Согласно традиции, уходящей корнями почти в детство, начало лета мы встречаем с моими давними друзьями.

Легитимность встречи подтверждается присутствием наших жен. Мои друзья – Генка и Сашка, в отличие от меня сумевшие избежать прелестей пенсионной реформы, подтрунивают надо мной, обзывая малолеткой, хотя я уверен – немного завидуют. В этот раз решили собраться у меня.
Пока женщины резали салаты и накрывали стол на летней кухне, мужчины занялись приготовлением мяса. По праву хозяина я, обеспечив кухарей мангалом и топливом, давал советы, сидя в кресле-качалке. Генка – могучий мужик с голым торсом, поросшим густой шерстью, колдовал с шампурами. Сашка - низкорослый, худой и тонконогий, был у него на подхвате. Оба одеты по форме «номер раз» – в легкомысленные шорты и сланцы на босу ногу. Впрочем, я изысканностью наряда тоже не блистал.
– Хозяин, винца бы, для разгона... - очень прозрачно намекнул Генка, нанизывая куски мяса на шампуры, перемежая их кольцами маринованного лука и томатами.
– Холодненького, сухонького... – поддержал его Сашка, раздувая угли куском картона.
– Вино – под охраной женщин! Фиг они нам его дадут раньше, чем сядем за стол! – оценил я душевность наших спутниц жизни, но в голове уже зрел коварный план обретения божественного нектара, ценность которого кратно возрастала в знойный вечер, под сенью яблонь.
– Придумай что-нибудь. – Шашлычники принялись нудеть, зная мою мягкотелость и слабохарактерность.
– Черт с вами! Попробую.
Пришлось изворачиваться и врать, что без опрыскивания шашлыка сухим вином в процессе готовки, никто не сможет ощутить вкуса изысканного, тающего во рту мяса. Изрядно проголодавшиеся дамы, оказавшиеся еще и легковерными гурманками, выделили мне бутылку «Рислинга», оказавшуюся початой.
– Кислятина! Аж челюсти сводит. – Тряс головой Генка, допивая стакан.
– Угу. – Вторил ему Сашка. – Они его распробовали – не понравилось. Вот и спихнули тебе.
Похоже, так оно и было...
– Совести у них ни грамма! – сделал вывод Сашка. - Ничего, нам главное шашлычков дождаться, чтобы было чем закусить коньячок. Настоящий! Друзья из Армении привезли – двадцатилетней выдержки! Специально для вас берег.
Чтобы отвести гнев друзей от себя («Рислинг» был приобретен по моему настоянию), я постарался перевести вектор обвинений на доморощенных прокуроров:
– А у вас, как насчет совести? Заставили меня обманывать женщин, пришлось обещать им вкусовой шок и прочие неземные блага! Получается совесть у вас тоже в дефиците?
Мужики помолчали, обдумывая сказанное.
– Понимаешь, Толик, – начал Генка, водружая на мангал первую партию жарева, – совесть, это такая штука, которая есть у каждого. Самый распоследний прохиндей и обманщик (тут он многозначительно взглянул на меня) уверен, что, совершая непотребство, он может идти против закона, но не против совести. Вот ты, например, обманывая наших жен, успокаивал себя, что делаешь это нам во благо. Согласен?
Возразить было нечего, хотя я и испытывал некоторую неловкость перед дамами, но угрызениями совести это назвать нельзя.
– Так-то! – усмехнулся мудрый Гена. Он любит поговорить, особенно после стакана вина. – Был такой мафиози – Аль Капоне. Не был знаком? Так вот, когда его осудили, то он не раскаивался, а напротив – возмущался: - «Боже мой! За что они меня судят? Ведь я никогда никому не желал зла!» То есть он был в ладу со своей совестью и это если учесть – сколько крови на руках этого бутлегера, превратившего Чикаго в криминальную столицу мира!
– Ты еще Чикатило вспомни! – подал голос Сашка. – Мы нормальные люди и говорим про нормальных людей, а у тебя примеры какие – то... – Было заметно, что его заинтересовал предмет обсуждения. – Вот, например - я. Я и рад бы, чтобы у меня совесть пропала, хоть на время! Но не получается. Оттого и помыкали мной люди, совести этой не имеющие. Иногда хочется избавиться от нее, чтобы появилась возможность поступать с другими так, как они поступили со мной. Но... Короче – совесть, это внутренний тормоз!
– Ты хочешь сказать, что если человек имеет совесть, то его имеют те, кто ее не имеет? Не-е, Сашка. В твоем случае это не совесть, а робость. Тебе в морду тычут, а тебе совесть мешает ответить! Стыдно себя уронить в глазах окружающих?
– Ответить я могу! – возразил Сашка. - А стыд, Гена – это одно из проявлений совести.
– Резюмируем! – Подвел черту я. – Совесть есть у каждого индивидуума, только границы совести имеют свойство расширяться и сужаться, как меха гармошки, в зависимости от поставленной цели и воспитания.
– А еще она имеет свойство болеть и договориться с ней – бесполезное дело! – добавил Сашка.
– Без бутылки не разобраться... – проворчал Генка и взглянул на меня: – сходишь за второй? Нет? Ну, тогда я сам. У меня совести еще хватает. Смотрите, чтобы не подгорело! – и он отправился в сторону летней кухни.
Сад уже наполнился ароматом жаренного мяса, от становища женщин до нас долетал гомон подозрительно громких голосов. На запах из дома пришла моя домашняя кошка Тяпа. Она присела рядом с мангалом, обернула лапки хвостиком и состроив умильную мордочку, заговорщицки подмигнула нам.
– Вот! – Подошел главный кухарь и водрузил на столик запотевшую бутылку вина. – Стибрил и совесть меня не гложет! – Он заметил Тяпу и ласково потрепал ее по холке: – Тебе, красавица, первый кусочек.
Гена принялся снимать шампуры с готовым шашлыком и укладывать их на большое блюдо, которое тут же исчезло в недрах летней кухни. На несколько минут смолк женский гомон. Самый большой кусочек мяса он выделил Тяпе, которая, дождавшись пока он остынет, принялась с аппетитом его уплетать. Потом чинно умылась и вздернув хвостик, отправилась в дом.
Генка уже занимался второй партией шашлыков, Сашка принялся разливать вино по стаканам.
– Вот кто свободен от совести. – Не отвлекаясь от дела, заявил Гена. – Животные не мыслят такими категориями, они вообще не мыслят, у них – инстинкты. В этом плане они счастливее нас. Захотела кушать - «мяу», наелась – ушла. Видели? Ни «спасибо», ни «до свидания» – схомячила порцию и – поминай, как звали!
Я улыбнулся его словам. Зная Тяпу и ее привычки, я был уверен, что она ему докажет обратное.
– Все! – объявил, наконец, Генка. – Готово! Присоединяемся к нашим половинкам! – И нагрузив блюдо аппетитными шашлыками, первым двинулся в сторону летней кухни, откуда доносился женский смех.
– Мальчики, наконец-то! – встретили нас дамы, чуть смущаясь и пряча глаза. Это показалось мне подозрительным.
«Мальчики», стараясь втянуть животы и расправить плечи, расселись по скамейкам.
– Где там мой коньячок? – потирал руки Сашка. – Сейчас мы его...
– Тут такое дело... – женщины потупили глаза. – Мы решили попробовать его, под мясо. И выпили-то по одной стопочке... В общем мы уронили бутылочку, и он у нас случайно пролился. Но вам немножко осталось. Вот.
В изящной бутылке и без того мизерного объема, плескались жалкие капли золотистого нектара.
– Совести у вас нет! – простонал Сашка.
– Да ладно тебе! – принялся выгораживать слабый пол Генка. – Это ведь - женщины. Они для того и созданы, чтобы их прощать, иначе – как нам, мужчинам, проявить свое благородство. А с совестью у них – примерно, как у кошек.
Женщины, было, возроптали, но не настолько, чтобы не услышать негромкое:
– Мяу! – на скамейку, рядом с Геной, запрыгнула Тяпа. В зубах она держала свою любимую игрушку – изрядно замызганную плюшевую мышку.
Взглянув на него влюбленными глазами, она положила ее рядом и потершись мордочкой о его колени, спрыгнула на пол и отправилась в сад.
– Это она тебе – в благодарность за то, что ты угостил ее мясом. – Объяснил я Генке. – Но не насовсем, только поиграть.
Тот повертел в руках неожиданный презент, проводил изумленным взглядом хвостатую дарительницу, взглянул на нас с Сашкой и заявил:
– В общем так! С кошек я снимаю все предъявленные ранее обвинения!
– А с нас? – пискнул кто-то их женщин.
– Вы виноватыми не можете быть по определению! – благодушно улыбнулся Гена. – Виноватыми бывают только нелюбимые! Сашка, разливай! Толик – тащи гитару! Дамы, доставайте вино! Вечер только начинается!
Тагир Нурмухаметов