Добрик Виктор

ЖИЗНЬ РАБИНОВИЧА
Правдивая история об одном еврее
Глава 1 Смерть Рабиновича
Тихим зимним утром, когда еще сонное солнце, красное от сна, медленно подымалось над Одессой, в квартире Изи Шлеймана прозвенел резкий телефонный звонок. Изя еще спал. Обычно он крепко спал под утро. А вот ночь давалась ему с трудом. Он долго и неохотно искал рукой этот черный пластмассовый телефон производства московского Совнархоза выпуска 1956 года. Наконец рука нащупала знакомую тяжелую трубку.
– Шлейман слушает – недовольно сказал он.
– Слушай, Шлейман – услышал он голос давнего приятеля Миши Корсунського – Ты представляешь, Рабинович больше тебе звонить не будет! – "Что из того", подумал сонный Изя. Может, Рабинович опять обиделся, как и раньше бывало между двумя евреями!
– Рабинович, даже если бы и очень хотел, все равно не позвонит! – продолжал Миша. Он всегда начинал издалека. И поэтому понять его сразу было невозможно.
– Да скажи же в чем дело! – Изя уже терял терпение – У него отключили телефон? Он обиделся, или приревновал к своей Саре? Так раньше надо было, когда я еще молодой был!
– Рабинович умер! И как ты на это смотришь? В такой мороз! – Миша, кажется, сошел с ума, если нес такую чушь. Но тот продолжал – Такое можно было ожидать только от него. А я хотел занять у него 200 долларов на зубы моей Софочке!
До сонной головы Изи Шлеймана начало доходить сказанное этим занудой Мойшей Корсунским. Рабинович умер. Рабинович умер? Рабинович умер! Пока он шарил ногами по полу в поисках теплых тапочек, перед глазами Шлеймана пронеслась вся его нелегкая еврейская жизнь. И почему-то, она странным образом, была связанна с Рабиновичем,
Абрамом Хаимовичем Рабиновичем. Еще с детства они дружили, живя в одном из прекрасных старых домов на улице Лонжеронной. Вместе играли, дрались, делили игрушки. Вместе на пляже подглядывали в дырочки за переодевающимися дамами в кабинках. Вместе ходили за красавицей Неллочкой из соседнего двора. Но всегда между ними шло соперничество за теплое место под одесским солнцем. В зрелые годы, когда он только задумывал, какую ни будь комбинацию, Рабинович уже снимал сливки с этого дела! Даже женился на Сарочке, к которой у Изи были вроде серьезные намерения, не смотря на ее роман с Сашкой Липиным.
Но это пронеслось в голове так быстро, как метеорит в чистом ночном летнем небе. А сейчас Рабинович умер. Рабиновича нужно хоронить! Изя позвал жену. Полное, грузное тело его Фиры, медленно покачиваясь, перемещалось из соседней спальни – после разъезда детей они спали в разных комнатах. Фира, когда-то изящная, черноглазая и черноволосая, в свое время свела с ума не одного одесского донжуана, да и в Москве говорят у нее был воздыхатель. Но она стала женой Шлеймана и матерью троих их детей. Годы и тяжелая жизнь оставила след на ее фигуре, лице и голосе.
– Тебе шо надо? Завтракать или таблетку? – не удивилась она столь раннему пробуждению мужа и начала читать очередную лекцию о том, что Изя совсем не думает о себе, а тем более о ней, коль разбудил ее с такой ранний час.
– Ша, Фира! Собирайся, пойдем к Саре, Рабинович умер.
Фира, уставившись на Изю, медленно опустилась на стул. Рука ее сама поднеслась ко рту. Покачиваясь, она тихонько что-то говорила на идиш. Наверное, молитву. Изя подошел к жене и мягко подтолкнул ее, что бы она вставала. Сам подошел к старенькому, с потрескавшейся фанерой шкафу, снял рубашку, поглаженную заботливой рукой Фиры, потом достал костюм, привезенный сыном Давидом из Израиля. Начал собираться, провел рукой по щекам, гладкие – вчера вечером побрился. Пока Фира собиралась, тихонько причитывая, он достал из заветной шкатулки пачечку денег, перетянутую банковской лентой, подумав, взял еще пачечку и положил в карман добротного пиджака. Помог Фире застегнуть сапоги.
Они вышли на утренний морозный двор. Ярко слепили глаза острыми лучами снежинки. Протоптанные в снегу тропинки то расходились, то пересекались. Одна из них вела их к соседнему подъезду. Так судьбой было прописано, они даже жили по соседству. Возле подъезда они встретились с Корсунскими. Мойша держал под руку свою жену Софу. Та была одета во все траурное. Глаза ее были красные и опухшие от слез. Молча поздоровались мужчины, кивками голов поздоровались женщины. Вместе поднялись на третий этаж. Дверь в квартиру Рабиновичей, почему-то была открыта. Входили и выходили малознакомые люди. Две четы зашли в квартиру. С кухни пахло жаренным и варенным. Слышались чьи-то голоса. Они вошли в большую комнату. Никто не разувался. Сара сидела, почему-то на картонном ящике от телевизора. Глаза ее, опухшие от слез посмотрели на входящих. Все в их жизни было раньше. И семейные посиделки, и болезни детей, и пять рублей до получки, и ревности, иногда не беспочвенные (все мы живые люди), и общая радость за уехавших за границу детей!
Сара обвела их мокрыми от слез глазами.
– Вот и вы пришли. Все вместе. А я одна. Теперь одна!
Изя Шлейман обнял ее за плечи
– Все там будем – все, что пришло ему на ум, сказал он
– А ну-ка, Миша, пойдем, дел много – взял под руку он Мойшу, и деловито занялся организацией похорон.
Глава 2 Рабинович и "Победа"
Помниться мне, в начале 60-десятых, Рабинович работал директором одной из плодоовощных баз в Одессе. Помните овощи и фрукты из этих баз? Какой советский инженер не побывал на такой базе. Переборка, отборка, и т.п. и т.пр. Что там творилось, умолчим – отдельная тема. Так вот, честно или нечестно, Рабинович заработал какие-то деньги и купил автомобиль – ГАЗ-М20 "Победа". Конечно, наш читатель понимает что значит, в советское время купить, достать, договориться, иметь блат. Скажем так – купил. Ведь он не украл, отдал деньги – значит купил. И вот на Лонжеронной (не будем называть номер) в старом, даже древнем дворе, появилась эта "Победа". Кофейного цвета, с плавными обводами, она олицетворяла вершину доступной советскому человеку техники.
Да прошла война, да мы победили фашистского гада! Да наш народ заслужил иметь многое. Но кто честно, а кто… Так вот Рабинович ничего не крал. Ничего на его базе не пропало, не было украдено. Но он знал откуда и как можно снять эту пенку. И получалось у него хорошо, даже не во вред простому народу, радому и простой картошке, или бочковым огурцам и помидорам. Не говоря о луке, чесноке, яблоках мандаринах и апельсинах к Новому Году!
Короче, честными, нечестными, и главное законными способами Рабинович обеспечивал безбедную и беззаботную жизнь, как своей семье, так и семьям своих родственников, так и еще большую часть семьи своей жены! И вот итог всех его стараний и переживаний, появился во дворе. Признаюсь сразу – Рабинович не умел водить! Шоферские курсы (даже за особую плату) не смогли в нем пробудить водителя. Он постоянно терялся, путался, и даже редкие его поездки вызывали сожаление и страх у его соседей со двора.
Вот, кстати, многих городов со мной спорят! Я и телефон уже отключаю, и на почту не хожу, и телеграммы отказываюсь принимать! Но все мне пишут и пытаются дозвониться. Мне твердят – Да знаем этого вашего Рабиновича! Он жил у нас в Бердичеве! Другие города, брызжа слюной, кричат через всю страну, какой Бердичев? Он жил у нас в Мелитополе! На что другие еще не участвующие в споре города возражают – да помним его, у нас под Винницей он жил! А как же еще Днепропетровск? Там до сих пор вспоминают курчавую его головку, воровавшую груши у тети Бэлы! И представьте, так они все со мной до сих пор спорят! Мол, и маму его Неллу, и папу его Хаима до сих пор помним! Но все-таки борьба между украинскими и российскими и молдавскими и белорусскими и казахскими и пр. городами никогда не прекратится! В каждом городе был и жил свой Рабинович!
Как и в каждом нормальном одесском дворе, под виноградом, в тени стоял стол, на котором козлятники стучали с утра до вечера. Часто в компании козлятников можно было видеть Васю, жившего на другом конце улицы. В нестиранной клетчатой рубашке, мятой кепке и вечно прилипшем к уголку губ окурку "Памира", Вася забивал козла под пиво из бидона или банки, а иногда и под водочку. Казалось, опустившийся алкаш. Кроме козла после работы и принять "на грудь", его уже в жизни ничего не интересовало.
Но вот, как мы помним, во дворе появилась "Победа" Рабиновича. С этого и все началось. Вася, как обычно, в 18:30 зашел во двор к своей компании, с трехлитровой банкой пива ("Жигулевское", по 22 копейки, со "своей" бочки, то есть где своим не сильно разбавляли). По правам угощаемого, а не угощаегося, он уверенно сел за стол. И после честно разлитого пива, началась обыкновенная игра. Обводя привычным мутным взглядом, двор из насунутой почти на глаза кепки, он вдруг заметил "Победу" Рабиновича. Машина произвела на Васю невероятное действие. Он вдруг напрягся. Чувствовалось, что тяжелый пивной хмель оставляет его. Соблюдая важность своей персоны, он повернулся спиной к столу и, опершись локтями о стол, небрежно спросил:
– Чья?
На что услышал сразу несколько версий о машине Рабиновича. И то, что в Моршанске умер дальний родственник Абрама и перед смертью подарил машину Рабиновичу, сам пригнав ее в Одессу, а потом спокойно умершего, на что другие возражали, что мол, грузчик с базы которой заведовал Рабинович, в лотерею выиграл "Победу", но Рабинович дал ему 8 000 за билет и вот так он получил "Победу". На что Вася сплюнув через бычок, цвиркнул через зубы:
– Твою мать!
После этого Васю было не узнать! Он часто, как и раньше, появлялся во дворе, но играть уже не играл, пиво пил с неохотой, а водочку игнорировал. Как зачарованный смотрел он часами на эту машину. Она очаровала его плавными обводами, сверкающими на солнце никелем и хромом. Иногда он, казалось, смотрел на нее как ненормальный. Скрытая улыбка, особый блеск глаз, и полное равнодушие к алкоголю!
Но вот судьба свела Рабиновича и Васю. Все, конечно, было случайно. Обычно за Рабиновичем заезжал водитель на служебном "Газике". Но что-то там случилось, сломалось. И Рабинович, опаздывая на работу, направился к своей "Победе" стоявшей в углу двора. Он долго открывал дверь, медленно и важно усаживался. Сара, наблюдавшая за ним с балкона, очень переживала за него. Наконец Рабинович, устроившись, начал заводить мотор. Но тот долго натужно взвывал стартером, но никак не заводился. Здесь Рабинович заметил Васю, тоскливо наблюдавшего за ним и его напрасными потугами. У Рабиновича возникла мысль. Опустив стекло, он обратился к Василию:
– Товарищ, вы бы не могли бы мне помочь? – и он путано начал объяснять, что шофер за ним не приехал, что он опаздывает на службу, а как назло его машина не заводиться. Василий выслушав Рабиновича подошел к капоту и попросил его открыть. Рабинович суетливо начал искать рычажок, но включал дальний свет, то дворники, но капот никак не открывался! Вася терпеливо ждавший подошел к двери и через окошко опустил вниз руку. Капот послушно щелкнув открылся. Вася несколько минут задумчиво смотрел на двигатель. Потом попросил отвертку. На что Рабинович опять суетливо и беспомощно начал оглядываться по сторонам. Вася махнул рукой, ногтем что-то подкрутил и сказал
– Заводи! – двигатель "Победы" зажужжав стартером, послушно завелся и ровно зарокотал, выбрасывая из выхлопной трубы синевато-сизый дымок. Рабинович начал сразу благодарить Васю.
– Возьмите – начал он совать Васе смятую пятерку. Вася наотрез отказался
– Ерунда – махнул он рукой – тут масло сменить пора, да и карбюратор отрегулировать нужно.
– Пожалуйста! Когда хотите, приходите и делайте с ней что нужно. А потом мы с вами водочки вечерком выпьем. Как вас зовут?
– Ну, Василий – смущенно ответил он.
Так началась странная их дружба - Рабиновича, заведующей плодоовощной базой и Васи, почти спившимся и потерявшего казалось и самого себя. Но мало кто знал, что Вася, известный всем как алкаш, козлятник и матершинник, был капитаном, героем-танкистом, бравшим Берлин, потом и в Праге ему пришлось повоевать. Горел в танке не один раз, спасший все свои экипажи. Была у него до войны и семья, красавица жена, и трехлетняя дочурочка. Но жена закрутила шашни с майором-интендантом, пока Вася воевал и исчезла где-то в бурной жизни московских ресторанов, дач и полковничьих пьянок. Вот так Вася и запил, вернувшись, в пустую и одинокую квартиру.
Теперь "Победа" Рабиновича никогда не "болела". Вася, почти целыми днями возился с машиной. Что-то подкручивал, что-то подтягивал, заряжал аккумулятор, менял масло, чистил бензонасос. Никто Василия не узнавал. На приглашения, попить пиво, сыграть в козла, Вася отказывался, покупал пиво своим бывшим сокозлятникам, но сам и глотка не делал.
Как вы помните, водитель из Рабиновича, был, мягко говоря, никакой. Что ему удавалось до сих пор, это пару поездок на работу. Но вот (положение обязывает, и Рабинович имел свою дачу!), Сара, долго подумав, сказала своему мужу Рабиновичу
– Абрам! Ты имеешь хорошую машину, ты имеешь хорошую квартиру, ты имеешь хорошую жену и ее детей. Но ты совсем не думаешь о своей Симочке! Пусть тебе 43 года! Но я тоже хочу поехать на свою дачу, как все нормальные жены, у мужей которых есть дача и автомобиль!
Абрам задумался и вспотел. Он всегда потел, когда его Сара ставила неожиданные задачи перед ним.
– Хорошо, Сима. Мы поедем на дачу, в субботу, в 11 часов утра. Будь готова!
Наступила суббота. Утреннее солнце проникло в старый дворик и пыталось испарить эту утреннюю свежесть, запрятавшуюся даже в самых тенистых уголках двора. Рабинович вышел в 10:35. Он подошел к своей машине, стоявшей в углу двора. Во дворе на скамейках сидели бабушки, пасшие своих внуков, беззаботно копающих песок в песочнице. Рабинович уверенно открыл дверь, сел и завел мотор. Пока Сара собиралась, он решил развернуть машину на очень удачную позицию, как раз напротив арки с выездом на Лонжеронную. Но пока он совершал эти сложные маневры раздавил песочницу, и самое страшное, что могло случиться в жизни, он нечаянно наехал на клумбочку с цветами заботливо ухоженную тетей Песей с третьего этажа. Тетя Песя, неопределенного возраста, с жесткими короткими усиками, в выцветшем старом халате, куря папиросу "Казбек", наблюдала за двором со своего балкона. На горе Рабиновича она видела эту сцену. На что она сразу среагировала.
– Рабинович! Пусть Господь подарит вашей жене Саре и детям вашим, а также родственникам здоровья, счастья, денег и жизни без проблем! Что бы вы из Крыма не вылазили, а на работу приезжали только за зарплатой! Вы ждете что я Вас буду ругать? Никогда! Давите этих цветов, сколько хотите! Но если я умру, что вы принесете мне на могилу? Как вы, Рабинович, будете тратиться на чужие цветы? Оставьте этих цветов! Они вам еще пригодятся!
После этой тирады, тетя Песя, оставив за собой облако густого сизого дыма, удалилась с гордым видом в свою комнату. Рабиновича заливал пот. Он волновался. Вдруг его глаза заметили Васю, вошедшего в их двор. Он глазами, умоляюще посмотрел на Васю. Вася все понял. Он молча подошел к "Победе". Сел на переднее пассажирское сидение. Тут вышла Сара из подъезда. В руках ее были корзинка, авоськи, и пару пакетов из упаковочной бумаги (помните?). Подойдя к машине, она почувствовала что-то не так. Заметив Васю, сидевшего спереди, она важно, недовольно, не торопясь, начала устраиваться на заднем диванчике кофейной "Победы". Как только Сара успокоилась, шурша пакетами, Вася левой ногой просунутой через ноги Рабиновича, выжал сцепление, толкнул рычаг на первую скорость.
– Жми тихо на газ – прошептал он Рабиновичу. Машина плавно тронулась. Рабинович, с незаметной помощью Васи с рулем, правильно и красиво выкатил со двора. Соседи были рады и спокойны за Рабиновича! Такого выезда со двора они не помнили много лет! А дальше перед светофором на улице Советской Армии, Вася пересаживался за руль и вез чету на дачу. Сара была очень спокойна за Рабиновича, и Вася, уже не казался ей таким чужым и ненадежным.
А дальше… Рабинович сменил "Победу" на "Волгу". Ездил он уже гораздо уверенней, благодаря Васиной школе. И никогда, никогда он не забывал о Васе! Даже после двух Васиных инфарктов, только Абрам тратил деньги (и немалые), сидел возле его кровати. Нанимал профессоров. Что может быть выше дружбы (пусть и странной, неожиданной) между простыми людьми. Вася умер в 1961 году 12 апреля. Гагарин только совершил свой 108 минутный полет. При старте ракеты Васе стало плохо. Горел организм. Выворачивало суставы. Дышал он уже не приходя в себя. Во время посадки Гагарина он умер. Просто остановилось сердце.
Продолжение следует