войны многие музыканты ездили выступать на фронт – можете ли вы здесь провести какую-то параллель с собой? И какова, на ваш взгляд, роль музыки, «фронта искусства», во время войны? Вспомним Ленинградскую симфонию Шостаковича, «Сталинградскую сонату» Прокофьева…
Н.Л.: - Вы знаете, во-первых, я хочу сказать что условия, в которых я приехал, и условия во время Великой Отечественной войны, когда артисты ездили на фронт, – несравнимы. Поэтому было бы нескромно и глупо меня с ними сравнивать. Тогда ведь совершенно другие были условия... Что же касается роли искусства, то она, конечно же, есть, но непосредственной я бы её не назвал. Нельзя прямо говорить, что, например, Шостакович внес вклад в победу своей Седьмой симфонией. Это отчасти так, но это очень сложный вопрос. Ведь есть масса людей, которые хотели бы что-то сделать, как-то помочь, и каждый делает то, что может, что умеет. Потому что я прекрасно понимаю, что в военных и послевоенных условиях очень трудно налаживать жизнь, в том числе и культурную. И есть люди от искусства, которые делают действительно много. Но если я приехал сейчас в Донбасс на один концерт, то, например, Иосиф Кобзон делает реально очень много для вашего края. Спасибо, что провели параллель со мной, но, конечно, мой пример – это ерунда.
- У вас запланированы экскурсии по Донецку? Что бы вы хотели посмотреть в ходе нынешнего визита?
Н.Л. - Как таковой экскурсии не запланировано, но я сам попросил, чтобы мне показали город. Что-то я увидел, когда ехал из Ростова, мимо тех мест, где шли бои, видел обстрелянные заборы, разрушенные крыши… Что-то там уже отреставрировано, дороги в очень хорошем состоянии. Сейчас же, перед концертом, я как раз собираюсь погулять по Донецку, посмотреть, пофотографировать, хотя времени немного. А завтра я еще зайду в школу искусств.
- Достаточно традиционный вопрос: не боитесь ли вы санкций или возможных трудностей с концертами за рубежом после приезда на Донбасс?
Н.Л.: - Я очень много бываю в Европе и Америке, где большинство населения – это нормальные люди, в основном, аполитичные. Санкции и финансирование войны же исходят от очень маленькой прослойки людей – очень влиятельной, но маленькой. Я, к счастью, с этими людьми никак не сталкиваюсь. Но если кому-то придет в голову вводить какие-то санкции, если эти люди захотят наказать любителей музыки других стран, мне будет удивительно. Хотя как будет, так и будет. Честно говоря, я думаю, что этого не произойдёт. Я не политик, я играю музыку для людей. Я очень рад быть в Донецке и с удовольствием приеду снова.