Изысканной дамой, наряды творя, нас осень встречает в лучах сентября. И будто утеха капризных особ — цветов восхитительный калейдоскоп. Густые, махровые, пышные астры, как звезды на небе осеннем, прекрасны! Как будто мерцают, как будто горят! И с легкостью ветра плывёт аромат. Дворов долгожитель, а вовсе не гость, как солнце на ниточке — целая гроздь стеной у забора, скромны до поры — сияют и в дождь золотые шары. Пониже не менее яркие краски виолы трёхцветной — анютины глазки. Синеющей ночи раскроен атлас для томных, бездонных, волнующих глаз. Календулы знаем загадку одну — от солнца вбирала свою рыжину. И гордо взирает на всех исполин, как огненный шар над землей, георгин. А там — белоснежный, бордовый — другой. А вот гладиолусы встали дугой — аккорд асимметрии, нежность и стиль, соцветием дивным увешанный шпиль. И всплеском шального цветочного бунта раскинулся розовый куст — флорибунда. Кто скульптор великий, что розу ваял, бессменный возвел для неё пьедестал? В росинках, туманному утру близки, сомкнутые, тайну хранят лепестки, лучей в ожидании прикосновенья, чтоб взгляду любому дарить упоенье. Как яростно ярки, насыщенно броски на клумбах цветы, будто радуг полоски! От дамы букет, как осенняя шалость, чтоб не забывалось и чаще сбывалось. Татьяна Дергунова
Вспоминая деревню...
Изысканной дамой, наряды творя… (Осенний букет)
Изысканной дамой, наряды творя,
нас осень встречает в лучах сентября.
И будто утеха капризных особ —
цветов восхитительный калейдоскоп.
Густые, махровые, пышные астры,
как звезды на небе осеннем, прекрасны!
Как будто мерцают, как будто горят!
И с легкостью ветра плывёт аромат.
Дворов долгожитель, а вовсе не гость,
как солнце на ниточке — целая гроздь
стеной у забора, скромны до поры —
сияют и в дождь золотые шары.
Пониже не менее яркие краски
виолы трёхцветной — анютины глазки.
Синеющей ночи раскроен атлас
для томных, бездонных, волнующих глаз.
Календулы знаем загадку одну —
от солнца вбирала свою рыжину.
И гордо взирает на всех исполин,
как огненный шар над землей, георгин.
А там — белоснежный, бордовый — другой.
А вот гладиолусы встали дугой —
аккорд асимметрии, нежность и стиль,
соцветием дивным увешанный шпиль.
И всплеском шального цветочного бунта
раскинулся розовый куст — флорибунда.
Кто скульптор великий, что розу ваял,
бессменный возвел для неё пьедестал?
В росинках, туманному утру близки,
сомкнутые, тайну хранят лепестки,
лучей в ожидании прикосновенья,
чтоб взгляду любому дарить упоенье.
Как яростно ярки, насыщенно броски
на клумбах цветы, будто радуг полоски!
От дамы букет, как осенняя шалость,
чтоб не забывалось и чаще сбывалось.
Татьяна Дергунова