Красные всполохи индикатора тревоги бросали кровавые блики на приборы и скафандр пилота. Чудовищное ускорение вдавливало в кресло – Марк стиснул зубы.
Нелепая и роковая ошибка: выйти из гиперпространства так близко к чёрной дыре! Захваченная гравитацией «Звезда» оказалась в ловушке. Космонавт со всей ясностью осознавал, что вырваться невозможно – в его жизни остались лишь перегрузки и ожидание смерти.
Сквозь небольшие иллюминаторы пилот попытался разглядеть мёртвую звезду, поймавшую его в ловушку, но глазу не за что было зацепиться.
Непослушными руками Марк закрыл шлем на случай декомпрессии. Бесполезное действие.
Ускорение нарастало, звездолет несло к невидимому монстру. Не оставалось ничего, кроме как развернуть корабль носом по направлению движения, чтобы легче переносить перегрузки. Впереди за бортом замаячило нечто чёрное, непроглядное, закрывающее собой звезды, поглощающее их свет. Как же дорого может стоить одна-единственная ошибка!
Исправить было уже ничего нельзя, но мозг продолжал упрямо искать ответ: «Почему так близко? Корабль должен был вынырнуть на четыреста миллионов километров дальше. Я всё проверил несколько раз! Почему так близко?»
Какова бы ни была причина, выйти из гравитационного колодца на маршевых двигателях невозможно. Перезарядить же прыжковый привод в условиях повышенного энергопотребления систем стабилизации и компенсации перегрузок просто не хватит времени. А без них – какая разница? Пилот в любом случае умрёт раньше, чем корабль будет готов к переходу в гиперпространство. Осталось лишь принять неизбежное: либо раньше от перегрева кабины и перегрузок погибнет Марк, либо сначала приливными силами разорвет звездолёт. В сущности – итог один.
Звёзды за бортом стали ярче и приобрели синий оттенок, словно проснувшись, со злым азартом принялись наблюдать за кормёжкой мертвой сестры.
Перегрузки продолжали нарастать, оставаться в сознании становилось всё труднее. Вибрации усилились, послышался скрежет металла, загорелись индикаторы повреждений «Целостность корпуса нарушена». Кровь бешено колотила в ушах. Тело болело, словно кости терли в порошок, каждый вдох давался громадными усилиями, глазные яблоки деформировались – стало почти невозможно что-либо рассмотреть. Перед взором плыли размытые огни приборов, переливающиеся в пелене слез. Резь в ушах стала невыносимой, звуки смазались и перестали восприниматься. Пилот волевым усилием подавил панику, – он должен встретить конец достойно.
Мысль о приближающейся смерти уже не казалась столь отталкивающей: в раскалённой кабине вжатый в кресло невидимым кулаком Марк ждал гибели, как избавления.
Скорость возрастала. Звезды всё яростнее светились синим, словно зрители древнего Колизея в предвкушении крови. Если бы пилот был способен что-либо наблюдать и осмысливать, он бы заметил, как силуэт черной дыры будто бы стал уменьшаться в размере, а звёзды за кормой словно становились ближе. Эффект Доплера и аберрация света в действии – скорость падения в бездну приблизилась к околосветовой. Если бы в эти минуты Марк мог считать показания еще действующих приборов, он бы понял, что пересёк горизонт событий. Если бы его разум не был замутнен болью и переживанием собственного конца, пилот осознал бы, что каждая секунда, текущая внутри его хрупкого корабля, вне гравитационного колодца исчислялась веками. Каждая судорожная попытка наполнить легкие занимала тысячи лет. Вселенская ирония: пережить, возможно, всё человечество, в предсмертных муках ожидая собственный конец.
Сознание плыло, теряя связь с реальностью…
Вдруг все прекратилось. Ни вибрации, ни боли – вообще никаких ощущений. Марк сделал осторожный вдох и попробовал открыть глаза, но ничего не увидел: со всех сторон был кромешный мрак. «Так выглядит смерть?» – возникло в голове. Тьма стала постепенно рассеиваться, стали возвращаться ощущения. Пилот смог видеть. То, что открылось взору, поставило его в тупик: за стеклом шлема раскинулся ландшафт лишенного атмосферы планетоида, испещренного мелкими кратерами. Судя по «линии горизонта», это был совсем небольшой астероид, немногим больше десятка метров в диаметре.
Не успел космонавт удивиться смене обстановки, как откуда-то снизу поднялось нечто, загородившее обзор – нечто, что пилот меньше всего готов был встретить в космосе. Он зажмурился и снова открыл глаза: на него смотрела морда лошади. Под таким углом, как если бы Марк был в седле. Посмотреть вниз и рассмотреть, на чём он сидит, не позволяла конструкция скафандра. Галлюцинация мотнула головой, человек снова зажмурился. Вновь открыл глаза – видение не исчезло: животное с любопытством смотрело на всадника, при этом ничуть не беспокоясь об отсутствии на планетоиде атмосферы, ничтожной гравитации, высоком уровне радиации и других неприятных для жизни факторах.
Темно-гнедая масть, косящаяся на человека морда с круглыми внимательными глазами. Космонавт оторопело смотрел на лошадь, та смотрела на него, словно была не меньше удивлена встрече. Марк пытался переварить происходящее, животное беззвучно фыркнуло и потрясло головой.
«Ага, в вакууме звуки не распространяются! Но вакуумом и не дышат кони! Предсмертные галлюцинации, не иначе. Но почему они никак не заканчиваются?» – Пилот поднял взгляд к небу в поисках созвездий и других знакомых ориентиров. Над ним висело еще несколько астероидов, все – правильной сферической формы, так же покрытые кратерами. Марк огляделся и увидел планету: большая часть шара была в тени, а звезда словно выглядывала из-за горизонта, освещая лишь узкий серп. Он почему-то знал, что это Земля, хотя и не мог видеть детали поверхности.
В этот момент в голове возник тонкий, лишённый выраженных признаков, голос. При всём желании Марк не смог бы сказать, кому он мог бы принадлежать ни по полу, ни по возрасту:
— Ты пришёл в себя. Каково твоё состояние?
— Моё состояние? – глупо повторил космонавт, пытаясь совладать с очередной галлюцинацией. Он оглянулся, насколько позволил скафандр, но никого не увидел, не считая лошади. Ей, очевидно, не было никакого дела до Марка – животное медленно брело по поверхности астероида, не обращая никакого внимания на седока.
— Переход через сингулярность может быть травматичен для психики человека даже при условии соблюдения необходимых мер предосторожности. Каково твоё состояние? – теперь голос показался искусственным, как будто синтезированным.
— В норме… – машинально ответил пилот, пытаясь собрать какой-либо осмысленный вопрос. Странный собеседник продолжил.
— Вред, причинённый твоему телу в процессе перехода, был исправлен. Твой организм восстановлен до состояния перед вхождением в гравитационный колодец черной дыры.
Несколько мгновений Марк переваривал то, что услышал. Голос уже не воспринимался галлюцинацией, однако казалось невероятным, что всё это происходит наяву: из-за странной ошибки его корабль попал в черную дыру, и некто или нечто сумело каким-то способом спасти пилота и восстановить его тело, очевидно не уцелевшее. Что может звучать невероятнее? Марк не знал, особенно принимая во внимания всё возрастающий за последнее столетие скептицизм научного сообщества по поводу возможности существования в космосе других разумных форм жизни. Пилот собрался с мыслями:
— С кем я говорю? – Космонавт не сразу дождался ответа. Казалось, голос не знает, как себя идентифицировать.
— Тебе проще всего будет уложить это в концепцию Бога.
— То есть, я всё-таки умер… – неутешительный вывод не так уж и пугал. С момента катастрофы с орбитальным лифтом Марк стал достаточно цинично относиться к возможности собственной смерти.
— Ты жив. Твоё тело состоит из тех же молекул, что и до разрушения.
— Но тогда где я? Как я сюда попал? – Вопросы повисли в тишине, голос снова смолк, словно затрудняясь объяснить. Затем возник опять:
— В метрику гиперпространства в районе твоего полёта были внесены намеренные изменения.
— Изменения? – до Марка стал доходить смысл. Вот в чём секрет загадочной ошибки! Её вовсе не было! Сама ткань гиперпространства оказалась искажённой, что и привело к смещению точки выхода. – Но зачем? Зачем и кому это было нужно?
— Это был наименее энергозатратный способ переместить тебя между вселенными. Твой корабль был частично экранирован защитным полем, чтобы во время падения в гравитационный колодец хватило времени на анализ твоей молекулярной структуры. В последние мгновения до разрушения твоей биологической оболочки материал, из которой она состояла, был преобразован в энергию, и после прохождения этой энергии через разрыв в ткани пространства, снова превращён в материю и собран в точном соответствии с твоим состоянием на момент начала падения в чёрную дыру.
Разговор казался сюрреалистичным, Марк пытался уложить услышанное в сознании:
— То есть, я умер, и меня оживили? И я в другой вселенной?
— Да, – просто ответил голос.
Космонавт попытался обобщить полученную информацию: некто или нечто намеренно исказило ткань гиперпространства, чтобы «Звезда» оказалась в гравитационном колодце черной дыры. В процессе падения на неё Марк погиб, и это нечто или некто воссоздало его тело после перехода материи через сингулярность в параллельную вселенную. Всё это казалось невероятно фантастичным, но других объяснений просто не было.
— Зачем вы перенесли меня сюда?
Несколько секунд голос молчал, вероятно, пытаясь сформулировать мысль понятным человеку языком.
— Здесь есть существо, которому ты нужен.
— Что это за существо? – космонавту стало не по себе.
— Это мальчик, – голос говорил медленнее, словно пытаясь выразить нечто сложное простыми словами. – Он живёт на одном из астероидов, и ему нужна твоя помощь.
— Мальчик, живущий на астероиде? – в голове крутились названия астероидных аванпостов в Солнечной системе, но это были ресурсные базы, там не было семей с детьми. – Где его родные?
— У него нет близких существ, кроме одного растения и одного животного.
— Ничего не понимаю! – воскликнул Марк. – Как ребёнок мог оказаться один на астероиде в компании питомца, при этом без родителей? С ними что-то случилось?
— Это его дом, – просто ответил голос.
— Но с кем он живёт?
Голос сделал паузу и продолжил.
На одном из астероидов Солнечной системы жил мальчик. Он был единственным разумным существом в своём мире, и от того ему было очень одиноко. Пока ребёнок рос, не было никого из взрослых, кто стал бы примером для подражания, кто дал бы ему меру всем вещам.
Однажды на астероиде распустилась Роза. К ней мальчик испытал первые глубокие чувства. Гостья была капризна, горда и кокетлива. Она требовала много внимания, вечно была всем недовольна. Он совсем с ней измучился, и чем дальше, тем чаще чувствовал тоску. Не понимая, как поладить с цветком, он покинул свою планету и пустился в странствия на поиски жизненного опыта, которого ему так не хватало.
Сперва он посетил несколько близлежащих астероидов и познакомился с их обитателями. Это были взрослые люди, занятые каждый своим странным и непонятным для ребенка делом. Маленькому путешественнику они все показались ограниченными, зацикленными на своём взрослом понимании явлений. Ребёнок видел их неспособными воспринимать мир таким, какой он есть, ценить простые вещи, вроде восхода солнца, и радоваться им. Опыт общения с новыми знакомыми зародил в мальчике отрицание мира взрослых. Он противопоставлял своё видение, мир ребенка, видению и суждениям встреченных взрослых.
Наконец, он попал на Землю. На этой большой планете так легко потеряться. Путник почувствовал себя здесь особенно одиноким – ни единой близкой души. Надеясь с кем-нибудь подружиться, он принялся исследовать новый для него мир. После долгих скитаний он встретил Лиса и приручил его. Так мальчик впервые обрёл друга. А ещё он понял, что всё его путешествие было лишь бегством. Из страха перед трудностями в общении с цветком он покинул свой дом. Ребёнок по-детски не понимал и не умел видеть мотивы слов Розы, вместо них воспринимая одну лишь форму.
Земля оказалась для него слишком большой и слишком разнообразной. Несмотря на проведённые там месяцы, мальчик не смог найти ни ответов на мучившие его вопросы, ни ключа к пониманию взрослых. Возможно, поэтому он особенно сильно стал скучать по своему астероиду, по Розе, и всё чаще хотел вернуться.
На исходе года с момента прибытия на Землю он подружился с пилотом, совершившим аварийную посадку в пустыне. Тот слушал рассказы и рассуждения ребёнка, отвечал на его вопросы и параллельно ремонтировал свой самолёт. Они стали друзьями. Но лётчик не мог помочь маленькому путнику примириться с миром взрослых, потому что сам противопоставлял взрослый мир миру детей, считая, что взрослые ничего не понимают.
Так и не обретя понимание со взрослыми, мальчик решил вернуться на свой астероид, где всё было знакомо, понятно и просто. Но притяжение третьей планеты было слишком сильно, чтобы можно было преодолеть его во плоти. Остался лишь один путь назад – разделить душу и тело. Мальчик обратился к змее, встреченной им ещё по прибытии, – та обещала помочь ему оставить Землю, когда он пожалеет о покинутом доме, – и вот теперь по прошествии года, она подарила ему свой укус, освободивший гостя от уз гравитации. Для жителей Земли звёздный гость умер. Но, будучи не вполне человеком, он всё же вернулся к себе домой, где продолжил изолированно жить с Розой и барашком.
— Зачем вы мне это рассказываете? – Марк с трудом верил, что всё это происходит наяву. Разговор казался странным и сюрреалистичным, но в то же время где-то внутри мужчина отчётливо понимал, что всё, что он слышит, это чистая правда. – Для чего вам нужен я?
Голос молчал несколько томительных секунд, затем зазвучал вновь:
— Мальчик застрял в развитии, и ему нужен человек, который был бы рядом, стал бы примером, показал бы, что взрослые бывают разными. Нужно восполнить для него недостающую роль отца, чтобы вернуть доверие к миру взрослых, а впоследствии помочь принять себя в роли такого взрослого, но при этом с сохранением в душе частицы ребенка. Только так мальчик сможет выйти из ловушки нескончаемого детства.
В голове Марка скрежетали шестерни, мозг с трудом воспринимал информацию. Только что он пережил смерть, его перенесло в другую вселенную и воскресило нечто, назвавшееся Богом, он очнулся на астероиде верхом на лошади, а теперь ему рассказывают историю о мальчике, которому нужен отец.
— То есть, вы толкнули мой корабль в чёрную дыру, перенесли в другую вселенную, воскресили только для того, чтобы я стал приёмным отцом?
— Из возможных кандидатов ты наиболее подходящий.
— Но почему?
— Тебе нечего терять, и ты давно готов к этой роли. У вас есть нечто общее: чтобы встретиться, и тебе, и ему пришлось умереть и возродиться; и у тебя, и у него есть нереализованные роли. У тебя – роль отца, у него – сына.
Марк почувствовал, как мир вокруг стал тускнеть, голос стал тише. Воспоминания обрушились как поток: мягкие ладони Герды, лукавая улыбка чуть из-под бровей. Дом с видом на озеро, лесные прогулки вдвоём до знакомого каждым камешком водопада. Первые шаги сына, его сборы в школу… авария орбитального лифта, кровь из-под обрушившейся балки, сломанная поза и стеклянный взгляд серых глаз жены… Тогда, два года назад, он впервые умер. Более шестнадцати переломов, множественные тяжёлые травмы. Врачи совершили невероятное: выращивание недостающих тканей и органов по ДНК, более тридцати операций, около года без возможности шевелиться и ещё месяцы реабилитации. Чудеса медицины – и тело исцелилось. Излечить же душу оказалось невозможно.
Марка больше ничто не держало на Земле, и он пошёл пилотом в астрогеологическую разведку. Более двух лет он мотался по сектору в поисках полезных ископаемых для «Астероид Проспекторс», более двух лет бегал от себя, от острого, сводящего с ума одиночества… Психика человека защитилась, выстроив барьеры, оттеснив страдания на задворки сознания. Теперь же яркий поток воспоминаний разрушил скорлупу. Боль утраты сдавила горло, на глазах выступили слёзы.
Яркие образы прошлого перемешивались и, чередуясь, калейдоскопом всплывали перед внутренним взором. Страшная сцена катастрофы всё больше вытеснялась воспоминаниями о жизни до трагедии. Осенние вечера с Гердой на лодке, тогда он собирал для неё огромные букеты кленовых листьев, жёлтых, красных и оранжевых; первые дни после возвращения жены с сыном из перинатального центра; запах молока, которым пахнут младенцы. Воспоминания словно дефрагментировались, выстраиваясь в яркие витражи памяти. Первые шаги Финна по веранде, совместные прогулки в зимнем лесу… Утро в день рождения Марка, когда до его пробуждения жена с сыном нарисовали и растянули в комнате плакат… Ранящее воспоминание о потере оставалось где-то рядом, но стало слабее, менее болезненным, менее острым.
Образы прошлого отступили. Марк снова видел поверхность астероида, снова чувствовал под собой бесцельно бредущую лошадь.
— Что вы сделали? – вопрос казался странным, но сформулировать лучше не получалось.
— Ты видишь себя потерявшей смысл частью давно разрушенной системы. Здесь в этой детали есть насущная необходимость. Ты нужен мальчику. Без тебя он не справится. А он нужен тебе.
В голове чуть прояснилось. Непонятным образом, в душе затеплилось предчувствие, словно робкая надежда на окончание бегства от самого себя и возвращение к жизни, наполненной смыслом. Марк огляделся по сторонам, взглянул на лошадь, мирно пасущуюся на безжизненной поверхности, на встающее из-за горизонта Земли Солнце. Решение пришло.
— Хорошо, я готов. Как мне найти мальчика? И как его зовут?
— Держи путь вслед за перелётными птицами, они приведут тебя к нему.
«Вслед за чем?» – хотел переспросить космонавт, как вдруг увидел в чёрном небе стаю птиц. Они плыли в вакууме, отталкиваясь крыльями от пустоты. Такого просто не могло быть, тем не менее, птицы действительно летели! Пилот растерянно смотрел на пернатых, мозг отказывался принимать решения в условиях краха самых базовых шаблонов восприятия. Все представления о мире, выстроенные с раннего детства, рухнули в одночасье.
Лошадь покосилась на человека, словно понукая: «Чего ты ждёшь? Просто сделай первый шаг!». Животное, кажется, фыркнуло и нетерпеливо покачало головой, но Марк ничего не услышал. «Ах да, в вакууме звук не распространяется», – иронично вспомнил он, и вдруг стало смешно от нелепости этой константы. Когда сломаны все шаблоны, и представление о реальности рассыпалось на мириады частей, попытка сознания ухватиться за соломинку ещё не успевшего раствориться научного факта выглядела крайне нелепой.
Птицы спокойно проплывали над головой, устремляясь к следующему астероиду. Как следовать за ними, когда у тебя есть лишь лошадь, которая, очевидно, не может летать? Пилот уже хотел было задать вопрос, но внезапно почувствовал ребяческое желание просто поскакать вслед за стаей. Ухмыльнувшись, Марк вспомнил как в детстве ходил в конную секцию. «Но ведь кони не скачут в пустоте, верно? Да-да, не скачут», – ответил он сам себе, нащупал повод и мягко толкнул лошадь в бока. Словно ожидавшая команды, та пустилась шагом, затем рысью. Птицы начали удаляться в сторону ближайшего астероида. Неожиданно всадник почувствовал, что сейчас последует прыжок. Марк привстал в стременах, давая животному свободу для рывка. Толчок был почти незаметен. Поверхность планетоида исчезла из видимости, зато другой астероид стал стремительно приближаться. Мягкое приземление, затем новый толчок, и новый прыжок к следующему астероиду.
На душе стало легко и весело, словно Марк вернулся в беззаботное детство, где ещё жила вера в чудо. Он скакал от астероида к астероиду на лошади, а птицы вели его куда-то вперёд, всё дальше, и дальше. Так продолжалось какое-то время, казавшееся одновременно и бесконечным, и коротким. Наконец, приближаясь к очередному планетоиду, он увидел маленькую фигурку. Когда копыта коснулись поверхности, пилот смог рассмотреть жителя. Это был мальчик лет восьми с золотыми волосами и яркими глазами. На нём не было скафандра, лишь старомодный костюм, ботинки и длинный шарф на шее. Ребёнок сидел на небольшом камне, а рядом под стеклянным колпаком росла одинокая роза. В стороне, привязанный к колышку, бродил белый барашек.
— Добрый день, – мальчик встал навстречу гостю, и немного помедлив, поинтересовался: – кто ты?
Незнакомец в нерешительности спустился с лошади.
— Зови меня Марк. Я хочу стать тебе другом.
— Другом? – ребёнок задумчиво отвёл взгляд. – Когда называешь кого-то другом, приходится и плакать. Расставаться всегда больно.
— Да, я знаю. Но мы не будем расставаться. Во всяком случае, попробуем. Я буду рядом столько, сколько смогу.
Мальчик с робкой надеждой поднял взгляд на Марка:
— Я буду рад, если мы станем друзьями!
— И я буду рад! Как тебя зовут? – Спохватился пилот.
— Маленький принц.
Иллюстрация: Саша Нуада #авторскиерассказы Автор: Арсен Багдасаров Иллюстрация: Nuada's art
Аномалии мистика и не только
Встреча
Посвящаю моему отцу
Красные всполохи индикатора тревоги бросали кровавые блики на приборы и скафандр пилота. Чудовищное ускорение вдавливало в кресло – Марк стиснул зубы.
Нелепая и роковая ошибка: выйти из гиперпространства так близко к чёрной дыре! Захваченная гравитацией «Звезда» оказалась в ловушке. Космонавт со всей ясностью осознавал, что вырваться невозможно – в его жизни остались лишь перегрузки и ожидание смерти.
Сквозь небольшие иллюминаторы пилот попытался разглядеть мёртвую звезду, поймавшую его в ловушку, но глазу не за что было зацепиться.
Непослушными руками Марк закрыл шлем на случай декомпрессии. Бесполезное действие.
Ускорение нарастало, звездолет несло к невидимому монстру. Не оставалось ничего, кроме как развернуть корабль носом по направлению движения, чтобы легче переносить перегрузки. Впереди за бортом замаячило нечто чёрное, непроглядное, закрывающее собой звезды, поглощающее их свет. Как же дорого может стоить одна-единственная ошибка!
Исправить было уже ничего нельзя, но мозг продолжал упрямо искать ответ: «Почему так близко? Корабль должен был вынырнуть на четыреста миллионов километров дальше. Я всё проверил несколько раз! Почему так близко?»
Какова бы ни была причина, выйти из гравитационного колодца на маршевых двигателях невозможно. Перезарядить же прыжковый привод в условиях повышенного энергопотребления систем стабилизации и компенсации перегрузок просто не хватит времени. А без них – какая разница? Пилот в любом случае умрёт раньше, чем корабль будет готов к переходу в гиперпространство. Осталось лишь принять неизбежное: либо раньше от перегрева кабины и перегрузок погибнет Марк, либо сначала приливными силами разорвет звездолёт. В сущности – итог один.
Звёзды за бортом стали ярче и приобрели синий оттенок, словно проснувшись, со злым азартом принялись наблюдать за кормёжкой мертвой сестры.
Перегрузки продолжали нарастать, оставаться в сознании становилось всё труднее. Вибрации усилились, послышался скрежет металла, загорелись индикаторы повреждений «Целостность корпуса нарушена». Кровь бешено колотила в ушах. Тело болело, словно кости терли в порошок, каждый вдох давался громадными усилиями, глазные яблоки деформировались – стало почти невозможно что-либо рассмотреть. Перед взором плыли размытые огни приборов, переливающиеся в пелене слез. Резь в ушах стала невыносимой, звуки смазались и перестали восприниматься. Пилот волевым усилием подавил панику, – он должен встретить конец достойно.
Мысль о приближающейся смерти уже не казалась столь отталкивающей: в раскалённой кабине вжатый в кресло невидимым кулаком Марк ждал гибели, как избавления.
Скорость возрастала. Звезды всё яростнее светились синим, словно зрители древнего Колизея в предвкушении крови. Если бы пилот был способен что-либо наблюдать и осмысливать, он бы заметил, как силуэт черной дыры будто бы стал уменьшаться в размере, а звёзды за кормой словно становились ближе. Эффект Доплера и аберрация света в действии – скорость падения в бездну приблизилась к околосветовой. Если бы в эти минуты Марк мог считать показания еще действующих приборов, он бы понял, что пересёк горизонт событий. Если бы его разум не был замутнен болью и переживанием собственного конца, пилот осознал бы, что каждая секунда, текущая внутри его хрупкого корабля, вне гравитационного колодца исчислялась веками. Каждая судорожная попытка наполнить легкие занимала тысячи лет. Вселенская ирония: пережить, возможно, всё человечество, в предсмертных муках ожидая собственный конец.
Сознание плыло, теряя связь с реальностью…
Вдруг все прекратилось. Ни вибрации, ни боли – вообще никаких ощущений. Марк сделал осторожный вдох и попробовал открыть глаза, но ничего не увидел: со всех сторон был кромешный мрак. «Так выглядит смерть?» – возникло в голове. Тьма стала постепенно рассеиваться, стали возвращаться ощущения. Пилот смог видеть. То, что открылось взору, поставило его в тупик: за стеклом шлема раскинулся ландшафт лишенного атмосферы планетоида, испещренного мелкими кратерами. Судя по «линии горизонта», это был совсем небольшой астероид, немногим больше десятка метров в диаметре.
Не успел космонавт удивиться смене обстановки, как откуда-то снизу поднялось нечто, загородившее обзор – нечто, что пилот меньше всего готов был встретить в космосе. Он зажмурился и снова открыл глаза: на него смотрела морда лошади. Под таким углом, как если бы Марк был в седле. Посмотреть вниз и рассмотреть, на чём он сидит, не позволяла конструкция скафандра. Галлюцинация мотнула головой, человек снова зажмурился. Вновь открыл глаза – видение не исчезло: животное с любопытством смотрело на всадника, при этом ничуть не беспокоясь об отсутствии на планетоиде атмосферы, ничтожной гравитации, высоком уровне радиации и других неприятных для жизни факторах.
Темно-гнедая масть, косящаяся на человека морда с круглыми внимательными глазами. Космонавт оторопело смотрел на лошадь, та смотрела на него, словно была не меньше удивлена встрече. Марк пытался переварить происходящее, животное беззвучно фыркнуло и потрясло головой.
«Ага, в вакууме звуки не распространяются! Но вакуумом и не дышат кони! Предсмертные галлюцинации, не иначе. Но почему они никак не заканчиваются?» – Пилот поднял взгляд к небу в поисках созвездий и других знакомых ориентиров. Над ним висело еще несколько астероидов, все – правильной сферической формы, так же покрытые кратерами. Марк огляделся и увидел планету: большая часть шара была в тени, а звезда словно выглядывала из-за горизонта, освещая лишь узкий серп. Он почему-то знал, что это Земля, хотя и не мог видеть детали поверхности.
В этот момент в голове возник тонкий, лишённый выраженных признаков, голос. При всём желании Марк не смог бы сказать, кому он мог бы принадлежать ни по полу, ни по возрасту:
— Ты пришёл в себя. Каково твоё состояние?
— Моё состояние? – глупо повторил космонавт, пытаясь совладать с очередной галлюцинацией. Он оглянулся, насколько позволил скафандр, но никого не увидел, не считая лошади. Ей, очевидно, не было никакого дела до Марка – животное медленно брело по поверхности астероида, не обращая никакого внимания на седока.
— Переход через сингулярность может быть травматичен для психики человека даже при условии соблюдения необходимых мер предосторожности. Каково твоё состояние? – теперь голос показался искусственным, как будто синтезированным.
— В норме… – машинально ответил пилот, пытаясь собрать какой-либо осмысленный вопрос. Странный собеседник продолжил.
— Вред, причинённый твоему телу в процессе перехода, был исправлен. Твой организм восстановлен до состояния перед вхождением в гравитационный колодец черной дыры.
Несколько мгновений Марк переваривал то, что услышал. Голос уже не воспринимался галлюцинацией, однако казалось невероятным, что всё это происходит наяву: из-за странной ошибки его корабль попал в черную дыру, и некто или нечто сумело каким-то способом спасти пилота и восстановить его тело, очевидно не уцелевшее. Что может звучать невероятнее? Марк не знал, особенно принимая во внимания всё возрастающий за последнее столетие скептицизм научного сообщества по поводу возможности существования в космосе других разумных форм жизни. Пилот собрался с мыслями:
— С кем я говорю? – Космонавт не сразу дождался ответа. Казалось, голос не знает, как себя идентифицировать.
— Тебе проще всего будет уложить это в концепцию Бога.
— То есть, я всё-таки умер… – неутешительный вывод не так уж и пугал. С момента катастрофы с орбитальным лифтом Марк стал достаточно цинично относиться к возможности собственной смерти.
— Ты жив. Твоё тело состоит из тех же молекул, что и до разрушения.
— Но тогда где я? Как я сюда попал? – Вопросы повисли в тишине, голос снова смолк, словно затрудняясь объяснить. Затем возник опять:
— В метрику гиперпространства в районе твоего полёта были внесены намеренные изменения.
— Изменения? – до Марка стал доходить смысл. Вот в чём секрет загадочной ошибки! Её вовсе не было! Сама ткань гиперпространства оказалась искажённой, что и привело к смещению точки выхода. – Но зачем? Зачем и кому это было нужно?
— Это был наименее энергозатратный способ переместить тебя между вселенными. Твой корабль был частично экранирован защитным полем, чтобы во время падения в гравитационный колодец хватило времени на анализ твоей молекулярной структуры. В последние мгновения до разрушения твоей биологической оболочки материал, из которой она состояла, был преобразован в энергию, и после прохождения этой энергии через разрыв в ткани пространства, снова превращён в материю и собран в точном соответствии с твоим состоянием на момент начала падения в чёрную дыру.
Разговор казался сюрреалистичным, Марк пытался уложить услышанное в сознании:
— То есть, я умер, и меня оживили? И я в другой вселенной?
— Да, – просто ответил голос.
Космонавт попытался обобщить полученную информацию: некто или нечто намеренно исказило ткань гиперпространства, чтобы «Звезда» оказалась в гравитационном колодце черной дыры. В процессе падения на неё Марк погиб, и это нечто или некто воссоздало его тело после перехода материи через сингулярность в параллельную вселенную. Всё это казалось невероятно фантастичным, но других объяснений просто не было.
— Зачем вы перенесли меня сюда?
Несколько секунд голос молчал, вероятно, пытаясь сформулировать мысль понятным человеку языком.
— Здесь есть существо, которому ты нужен.
— Что это за существо? – космонавту стало не по себе.
— Это мальчик, – голос говорил медленнее, словно пытаясь выразить нечто сложное простыми словами. – Он живёт на одном из астероидов, и ему нужна твоя помощь.
— Мальчик, живущий на астероиде? – в голове крутились названия астероидных аванпостов в Солнечной системе, но это были ресурсные базы, там не было семей с детьми. – Где его родные?
— У него нет близких существ, кроме одного растения и одного животного.
— Ничего не понимаю! – воскликнул Марк. – Как ребёнок мог оказаться один на астероиде в компании питомца, при этом без родителей? С ними что-то случилось?
— Это его дом, – просто ответил голос.
— Но с кем он живёт?
Голос сделал паузу и продолжил.
На одном из астероидов Солнечной системы жил мальчик. Он был единственным разумным существом в своём мире, и от того ему было очень одиноко. Пока ребёнок рос, не было никого из взрослых, кто стал бы примером для подражания, кто дал бы ему меру всем вещам.
Однажды на астероиде распустилась Роза. К ней мальчик испытал первые глубокие чувства. Гостья была капризна, горда и кокетлива. Она требовала много внимания, вечно была всем недовольна. Он совсем с ней измучился, и чем дальше, тем чаще чувствовал тоску. Не понимая, как поладить с цветком, он покинул свою планету и пустился в странствия на поиски жизненного опыта, которого ему так не хватало.
Сперва он посетил несколько близлежащих астероидов и познакомился с их обитателями. Это были взрослые люди, занятые каждый своим странным и непонятным для ребенка делом. Маленькому путешественнику они все показались ограниченными, зацикленными на своём взрослом понимании явлений. Ребёнок видел их неспособными воспринимать мир таким, какой он есть, ценить простые вещи, вроде восхода солнца, и радоваться им. Опыт общения с новыми знакомыми зародил в мальчике отрицание мира взрослых. Он противопоставлял своё видение, мир ребенка, видению и суждениям встреченных взрослых.
Наконец, он попал на Землю. На этой большой планете так легко потеряться. Путник почувствовал себя здесь особенно одиноким – ни единой близкой души. Надеясь с кем-нибудь подружиться, он принялся исследовать новый для него мир. После долгих скитаний он встретил Лиса и приручил его. Так мальчик впервые обрёл друга. А ещё он понял, что всё его путешествие было лишь бегством. Из страха перед трудностями в общении с цветком он покинул свой дом. Ребёнок по-детски не понимал и не умел видеть мотивы слов Розы, вместо них воспринимая одну лишь форму.
Земля оказалась для него слишком большой и слишком разнообразной. Несмотря на проведённые там месяцы, мальчик не смог найти ни ответов на мучившие его вопросы, ни ключа к пониманию взрослых. Возможно, поэтому он особенно сильно стал скучать по своему астероиду, по Розе, и всё чаще хотел вернуться.
На исходе года с момента прибытия на Землю он подружился с пилотом, совершившим аварийную посадку в пустыне. Тот слушал рассказы и рассуждения ребёнка, отвечал на его вопросы и параллельно ремонтировал свой самолёт. Они стали друзьями. Но лётчик не мог помочь маленькому путнику примириться с миром взрослых, потому что сам противопоставлял взрослый мир миру детей, считая, что взрослые ничего не понимают.
Так и не обретя понимание со взрослыми, мальчик решил вернуться на свой астероид, где всё было знакомо, понятно и просто. Но притяжение третьей планеты было слишком сильно, чтобы можно было преодолеть его во плоти. Остался лишь один путь назад – разделить душу и тело. Мальчик обратился к змее, встреченной им ещё по прибытии, – та обещала помочь ему оставить Землю, когда он пожалеет о покинутом доме, – и вот теперь по прошествии года, она подарила ему свой укус, освободивший гостя от уз гравитации. Для жителей Земли звёздный гость умер. Но, будучи не вполне человеком, он всё же вернулся к себе домой, где продолжил изолированно жить с Розой и барашком.
— Зачем вы мне это рассказываете? – Марк с трудом верил, что всё это происходит наяву. Разговор казался странным и сюрреалистичным, но в то же время где-то внутри мужчина отчётливо понимал, что всё, что он слышит, это чистая правда. – Для чего вам нужен я?
Голос молчал несколько томительных секунд, затем зазвучал вновь:
— Мальчик застрял в развитии, и ему нужен человек, который был бы рядом, стал бы примером, показал бы, что взрослые бывают разными. Нужно восполнить для него недостающую роль отца, чтобы вернуть доверие к миру взрослых, а впоследствии помочь принять себя в роли такого взрослого, но при этом с сохранением в душе частицы ребенка. Только так мальчик сможет выйти из ловушки нескончаемого детства.
В голове Марка скрежетали шестерни, мозг с трудом воспринимал информацию. Только что он пережил смерть, его перенесло в другую вселенную и воскресило нечто, назвавшееся Богом, он очнулся на астероиде верхом на лошади, а теперь ему рассказывают историю о мальчике, которому нужен отец.
— То есть, вы толкнули мой корабль в чёрную дыру, перенесли в другую вселенную, воскресили только для того, чтобы я стал приёмным отцом?
— Из возможных кандидатов ты наиболее подходящий.
— Но почему?
— Тебе нечего терять, и ты давно готов к этой роли. У вас есть нечто общее: чтобы встретиться, и тебе, и ему пришлось умереть и возродиться; и у тебя, и у него есть нереализованные роли. У тебя – роль отца, у него – сына.
Марк почувствовал, как мир вокруг стал тускнеть, голос стал тише. Воспоминания обрушились как поток: мягкие ладони Герды, лукавая улыбка чуть из-под бровей. Дом с видом на озеро, лесные прогулки вдвоём до знакомого каждым камешком водопада. Первые шаги сына, его сборы в школу… авария орбитального лифта, кровь из-под обрушившейся балки, сломанная поза и стеклянный взгляд серых глаз жены… Тогда, два года назад, он впервые умер. Более шестнадцати переломов, множественные тяжёлые травмы. Врачи совершили невероятное: выращивание недостающих тканей и органов по ДНК, более тридцати операций, около года без возможности шевелиться и ещё месяцы реабилитации. Чудеса медицины – и тело исцелилось. Излечить же душу оказалось невозможно.
Марка больше ничто не держало на Земле, и он пошёл пилотом в астрогеологическую разведку. Более двух лет он мотался по сектору в поисках полезных ископаемых для «Астероид Проспекторс», более двух лет бегал от себя, от острого, сводящего с ума одиночества… Психика человека защитилась, выстроив барьеры, оттеснив страдания на задворки сознания. Теперь же яркий поток воспоминаний разрушил скорлупу. Боль утраты сдавила горло, на глазах выступили слёзы.
Яркие образы прошлого перемешивались и, чередуясь, калейдоскопом всплывали перед внутренним взором. Страшная сцена катастрофы всё больше вытеснялась воспоминаниями о жизни до трагедии. Осенние вечера с Гердой на лодке, тогда он собирал для неё огромные букеты кленовых листьев, жёлтых, красных и оранжевых; первые дни после возвращения жены с сыном из перинатального центра; запах молока, которым пахнут младенцы. Воспоминания словно дефрагментировались, выстраиваясь в яркие витражи памяти. Первые шаги Финна по веранде, совместные прогулки в зимнем лесу… Утро в день рождения Марка, когда до его пробуждения жена с сыном нарисовали и растянули в комнате плакат… Ранящее воспоминание о потере оставалось где-то рядом, но стало слабее, менее болезненным, менее острым.
Образы прошлого отступили. Марк снова видел поверхность астероида, снова чувствовал под собой бесцельно бредущую лошадь.
— Что вы сделали? – вопрос казался странным, но сформулировать лучше не получалось.
— Ты видишь себя потерявшей смысл частью давно разрушенной системы. Здесь в этой детали есть насущная необходимость. Ты нужен мальчику. Без тебя он не справится. А он нужен тебе.
В голове чуть прояснилось. Непонятным образом, в душе затеплилось предчувствие, словно робкая надежда на окончание бегства от самого себя и возвращение к жизни, наполненной смыслом. Марк огляделся по сторонам, взглянул на лошадь, мирно пасущуюся на безжизненной поверхности, на встающее из-за горизонта Земли Солнце. Решение пришло.
— Хорошо, я готов. Как мне найти мальчика? И как его зовут?
— Держи путь вслед за перелётными птицами, они приведут тебя к нему.
«Вслед за чем?» – хотел переспросить космонавт, как вдруг увидел в чёрном небе стаю птиц. Они плыли в вакууме, отталкиваясь крыльями от пустоты. Такого просто не могло быть, тем не менее, птицы действительно летели! Пилот растерянно смотрел на пернатых, мозг отказывался принимать решения в условиях краха самых базовых шаблонов восприятия. Все представления о мире, выстроенные с раннего детства, рухнули в одночасье.
Лошадь покосилась на человека, словно понукая: «Чего ты ждёшь? Просто сделай первый шаг!». Животное, кажется, фыркнуло и нетерпеливо покачало головой, но Марк ничего не услышал. «Ах да, в вакууме звук не распространяется», – иронично вспомнил он, и вдруг стало смешно от нелепости этой константы. Когда сломаны все шаблоны, и представление о реальности рассыпалось на мириады частей, попытка сознания ухватиться за соломинку ещё не успевшего раствориться научного факта выглядела крайне нелепой.
Птицы спокойно проплывали над головой, устремляясь к следующему астероиду. Как следовать за ними, когда у тебя есть лишь лошадь, которая, очевидно, не может летать? Пилот уже хотел было задать вопрос, но внезапно почувствовал ребяческое желание просто поскакать вслед за стаей. Ухмыльнувшись, Марк вспомнил как в детстве ходил в конную секцию. «Но ведь кони не скачут в пустоте, верно? Да-да, не скачут», – ответил он сам себе, нащупал повод и мягко толкнул лошадь в бока. Словно ожидавшая команды, та пустилась шагом, затем рысью. Птицы начали удаляться в сторону ближайшего астероида. Неожиданно всадник почувствовал, что сейчас последует прыжок. Марк привстал в стременах, давая животному свободу для рывка. Толчок был почти незаметен. Поверхность планетоида исчезла из видимости, зато другой астероид стал стремительно приближаться. Мягкое приземление, затем новый толчок, и новый прыжок к следующему астероиду.
На душе стало легко и весело, словно Марк вернулся в беззаботное детство, где ещё жила вера в чудо. Он скакал от астероида к астероиду на лошади, а птицы вели его куда-то вперёд, всё дальше, и дальше. Так продолжалось какое-то время, казавшееся одновременно и бесконечным, и коротким. Наконец, приближаясь к очередному планетоиду, он увидел маленькую фигурку. Когда копыта коснулись поверхности, пилот смог рассмотреть жителя. Это был мальчик лет восьми с золотыми волосами и яркими глазами. На нём не было скафандра, лишь старомодный костюм, ботинки и длинный шарф на шее. Ребёнок сидел на небольшом камне, а рядом под стеклянным колпаком росла одинокая роза. В стороне, привязанный к колышку, бродил белый барашек.
— Добрый день, – мальчик встал навстречу гостю, и немного помедлив, поинтересовался: – кто ты?
Незнакомец в нерешительности спустился с лошади.
— Зови меня Марк. Я хочу стать тебе другом.
— Другом? – ребёнок задумчиво отвёл взгляд. – Когда называешь кого-то другом, приходится и плакать. Расставаться всегда больно.
— Да, я знаю. Но мы не будем расставаться. Во всяком случае, попробуем. Я буду рядом столько, сколько смогу.
Мальчик с робкой надеждой поднял взгляд на Марка:
— Я буду рад, если мы станем друзьями!
— И я буду рад! Как тебя зовут? – Спохватился пилот.
— Маленький принц.
Иллюстрация: Саша Нуада
#авторскиерассказы
Автор: Арсен Багдасаров
Иллюстрация: Nuada's art