Под напряжением

Знаете ли вы, что чувствует человек, когда его бьёт электрический разряд в 220 вольт? Если да, то вы из тех "счастливцев", которые испытали это "удовольствие" на себе. Ни с чем не сравнимое ощущение, когда тело сжимается в конвульсии от болевого шока. Странно – электричество не видно, но впечатления незабываемые.
Первое знакомство с кусачим "зайчиком", который живёт в розетке, произошло в таком далёком детстве, что я даже не помню, сколько мне было лет. У бабушки в бараке висело на стене радио, которое говорило с 6 утра до 12 ночи, а розетка от радиоточки была рядом с электрической. Они, конечно, отличались, но для меня в то время не было никакой разницы. Однажды я пришёл, а бабули не было, и радио молчало. Взгромоздившись на диванчик, я замер в раздумье – куда воткнуть, чтобы заговорило? После недолгих сомнений вилка отправилась в электрическую розетку, а я головой назад – в темноту беспамятства. Так мы познакомились – я и электричество, и идём рука об руку всю жизнь.
Меня время от времени било током: когда в юности печатал фотографии, когда ремонтировал розетки и выключатели. В деревне Тупайцево, в ЛТО, во время грозы я ремонтировал электросеть. Надо было проверить патрон, потому что свет не горел, а лампочка была целой. Сколько я ни поджимал контакт внутри патрона, электричества не было. Тогда, разобрав его, я добрался до проводов. Взял один контакт в руку – ничего. Отпустил, взялся за второй провод – тоже ничего. Когда же взялся за оба сразу – получил такой удар, что ноги сами пустились в пляс, выбивая чечётку, а язык во рту начал биться с бешеной скоростью, как молоток будильника. Еле оторвавшись от оголённых контактов, я долго не мог унять одышку и сердцебиение.
Конечно, всегда и везде, на любой работе существует техника безопасности. При работе с электричеством мы обязаны отключить питание, прежде чем прикасаться к проводам, ведь удар током может быть смертельным. Бывают, однако, случайности или роковые ошибки, когда человек, не желая того, попадает под напряжение по чужой или своей собственной халатности.
В начале двухтысячных годов в Ярославле хоронили крановщика. Он работал за городом, рядом с электрической линией на 10 тысяч вольт. Поднимая и опуская стрелу с грузом он, увлёкшись процессом, загнал её между проводов. Рабочие, которые были рядом, отбежали, и, крича, показывали ему пальцами вверх. Не разобрав, что от него хотят, крановщик вышел из кабинки и со словами:"Что случилось, ребята?", – спрыгнул на землю, взявшись рукой за металлический поручень. Не стоит, говорить, наверное, что его хоронили в закрытом гробу. Для многих это был пример убийственного действия разряда шагового напряжения.
Работая в лесу, я сам столкнулся несколько раз с этим странным, но на практике страшным понятием.
Наш участок занимался тем, что выпиливал лес для строительства высоковольтных линий. Работа тяжёлая и сложная. Тем, кто шёл сюда за романтикой, она не понравилась бы – кругом лес, тайга, высоченные деревья, за которые иногда задевают тучи, обволакивающие молочные туманы, но все эти красоты рассматривать некогда, потому что подгоняет план. Коме этого комары, мошка, зыбкие болота, липкая грязь. Летом жара и пыль, зимой пронизывающие ветры и стужа, а всё остальное время дожди, слякоть, колеи по пояс, грязная и мокрая одежда и штабеля леса...
Однажды мы, работая у города Онега, вышли на участок, где деревья росли на склоне сопки. Здесь стояли мощные, устремлённые ввысь сосны, диаметром больше метра, растопырившие толстые и корявые руки-сучья далеко в стороны. Они росли здесь давно, встречая и провожая северное солнце больше сотни лет. Эти деревья ещё не состарились, но пришёл их срок. Мы должны были выпилить лес под электротрассу, а сосны мешали, поэтому они должны были умереть.
Главной сложностью было то, что наша строящаяся линия шла рядом с действующей, напряжением в 500 киловольт. Надо было пилить так, чтобы дерево не упало на провода, иначе последствия будут непредсказуемыми. Один вальщик поспешил, переоценил свои силы, решив пилить в одиночку, что едва не закончилось трагедией.
Продираясь сквозь частый подрост, мы услыхали странное прерывистое подвывание пилы, а в перерывах хриплое мычание. Когда бригада бросилась в ту сторону, её глазам предстала безрадостная картина: Васька стоял, упираясь всем телом в огромную сосну, которая стала падать не туда, куда надо, а в сторону действующей линии. Лицо мужика было потным и красным, глаза почти закатились под лоб, а он пытался вытащить пилу, которая была прижата спиленным краем дерева. Ноги Василия скользили по прелой листве и сосновым иголкам, руки судорожно двигались по стволу и пиле, а голоса уже не было, только неразборчивый хрип:"Мужииикиииии, поомогииитеее...."
Сосна кренилась, неумолимо придавливая пильщика к земле, словно намеревалась расплющить его и оставить здесь на веки в качестве жертвы. Видя эту картину, многие закричали: "Брось пилу, погибнешь!" Последним усилием Васька оторвался от инструмента, вывернулся из-под дерева и отпрыгнул в сторону. На весь лес раздался протяжный стон хвойного великана.
Его ствол качнулся ещё больше, повернулся на щепе, немного помедлил и с пронзительным скрипом стал валиться набок, погребая под собой пилу.
Мы в ужасе застыли. Не из-за пилы, нет, – огромная сосна падала на действующую линию в 500 000 вольт! Роняя иглы и мусор, подминая под себя подрост, дерево с шумом обрушилось на провода. Вся бригада замерла, помня, что шаг равносилен смерти. Мужики в смятении смотрели, как огромный ствол, ложась на провода, тянет их за собой к земле.
Раздались звон и бряканье. На расстоянии нескольких сотен метров провода натянулись, как струна, а там, где лежала сосна, они соединились и коснулись грунта. В этом месте произошло замыкание: полетели искры, повалил дым, раздался оглушительный треск, переходящий в гул. Потом образовался огненный шар, по мощности превосходящий свет от электросварки. Треск и гул не прекращались, появилось пламя – загорелись сучья, хвоя, трава. Вместе с этим устрашающим зрелищем наши тела почувствовали, что вибрирует земля. Комель дерева лежал в нескольких шагах от нас, проводя ток на несколько метров вокруг бригады. Никто не двигался, на лицах был написан страх, хоть и переживалось такое событие уже не впервые. Все хотели жить и вернуться домой целыми и здоровыми. Слышен был только Васькин прерывающийся голос: "Серёга, что делать-то?" На его бледном лице выделялись огромные глаза и чёрные усики под носом.
Гудело пламя у дерева, образуя огромный огненный шар бело-голубого цвета, гудела и вибрировала земля под ногами, словно собираясь сбросить нас со своей груди в объятия близкой смерти. Резко закружилась голова, захотелось переставить ноги или присесть на землю, которая пропускала через себя смерть, но надо было стоять. Никто не смотрел вокруг, все глаза были устремлены к полыхающему электрическому шару. Мне иногда казалось, что он вот-вот оторвётся или растечётся по всему дереву и окутает нас.
Наконец, гудение прекратилось, голубое пламя исчезло, только поднимался дым. Василий уже хотел бежать опиливать, но мы предупредили, чтобы он стоял на месте. Действительно, через минуту светопреставление продолжилось. Снова трещало пламя, валил клубами дым от горящего дерева, стонало и выло электричество, а под ногами мелкой дрожью, конвульсиями, содрогалась земля. Всё это продолжалось дольше, чем в первый раз, но, видимо, на подстанции раскалился рубильник – завывание и пляски смерти прекратились. "Вот теперь – вперёд и бегом!", – крикнули мы незадачливому вальщику, и со всех ног бросились к проводам. В течении нескольких секунд была заведена вторая пила, и Василий быстрыми движениями перепилил сучья и толстую макушку сосны.
Освобождённые провода взмыли кверху. Когда они проходили недалеко от моей головы, уши отметили, что началось басовитое гудение. Мороз подрал меня по хребту. Ещё несколько секунд – и вся бригада превратилась бы в головешки, но мы успели, в очередной раз поиграв со смертью, дёрнув её за усы.