Дворовый послюнил карандаш и вывел коряво: «Красно поле снопами, а гумно – скирдами». Немного подумав, присовокупил к написанному: «Идёт усиленный вывоз снопов».
Дневник наблюдений он решил вести с наступлением осени, но даже не подозревал насколько капризными и неуправляемыми могут быть самые обычные буквы. Нахальные козявки категорически отказывались ему подчиняться. Ложились вкривь и вкось, лепились друг к дружке как им захочется. И частенько котей и сам не мог разобрать свою писанину. Идею дневника он позаимствовал у Варвары. Та любила записывать рецепты и свои комментарии к ним. Дворовый же собирался фиксировать изменения, происходящие в природе и помечать связанные с ними приметы да присловья. Почесав за ухом, он высунул от напряжения язык и старательно вывел: «Осень красна плодами». Хотел добавить своё собственное наблюдение про ягоды и про ведьм, но маятно было связываться с распоясавшимися буквами. - Надо бы гуменнику толокна отнести. – пробормотал в распушившуюся бородёнку. - Баба Оня как раз молоко скисатьси поставила. На меду оно скуснее выходит. Но на молоке для желудку пользительнее... Дворовый вздохнул и снова взялся за карандаш. «Матрёша давеча себя обезобразила. Начипила к волосам косицы из тряпок. Я глянул и чуть не обстрекалси – до того испужалси! Она чтой-то затевает... Семён мне шепнул, что засёк её у перехода... Надо бы проследить и доложить девчаткам... Ставлю себе о том пометочку от склерозу.» Карандаш царапнул бумагу, и кот недовольно поморщился. Нужно было тащиться к Варваре, просить, чтобы подточила грифель. Сам он с этой хитрой наукой не справлялся, оставляя от карандашей лишь горку стружек. За окном тоскливо прокурлыкали журавли, ветер швырнул в стекло жёлтым листом. Дворовый зевнул во всю пасть и вспомнил, что сегодня не полдничал. Эту оплошность следовало немедленно исправить. Тем более, что из кухни потянуло сладким ароматом поспевающей в печи сдобы. «На Тита Лида Васильна принесла из лесу корзинку сиреневеньких грибов... Не видал раньше таких. И прозываютси странно – рядовки. Варварка из них такую прожарку смастрячила, чуть усы не отъел!» Кот собирался написать что-то еще, но услышал, как кика загрохотала подносом – вынимала из печи пирожки. «На этом писанину мою заканчиваю. До следующего свиданьица!» - поспешно вывел он прощальную фразу и, упрятав дневничок в самый дальний кармашек шубейки, уковылял на запах бабы Ониных пирогов. *** Дорогой дневник или краткие записки дворового (2)
Кричала про диету и козявок ейных. Тех, что при диете состоят в услужении.
Как бишь их кличут-то?
Карории?
Не важно.
Мне тожи досталоси. Ни за что пострадала шубейка.
А всего-то и вступилси за кутю, попенял дурной бабе, чтобы на Свытника не ругаласи.
Нельзя на Свытника сердитьси. Можно ведь и язык прикусить. Или волосьев лишитьси от злости.
На Свытника гулять надоть. Радоватьси.
Пировать! Ох...
Прабаба, помню, сказывала, что по обычаю в этот день деревенские ходили заговаривать поле на будущий урожай. Свивали из колосьев косицы да закапывали на меже – дедку Полевого порадовать. Ну, и оставляли ему пирогов. Сама собой. Без них какой договор?
Сейчас не то. Тиливизиры да тырнеты у всех в головах. Стрекочут. Разумению забивають.
Спасибки, баба Оня правила держит – в вечеру обещаласи устроить маленький праздник!
Я и заказ настрочил, меню по заграничныму.
Борщец на мозговой косточке. Тефтельки в меду. Из фасоли мешанину. Забыл её прозванию. На вид-то она тогось... глазья, прямо скажу, не радует. А на вкус ничего себе. Мне ндравитси»
Дворовый отложил карандаш и воззрился в окно.
Со стороны леса медленно заходили тучи. Дождь принимался уже несколько раз и по всему выходило, что это надолго.
Баба Оня задерживалась у шишиги – еще с утра вместе с Грапой отправилась отчитывать Лидию Васильевну.
Неугомонная любительница грибов собирала на болоте клюкву, и, как уже повелось, принесла "на хвосте" очередную проблему.
Кот поскрёб в бородёнке, придирчиво осмотрел карандаш и принялся описывать произошедший инцидент.
«Ягода-клюковка на болотной трясине растёт, по кочкам, а то и россыпью великой... её солнце печёт, дождь сечёт, а журавль ждёт, когда она полыхнет!»
- Ждёт ли? – летописец задумчиво прикусил ус. - Пошто журавлю ее полыхание сдалоси?
В ответ под полом негромко брякнуло – то суседко выражал коту своё возмущение.
- Ладно, ладно. Не сердиси. – примирительно пробормотал дворовый. - Помню, что баба Оня говорила.
Низко склонившись над блокнотиком, он продолжил записывать.
«Баба Оня сказывала, что клюковка шлёт журавлям сигнал – ну, мол, пора в путь-дороженьку. За моря-окияны, на тёплые воды собиратьси. Вот они и устраивают смотры на болотине, аккурат, когда клюква поспеет...
А Лида-то Васильна попёрласи в ночь! Да подхватила чёртову огнину!
Худой огонь в подоле принесла! Ну, не совсем в подоле... он у ей за шнурки зацепилси...
Вот девчатам теперя и заботушка.
Тольки Матрёшка не помогает.
И Тоськи нету. У Анютки прописаласи. Всё Ладушку тетешкает, пока матеря занята.
А Анька-то, Анька – картинки рисовать удумала!
Да так выходит у неё натурально! Прямо столбенеет народ!
Давеча спадарыньку изобразила. А теперя до меня подбираетси – зазывает на какую-то позированию. Говорит, что уж оченно у меня храризма выразительная. Дела..."
Из кухни потянуло мясным ароматом – кика не стала дожидаться возвращения хозяйки, поставила вариться бульон. Добавила к нему овощей и специй. и как нарочно приоткрыла дверь, чтобы подразнить гурмана-кота.
Дворовый нюхнул раз, другой и, не сдержавшись, облизнулся.
С сомнением взглянул на карандаш и решил, что хватит с него писанины.
Аномалии мистика и не только
Дорогой дневник или краткие записки дворового
10 сентября
Анна и Савва Скирдники.
Дворовый послюнил карандаш и вывел коряво: «Красно поле снопами, а гумно – скирдами». Немного подумав, присовокупил к написанному: «Идёт усиленный вывоз снопов».
Дневник наблюдений он решил вести с наступлением осени, но даже не подозревал насколько капризными и неуправляемыми могут быть самые обычные буквы. Нахальные козявки категорически отказывались ему подчиняться. Ложились вкривь и вкось, лепились друг к дружке как им захочется. И частенько котей и сам не мог разобрать свою писанину.
Идею дневника он позаимствовал у Варвары. Та любила записывать рецепты и свои комментарии к ним. Дворовый же собирался фиксировать изменения, происходящие в природе и помечать связанные с ними приметы да присловья.
Почесав за ухом, он высунул от напряжения язык и старательно вывел: «Осень красна плодами». Хотел добавить своё собственное наблюдение про ягоды и про ведьм, но маятно было связываться с распоясавшимися буквами.
- Надо бы гуменнику толокна отнести. – пробормотал в распушившуюся бородёнку. - Баба Оня как раз молоко скисатьси поставила. На меду оно скуснее выходит. Но на молоке для желудку пользительнее...
Дворовый вздохнул и снова взялся за карандаш.
«Матрёша давеча себя обезобразила. Начипила к волосам косицы из тряпок. Я глянул и чуть не обстрекалси – до того испужалси! Она чтой-то затевает... Семён мне шепнул, что засёк её у перехода... Надо бы проследить и доложить девчаткам... Ставлю себе о том пометочку от склерозу.»
Карандаш царапнул бумагу, и кот недовольно поморщился. Нужно было тащиться к Варваре, просить, чтобы подточила грифель. Сам он с этой хитрой наукой не справлялся, оставляя от карандашей лишь горку стружек.
За окном тоскливо прокурлыкали журавли, ветер швырнул в стекло жёлтым листом. Дворовый зевнул во всю пасть и вспомнил, что сегодня не полдничал. Эту оплошность следовало немедленно исправить. Тем более, что из кухни потянуло сладким ароматом поспевающей в печи сдобы.
«На Тита Лида Васильна принесла из лесу корзинку сиреневеньких грибов... Не видал раньше таких. И прозываютси странно – рядовки. Варварка из них такую прожарку смастрячила, чуть усы не отъел!»
Кот собирался написать что-то еще, но услышал, как кика загрохотала подносом – вынимала из печи пирожки.
«На этом писанину мою заканчиваю. До следующего свиданьица!» - поспешно вывел он прощальную фразу и, упрятав дневничок в самый дальний кармашек шубейки, уковылял на запах бабы Ониных пирогов.
***
Дорогой дневник или краткие записки дворового (2)
12 сентября
Свытник.
«Ох, дела наши тяжкия!
Спешу сообчить тебе, дорогой дневник, очередную новостю.
Матрёшка наша с утра сама не в себе!
Подняласи не с той ноги. Гоняла кутю за тесто.
Кричала про диету и козявок ейных. Тех, что при диете состоят в услужении.
Как бишь их кличут-то?
Карории?
Не важно.
Мне тожи досталоси. Ни за что пострадала шубейка.
А всего-то и вступилси за кутю, попенял дурной бабе, чтобы на Свытника не ругаласи.
Нельзя на Свытника сердитьси. Можно ведь и язык прикусить. Или волосьев лишитьси от злости.
На Свытника гулять надоть. Радоватьси.
Пировать! Ох...
Прабаба, помню, сказывала, что по обычаю в этот день деревенские ходили заговаривать поле на будущий урожай. Свивали из колосьев косицы да закапывали на меже – дедку Полевого порадовать. Ну, и оставляли ему пирогов. Сама собой. Без них какой договор?
Сейчас не то. Тиливизиры да тырнеты у всех в головах. Стрекочут. Разумению забивають.
Спасибки, баба Оня правила держит – в вечеру обещаласи устроить маленький праздник!
Я и заказ настрочил, меню по заграничныму.
Борщец на мозговой косточке. Тефтельки в меду. Из фасоли мешанину. Забыл её прозванию. На вид-то она тогось... глазья, прямо скажу, не радует. А на вкус ничего себе. Мне ндравитси»
Дворовый отложил карандаш и воззрился в окно.
Со стороны леса медленно заходили тучи. Дождь принимался уже несколько раз и по всему выходило, что это надолго.
Баба Оня задерживалась у шишиги – еще с утра вместе с Грапой отправилась отчитывать Лидию Васильевну.
Неугомонная любительница грибов собирала на болоте клюкву, и, как уже повелось, принесла "на хвосте" очередную проблему.
Кот поскрёб в бородёнке, придирчиво осмотрел карандаш и принялся описывать произошедший инцидент.
«Ягода-клюковка на болотной трясине растёт, по кочкам, а то и россыпью великой... её солнце печёт, дождь сечёт, а журавль ждёт, когда она полыхнет!»
- Ждёт ли? – летописец задумчиво прикусил ус. - Пошто журавлю ее полыхание сдалоси?
В ответ под полом негромко брякнуло – то суседко выражал коту своё возмущение.
- Ладно, ладно. Не сердиси. – примирительно пробормотал дворовый. - Помню, что баба Оня говорила.
Низко склонившись над блокнотиком, он продолжил записывать.
«Баба Оня сказывала, что клюковка шлёт журавлям сигнал – ну, мол, пора в путь-дороженьку. За моря-окияны, на тёплые воды собиратьси. Вот они и устраивают смотры на болотине, аккурат, когда клюква поспеет...
А Лида-то Васильна попёрласи в ночь! Да подхватила чёртову огнину!
Худой огонь в подоле принесла! Ну, не совсем в подоле... он у ей за шнурки зацепилси...
Вот девчатам теперя и заботушка.
Тольки Матрёшка не помогает.
И Тоськи нету. У Анютки прописаласи. Всё Ладушку тетешкает, пока матеря занята.
А Анька-то, Анька – картинки рисовать удумала!
Да так выходит у неё натурально! Прямо столбенеет народ!
Давеча спадарыньку изобразила. А теперя до меня подбираетси – зазывает на какую-то позированию. Говорит, что уж оченно у меня храризма выразительная. Дела..."
Из кухни потянуло мясным ароматом – кика не стала дожидаться возвращения хозяйки, поставила вариться бульон. Добавила к нему овощей и специй. и как нарочно приоткрыла дверь, чтобы подразнить гурмана-кота.
Дворовый нюхнул раз, другой и, не сдержавшись, облизнулся.
С сомнением взглянул на карандаш и решил, что хватит с него писанины.
Намечались дела поважней.
продолжение следует
#ЗапискиДворового
автор канал на дзене - #ПроСтрашное