Вундеркинд

– Чудовище, – шёпотом повторил он. – Что ж, хорошо, мисс О`Нил, постараюсь вам разъяснить, что это значит. Чудовище – это тот, кто наводит на окружающих ужас, шагает по головам, чувствует себя сильнее всех, кроме господа Бога, не знает угрызений совести и имеет весьма слабое понятие о нравственности.
Колин Маккалоу «Поющие в терновнике», перевод Норы Галь.
Поскольку хуже всё равно не будет и никто больше не пострадает, я решила рассказать эту историю от начала до конца. Если и дальше буду молчать, сойду с ума. Вряд ли кто-нибудь поверит, скорее всего, все решат, что это очередной опус очередного сетевого графомана, крипипаста с банальным сюжетом. Оно и к лучшему; в любом случае мне станет не в пример легче.
Короче, зовут меня Аня, и в том году, когда произошла эта история, мне исполнилось 15 лет. Ничего особенного я из себя не представляю, хотя некоторые личности считают меня симпатичной. Я лично считаю, что в нашей школе есть девочки куда симпатичнее и что мне надо улучшить походку и осанку, но как-то совсем не получается... Но речь сейчас не обо мне.
У меня есть брат-близнец Никита. Я зову его просто Ника, и его это раньше жутко бесило: он говорил, что Ника – это уменьшительное от женского имени Вероника, а вовсе не от Никиты. Так вот, Ника – настоящий вундеркинд.
Его одарённость проявилась не сразу, раньше он был как все и даже получал двойки – за поведение. А в шестом классе что-то этакое на него снизошло, и он вдруг поумнел. Не во всех направлениях поумнел, а в основном по физике, химии и геометрии. И ещё его обожал наш трудовик за старательность и скрупулёзность.
Мама сказала, что Ника всегда был одарённым, просто до поры до времени ему было в школе неинтересно. Все его любимые предметы мы начали изучать в пятом классе, вот интерес и проявился.
С физиком, Сергеем Александровичем, у Ники сложились и вовсе суперкрепкие отношения, прямо не разлей вода. Они вместе делали какие-то опыты в лаборатории, вытачивали гладкие-прегладкие многогранники из дерева и стекла. Сделали пирамидку из прозрачной пластмассы, которая якобы могла затачивать бритву, если положить её внутрь, но я в это как-то не особо верила... Что-то там мутили с катушками индуктивности (так, кажется, они называются?), отчего вокруг трещали молнии и вспыхивали разряды.
Наверно, если бы папа был жив, он перевёл бы Нику в гимназию для особо одарённых, с математическим уклоном. Но его нет вот уже десять лет, а мама с утра до вечера пашет на работе, она главный диспетчер на железнодорожной станции, часто берёт ночные дежурства, у неё просто физически нет времени и сил, чтобы что-то в нашей жизни менять. Она говорит, что главное – мы одеты и сыты. Да и вообще, она не хотела бы нас разделять, ведь мне придётся остаться в обычной школе, я же не такая умная, как Ник.
Вот после школы, сказала мама, Нике самое место в физико-математическом институте. Уж она постарается, чтобы Ника получил диплом инженера. Ника кивал и не спорил. Он привык, что все с ним носятся, он же вундеркинд. А вот со мной никто не носился, и я тоже привыкла к этому. Никто не обещал стараться, чтобы я получила какой-нибудь диплом, а я сама не знала, чего хочу от жизни... Моя подружка Ксю говорит, что нам, наверное, надо просто удачно выйти замуж за перспективных мужчин и не париться насчёт дипломов. Только где их, перспективных, искать? Наши парни в классе, к примеру, кошмарные дебилы. Я думала, что вот Никиной жене повезёт, это точно...
Кстати, о дебилах. Когда мы перешли в девятый класс, у нас появился новенький – Влад Кожушко. Так вот, рядом с ним наши парни казались просто ангелами. Влад был здоровый, наглый и, как сказала наша классная Лидия Михайловна, сверхбалованный. Это и неудивительно, если у тебя отец – важная шишка в городской мэрии. Благодаря габаритам, наглости и беспардонности Влад быстро набрал популярность среди нашей тусовки типа как «авторитет», и даже курицы из десятого стали обращать на него внимание.
Мы с Ксю ничего такого в нём не разглядели. Просто в любой компании он всегда ухитрялся находиться в центре внимания – громко болтал своим хрипловатым голосом, хохотал, подкалывал наших тихонь и давал волю лапищам. Мы слышали, что в своей старой школе Влад что-то натворил, вот папаня его быстренько и перевёл к нам. Странно, но для большинства наших сверстников это обстоятельство прибавляло ему баллы к привлекательности.
Я не была участницей и свидетельницей дальнейших событий, которые и привели к беде, поэтому пришлось довольствоваться слухами и догадками. Всё же уверена, что ход событий я описала правильно.
Однажды, где-то в конце октября, Влад и несколько его новоприобретённых дружков раздобыли целый ящик пива и напились за школой так сильно, что Влад потерял мобильник и даже не сразу спохватился. Этот телефон случайно нашёл Ника, но не сразу понял, чей он.
Славка, приятель Ники, покопался в телефоне и нашёл весьма любопытное видео, на котором – вот ужас-то! – Влад танцует стриптиз. Похоже, он записал это видео для какой-то девушки, а она взамен записала ему другое видео... Одним словом, они обменивались такими записями через Телеграм.
Славка, который с Владом был в контрах, отправил видео себе на телефон после того, как закончил смеяться, а потом взял и разослал своим знакомым. Те, естественно, разослали видео своим знакомым, и через сутки уже вся школа хохотала над голым Владом, вертящим под музыку полуголым задом.
Ника про это не подозревал. Он не дал Славке посмотреть другие видео, забрал телефон и отнёс Владу на следующий день, как и надлежит порядочному человеку. Ника всегда был порядочным, даже слишком. Я иногда называла его занудой...
К тому времени ролик ещё не разлетелся по всей школе, и Влад не знал, что над ним посмеются так, что животики надорвут. Он схватил свой телефон, что-то буркнул в знак благодарности и забыл про инцидент.
Но вспомнил через пару часов, когда чуть ли не все классы, и учителя впридачу, просмотрели ролик и – как бы это сказать повежливей? – были очень шокированы.
Что тут началось! Большинство, конечно, просто смеялось. Кто-то отпускал шуточки по поводу стрип-пластики Влада, мол, ему над ней надо поработать. Учителя постарше качали головами. Кое-кто шустрый выложил на Ютуб. И понеслось...
Влад в бешенстве помчался искать Нику, а когда нашёл, накинулся с кулаками. Нике повезло, что мимо шёл завуч, который разнял парней. Но Влад не собирался оставлять всё, как есть. Он подкараулил Нику в безлюдном месте между спортивной площадкой и заброшенным парком, за которым начинались спальные районы, и избил того металлической трубой.
Это было ужасно: Влад разбил трубой голову Нике и бил ещё некоторое время, когда тот упал. После всех насмешек и позора Влад озверел и, наверное, хотел убить того, кто, по его мнению, стал причиной этого позора. Влад и не догадывался, что это не Ника, а Славка разослал ролик. Телефон-то принёс Ника!
В последний момент Влад остановился. Всё-таки он был не совсем отмороженный. Он убежал, надеясь, что, если Ника выживет, то его не опознает, потому что напал Влад сзади и сразу ударил по затылку. Возможно, если б Влад был уверен, что Ника его увидел, он забил бы моего брата до смерти.
Ника пролежал в реанимации городской больницы трое суток в состоянии комы. У него были перелом основания черепа, трещины в височной кости, два сломанных ребра и сломанная малоберцовая кость. Это не считая «множественных гематом и разрывов мягких тканей». Влад хорошо поработал, что и говорить.
Никто и понятия не имел, что это дело рук Влада. Думали, что Нику избили какие-то «левые» отморозки. Полиция начала расследование, опрашивала всех одноклассников, учителей, искала записи камер наружного наблюдения. Как назло, там, где Нику чуть не убили, не было ни одной камеры. Полицейские выяснили, что Ника был образцовым учеником, спокойным и неконфликтным, что врагов у него вроде не водилось. Про то, что Влад угрожал Нике, знал только завуч, который решил помалкивать. Те, кто видел ролик со стриптизом, знали, что разослал его Славка, а не Ника, и не видели связи между Владом и избиением Ники.
На четвёртый день Ника очнулся. Когда выяснилось, что кризис миновал, все захотели знать, кто это с ним сделал. Но Ника заявил, что его ударили сзади, и он ничего не успел увидеть. Мы поверили. А оказалось, зря...
Мне было ужасно жалко брата. Когда я впервые увидела его всего перебинтованного, бледного, с трубками в носу, в окружении пикающих приборов, не выдержала и разревелась. Думала, он умрёт. Когда он потихоньку стал разговаривать, у нас с ним произошёл разговор. Мамы в тот вечер рядом не было.
– Анька, – прошептал он. Слабо улыбнулся. – Иди домой, хватит тут сидеть.
– Ох, да мне не трудно. Ника, неужели ты совсем не помнишь, кто тебя бил? Даже краешком глаза не разглядел?
– А т-ты хочешь устроить вендетту? – спросил он с усмешкой, слегка заикаясь.
Слово было знакомое, где-то его слышала, но значение так и не вспомнила. Это Ника у нас начитанный, а не я.
– В смысле разобраться с этими козлами? А ты не хочешь?
Он опустил ресницы и долго молчал. И тогда я поняла, что на самом деле он знает, кто это сделал. Знает, но не говорит.
– Я никого не видел, Аня. В любом случае, меня уже отдубасили, и я живой. А вендетту всегда сопровождает закон омерты.
– Хватит умничать, Ника! А то я сейчас сама тебя отдубасю!
Ника отозвался слабым смешком, и я отстала. Может, он и правда никого не видел. Просто подозревает, скажем, кого-то. И, когда придёт время, поделится подозрениями. Он был ещё слишком слабый, чтобы его теребить.
Мы с мамой заметили, что он начал заикаться. Не сильно, но заметно. Врачи сказали, что это последствия травмы головного мозга и что со временем это должно пройти. Впрочем, уверенными они при этом не выглядели.
Гораздо позже, во время зимних каникул мы вернулись к нашему разговору. Ни мама, ни полиция больше к Нике по этому делу не лезли. А я полезла. Всё же мы близнецы, и я знаю его лучше, чем все остальные, даже чем мама. Я знала, что он обманывает, когда уверяет, что не видел нападавших.
К тому времени он почти поправился, хотя лёгкое заикание и хромота на одну ногу остались. А ещё ему было трудно ходить на ярком свету и болела голова при громких звуках. В школу он так и не вернулся, учился на дому – в основном самостоятельно.
– Так ты их простил? – спросила я. – Они же тебя чуть не убили!
– «Чуть» не считается, – попытался отшутиться он. Потом поглядел на меня и добавил серьёзнее: – Не в этом дело. Я хочу сам разобраться.
Я испугалась.
– Зачем тебе это? Как ты с ними разберёшься? Просто скажи маме или полиции, и они сами их накажут!..
– Д-даже если они его посадят, в чём я сомневаюсь, это будет не то наказание, какое он заслужил.
– «Он»? Так он один был? Кто это? Я его знаю?
Но, как я не приставала с вопросами, всё было без толку. Я подумывала, не рассказать ли маме про то, что Ника знает нападавшего и хочет сам отомстить. Не решилась. Знала, что мама от Ники тоже ничего не добьётся – он упрямый, как осёл. И я потеряю доверие брата.
Поделиться этими знаниями мне было совсем не с кем. И посоветоваться тоже. Ксю, конечно, хорошая подруга, но секреты доверять ей не стоит: разболтает в ту же минуту. Приходилось мне держать эту тайну в себе и мучиться оттого, что Ника замыслил недоброе и я не могу его остановить. Думаю, он не сомневался, что я его не выдам, потому и рассказал мне. Он тоже знал меня лучше всех остальных.
Время шло, ничего особенного не происходило, и я начала думать, что Ника выбросил из головы бредовую идею мщения. В школу до конца года он так и не вернулся, врачи не советовали, он продолжал учиться на дому, много читал разную литературу. У него на планшете были закачаны и художественные книги, и документальные – по психологии, философии, точным наукам, экономике, маркетингу, по всему на свете. Мне кажется, он не то, чтобы отстал от школьной программы, а наоборот, обогнал её.
Из-за светобоязни и головной боли от громких звуков он предпочитал постоянный полумрак в своей комнате и ночной образ жизни. Свет шёл только от настольной лампы, возле которой Ника читал. Спал он мало, и этого ему хватало. Я подозревала, что ночами он почти не спит. Бывало, проснусь я ночью и слышу, как он тихо ходит по своей комнате...
Мама организовала, чтобы к нему ходили репетиторы. Чаще всех приходил наш физик Сергей Александрович. За занятия денег у мамы он не брал, заявил, что заниматься с её сыном для него честь. Что более способного ученика он в жизни не встречал. Мама сказала мне, что Сергей Александрович – учитель старой закалки, идейный. По просьбе Ники он принёс какой-то особенный резак, которым можно пилить и шлифовать дерево и металл. Не знаю уж, откуда он его раздобыл. Этим резаком Ника снова начал вытачивать причудливые многогранники, пирамидки там всякие, икосаэдры (Ника так часто повторял это слово, что я запомнила; ещё он говорил, что такую форму имеют в природе бактериофаги – вирусы, паразитирующие на бактериях).
Как-то раз они сидели в комнате Ники и занимались по учебнику. Была суббота, физик приходил чаще всего по выходным, потому что по будним дням он занят в школе. Я принесла им чай и печеньки собственного изготовления (ими ещё никто не отравился) и услышала, как Сергей Александрович рассказывает, что Влад стал после избиения Ники тихим и мирным. Прямо на себя не похожим. Словно боится чего-то.
Лично я большой перемены в поведении Влада как-то не увидела. Наглости у него поубавилось, это правда, но после того, как над ним потешалась вся школа, у любого бы испортилось настроение. Я за ним и не следила особо, на что он мне сдался? В ролике он раздевается не совсем полностью, так что позора было не так уж и много. Народ поржал-поржал, да и успокоился.
– Это он сделал? – вдруг спросил физик. – Он тебя избил?
Ника преспокойно посмотрел на него.
– Я же говорил, что не видел нападавших.
Физик кивнул.
– Наверно, совпадение. То, что с тобой случилось, на нас всех подействовало... М-м-м, вкусное печение, Анюта!
К этой теме он больше не возвращался. Зато я задумалась.
Ника выточил из металла маленькие многогранные фигурки с удивительными свойствами. Если на них смотреть с определённого ракурса, начинает мерещится, что ближайший угол находится дальше, а дальний – ближе. А некоторые грани вовсе не видны, только на ощупь можно убедиться, что они есть. Физик при мне поражался их способностью создавать иллюзии.
– Никита, ты создал объекты с неевклидовой геометрией, ты знаешь? Такое впечатление, что они нарушают законы вселенной. Потрясающая иллюзия!
– Не т-только иллюзия, – возразил Ника. – Геометрические фигуры и в д-действительности могут нарушить законы физики. Всё зависит от формы. Форма напрямую воздействует на вакуум. Я бы даже сказал, что геометрия – королева наук.
– Ну это хватил через край, – добродушно проворчал физик. – Геометрия, разумеется, часть математики, а математика – королева наук или, скорее, служанка всех наук, но форма – это отнюдь не главное... Посредством какого поля взаимодействия форма влияет на вакуум?
Ника пожал плечами.
– Возможно, посредством гравитационного поля. В условиях ньютоновского макромира г-гравитация ведь тоже объективно существует и влияет на объекты любого размера, вплоть до атомов. Речь не только об эйнштейновском искривлённом п-пространственно-временном континууме, где гравитация – степень искривления пространства. Гравитационное поле з-зависит от массы и формы объекта, а мои многогранники заворачивают поле так, что происходит нечто вроде интерференции волн. И неважно, что поле очень слабое – оно есть... И эффекты от него есть. А может быть, с-существует какое-то неизвестное поле помимо известных четырёх.
Сергей Александрович серьёзно его выслушал и покивал. Я мало что поняла, но гордилась братом. До чего он умный! Даже физик ведёт себя с ним так, точно разговаривает с учёным, а не школьником.
– Если с помощью геометрической формы можно усилить гравитацию, – сказал Сергей Александрович, – то недалек тот день, когда можно будет создать искусственную гравитацию на орбитальных станциях без затрата энергии. Или чёрную дыру прямо у себя дома!
– Или проход в иную вселенную, – сказал, улыбаясь, Ника. – Наука рулит!
– Это точно!
Они рассмеялись.
Ника попросил физика найти ему побольше материала для многогранников: он хочет выточить объекты побольше, чтобы пронаблюдать какой-то там «фазовый переход». Впечатлённый физик привёз уже через неделю огромные куски лёгкой и чёрной пластмассы или чего-то в этом роде. Он взял это вещество на химзаводе у знакомых. Из него вытачивают разные сувениры и поддельные камни для ожерелий.
Ника обрадовался. В течение нескольких дней он мастерил что-то сложное и большое. Когда завершил работу, я увидела у него в комнате полутораметровой высоты арку, сложенную из очень сложных многогранников, которые идеально подходили друг к другу. Издали создавалось впечатление, будто арку не сконструировали из отдельных частей, а она естественным путём выросла сама, как вырастает ледяной узор на стекле зимой. Выглядела она как-то жутковато, будто нечто чужеродное и внеземное.
На вид она была гладкая, но, стоило мне её потрогать, ладонь ощутила множество острых углов и граней. От арки веяло холодом, и, пока я стояла рядом, у меня закружилась голова. Что-то было жуткое в этой арке...
Не знаю почему, но мне захотелось просунуть руку сквозь неё.
– Не трогай! – заорал Ника так, что я подпрыгнула на месте.
Он поспешно оттолкнул меня подальше и накрыл арку пледом. Глаза у него были злые. Я повернулась и выскочила из комнаты. Мне было страшно. Раньше Ника никогда так не орал на меня, и этот его взгляд...
В тот день я с ним не разговаривала. Обиделась и ждала, пока он сам заговорит. Но он не заговорил. На ужин не вышел, сидел безвылазно в комнате, и я улеглась спать с тяжёлым сердцем. Мама была на дежурстве.
Ночью сквозь сон мне чудились голоса из комнаты брата: один Никин, а другой – заунывный, шелестящий, зловещий, как ветер на кладбище... Я проснулась и прислушалась: никаких звуков. Значит, приснилось.
Всё-таки встала, хотелось глотнуть холодной водички. Из щели между косяком и дверью в комнату Ники сочился мертвенно-синий свет. Такой лампы у него вроде бы не было...
Я набралась смелости и распахнула дверь, не постучав. Уж слишком Ника увлёкся своими опытами, буйным сделался, пора его немного утихомирить.
Дверь открылась, а свет мгновенно погас. В комнате царила абсолютная темень. Окна у Ники всегда закрыты плотными шторами.
– Ника! – дрожащим голосом позвала я. Страшновато было в темноте.
– Чего тебе, Анька? – отозвался голос брата. – Я сплю.
На долю секунды мне показалось, что голос у Ники не заспанный и раздаётся гораздо ближе, чем расположена кровать.
– Прости, – пробормотала я.
Закрыла дверь и ушла к себе. Даже про водичку забыла.
Остаток ночи я спала очень плохо, но ничего такого больше не случилось. Под утро внезапно щёлкнул замок на входной двери, и кто-то зашёл к квартиру. Я подскочила. Маме ещё рано возвращаться. Я выбежала в прихожую в одной пижаме. Это был Ника, одетый в тёплую куртку с капюшоном, с тростью в руке.
Я глянула на часы, висевшие над дверью: пять минут шестого.
– Ты куда ходил?!!
– Г-гулял, – невозмутимо сказал Ника, снимая куртку. – Я ж не могу гулять днём. Из-за света и шума. Я теперь как самый настоящий вампир, ха-ха!
– Ночью гулял? – поразилась я. – Ты балда! Опять голову проломят!
Ника мягко улыбнулся.
– Никто меня не обидит больше, не волнуйся. И, Аня, прошу тебя, маме не говори, у неё и без нас проблем хватает на работе.
Я уже говорила, что весь ум в нашей семье достался Нике? Короче говоря, я снова сохранила тайну Ники. И вправду не хотела волновать маму, она и так в последнее время похудела и стала похожа на тень самой себя.
Через несколько дней явился физик. Когда Ника убежал в туалет, Сергей Александрович зашёл на кухню, где я готовила котлеты на ужин. Сначала он похвалил меня, сказал, что я настоящая помощница для мамы и хозяйка, потом переключился на Нику и сообщил, что мой брат – юное дарование, вундеркинд. Его трехмерные модели неевклидовых объектов надо на международную научную выставку, а арка демонстрирует потрясающие возможности науки.
– Скорее не науки, а магии, – прошептала я под нос.
– Что?
Я неохотно спросила:
– Вы заметили, что арка холодная, хотя в комнате тепло?
– Да, но это нормально. У этого вещества высокая удельная теплоёмкость.
– А голова у вас не кружится, когда вы её касаетесь? – вырвалось у меня.
– Э-э-э... нет, Аня, не кружится... У тебя, наверно, низкое давление, из-за этого и головокружение. Вон ты какая худенькая. И бледная вся, не выспалась?
Ника вышел из туалета и заглянул к нам. Мне показалось, или он окинул меня подозрительным взглядом, словно в чём-то подозревал?
Когда я заглянула в комнату Ники, чтобы позвать их пить чай, взгляд сразу упал на арку. Я подошла к ней, следя за Никой. Он улыбался, о чём-то разговаривал с Сергеем Александровичем и на меня посмотрел только разок.
Я решила поэкспериментировать – не всё же только Нике делать опыты? Протянула руку и дотронулась до арки. Никакого ледяного холода и головокружения. Обычная арка. Ника прекрасно видел, что я делаю, но не заорал и даже слова мне не сказал.
Вблизи я заметила, что нескольких кристаллов-паззлов, из которых состояла арка, нет на месте. Вероятно, Ника их вынул. И вынул ещё до прихода физика. Поэтому физик и не почувствовал то, что почувствовала я, когда приблизилась к арке в первый раз, и сейчас этих эффектов в помине нет... Потому то и Ника так спокойно реагирует – знает, что арка сейчас «выключена».
За чаем физик и Ника говорили только о науке и больше ни о чём. Других тем для них не существовало в принципе. Эти мужчины вечно зацикливаются на чём-то одном: на рыбалке, азартных играх, автомобилях, футболе, любовницах. Или на физике, как эти двое.
– ...Малейшее изменение формы, – занудствовал Ника, – и уникальные свойства с-системы утрачиваются, несмотря на принцип эмерджентности между уровнями системной организованности.
– Да, понимаю, – отвечал Сергей Александрович. – Это как камертон. Отобьёшь от него крохотный кусочек, и звук изменится.
Надо же, учитель физики и то говорит понятнее, чем мой братец-вундеркинд!
– Вот именно! Вибрации изменят т-тональность совершенно непредсказуемо!
– А если создать такие биологически активные многогранники для того, чтобы использовать их как имплантанты для сердечных больных? Они будут стимулировать и поддерживать сердечный ритм... Это же Нобелевская премия сразу в двух областях – физике и медицине!
Ника рассмеялся.
– Да в перспективе можно б-будет выточить многогранники наноразмеров и впрыснуть в кровь здоровым людям, это усилит гомеостаз настолько, что даже смертельное ранение будет з-заживать. Конечности у ампутантов отрастут, как у саламандр!
– Ну, это уже фантастика! – Сергей Александрович тоже рассмеялся. – Иммунная система устроит скандал, если ввести в кровь чужеродные вещества! Да и этический комитет при Всемирной Организации Здравоохранения не позволит проводить такие эксперименты на людях.
– На фиг нужен этот этический к-комитет! – сбился на обычную речь подростка Ника. Он, похоже, завёлся. – На фиг эту этику, какая от неё польза?! Мораль всегда меняется, а научный п-прогресс идёт себе и останавливаться не собирается. Когда-то вскрывать умерших людей было тяжким грехом, так хирурги рисковали жизнью, откапывали свежие трупы, чтобы тренироваться на них. Сколько жизней спасла х-хирургия с тех пор? Миллионы, миллиарды! А ведь высокоморальные ханжи к-клеймили этих хирургов во времена Средневековья. Мораль, как Баба Яга, всегда против всего нового и прогрессивного. Но наука превозмогает тормозящее действие моральных принципов. Для высокоорганизованного разума мораль не нужна. Это к-костыль и цепь для тех, кто не ведает, как поступать в том или ином случае. Если бы учёные древности соотносили свои действия с принципами современной им морали, люди ничего не достигли бы. Мы бы до сих пор в шалашах жили и соломой подтирались. Любое изобретение – это выход за п-пределы морали.
Сергей Александрович одарил Нику долгим испытующим взглядом, словно впервые его увидел. Но промолчал.