Я в детстве, бывало, от горечи плакал. Сиротские слезы слепили глаза. Мне очень хотелось, чтоб милая мама Всегда лишь со мной только рядом была. Я в юности плакал, скрываясь в подъезде От горькой обиды, что ростом был мал. Хотелось мне вырасти, и побыстрее И всех наказать, кто меня обижал. Я в зрелости плакал от мести и злости, Что сил не хватает врагам отомстить Рос, сил набирался, чтоб как-то ответить И был я готов хоть дракона убить. Теперь же я плачу, но только от счастья. Когда, слышу утром, как птицы поют. Когда моя жёнка сгорая от страсти Мне нежно так шепчет, что очень ей люб. Когда мой сынишка сопит на кроватке, Когда люди вместе танцуют, поют. И нет во мне злости, и нет во мне мести. И в сердце моем лишь любовь и уют. Олег Боголюбов.
Сиротские слезы слепили глаза.
Мне очень хотелось, чтоб милая мама
Всегда лишь со мной только рядом
была.
Я в юности плакал, скрываясь в подъезде
От горькой обиды, что ростом был мал.
Хотелось мне
вырасти, и побыстрее
И всех наказать, кто меня обижал.
Я в зрелости плакал от мести и злости,
Что сил не хватает врагам отомстить
Рос, сил набирался, чтоб как-то ответить
И был я готов хоть дракона убить.
Теперь же я плачу, но только от счастья.
Когда, слышу утром, как птицы
поют.
Когда моя жёнка сгорая от страсти
Мне нежно так шепчет, что очень ей люб.
Когда мой
сынишка сопит на кроватке,
Когда люди вместе танцуют, поют.
И нет во мне злости, и нет во мне мести.
И в сердце моем лишь
любовь и уют. Олег Боголюбов.