Сегодня моему деду Тагану Мятиеву исполнилось бы 100 лет.

Он ушел в 1995 году, мне тогда было 9 лет, но я хорошо его помню. Он был уважаемым человеком в своем родном поселке Тахта Дашогузского велаята, честным и справедливым. Среди своих внуков он никогда никого не выделял, у него не было любимчиков. Помню, как однажды вечером со своим двоюродным братишкой получили от деда хорошего леща за, как бы сейчас сказали, несанкционированный доступ в кладовую, где помимо десятка банок с консервированными помидорами-огурцами в ящиках на зиму хранились сочные яблоки, каждое аккуратно завернутое в бумагу. Яблоки и были нашей целью. Не включая свет в кладовке, мы стали было разворачивать яблоки, как вдруг услышали, что дверь с той стороны закрывается на ночь на ключ. Ночевать в кладовке как-то не хотелось, поэтому даже предвидя реакцию строгого деда, нам пришлось подать голос. Лещи были увесистыми, а все потому что нефиг было лезть туда без разрешения. Девяностые в Туркменистане были не особо сытными, а в большой семье сладости и фрукты каждый получал нормировано и только из рук деда.
Вот такое детское воспоминание. А ниже предлагаю вам почитать монолог моего папы о своем отце и таким образом познакомить вас с моим дедом. С Днем рождения, дед Таган! Мы тебя помним и любим!
Руслан Мятиев
Монолог о моем отце
5 мая 2016 года родному мне человеку, моему папе Мятиеву Тагану, исполняется 100 лет. И хотя его уже нет на этой земле вот уже 21 год, он все равно со мной, где бы я ни был, всегда в моих мыслях, на самом почетном месте в глубине моей души. Поэтому сегодня я говорю: с днем рождения, родной!
Отец. Мама. Как много значат эти слова... Даже сейчас, уже сам став для пятерых внуков седым дедом, ловлю себя на мысли, что прислушиваюсь к мнению папы и мамы, стараюсь все делать в жизни так, чтобы там, на небесах, они были мною довольны, чтобы души их радовались.
К имени отца все родственники с его стороны добавляли уважительное «дэде», а все остальные обращались к нему «Таган-ага». Я знаю, что людское уважение, авторитет среди жителей целого района, соседей и коллег по всему Дашогузскому велаяту мой папа заслужил многим.
Он родился в 1916 году. Рано остался без отца, а в возрасте 10-12 лет и вовсе стал сиротой. Его маму, мою бабушку, а также его брата Аннамамеда, первого активиста советской власти на селе, в честь которого был назван я, убили басмачи. Отца-подростка тоже в тот день могли убить. Но он смог спастись, спрятавшись вначале на крыше глинобитного домика, а затем в зарослях джугары.
Многое из того, что мне рассказывал когда-то отец, сейчас кажется нереальным. Но в его жизни все это было. Он из тех, кто познал, что такое голод, холод, отсутствие одежды, обуви, своего жилья. Эти трудности и лишения, однако, не сделали его жадным, хапугой. Наоборот. Он всегда и во всем старался соблюдать меру. Даже позже, когда он имел все условия и возможности стать очень богатым человеком, отец никогда и мысли не допускал, чтобы урвать себе кусок пожирнее, хапнуть больше денег под предлогом, что ему надо поднять на ноги 12 детей. С самых ранних лет познав, что такое жить впроголодь, носить на себе рванье, часто вовсе без обуви на ногах, Таган Мятиев выработал себе правило: никогда не брать чужое, не проходить мимо, если в отношении кого-то поступают несправедливо, честно выполнять свой профессиональный и гражданский долг.
Закончив ветеринарный факультет сельхозинститута в Ашхабаде в годы войны, он тут же был направлен в действующую армию. Отец участвовал в освобождении городов Украины и Беларуси, а затем Венгрии, Румынии. О войне он не любил рассказывать. Война - это кровь людей, разрушения, смерть. Зато с удовольствием вспоминал улицы в городах Европы, где прямо на тротуары и проезжую часть автодорог свисали плоды и ягоды. «Представь, и никто их не воровал! У нас бы все плоды еще зелеными, недозрелыми сорвали бы», - с сожалением говорил он.
Много лет спустя я сам увидел такое отношение европейцев к растущим плодам и ягодам.
До сих пор помню историю, рассказанную отцом. Было это в конце 60-х или в начале 70-х годов в Тахта, где жила и до сих пор наша семья. Тогда директор ветбаклаборатории Таган-малдоктор (Таган-доктор животных – так его еще звали многие в районе) путем лабораторных исследований обнаружил опасную болезнь скота в крупном колхозе, председателем которого был депутат то ли Верховного Совета СССР, то ли ТССР. При выявлении такого заболевания у КРС все больное поголовье подлежит немедленному уничтожению, а фермы, в которых оно содержалось, должны подвергнуться тщательной обработке формалином, креолином и другими ядовитыми химикатами. Есть мясо и пить молоко от таких животных категорически запрещено. Мой отец выдал подобное предписание. Что тут началось! На уши были поставлены все. Особенно забеспокоились руководители района – первый секретарь райкома партии Атаев и председатель райисполкома. Нет, не о возможной эпизотии беспокоились партийные и советские чиновники, а только о плане. Ведь если все поголовье скота в колхозах уничтожить, то под угрозой срыва окажется план района по молоку и мясу.
К отцу стали приходить гонцы от колхозных башлыков. Сперва это были дружеские маслахаты-советы, мол, Таган-ага, уважаемые люди просят вас шум не понимать, все же свои люди, давайте десяток сильно заболевших животных забьем и закопаем, а остальных попробуем вылечить. Отец был непреклонен. Затем пошли намеки, дескать, ты нам хорошее заключение, а мы тебе и участок лучший выделим, и дом просторный построим, и детей поднять поможем деньгами. Не помогло и это. Потом отца вызвали на бюро райкома партии. Что это такое, наверное, хорошо знают те, кому сегодня 50-60.
- Брось ты свой бруцеллез или что там у тебя?! - наехал на Мятиева первый секретарь райкома. – Тут, понимаешь, план района горит, а он придумал болезнь у коров. Сегодня же дай нормальное заключение, слышишь ты меня?!».
- Елдаш райком (именно так сказал отец, что означало товарищ секретарь райкома), во-первых, этот бруцеллез не мой, а всего нашего района и ваш в том числе. Во-вторых, из-за плана я не могу подвергнуть все население района заражению этой болезнью. Вы можете уволить меня, назначить другого человека на пост директора ветбаклаборатории, который даст другое заключение. Но я ни за что и никогда не пойду на такую сделку.
- Таган-ага, почему вы такой упертый, неужели вы не понимаете сложившуюся в районе ситуацию с планом?!
- Я все понимаю, елдаш райком, но вы поймите одно. Есть такое выражение: врач лечит человека, а ветврач – человечество. Если мы сейчас не примем срочных мер и не уничтожим заболевший скот, завтра все население района, а может и области, тяжело заболеет.
В конце концов, скот уничтожили. А к отцу отношение изменилось, за глаза про него говорили: ай, этот человек такой же принципиальный, как русский. По-туркменски это звучало так: «ай, ол адам орс ялы!» Руководители района получили по шапке за невыполнение плана по заготовке мяса и молока. Что касается отца, то, едва он достиг пенсионного возраста, его освободили от занимаемой должности. Неудобен он был для вышестоящего руководства.
О своем отце я могу много интересного рассказывать. Он дал жизнь 6 дочерям и 6 сыновьям. Всех он старался воспитывать такими же, как сам, честными и принципиальными, с чувством справедливости и самодостаточности, трудолюбивыми и порядочными. У него никогда не было денег, чтобы устроить своих детей в вузы, построить каждому дом из жженого кирпича, дать за сыновей большой калым и женить их на местных красавицах. Хотя при желании он мог этого всего добиться. Тем не менее пятеро получили высшее образование, причем, все поступили и учились своими силами и знаниями, четверо закончили средне-специальные учебные заведения, трое пошли в производство – водителем грузовика, сварщиком 6 разряда, рабочим хлопкоочистительного завода. В нашей большой семье никто не был судим и даже не имел привода в милицию, никто не стал наркоманом или алкоголиком. И во всем этом твоя, папа, большая заслуга.
Сегодня мы, твои дети, а также твои 33 внука и 45 правнуков в разных концах света отмечаем твое столетие. Кто-то в России, кто-то в Турции, Великобритании и Голландии, а большинство в Туркменистане вспоминают тебя добрым словом. Туркмены говорят: если тем, кто ушел от нас, там хорошо, то они непременно приподнимутся на локте, посмотрят и возрадуются за своих потомков. Мы верим, что так будет и с тобой, мой дорогой Папа!