ОСНОВАНИЕ ЧЕРНОМОРСКОЙ БЕРЕГОВОЙ ЛИНИИ (1837 - 1839): ПРОЕКТ И ХОД ВОЕННЫХ ОПЕРАЦИЙ
Началом активной, наступательной фазы военного утверждения Российской империи в Западной Черкесии можно считать 1830 г., чему предшествовало окончание очередной русско-турецкой войны (1828 - 1829 гг.) и заключение Адрианопольского договора между Россией и Турцией. Россия получила от Турции территорию, которую еще предстояло завоевать. Это была обширная горная область и протяженный прибрежный участок Северо-Западного Кавказа, населенные воинственными и многочисленными черкесскими субэтносами: натухайцами, шапсугами, абадзехами, убыхами. Сюда же следует отнести прибрежный и горный Садзен.
Идея политической и экономической изоляции Черкесии от Турции - векового конкурента России на Северном Кавказе - появилась в том же 1830 г., когда Кавказский комитет постановил устранить идеологическое влияние Турции на черкесов и пресечь торгово-экономические связи между турками и черкесами с помощью фортификации побережья и его патрулирования кораблями Черноморского флота. Комитет считал возможным ограничиться возведением крепостей в Геленджике, Пицунде и Сухуме, что и было осуществлено на протяжении 1830 - 1831 гг. В этот же период были воздвигнуты укрепления в Гаграх и Бомборах. Таким образом, вместе с Анапой, на северо-восточном побережье Черного моря появилось шесть русских фортов.
Идею создания линии фортов вдоль северо-восточного берега Черного моря разделяли ключевые фигуры российского генералитета. При некоторой разнице в подходах, командир Отдельного Кавказского корпуса генерал-фельдмаршал И.Ф. Паскевич и командующий войсками Кавказской линии генерал-лейтенант А.А. Вельяминов предлагали сочетание фортификации побережья с решительным наступлением на Черкесию, которую оба генерала считали возможным покорить за очень короткий период. Положительно оценивая предложенный Кавказским комитетом комплекс мер, И.Ф. Паскевич в 1831 г. предлагал весьма жестокий план завоевания Черкесии, с опустошительным наступлением и военной колонизацией. Один из пунктов его плана: «Постоянно занимать войсками одно за другим важнейшие для них (черкесов, прим. А.А.) пункты, равнины близ гор и выходы рек из ущелий, где находится вся промышленность и все способы их существования».1
В 1832 г. Паскевич составил план еще более быстрого покорения Черкесии, который заключался в скоординированном наступлении со стороны Геленджикской линии силами десяти военных корпусов, который планировалось направить в Натухай, а затем и в Шапсугию.
Предложения о фортификации черкесского побережья до 1832 г. носили фрагментарный характер и речь еще не шла о целой цепи прибрежных фортов, которая имела бы свое военно-административное обрамление.
Проект фортификации северо-восточного берега Черного моря в 1833 г. был предложен Вельяминовым, который отметил неэффективность крейсирующей эскадры Черноморского флота, как инструмента блокады Черкесии и предлагал дополнить ее патрулированием берега «особенным отрядом войск», а также строительством укреплений «при устьях всех рек, впадающих в Черное море между Кубанью и Рионом». Несмотря на то, что Вельяминов предлагал к фортификации такую протяженную часть Причерноморья, особое внимание уделялось участку от Анапы до Гагр, который подлежал бы усиленному контролю. Будучи сторонником жестоких методов завоевания, Вельяминов видел в фортификации побережья, прежде всего, средство экономической блокады: «Отрезать же горцев от сношений с турками важно потому, что если от Кубани мы будем делать набеги на земли черкесов и истреблять ежегодно все их хлебные запасы, вытаптывать их поля и оттеснять их все дальше в горы, где у них мало пастбищ, то, не имея подвоза хлеба с моря, они изнемогут в несколько лет и подчинятся нам».2 Генерал предлагал быстрое и весьма жесткое подчинение черкесского населения с его постепенным, но полным разоружением. Торговлю с черкесами он считал необходимым регламентировать в полном соответствии с задачами покорения черкесского края.
Для реализации предлагаемых кавказским генералитетом мер требовались многочисленные военные контингенты, которые Петербург не захотел, либо оказался не в состоянии направить в Северный Кавказ. Официальные источники за 1834 - 1836 г. демонстрируют смещение акцентов от военных экспедиций в Черкесию, которые должны были дать быстрый результат, к стратегии поэтапного наступления, с последовательным строительством военных линий. Николай I одобрил дальнейшую фортификацию черкесского побережья, а военным действиям против Черкесии император придавал гораздо большее значение, чем войне в Чечне и Дагестане: «действия на правом фланге, несравненно важнее и по цели своей и по последствиям».3
Некоторые представители царского правительства и командования выступали за постепенную и относительно безболезненную интеграцию Черкесии в состав России, с дозированным применением военной силы. Так, новороссийский и бессарабский генерал-губернатор (позже - наместник Кавказа) граф М.С. Воронцов в 1836 г. предложил Николаю I «отказаться от теперешней системы экспедиции сухим путем с Кубани и других мест Кавказской линии», т.к. такая система «неминуемо устрашает и раздражает горцев», и сместить акценты на побережье: «надо вести военные действия со стороны моря, воздвигая укрепления на черкесском побережье».4 Граф высказывал то мнение, что не иначе как с помощью развития торговли можно обеспечить лояльность черкесского народонаселения к России и изолировать его от иностранного влияния.
В том же 1836 г. Воронцов лично обозрел побережье Черкесии на корвете «Ифигения» и в сопровождении парохода «Петр Великий», на что получил от Николая I «высочайшее повеление». Были осмотрены все незанятые еще русскими долины, в каждой из которых были замечены турецкие суда, причалившие для торговли с местным населением. Предложения Воронцова засвидетельствовал француз М. Сент-Совер, который пишет, что граф, обследовав черкесское побережье от Анапы до Гагр, предложил императору возвести на побережье между Геленджиком и Гаграми 20 - 25 фортов, в каждом из которых должно было быть по 500 солдат и по 4 орудия, а для усиления крейсирования использовать вместо парусных судов пароходы, которым легче было бы захватывать суда турок и черкесов. Воронцов, как убеждают эти сведения, придавал особое значение черкесскому участку побережья, предлагая здесь усиленные меры по фортификации и крейсированию.5
С 1834 г. усиливающийся интерес к Черкесии демонстрирует Англия: англичане посещают черкесский берег, а некоторые из них даже надолго здесь остаются; доставляют воюющим черкесам оружие, боеприпасы, соль, либо организуют такие поставки из Турции; взаимодействуют с черкесскими депутациями, инициируют народные собрания и участвуют в них, пытаются внедрить в черкесскую среду новые правила и нормы («национальный обет», «отказ от воровства и борьба с изменой» и др.); подают черкесам надежды на вмешательство в войну против них Англии и Турции. Проникновение англичан в Черкесию не могло оставаться без внимания русского правительства, которое через свои консульства и посольства в Турции бдительно отслеживало эти контакты. В ноябре 1836 г. патрулировавшим черкесское побережье бригом «Аякс» была задержана английская торговая шхуна «Виксен», причалившая к Цемесу («бухте Суджук-кале»). Этот инцидент привлек международное внимание к вопросу о политическом статусе Черкесии. Впрочем, после дипломатических дискуссий между представителями России и Англии и острых прений в самом английском парламенте, случай с задержанием и конфискацией русскими английской купеческой шхуны был улажен в пользу России и исчерпан. Деятельность англичан в Черкесии продолжалась вплоть до 1839 г., а их влияние на причерноморское население страны было довольно существенным.
Закономерно, что в 1837 г. военный министр граф А.Н. Чернышев в своих «мерах по усмирению кавказских горцев» среди веских резонов блокады черкесского побережья отметил и необходимость пресечения иностранной пропаганды среди черкесов: «решительное пресечение сих сношений черкесского берега с анатольским, сделалось еще необходимейшим по замеченным попущениям иностранных эмиссаров, тем же путем к горцам прибывающих, возмущать сии племена и восстановлять их против России».6
До 1837 г. на самом протяженном и важном для России черкесском побережье находилось всего 4 крепости: три из них (Анапа, Геленджик, Гагры) были реанимированы русскими после того, как эти пункты были оставлены турками, и одна была возведена у устья р. Дооб специальной экспедицией Вельяминова в 1836 г., в качестве перевалочного пункта между Анапой и Геленджиком. Эта крепость вначале получила название «Александровская», а позже переименована в «Кабардинское» укрепление.
Создание Черноморской береговой линии началось в 1837г., когда были «высочайше предназначены» военные действия против натухайцев и цебельдинцев с тем, «чтобы оба сии племени были приведены, наконец, к решительной и безусловной покорности».7
Как видно из официальной переписки, предполагалось встречное военное продвижение двух мощных военных корпусов вдоль черкесского побережья. В Натухае силами т.н. «Геленджикского отряда», возглавляемого Вельяминовым, планировалось возвести 2 - 3 форта (предполагались к занятию такие пункты как Пшад, Вулан и Джубг). «Абхазский отряд» должен был вначале совершить экспедицию в Цебельду, а по ее завершению направиться в Садзен и, заняв там Адлер, продвигаться в Убыхию. При этом пункты, занятые войсками Вельяминова должны были, в соответствии с «высочайшим соизволением» императора, находиться в его же подчинении, тогда как те пункты, которые будут заняты «Абхазским отрядом», командир Отдельного Кавказского корпуса Г.В. Розен предлагал подчинить командующему войсками в Абхазии.8
В мае 1837 г. в Ольгинском укреплении на Кубани был собран отряд численностью до 12 тысяч человек, состоявший из 4 батальонов Тенгинского полка, 4 пехотных батальонов Навагинского полка, 2 батальонов Кабардинского егерского полка, 2 рот Кавказского саперного батальона, а также 4 пеших полков Черноморского казачьего войска, 75 человек казачьей конницы, 2 саперных рот, 16 орудий пешей артиллерии, 10 горных единорогов и 10 кегорновых мортир.9
Достигнув Геленджика, отряд выдвинулся к Пшаду 16 мая и через день пути дошел до р. Мезиб и, остановив здесь обоз и артиллерию под прикрытием трех батальонов Тенгинского полка, направил часть отряда для рекогносцировки предполагаемого маршрута. Продвигаясь вперед, этот отряд сжег несколько небольших аулов при незначительной перестрелке, но на обратном пути арьегард и стрелки 1-й гренадерской роты Навагинского полка подверглись сильным атакам черкесов, которые были отброшены только после плотного рукопашного боя.
В результате рекогносцировок была установлена невозможность дальнейшего следования отягощенного обозом и тяжелыми орудиями войск, которые под прикрытием части отряда 19 мая были отправлены обратно в Геленджик (для их транспортировки оттуда морским путем). В это время другая часть войск была направлена на «фуражировку» по р. Мезиб и сожгла небольшой аул. 20 мая весь военный корпус воссоединился, и 21 - 24 мая был занят только движением к Пшаде.
По мере приближения отряда к Пшаде, сопротивление черкесов нарастало, а уже на подходах к месту предполагаемой крепости черкесы укрепили к обороне горную возвышенность, которая была удачно штурмована силами одного из батальонов Навагинского полка. Заняв обороняемые высоты, войска спустились к берегу моря, где и был разбит лагерь. Согласно данным дореволюционного казачьего историка Ф.А. Щербины за время этого похода отряд потерял 108 человек убитыми и раненными.1 0
11 июля Вельяминов направил свой отряд из вновь устроенного в Пшаде укрепления для занятия пункта в устье р. Вулана. Ожесточенные сражения развернулись на второй день этого продвижения на горе, исконное название которой, как это установлено в адыгской историографии - ШIомыкIеуаль (в русских источниках оно фиксируется по-разному: «Суемчеатель» - у Симановского, «Суемчейаутль» - у автора, подписавшегося как Н.М, «Суемчеватль» - на карте Вельяминова),1 1 что означает «Углевая залежь», через которую для дальнейшего движения войск предстояло разработать дорогу. Для этого сюда была направлена часть отряда под командованием полковника Э.В. Бриммера с тремя пехотными батальонами, двумя ротами сапер и четырьмя орудиями, и после кровопролитного сражения, во все время которого интенсивные перестрелки сменялись рукопашными боями, дорога была разработана и весь отряд двинулся дальше.
Интенсивная перестрелка, однако, не утихала и русские войска продолжали выбивать черкесов из занятых ими гор и ущелий. На одной из протяженных горных возвышенностей, мимо которой предстояло продвижение частей правого фаса отряда, было даже превентивно уничтожено целое селение, во время штурма которого был смертельно ранен ген.-м. от артиллерии Н.А. фон Штейбе или Штейбен - одна из ключевых фигур военного корпуса Вельяминова. В июне 1837 г. Вельяминов рекомендовал его на пост начальника Береговой Линии с полномочиями дивизионного начальника. Штейбен умер на Тамани 4 октября11а.
Следующий (т.е. 13 июля) и последний день продвижения войск к Вулану также прошел в упорнейших боях, которые развернулись вокруг стоявшей на пути отряда и укрепленной черкесами к обороне горы и находящегося у ее подножья селения. Первые попытки штурма этой горы были отбиты сильным ружейным огнем, который велся как с ее вершин, так и из селения под ней, и поэтому как аул, так и гора подверглись сильному артиллерийскому обстрелу и были штурмованы одновременно. После ожесточенного сражения черкесы были выбиты с горы, а аул уничтожен. Отряд, задержанный оказанным сопротивлением, прибыл к Вулану вечером того же дня.
По оценке Филипсона, за все 3 дня похода из Пшада на Вулан, потери отряда составили 75 человек убитыми и ранеными.12 Другие данные приводит дореволюционный военный историк Д.В. Ракович, согласно которому войска за время этого похода потеряли 2-х офицеров и 21-го солдата убитыми, и 3-х офицеров и 90 рядовых - раненными.1 3 Еще большие данные приводит Ф.А. Щербина, согласно которому эти потери заключались в 128 убитых и раненных солдатах не считая офицеров (количество которых не приводится).1 4
На месте занятых Вельяминовым пунктов были возведены укрепления Ново-Троицкое (первое название - Константиновское) и Михайловское.
Экспедиция Вельяминова, затянувшаяся до сентября 1837 г., доставила огромные бедствия адыгам. Истребление аулов, располагавшихся между занимаемыми пунктами, а также так называемые «фуражировки», которые следовали за занятием стратегической долины и продолжались во время ее фортификации, поставили многочисленное население на грань гуманитарной катастрофы.15
Одновременно с продвижением Вельяминова на западе Черкесии, было предпринято наступление со стороны Абхазии. 6 июня эскадра Черноморского флота под командованием контр-адмирала С.А. Эсмонта подошла к Адлеру, главной джигетской (садзской) пристани. В десантной операции были задействованы фрегаты «Штандарт», «Агатополь», «Анна», «Архипелаг», корвет «Ифигения», бриги «Полукс» и «Аякс», шхуны «Гонец» и «Вестовой». На следующий день, при благоприятной погоде, эскадра приблизилась к берегу и, выстроившись в боевой порядок, открыла шквальный артиллерийский огонь по укрепленным позициям черкесского (садзо-убыхского) ополчения.16
Десантный отряд частью высадился на подвергшейся основательной артподготовке укрепленной поляне, а частью - в лесистом прибрежье, которое не было затронуто огнем корабельной артиллерии и подверглось лишь картечному огню из фальконетов, расположенных на носу десантных шлюпок. Наиболее упорные бои развернулись в лесу, куда устремился отряд капитана Л.Л. Альбранта, ведя перестрелку с рассредоточенными по нему черкесами (очевидно, под мощным артиллерийским обстрелом покинувшими свои укрепленные позиции на прибрежной поляне), и подвергнувшийся сабельной атаке на обратном пути.17 В то же самое время, отряд под командованием А.М. Симборского был направлен к устью р. Мзымта, для разбивки лагеря, куда затем последовала и вся остальная часть военного корпуса.
Место при устье р. Мзымта, где войска расположились лагерем, Розен нашел подходящим для возведения укрепления: таковое было торжественно заложено 18 июня и получило название «Святой Дух».
Примечательным событием в истории Черноморской береговой линии является посещение ее крепостей Николаем I, который прибыл из Севастополя в Геленджик 20 сентября 1837 г. на пароходе «Полярная звезда». Царь ознакомился с отчетами о ходе военных действий в Черкесии, посетил батальонные лазареты в крепости и провел смотр войск, лично наградив при этом георгиевскими крестами некоторых солдат (в т.ч. и раненных, среди которых был и ген. фон Штейбе). Наутро следующего дня начался пожар на продовольственных складах крепости, причиной которого, согласно официальному заключению следствия, была стрельба из орудий по поводу прибытия императора. Джон Лонгворт, находившийся в 3 милях от Геленджика, писал: «Ужасный ветер обрушился в эту ночь, которая была к тому же штормовой, на Геленджик; так что даже этот избранный клочок земли, как и вся Черкесия, оказался слишком горячим для него. Наговорив всяких прекрасных речей своим беднягам-солдатам, чьи склады и запасы были полностью уничтожены огнем, он отплыл утром следующего дня на пароходе в Редут-кале, лежавший на его пути в Тифлис. Геленджик был главным складом имущества армии, и все здешние запасы на целый год также были уничтожены... Многочисленные дезертиры, которых мы расспрашивали по этому поводу..., были единодушны в утверждении, что генерал Вильяминов и его офицеры сами подожгли склады, чтобы император не смог увидеть их и не установил бы их колоссальное мошенничество и расхищение имущества армии. Николай, который ежедневно приводил к нищете тысячи своих подданных, является одним из самых сентиментальных тиранов во всей истории, и во время пожара он все время повторял своим солдатам: «Дети мои, все это горе я полностью принимаю на свой счет» - утверждение, в котором его «дети», ввиду того, что они голодали, а он нет, могли весьма основательно сомневаться.
Два дня спустя армия, предоставленная ужасам голода, который они сами были посланы причинить черкесам таким же способом, прошла свой самый прекрасный путь под прицелом черкесских ружей к Кубани»17а. Выражение «Дети, ко мне!», использованное царем при его обращении к солдатам, фигурирует у В.А. Потто при описании визита Николая в Геленджик17б. Точно по Лонгворту, в воспоминаниях Филипсона читаем: «На другой день по отъезде Государя из Геленджика, мы выступили в обратный путь на Кубань. Горцы почти не дрались, зная, что в этом году мы уже ничего более не предпримем. 29 Сентября мы пришли в Ольгинское укрепление; экспедиция кончена, и отряд распущен на зимние квартиры»17в.
Между Николаем I и Вельяминовым в Геленджике имело место обсуждение дальнейших планов в отношении Черкесии. В воспоминаниях участника вельяминовских экспедиций 1835 - 1837 гг. М.Ф. Федорова говорится о том, что император хотел ограниченного сосредоточения войск на занятии северо-восточного берега Черного моря для пресечения турецко-черкесской торговли (что и было осуществлено в последствии). Вельяминов пытался настоять на реализации своего проекта 1834 г., в соответствии с которым предстояло первоначально создать между правобережьем Кубани и причерноморским побережьем протяженные линии из укреплений, с которыми сообщались бы и возведенные затем причерноморские крепости: для обеспечения оперативного подкрепления гарнизонов в случае нападений черкесов либо, по крайней мере, возможности отступления на север.18Федоров отмечает, что 21 сентября 1837 г. секретно был отдан «Высочайший приказ» о назначении генерал-лейтенанта Раевского «начальником 1-го отделения черноморской прибрежной линии»: «с подчинением ему укреплений по всему берегу до укр. Гагр и тех, которые будут возведены на сем пространстве».19
Примечания:
1. Акты Кавказской археографической комиссии [далее АКАК]. Т. VII. Тифлис, 1878. С. 903.
2. Генерал Вельяминов и его значение для истории Кавказской войны // Кавказский сборник. Т. 7. Тифлис, 1883. С. 19.
3. Кавказ и Российская империя: проекты, идеи, иллюзии и реальность. Начало XIX - начало XX вв. / Сост. Я.А. Гордин, В.В. Лапин, Г.Г. Лисицина, Б.П. Миловидов. СПб, «Звезда», 2005. С. 98.
4. Цит. по Адыги (черкесы) Северо-Западного Кавказа в XIX в.: процессы трансформации и дифференциации адыгского общества / С.Г. Кудаева. Нальчик, «Эль-Фа», 2007. С. 304
5. Подробное воспроизведение обзора М.С. Воронцовым черкесского побережья содержится в источнике «Поездка к восточным берегам Черного моря на корвете «Ифигения» (Одесса,1837 г.), под авторством С.В. Сафонова, а в частично переведенном на русский язык источнике «Месяц на русском корвете вдоль абхазского побережья», авторство которого принадлежит М. Сент-Соверу и опубликованном в N1 за 1998 г. журнала «Черкесский мир» (С.51), зафиксированы предложения графа по фортификации этого побережья.
6. АКАК. Т. VIII. Тифлис, 1881. С. 356.
7. Там же. С. 645.
8. Там же. С. 858.
9. Там же. С. 357.
10. Щербина Ф.А. История Кубанского казачьего войска / Федор Щербина. М.: Вече, 2013. С. 453.
11. Лики адыгского прошлого. Историческое приложение к газете «Голос Адыга». Выпуск 9-10. С.11.
11а. Архив Раевских. Т. II. Спб.: Типография М.А. Александрова, 1909. С. 355.
12. Воспоминания Григория Ивановича Филипсона // Русский архив. N 5. 1883. С. 248.
13. Ракович Д.В. Тенгинский полк на Кавказе. 1819-1846. Тифлис, 1900. С. 159.
14. Щербина Ф.А. Указ. соч. С. 453.
15. Характер, масштабы и ход насильственного изъятия у черкесского населения хлеба и сена специально направляемыми в селения военными колоннами описывается в целом ряде источников, авторство которых принадлежит непосредственным участникам событий, среди которых: Н.М. Воспоминание о Кавказе 1837 года // Библиотека для чтения. Т. 80. ч.1. СПб. 1847. Январь. Отд. 3. (информативны стр. 34-35); Грозова И. Дневник офицера // Гордин Я.А. Кавказ: земля и кровь. Россия в Кавказской войне 19 в. СПб. Журнал «Звезда», 2000; Служба артиллерийского офицера, воспитывавшегося в кадетском корпусе и выпущенного в 1815 г. // Кавказский сборник, Т. XVII. Тифлис, 1896. (информативны стр. 1-34, посвященные экспедициям Вельяминова).
16. АКАК. Т. VIII. С. 870.
Изображение 1. Карта Черноморской береговой линии. М.: в 1 дюйме 10 верст. Размер: 32,5 на 142 см. Чертил корпуса топографов поручик Рябов. Фрагмент. Укрепления Геленджик и Новотроицкое. Указаны реки: Мейзиб, Хапецай, Джанхоти, Нахапш, Пшад, Беше.
Изображение 2. Из книги: Ракович. Тенгинский полк на Кавказе. 1819 - 1849 / Под ред. ген.-м. Потто. Тифлис, 1900. Вклейка между страницами 212 и 213.
Изображение 3. Укрепление святого Духа при реке Мзимта.
Черкесский круг
:Nafseta Ч
ОСНОВАНИЕ ЧЕРНОМОРСКОЙ БЕРЕГОВОЙ ЛИНИИ (1837 - 1839): ПРОЕКТ И ХОД ВОЕННЫХ ОПЕРАЦИЙ
Идея политической и экономической изоляции Черкесии от Турции - векового конкурента России на Северном Кавказе - появилась в том же 1830 г., когда Кавказский комитет постановил устранить идеологическое влияние Турции на черкесов и пресечь торгово-экономические связи между турками и черкесами с помощью фортификации побережья и его патрулирования кораблями Черноморского флота. Комитет считал возможным ограничиться возведением крепостей в Геленджике, Пицунде и Сухуме, что и было осуществлено на протяжении 1830 - 1831 гг. В этот же период были воздвигнуты укрепления в Гаграх и Бомборах. Таким образом, вместе с Анапой, на северо-восточном побережье Черного моря появилось шесть русских фортов.
Идею создания линии фортов вдоль северо-восточного берега Черного моря разделяли ключевые фигуры российского генералитета. При некоторой разнице в подходах, командир Отдельного Кавказского корпуса генерал-фельдмаршал И.Ф. Паскевич и командующий войсками Кавказской линии генерал-лейтенант А.А. Вельяминов предлагали сочетание фортификации побережья с решительным наступлением на Черкесию, которую оба генерала считали возможным покорить за очень короткий период. Положительно оценивая предложенный Кавказским комитетом комплекс мер, И.Ф. Паскевич в 1831 г. предлагал весьма жестокий план завоевания Черкесии, с опустошительным наступлением и военной колонизацией. Один из пунктов его плана: «Постоянно занимать войсками одно за другим важнейшие для них (черкесов, прим. А.А.) пункты, равнины близ гор и выходы рек из ущелий, где находится вся промышленность и все способы их существования».1
В 1832 г. Паскевич составил план еще более быстрого покорения Черкесии, который заключался в скоординированном наступлении со стороны Геленджикской линии силами десяти военных корпусов, который планировалось направить в Натухай, а затем и в Шапсугию.
Предложения о фортификации черкесского побережья до 1832 г. носили фрагментарный характер и речь еще не шла о целой цепи прибрежных фортов, которая имела бы свое военно-административное обрамление.
Проект фортификации северо-восточного берега Черного моря в 1833 г. был предложен Вельяминовым, который отметил неэффективность крейсирующей эскадры Черноморского флота, как инструмента блокады Черкесии и предлагал дополнить ее патрулированием берега «особенным отрядом войск», а также строительством укреплений «при устьях всех рек, впадающих в Черное море между Кубанью и Рионом». Несмотря на то, что Вельяминов предлагал к фортификации такую протяженную часть Причерноморья, особое внимание уделялось участку от Анапы до Гагр, который подлежал бы усиленному контролю. Будучи сторонником жестоких методов завоевания, Вельяминов видел в фортификации побережья, прежде всего, средство экономической блокады: «Отрезать же горцев от сношений с турками важно потому, что если от Кубани мы будем делать набеги на земли черкесов и истреблять ежегодно все их хлебные запасы, вытаптывать их поля и оттеснять их все дальше в горы, где у них мало пастбищ, то, не имея подвоза хлеба с моря, они изнемогут в несколько лет и подчинятся нам».2 Генерал предлагал быстрое и весьма жесткое подчинение черкесского населения с его постепенным, но полным разоружением. Торговлю с черкесами он считал необходимым регламентировать в полном соответствии с задачами покорения черкесского края.
Для реализации предлагаемых кавказским генералитетом мер требовались многочисленные военные контингенты, которые Петербург не захотел, либо оказался не в состоянии направить в Северный Кавказ. Официальные источники за 1834 - 1836 г. демонстрируют смещение акцентов от военных экспедиций в Черкесию, которые должны были дать быстрый результат, к стратегии поэтапного наступления, с последовательным строительством военных линий. Николай I одобрил дальнейшую фортификацию черкесского побережья, а военным действиям против Черкесии император придавал гораздо большее значение, чем войне в Чечне и Дагестане: «действия на правом фланге, несравненно важнее и по цели своей и по последствиям».3
Некоторые представители царского правительства и командования выступали за постепенную и относительно безболезненную интеграцию Черкесии в состав России, с дозированным применением военной силы. Так, новороссийский и бессарабский генерал-губернатор (позже - наместник Кавказа) граф М.С. Воронцов в 1836 г. предложил Николаю I «отказаться от теперешней системы экспедиции сухим путем с Кубани и других мест Кавказской линии», т.к. такая система «неминуемо устрашает и раздражает горцев», и сместить акценты на побережье: «надо вести военные действия со стороны моря, воздвигая укрепления на черкесском побережье».4 Граф высказывал то мнение, что не иначе как с помощью развития торговли можно обеспечить лояльность черкесского народонаселения к России и изолировать его от иностранного влияния.
В том же 1836 г. Воронцов лично обозрел побережье Черкесии на корвете «Ифигения» и в сопровождении парохода «Петр Великий», на что получил от Николая I «высочайшее повеление». Были осмотрены все незанятые еще русскими долины, в каждой из которых были замечены турецкие суда, причалившие для торговли с местным населением. Предложения Воронцова засвидетельствовал француз М. Сент-Совер, который пишет, что граф, обследовав черкесское побережье от Анапы до Гагр, предложил императору возвести на побережье между Геленджиком и Гаграми 20 - 25 фортов, в каждом из которых должно было быть по 500 солдат и по 4 орудия, а для усиления крейсирования использовать вместо парусных судов пароходы, которым легче было бы захватывать суда турок и черкесов. Воронцов, как убеждают эти сведения, придавал особое значение черкесскому участку побережья, предлагая здесь усиленные меры по фортификации и крейсированию.5
С 1834 г. усиливающийся интерес к Черкесии демонстрирует Англия: англичане посещают черкесский берег, а некоторые из них даже надолго здесь остаются; доставляют воюющим черкесам оружие, боеприпасы, соль, либо организуют такие поставки из Турции; взаимодействуют с черкесскими депутациями, инициируют народные собрания и участвуют в них, пытаются внедрить в черкесскую среду новые правила и нормы («национальный обет», «отказ от воровства и борьба с изменой» и др.); подают черкесам надежды на вмешательство в войну против них Англии и Турции. Проникновение англичан в Черкесию не могло оставаться без внимания русского правительства, которое через свои консульства и посольства в Турции бдительно отслеживало эти контакты. В ноябре 1836 г. патрулировавшим черкесское побережье бригом «Аякс» была задержана английская торговая шхуна «Виксен», причалившая к Цемесу («бухте Суджук-кале»). Этот инцидент привлек международное внимание к вопросу о политическом статусе Черкесии. Впрочем, после дипломатических дискуссий между представителями России и Англии и острых прений в самом английском парламенте, случай с задержанием и конфискацией русскими английской купеческой шхуны был улажен в пользу России и исчерпан. Деятельность англичан в Черкесии продолжалась вплоть до 1839 г., а их влияние на причерноморское население страны было довольно существенным.
Закономерно, что в 1837 г. военный министр граф А.Н. Чернышев в своих «мерах по усмирению кавказских горцев» среди веских резонов блокады черкесского побережья отметил и необходимость пресечения иностранной пропаганды среди черкесов: «решительное пресечение сих сношений черкесского берега с анатольским, сделалось еще необходимейшим по замеченным попущениям иностранных эмиссаров, тем же путем к горцам прибывающих, возмущать сии племена и восстановлять их против России».6
До 1837 г. на самом протяженном и важном для России черкесском побережье находилось всего 4 крепости: три из них (Анапа, Геленджик, Гагры) были реанимированы русскими после того, как эти пункты были оставлены турками, и одна была возведена у устья р. Дооб специальной экспедицией Вельяминова в 1836 г., в качестве перевалочного пункта между Анапой и Геленджиком. Эта крепость вначале получила название «Александровская», а позже переименована в «Кабардинское» укрепление.
Создание Черноморской береговой линии началось в 1837г., когда были «высочайше предназначены» военные действия против натухайцев и цебельдинцев с тем, «чтобы оба сии племени были приведены, наконец, к решительной и безусловной покорности».7
Как видно из официальной переписки, предполагалось встречное военное продвижение двух мощных военных корпусов вдоль черкесского побережья. В Натухае силами т.н. «Геленджикского отряда», возглавляемого Вельяминовым, планировалось возвести 2 - 3 форта (предполагались к занятию такие пункты как Пшад, Вулан и Джубг). «Абхазский отряд» должен был вначале совершить экспедицию в Цебельду, а по ее завершению направиться в Садзен и, заняв там Адлер, продвигаться в Убыхию. При этом пункты, занятые войсками Вельяминова должны были, в соответствии с «высочайшим соизволением» императора, находиться в его же подчинении, тогда как те пункты, которые будут заняты «Абхазским отрядом», командир Отдельного Кавказского корпуса Г.В. Розен предлагал подчинить командующему войсками в Абхазии.8
В мае 1837 г. в Ольгинском укреплении на Кубани был собран отряд численностью до 12 тысяч человек, состоявший из 4 батальонов Тенгинского полка, 4 пехотных батальонов Навагинского полка, 2 батальонов Кабардинского егерского полка, 2 рот Кавказского саперного батальона, а также 4 пеших полков Черноморского казачьего войска, 75 человек казачьей конницы, 2 саперных рот, 16 орудий пешей артиллерии, 10 горных единорогов и 10 кегорновых мортир.9
Достигнув Геленджика, отряд выдвинулся к Пшаду 16 мая и через день пути дошел до р. Мезиб и, остановив здесь обоз и артиллерию под прикрытием трех батальонов Тенгинского полка, направил часть отряда для рекогносцировки предполагаемого маршрута. Продвигаясь вперед, этот отряд сжег несколько небольших аулов при незначительной перестрелке, но на обратном пути арьегард и стрелки 1-й гренадерской роты Навагинского полка подверглись сильным атакам черкесов, которые были отброшены только после плотного рукопашного боя.
В результате рекогносцировок была установлена невозможность дальнейшего следования отягощенного обозом и тяжелыми орудиями войск, которые под прикрытием части отряда 19 мая были отправлены обратно в Геленджик (для их транспортировки оттуда морским путем). В это время другая часть войск была направлена на «фуражировку» по р. Мезиб и сожгла небольшой аул. 20 мая весь военный корпус воссоединился, и 21 - 24 мая был занят только движением к Пшаде.
По мере приближения отряда к Пшаде, сопротивление черкесов нарастало, а уже на подходах к месту предполагаемой крепости черкесы укрепили к обороне горную возвышенность, которая была удачно штурмована силами одного из батальонов Навагинского полка. Заняв обороняемые высоты, войска спустились к берегу моря, где и был разбит лагерь. Согласно данным дореволюционного казачьего историка Ф.А. Щербины за время этого похода отряд потерял 108 человек убитыми и раненными.1 0
11 июля Вельяминов направил свой отряд из вновь устроенного в Пшаде укрепления для занятия пункта в устье р. Вулана. Ожесточенные сражения развернулись на второй день этого продвижения на горе, исконное название которой, как это установлено в адыгской историографии - ШIомыкIеуаль (в русских источниках оно фиксируется по-разному: «Суемчеатель» - у Симановского, «Суемчейаутль» - у автора, подписавшегося как Н.М, «Суемчеватль» - на карте Вельяминова),1 1 что означает «Углевая залежь», через которую для дальнейшего движения войск предстояло разработать дорогу. Для этого сюда была направлена часть отряда под командованием полковника Э.В. Бриммера с тремя пехотными батальонами, двумя ротами сапер и четырьмя орудиями, и после кровопролитного сражения, во все время которого интенсивные перестрелки сменялись рукопашными боями, дорога была разработана и весь отряд двинулся дальше.
Интенсивная перестрелка, однако, не утихала и русские войска продолжали выбивать черкесов из занятых ими гор и ущелий. На одной из протяженных горных возвышенностей, мимо которой предстояло продвижение частей правого фаса отряда, было даже превентивно уничтожено целое селение, во время штурма которого был смертельно ранен ген.-м. от артиллерии Н.А. фон Штейбе или Штейбен - одна из ключевых фигур военного корпуса Вельяминова. В июне 1837 г. Вельяминов рекомендовал его на пост начальника Береговой Линии с полномочиями дивизионного начальника. Штейбен умер на Тамани 4 октября11а.
Следующий (т.е. 13 июля) и последний день продвижения войск к Вулану также прошел в упорнейших боях, которые развернулись вокруг стоявшей на пути отряда и укрепленной черкесами к обороне горы и находящегося у ее подножья селения. Первые попытки штурма этой горы были отбиты сильным ружейным огнем, который велся как с ее вершин, так и из селения под ней, и поэтому как аул, так и гора подверглись сильному артиллерийскому обстрелу и были штурмованы одновременно. После ожесточенного сражения черкесы были выбиты с горы, а аул уничтожен. Отряд, задержанный оказанным сопротивлением, прибыл к Вулану вечером того же дня.
По оценке Филипсона, за все 3 дня похода из Пшада на Вулан, потери отряда составили 75 человек убитыми и ранеными.12 Другие данные приводит дореволюционный военный историк Д.В. Ракович, согласно которому войска за время этого похода потеряли 2-х офицеров и 21-го солдата убитыми, и 3-х офицеров и 90 рядовых - раненными.1 3 Еще большие данные приводит Ф.А. Щербина, согласно которому эти потери заключались в 128 убитых и раненных солдатах не считая офицеров (количество которых не приводится).1 4
На месте занятых Вельяминовым пунктов были возведены укрепления Ново-Троицкое (первое название - Константиновское) и Михайловское.
Экспедиция Вельяминова, затянувшаяся до сентября 1837 г., доставила огромные бедствия адыгам. Истребление аулов, располагавшихся между занимаемыми пунктами, а также так называемые «фуражировки», которые следовали за занятием стратегической долины и продолжались во время ее фортификации, поставили многочисленное население на грань гуманитарной катастрофы.15
Одновременно с продвижением Вельяминова на западе Черкесии, было предпринято наступление со стороны Абхазии. 6 июня эскадра Черноморского флота под командованием контр-адмирала С.А. Эсмонта подошла к Адлеру, главной джигетской (садзской) пристани. В десантной операции были задействованы фрегаты «Штандарт», «Агатополь», «Анна», «Архипелаг», корвет «Ифигения», бриги «Полукс» и «Аякс», шхуны «Гонец» и «Вестовой». На следующий день, при благоприятной погоде, эскадра приблизилась к берегу и, выстроившись в боевой порядок, открыла шквальный артиллерийский огонь по укрепленным позициям черкесского (садзо-убыхского) ополчения.16
Десантный отряд частью высадился на подвергшейся основательной артподготовке укрепленной поляне, а частью - в лесистом прибрежье, которое не было затронуто огнем корабельной артиллерии и подверглось лишь картечному огню из фальконетов, расположенных на носу десантных шлюпок. Наиболее упорные бои развернулись в лесу, куда устремился отряд капитана Л.Л. Альбранта, ведя перестрелку с рассредоточенными по нему черкесами (очевидно, под мощным артиллерийским обстрелом покинувшими свои укрепленные позиции на прибрежной поляне), и подвергнувшийся сабельной атаке на обратном пути.17 В то же самое время, отряд под командованием А.М. Симборского был направлен к устью р. Мзымта, для разбивки лагеря, куда затем последовала и вся остальная часть военного корпуса.
Место при устье р. Мзымта, где войска расположились лагерем, Розен нашел подходящим для возведения укрепления: таковое было торжественно заложено 18 июня и получило название «Святой Дух».
Примечательным событием в истории Черноморской береговой линии является посещение ее крепостей Николаем I, который прибыл из Севастополя в Геленджик 20 сентября 1837 г. на пароходе «Полярная звезда». Царь ознакомился с отчетами о ходе военных действий в Черкесии, посетил батальонные лазареты в крепости и провел смотр войск, лично наградив при этом георгиевскими крестами некоторых солдат (в т.ч. и раненных, среди которых был и ген. фон Штейбе). Наутро следующего дня начался пожар на продовольственных складах крепости, причиной которого, согласно официальному заключению следствия, была стрельба из орудий по поводу прибытия императора. Джон Лонгворт, находившийся в 3 милях от Геленджика, писал: «Ужасный ветер обрушился в эту ночь, которая была к тому же штормовой, на Геленджик; так что даже этот избранный клочок земли, как и вся Черкесия, оказался слишком горячим для него. Наговорив всяких прекрасных речей своим беднягам-солдатам, чьи склады и запасы были полностью уничтожены огнем, он отплыл утром следующего дня на пароходе в Редут-кале, лежавший на его пути в Тифлис. Геленджик был главным складом имущества армии, и все здешние запасы на целый год также были уничтожены... Многочисленные дезертиры, которых мы расспрашивали по этому поводу..., были единодушны в утверждении, что генерал Вильяминов и его офицеры сами подожгли склады, чтобы император не смог увидеть их и не установил бы их колоссальное мошенничество и расхищение имущества армии. Николай, который ежедневно приводил к нищете тысячи своих подданных, является одним из самых сентиментальных тиранов во всей истории, и во время пожара он все время повторял своим солдатам: «Дети мои, все это горе я полностью принимаю на свой счет» - утверждение, в котором его «дети», ввиду того, что они голодали, а он нет, могли весьма основательно сомневаться.
Два дня спустя армия, предоставленная ужасам голода, который они сами были посланы причинить черкесам таким же способом, прошла свой самый прекрасный путь под прицелом черкесских ружей к Кубани»17а. Выражение «Дети, ко мне!», использованное царем при его обращении к солдатам, фигурирует у В.А. Потто при описании визита Николая в Геленджик17б. Точно по Лонгворту, в воспоминаниях Филипсона читаем: «На другой день по отъезде Государя из Геленджика, мы выступили в обратный путь на Кубань. Горцы почти не дрались, зная, что в этом году мы уже ничего более не предпримем. 29 Сентября мы пришли в Ольгинское укрепление; экспедиция кончена, и отряд распущен на зимние квартиры»17в.
Между Николаем I и Вельяминовым в Геленджике имело место обсуждение дальнейших планов в отношении Черкесии. В воспоминаниях участника вельяминовских экспедиций 1835 - 1837 гг. М.Ф. Федорова говорится о том, что император хотел ограниченного сосредоточения войск на занятии северо-восточного берега Черного моря для пресечения турецко-черкесской торговли (что и было осуществлено в последствии). Вельяминов пытался настоять на реализации своего проекта 1834 г., в соответствии с которым предстояло первоначально создать между правобережьем Кубани и причерноморским побережьем протяженные линии из укреплений, с которыми сообщались бы и возведенные затем причерноморские крепости: для обеспечения оперативного подкрепления гарнизонов в случае нападений черкесов либо, по крайней мере, возможности отступления на север.18Федоров отмечает, что 21 сентября 1837 г. секретно был отдан «Высочайший приказ» о назначении генерал-лейтенанта Раевского «начальником 1-го отделения черноморской прибрежной линии»: «с подчинением ему укреплений по всему берегу до укр. Гагр и тех, которые будут возведены на сем пространстве».19
Примечания:
1. Акты Кавказской археографической комиссии [далее АКАК]. Т. VII. Тифлис, 1878. С. 903.
2. Генерал Вельяминов и его значение для истории Кавказской войны // Кавказский сборник. Т. 7. Тифлис, 1883. С. 19.
3. Кавказ и Российская империя: проекты, идеи, иллюзии и реальность. Начало XIX - начало XX вв. / Сост. Я.А. Гордин, В.В. Лапин, Г.Г. Лисицина, Б.П. Миловидов. СПб, «Звезда», 2005. С. 98.
4. Цит. по Адыги (черкесы) Северо-Западного Кавказа в XIX в.: процессы трансформации и дифференциации адыгского общества / С.Г. Кудаева. Нальчик, «Эль-Фа», 2007. С. 304
5. Подробное воспроизведение обзора М.С. Воронцовым черкесского побережья содержится в источнике «Поездка к восточным берегам Черного моря на корвете «Ифигения» (Одесса,1837 г.), под авторством С.В. Сафонова, а в частично переведенном на русский язык источнике «Месяц на русском корвете вдоль абхазского побережья», авторство которого принадлежит М. Сент-Соверу и опубликованном в N1 за 1998 г. журнала «Черкесский мир» (С.51), зафиксированы предложения графа по фортификации этого побережья.
6. АКАК. Т. VIII. Тифлис, 1881. С. 356.
7. Там же. С. 645.
8. Там же. С. 858.
9. Там же. С. 357.
10. Щербина Ф.А. История Кубанского казачьего войска / Федор Щербина. М.: Вече, 2013. С. 453.
11. Лики адыгского прошлого. Историческое приложение к газете «Голос Адыга». Выпуск 9-10. С.11.
11а. Архив Раевских. Т. II. Спб.: Типография М.А. Александрова, 1909. С. 355.
12. Воспоминания Григория Ивановича Филипсона // Русский архив. N 5. 1883. С. 248.
13. Ракович Д.В. Тенгинский полк на Кавказе. 1819-1846. Тифлис, 1900. С. 159.
14. Щербина Ф.А. Указ. соч. С. 453.
15. Характер, масштабы и ход насильственного изъятия у черкесского населения хлеба и сена специально направляемыми в селения военными колоннами описывается в целом ряде источников, авторство которых принадлежит непосредственным участникам событий, среди которых: Н.М. Воспоминание о Кавказе 1837 года // Библиотека для чтения. Т. 80. ч.1. СПб. 1847. Январь. Отд. 3. (информативны стр. 34-35); Грозова И. Дневник офицера // Гордин Я.А. Кавказ: земля и кровь. Россия в Кавказской войне 19 в. СПб. Журнал «Звезда», 2000; Служба артиллерийского офицера, воспитывавшегося в кадетском корпусе и выпущенного в 1815 г. // Кавказский сборник, Т. XVII. Тифлис, 1896. (информативны стр. 1-34, посвященные экспедициям Вельяминова).
16. АКАК. Т. VIII. С. 870.
Изображение 1. Карта Черноморской береговой линии. М.: в 1 дюйме 10 верст. Размер: 32,5 на 142 см. Чертил корпуса топографов поручик Рябов. Фрагмент. Укрепления Геленджик и Новотроицкое. Указаны реки: Мейзиб, Хапецай, Джанхоти, Нахапш, Пшад, Беше.
Изображение 2. Из книги: Ракович. Тенгинский полк на Кавказе. 1819 - 1849 / Под ред. ген.-м. Потто. Тифлис, 1900. Вклейка между страницами 212 и 213.
Изображение 3. Укрепление святого Духа при реке Мзимта.
(Продолжение в следующем выпуске).
Азамат АЛЬХАОВ.