Стены дома из красного кирпича покоились на каменном фундаменте. В позапрошлом еще веке умелые строители, тщательно отобрав бутовый камень и крепко замесив раствор, уложили фундамент, на котором возвели стены из обожженного до звона кирпича. Добросовестные были строители, все делали умело, на века. Даже сейчас, спустя полтораста лет стены не перекосило временем, сколь не ищи – не найдешь ни трещины, ни расслоившегося кирпича. Добрую память оставили о себе созидатели, хотя имен их уже и не вспомнит никто. Да это им и не нужно было – чтобы помнили их поименно, невеликие зодчие – обычные мастеровые старого купеческого города. Главное, вот оно - стоит творенье их рук, служит людям и еще долго служить готово.
Дом поделен на две половины. Одна – в три окна, смотрящих на улицу, хоть и свидетельствует о наличии жильцов, но давно требует ремонта. Вторая – явно нежилая, с выбитыми стеклами, кое-где лишенная оконных рам. Так-же непритязательно выглядит и подвальный этаж, но здесь, как бы это не казалось странным, есть жильцы. Два котенка – братик и сестричка, двух месяцев от роду.
– Мушка, – беспокоился за сестричку котик, – ну что ты сидишь у окна? Бабушка еще не скоро придет, а тебя продует, и ты заболеешь!
– Я вовсе не бабушку жду. – Пискнула Мушка. – Но, лучше бы она пришла скорей.
– Ты тоже проголодалась? Хотя, конечно... Кого ты тогда высматриваешь, если не бабушку?
– Знаешь, Тишка, мне кажется, что по обуви людей, которые проходят мимо, можно угадать их характеры. И не смейся!
Тишка с сестренкой Мушкой, уже неделю жили одни, без мамы. Она ушла однажды утром и больше не вернулась. Может с ней приключилась беда, или она посчитала, что выполнила свой материнский долг и теперь свободна. Если бы не бабушка, живущая в этом доме, им пришлось бы худо. Но старушка, углядев мелких жильцов, взяла над ними шефство. Утром и вечером она приносила им нехитрую снедь, разговаривала с котятами негромким добрым голосом, как могла – утеплила подвальную комнату и даже принесла картонную коробку, выстелив в ней дно изношенной до дыр шерстяной кофтой. В этой коробке они и спали, тесно прижавшись и согревая друг друга слабым теплом тщедушных тел. Конец апреля на дворе, а ночи еще холодные, да и вечная подвальная сырость уюта жилищу котят не добавляла.
– Люди бывают только злые и очень злые. – Рассуждал Тишка. – И обувь тут совершенно ни при чем. Добрая – только наша бабушка, а она всегда приходит к нам в стоптанных башмаках. Вот, смотри - остановился человек в приличных ботинках, по - твоему он злой?
– Нет. – Неуверенно произнесла Мушка. - Мне кажется, что он совсем не злой.
Мужчина средних лет, в длиннополом пальто, шляпе и в очках, в самом деле остановился напротив подвального окна, откуда за ним наблюдали котята, и повертел головой:
- Улица Весенняя, дом шестнадцать, – пробормотал он. – Единственный жилец - Евдокия Степановна… Гражданочка! – окликнул он очень пожилую женщину, выходящую из дверей дома. – Вы случайно, не знакомы с Евдокией Степановной?
- Я и есть Евдокия Степановна. – Отозвалась та, с подозрением поглядывая на незнакомого человека. – А вам я зачем понадобилась?
- Это ведь ваш дом? Я бы хотел взять в аренду подвал под мастерскую, если Вы не будете возражать.
- Еще чего! – проворчала та. – Будешь тут весь день стучать – греметь, покоя не будет!
- Нет, Евдокия Степановна, - словно извиняясь улыбнулся мужчина. – Я переплетную мастерскую здесь оборудую. Книги старые, знаете ли, восстанавливать хочу. Это занятие негромкое, шума от меня не будет.
- Книги? – удивленно вскинула брови старушка. – Кому они нужны теперь – книги? Неужто кто-то их читает?
- Зря вы так. – Казалось, что мужчина обиделся. – Конечно, читающих поменьше, чем прежде, но умных людей, любящих книгу еще хватает. К тому же есть редкие экземпляры, достаточно ветхие, чтобы пользоваться ими, но после восстановления они вновь радуют читателей.
Глаза Евдокии Степановны потеплели, она внимательно взглянула на мужчину:
– Мне ли это не знать! – усмехнулась она. – Только ведь я здесь не хозяйка. Дом на балансе муниципалитета. Будет приватизирован. Мне уже предложили квартиру в новом доме. Значит вопрос решен. Снесут его, а на этом месте выстроят очередной супермаркет. Так что придется и вам искать новое пристанище для своей мастерской...
– Что ж вы не съезжаете? – поинтересовался мужчина.
– Есть на то причины. – Уклончиво ответила старушка. – Буду держаться до последнего. А ты, милок, сходи в муниципалитет, договорись там насчет аренды. Глядишь – и отменят они снос, коль дом еще на что-то годится. Как тебя звать – то, переплетчик?
- Гоша. Георгий Иванович. – Мужчина склонился в полупоклоне.
- Идем, Гоша. Покажу тебе помещение. Только у меня условие будет. Котятки там у меня живут, сиротки. Домой взять не могу – мой Тимофей кот ревнивый, конкурентов не терпит. Вот и живут они тут, бедолаги. Ты уж их не гони, глядишь и подружитесь…
… Прохладным летним вечером повзрослевшие Тишка и Мушка, погуляв по окрестностям, вернулись в подвальную комнату, которая за несколько месяцев превратилась в чистенькую, уютную мастерскую. Сытно поужинав, они улеглись на удобные лежанки и принялись в пол-уха прислушиваться к неторопливой беседе Евдокии Степановны и Георгия Ивановича. Новый их хозяин занимался восстановлением потрепанной книги, а старушка внимательно наблюдала за его работой.
- Ты ведь не профессиональный мастер, Гоша, хоть и работаешь аккуратно. Но я видела их – настоящих. Ты, со своим старанием, этим делом не прокормишься.
- Это правда, Евдокия Степановна. – Улыбался Георгий Иванович. – Я всю свою жизнь хотел возиться с книгами, а приходилось заниматься другим. Теперь, вот, могу себе позволить осуществить свою мечту.
- Чем же ты раньше занимался?
- Было у меня дело с хорошим доходом. Фирма моя и сейчас существует и приносит мне доход, руководит ей моя супруга. Бывшая. А мне надоело делать деньги из денег. Не мое это. Когда понял, что служу «золотому тельцу» и держит он меня крепко так, что о душе и подумать некогда – решил отойти от дел и уехать, куда подальше.
- Из столицы – к нам, в провинцию? Лучше места не смог найти?
- Зов крови, Евдокия Степановна, – немного смутившись, промолвил Георгий. – Узнал, что в этом городе мои корни. Здесь мой дед родился и вырос, а вот этот самый дом – мой прадед отстроил. Байковский Александр Прокофьевич, командир 46-го Днепровского пехотного полка, может слышали?
- Вот оно что! – Евдокия Степановна внимательно взглянула на собеседника, словно что-то заподозрила.
- Вы не подумайте чего! – понял ее сомнения Георгий. – Я на вашу жилплощадь не претендую, слава Богу – могу себе позволить отдельное жилье. Жаль только, что ветшает он. Я бы с удовольствием восстановил дом, если Вы - как хозяйка, позволите.
– Это не со мной надо решать. С городскими властями. Продадут его скоро и придется нам всем съезжать отсюда. – Вздохнула старушка.
– Не факт! – хитро улыбнулся Георгий. – Скажу вам больше – он уже приватизирован. Аукцион состоялся на прошлой неделе, и победитель определен.
– Кто-же?
– Я, Евдокия Степановна. Вот и документы – все чин-по чину!
Та пристально взглянула на собеседника, молча поднялась, и направилась к выходу.
- Пожилые люди, они такие недоверчивые. – Вздохнул Георгий, наглаживая Мушку и Тишку. – Вы, надеюсь, не думаете, что я хочу вас выселить?
- Нет, хозяин! – мурлыкали те. – Мы знаем, что ты – человек добрый и честный. А на бабушку не обижайся – она хорошая…
Будто в подтверждение, скрипнула входная дверь, вошла Евдокия Степановна. Словно величайшую драгоценность она держала в руках две книги.
- И у Вас для меня нашлась работа? – Георгий был рад, что хозяйка не обидела его своим недоверием.
- Нет, Гоша. – Евдокия Степановна была серьезной, очень серьезной. – Это – ваше. Ваше по праву наследования. – Она передала Георгию одну из книг. – Вот – первый сборник рассказов Александра Ивановича Куприна с дарственной надписью вашему прадеду. Они служили в одном полку, знали это? А вот – «Севастопольские рассказы» - первое издание с дарственной надписью самого Льва Николаевича. И это – всего лишь малая часть библиотеки, которую я храню до сих пор. Как оказалось – не зря…
Они сидели в уютной, чистой комнате Евдокии Степановны. Хозяйка угощала Георгия чаем с малиной и рассказывала:
- Мой прадед – простой солдат, в турецкую кампанию спас своего командира – твоего прадеда, раненного вынес из-под огня. С тех пор они не расставались. Когда твой прадед отстроил этот дом, семью своего спасителя он поселил тут же – в нижнем этаже, где сейчас твоя мастерская. Потом – революция, гражданская… Вашу семью репрессировали, а моя – осталась здесь. В доме была коммуналка, в шестидесятые всех расселили, мы с мамой отказались. Теперь вообще одна осталась. – Она вздохнула. – Перебирайся ты, Гоша, сюда. Восстанови дом, ведь это – твое родовое гнездо! А я уж... Перееду в квартиру, что выделили.
Георгий задумчиво помешивал ложкой чай.
- Знаешь, Степановна, я ведь ехал сюда с этой надеждой – дом восстановить. Задумался как-то о своих корнях и досадно стало за собственную жизнь. Предки наши служили Отечеству, строили – на века, держали данное слово и берегли честь. А мы? Кажется порой, что жизнь нашу специально устраивают так, чтобы некогда было вспомнить о своих пращурах – все в спешке, быстрей, бегом! А стоит отвлечься, оглядеться – и выпал из обоймы! И тут же поднимается ропот: - «Лузер! Слабак!» А я смотрю сейчас на бывших своих коллег и понимаю – потеряли они что-то важное в своей жизни, стержень становой, память рода своего, на котором строится будущее. Мода сейчас пошла - восстанавливать родословную, но ищут в ней князей, да вельмож известных. А то, что предки наши – хлеборобы, да воины – не вспоминают. Нет, Степановна, не пожалел я о своем решении, жаль, что дочке не смог этого объяснить… А дом мы восстановим. Ты говорила, что у тебя сохранились старые фотографии дома, давай-ка посмотрим их, прикинем с чего начинать.
Георгий с удовольствием отхлебнул из чашки крепко заваренный чай:
– И еще хочу попросить тебя, Степановна - не думай о переезде! Жили ведь наши предки в согласии под одной крышей – и мы проживем, и жильцы наши хвостатые - как же без них!
– Вот за это – спасибо тебе, Гоша. – Улыбнулась Евдокия Степановна. – Только сразу предупрежу: не могу я видеть, как такой мужчина в одиночестве прозябает! Хоть обижайся, хоть нет – найду тебе невесту! И не маши руками!
– Вот так попал! – хохотал Георгий, – ведь ты, Степановна, от своего не отступишься!
– А то! – самодовольно улыбалась та. – Эх, мне бы лет тридцать долой! – теперь хохотали уже оба.
- ...Слышала, Мушка? – мурлыкал Тишка сестренке. - Похоже, что скоро мы переселимся из подвала на верхний этаж!
- Слышала. – Вздохнула Мушка. – А мне будет жаль оставить наш подвал. Я к нему привыкла…
Старый дом слушал разговоры людей и радовался. Возведенный когда-то с одной целью - дарить людям тепло и уют, защищать от невзгод и напастей, он и сегодня готов служить верой и правдой. И не только людям, всем, кто нуждается в крове - молодым и старым, веселым и грустным, счастливым и не очень, добрым и...
Наши забавные животные
Старый дом
Стены дома из красного кирпича покоились на каменном фундаменте. В позапрошлом еще веке умелые строители, тщательно отобрав бутовый камень и крепко замесив раствор, уложили фундамент, на котором возвели стены из обожженного до звона кирпича. Добросовестные были строители, все делали умело, на века. Даже сейчас, спустя полтораста лет стены не перекосило временем, сколь не ищи – не найдешь ни трещины, ни расслоившегося кирпича. Добрую память оставили о себе созидатели, хотя имен их уже и не вспомнит никто. Да это им и не нужно было – чтобы помнили их поименно, невеликие зодчие – обычные мастеровые старого купеческого города. Главное, вот оно - стоит творенье их рук, служит людям и еще долго служить готово.
Дом поделен на две половины. Одна – в три окна, смотрящих на улицу, хоть и свидетельствует о наличии жильцов, но давно требует ремонта. Вторая – явно нежилая, с выбитыми стеклами, кое-где лишенная оконных рам. Так-же непритязательно выглядит и подвальный этаж, но здесь, как бы это не казалось странным, есть жильцы. Два котенка – братик и сестричка, двух месяцев от роду.
– Мушка, – беспокоился за сестричку котик, – ну что ты сидишь у окна? Бабушка еще не скоро придет, а тебя продует, и ты заболеешь!
– Я вовсе не бабушку жду. – Пискнула Мушка. – Но, лучше бы она пришла скорей.
– Ты тоже проголодалась? Хотя, конечно... Кого ты тогда высматриваешь, если не бабушку?
– Знаешь, Тишка, мне кажется, что по обуви людей, которые проходят мимо, можно угадать их характеры. И не смейся!
Тишка с сестренкой Мушкой, уже неделю жили одни, без мамы. Она ушла однажды утром и больше не вернулась. Может с ней приключилась беда, или она посчитала, что выполнила свой материнский долг и теперь свободна. Если бы не бабушка, живущая в этом доме, им пришлось бы худо. Но старушка, углядев мелких жильцов, взяла над ними шефство. Утром и вечером она приносила им нехитрую снедь, разговаривала с котятами негромким добрым голосом, как могла – утеплила подвальную комнату и даже принесла картонную коробку, выстелив в ней дно изношенной до дыр шерстяной кофтой. В этой коробке они и спали, тесно прижавшись и согревая друг друга слабым теплом тщедушных тел. Конец апреля на дворе, а ночи еще холодные, да и вечная подвальная сырость уюта жилищу котят не добавляла.
– Люди бывают только злые и очень злые. – Рассуждал Тишка. – И обувь тут совершенно ни при чем. Добрая – только наша бабушка, а она всегда приходит к нам в стоптанных башмаках. Вот, смотри - остановился человек в приличных ботинках, по - твоему он злой?
– Нет. – Неуверенно произнесла Мушка. - Мне кажется, что он совсем не злой.
Мужчина средних лет, в длиннополом пальто, шляпе и в очках, в самом деле остановился напротив подвального окна, откуда за ним наблюдали котята, и повертел головой:
- Улица Весенняя, дом шестнадцать, – пробормотал он. – Единственный жилец - Евдокия Степановна… Гражданочка! – окликнул он очень пожилую женщину, выходящую из дверей дома. – Вы случайно, не знакомы с Евдокией Степановной?
- Я и есть Евдокия Степановна. – Отозвалась та, с подозрением поглядывая на незнакомого человека. – А вам я зачем понадобилась?
- Это ведь ваш дом? Я бы хотел взять в аренду подвал под мастерскую, если Вы не будете возражать.
- Еще чего! – проворчала та. – Будешь тут весь день стучать – греметь, покоя не будет!
- Нет, Евдокия Степановна, - словно извиняясь улыбнулся мужчина. – Я переплетную мастерскую здесь оборудую. Книги старые, знаете ли, восстанавливать хочу. Это занятие негромкое, шума от меня не будет.
- Книги? – удивленно вскинула брови старушка. – Кому они нужны теперь – книги? Неужто кто-то их читает?
- Зря вы так. – Казалось, что мужчина обиделся. – Конечно, читающих поменьше, чем прежде, но умных людей, любящих книгу еще хватает. К тому же есть редкие экземпляры, достаточно ветхие, чтобы пользоваться ими, но после восстановления они вновь радуют читателей.
Глаза Евдокии Степановны потеплели, она внимательно взглянула на мужчину:
– Мне ли это не знать! – усмехнулась она. – Только ведь я здесь не хозяйка. Дом на балансе муниципалитета. Будет приватизирован. Мне уже предложили квартиру в новом доме. Значит вопрос решен. Снесут его, а на этом месте выстроят очередной супермаркет. Так что придется и вам искать новое пристанище для своей мастерской...
– Что ж вы не съезжаете? – поинтересовался мужчина.
– Есть на то причины. – Уклончиво ответила старушка. – Буду держаться до последнего. А ты, милок, сходи в муниципалитет, договорись там насчет аренды. Глядишь – и отменят они снос, коль дом еще на что-то годится. Как тебя звать – то, переплетчик?
- Гоша. Георгий Иванович. – Мужчина склонился в полупоклоне.
- Идем, Гоша. Покажу тебе помещение. Только у меня условие будет. Котятки там у меня живут, сиротки. Домой взять не могу – мой Тимофей кот ревнивый, конкурентов не терпит. Вот и живут они тут, бедолаги. Ты уж их не гони, глядишь и подружитесь…
… Прохладным летним вечером повзрослевшие Тишка и Мушка, погуляв по окрестностям, вернулись в подвальную комнату, которая за несколько месяцев превратилась в чистенькую, уютную мастерскую. Сытно поужинав, они улеглись на удобные лежанки и принялись в пол-уха прислушиваться к неторопливой беседе Евдокии Степановны и Георгия Ивановича. Новый их хозяин занимался восстановлением потрепанной книги, а старушка внимательно наблюдала за его работой.
- Ты ведь не профессиональный мастер, Гоша, хоть и работаешь аккуратно. Но я видела их – настоящих. Ты, со своим старанием, этим делом не прокормишься.
- Это правда, Евдокия Степановна. – Улыбался Георгий Иванович. – Я всю свою жизнь хотел возиться с книгами, а приходилось заниматься другим. Теперь, вот, могу себе позволить осуществить свою мечту.
- Чем же ты раньше занимался?
- Было у меня дело с хорошим доходом. Фирма моя и сейчас существует и приносит мне доход, руководит ей моя супруга. Бывшая. А мне надоело делать деньги из денег. Не мое это. Когда понял, что служу «золотому тельцу» и держит он меня крепко так, что о душе и подумать некогда – решил отойти от дел и уехать, куда подальше.
- Из столицы – к нам, в провинцию? Лучше места не смог найти?
- Зов крови, Евдокия Степановна, – немного смутившись, промолвил Георгий. – Узнал, что в этом городе мои корни. Здесь мой дед родился и вырос, а вот этот самый дом – мой прадед отстроил. Байковский Александр Прокофьевич, командир 46-го Днепровского пехотного полка, может слышали?
- Вот оно что! – Евдокия Степановна внимательно взглянула на собеседника, словно что-то заподозрила.
- Вы не подумайте чего! – понял ее сомнения Георгий. – Я на вашу жилплощадь не претендую, слава Богу – могу себе позволить отдельное жилье. Жаль только, что ветшает он. Я бы с удовольствием восстановил дом, если Вы - как хозяйка, позволите.
– Это не со мной надо решать. С городскими властями. Продадут его скоро и придется нам всем съезжать отсюда. – Вздохнула старушка.
– Не факт! – хитро улыбнулся Георгий. – Скажу вам больше – он уже приватизирован. Аукцион состоялся на прошлой неделе, и победитель определен.
– Кто-же?
– Я, Евдокия Степановна. Вот и документы – все чин-по чину!
Та пристально взглянула на собеседника, молча поднялась, и направилась к выходу.
- Пожилые люди, они такие недоверчивые. – Вздохнул Георгий, наглаживая Мушку и Тишку. – Вы, надеюсь, не думаете, что я хочу вас выселить?
- Нет, хозяин! – мурлыкали те. – Мы знаем, что ты – человек добрый и честный. А на бабушку не обижайся – она хорошая…
Будто в подтверждение, скрипнула входная дверь, вошла Евдокия Степановна. Словно величайшую драгоценность она держала в руках две книги.
- И у Вас для меня нашлась работа? – Георгий был рад, что хозяйка не обидела его своим недоверием.
- Нет, Гоша. – Евдокия Степановна была серьезной, очень серьезной. – Это – ваше. Ваше по праву наследования. – Она передала Георгию одну из книг. – Вот – первый сборник рассказов Александра Ивановича Куприна с дарственной надписью вашему прадеду. Они служили в одном полку, знали это? А вот – «Севастопольские рассказы» - первое издание с дарственной надписью самого Льва Николаевича. И это – всего лишь малая часть библиотеки, которую я храню до сих пор. Как оказалось – не зря…
Они сидели в уютной, чистой комнате Евдокии Степановны. Хозяйка угощала Георгия чаем с малиной и рассказывала:
- Мой прадед – простой солдат, в турецкую кампанию спас своего командира – твоего прадеда, раненного вынес из-под огня. С тех пор они не расставались. Когда твой прадед отстроил этот дом, семью своего спасителя он поселил тут же – в нижнем этаже, где сейчас твоя мастерская. Потом – революция, гражданская… Вашу семью репрессировали, а моя – осталась здесь. В доме была коммуналка, в шестидесятые всех расселили, мы с мамой отказались. Теперь вообще одна осталась. – Она вздохнула. – Перебирайся ты, Гоша, сюда. Восстанови дом, ведь это – твое родовое гнездо! А я уж... Перееду в квартиру, что выделили.
Георгий задумчиво помешивал ложкой чай.
- Знаешь, Степановна, я ведь ехал сюда с этой надеждой – дом восстановить. Задумался как-то о своих корнях и досадно стало за собственную жизнь. Предки наши служили Отечеству, строили – на века, держали данное слово и берегли честь. А мы? Кажется порой, что жизнь нашу специально устраивают так, чтобы некогда было вспомнить о своих пращурах – все в спешке, быстрей, бегом! А стоит отвлечься, оглядеться – и выпал из обоймы! И тут же поднимается ропот: - «Лузер! Слабак!» А я смотрю сейчас на бывших своих коллег и понимаю – потеряли они что-то важное в своей жизни, стержень становой, память рода своего, на котором строится будущее. Мода сейчас пошла - восстанавливать родословную, но ищут в ней князей, да вельмож известных. А то, что предки наши – хлеборобы, да воины – не вспоминают. Нет, Степановна, не пожалел я о своем решении, жаль, что дочке не смог этого объяснить… А дом мы восстановим. Ты говорила, что у тебя сохранились старые фотографии дома, давай-ка посмотрим их, прикинем с чего начинать.
Георгий с удовольствием отхлебнул из чашки крепко заваренный чай:
– И еще хочу попросить тебя, Степановна - не думай о переезде! Жили ведь наши предки в согласии под одной крышей – и мы проживем, и жильцы наши хвостатые - как же без них!
– Вот за это – спасибо тебе, Гоша. – Улыбнулась Евдокия Степановна. – Только сразу предупрежу: не могу я видеть, как такой мужчина в одиночестве прозябает! Хоть обижайся, хоть нет – найду тебе невесту! И не маши руками!
– Вот так попал! – хохотал Георгий, – ведь ты, Степановна, от своего не отступишься!
– А то! – самодовольно улыбалась та. – Эх, мне бы лет тридцать долой! – теперь хохотали уже оба.
- ...Слышала, Мушка? – мурлыкал Тишка сестренке. - Похоже, что скоро мы переселимся из подвала на верхний этаж!
- Слышала. – Вздохнула Мушка. – А мне будет жаль оставить наш подвал. Я к нему привыкла…
Старый дом слушал разговоры людей и радовался. Возведенный когда-то с одной целью - дарить людям тепло и уют, защищать от невзгод и напастей, он и сегодня готов служить верой и правдой. И не только людям, всем, кто нуждается в крове - молодым и старым, веселым и грустным, счастливым и не очень, добрым и...
Лучше, конечно, добрым.
Тагир Нурмухаметов
#рассказы