Легко ли быть ведьмой 25

Лариса Малмыгина
ГЛАВА 25
КАК ЗАЩИТИТЬ ДАЧУ
Пришла осень. Я по прежнему на выходные приезжала в загородный дом, а в будние дни вкалывала, как папа Карло. У дверей моего кабинета, в бизнес-центре, постоянно толпился народ, хотя я отказывалась принимать без записи.
- Пожалуйста, - канючили страждующие, но я не могла рисковать своим здоровьем, ведь на этом здоровье держалось благополучие всей семьи. Порою хотелось все бросить и остаться на ночь, чтобы помочь еще паре-тройке несчастных, но я силой воли заставляла себя этого не делать.
- Подойдите к секретарю, - холодно говорила я, хотя все во мне кипело от жалости к людскому племени, жестоко заключенному Высшими силами в тюрьму, на планету Земля, в шкурах, не приспособленных к суровой действительности материальной жизни.
Времяпрепровождение в загородном доме было для меня отдушиной от всеобщей боли и несчастий, которые я видела каждый день. В меру сил, в охотку, я работала на огороде, помогала маме с папой, вдруг воспылавшим любовью к участку.
Но однажды...
- Пора ехать в город, - в субботу накрыв для завтрака стол, возвестила мама. – Надоела грязь и дожди.
- Недаром в старину октябрь называли грязником, - сообщила бабуля.
- Не хочу! – скривился Олесь и отхлебнул большой глоток чаю с лимоном.
- И я тоже, - поддакнула Анжела и откусила большой кусок бутерброда с маслом и сыром.
Дети не страдали отсутствием аппетита.
- Надо, значит, надо, - улыбнулась Лилия Васильевна. – Наши городские домовые заждались нас.
- Ну, если заждались, - великодушно изрек сын, - тогда придется.
- Мне жалко Фому, - вздохнула дочка. – Я ему привезу что-нибудь вкусненькое.
После завтрака бабуля позвала меня во двор. Я поняла, что предстоит долгий разговор.
- Помоги убрать садовый инвентарь, - попросила она, открывая хозблок. – Виталий твой снова в командировке. Не надоело?
- Я и сама дома почти не бываю, - загрустила я. – Дети растут без родителей. Хорошо, что еще ты есть, да мама с папой.
-«Рыть вам не перерывать, - зашептала мамина мама. – Копать, не перекопать. Как Господь много дождя дает, так мне и урожай на тот год собрать.
- Что это? – передавая лопату, спокойно осведомилась я.
- Наговор для будущего урожая, - откликнулась бабуля. – Всем советую. А еще есть наговор для этого же, который читают весной при посадке семян. Вот он: мать святая
Луна, ты высока и сильна. Сидишь высоко, видна далеко, светишь ты широко. Так бы необъятен и силен был мой урожай. Во имя Отца и Сына и Святого Духа, аминь.
- Далеко не все знают, в какой фазе Луны читать тот или иной заговор, - отреагировала я. – А учиться магическим знаниям не хотят. Зато возмущаться, что не помогло, горазды.
- Горазды, - подхватила Лилия Васильевна. - Кстати, и ритуал на сохранение дачи от пожаров и воровства тоже всем советую. Знаешь, как его делают?
- Как? – в который раз подивилась я памяти бабули.
- В понедельник четного числа читают на воду следующие слова и обрызгивают ею дом по периметру.
- Какие слова? – я не надеялась на ответ.
- Стоит церковь святая, - начала мамина мама, - колоколенка золотая. Кто ее сожжет, трех дней не проживет. Зажигаю я семь свечей, закрываю я на семь ключей. Понедельник – сторожи, вторник – задержи, среда – вор не убежит, четверг – вора мори, пятница – глаза коли, суббота – коли мозг, воскресенье – гробу гвоздь. Ангелы, архангелы, святители, воители, хранители и крестители, кто к дому с огнем подойдет, пусть вашей мести не минет, страшной смертью помрет. Ключ, замок, язык, аминь, аминь, аминь.
- Страшно-то как, - передернула плечами я. – А ты меня осуждала, когда я прокляла воров.
- После ритуала надо написать записку о том, что дом находится под магической защитой и приклеить на ворота, - игнорируя упрек, нахмурилась бабуля. – Тут уж приходится выбирать – либо от инфаркта умрет порядочный человек, либо негодяй.
Впервые я увидела, как разгневанно сверкнули глаза бывалой колдуньи. И подивилась этому. Дом совершил чудо, он влюбил в себя мудрую и добрую прежде ведьму. Мне стало не по себе.
- И ты сделаешь это? – ахнула я.
- Сделаю, - выдохнула Лилия Васильевна. – Как сделала бы это, если бы кто-то покусился на моих родных.
- А как же карма, грех перед Богом? – уперлась я.
- Ты осуждаешь воинов, которые защищают свою Родину? – с сарказмом поинтересовалась мамина мама. – Здесь тоже моя родина.
И она окинула любящим взглядом трехэтажное строение, обшитое белым сайдингом.
В доме было тепло и уютно, мирно потрескивали дрова в камине, пахло пирогами и травами, развешенными пучками вдоль кухонной стенки. Родители сидели на диване и смотрели телевизор. Дети играли в «стрелялки» на компьютере.
«Ох, уж эти электронные игры, - нахмурилась я. – Лучше бы уж книжки читали».
- Посмотрела бы я на тебя в их возрасте, - озвучила мои мысли бабуля.
Она была права. Я взяла с тарелки кусок пирога с капустой и с наслаждение надкусила его.
- Вчера узбеки со своего недостроенного второго этажа снова выглядывали нас, - оторвавшись от созерцания ящика, доложила мама, - Вы совершенно беспечно к ним относитесь, а могли бы разгадать их намерения. Две ведуньи в семье, а толку…
- Узбеки – порядочный, трудолюбивый народ, - возразила я.
- Те, которые живут в Узбекистане, - ввернул свое веское слово папа.
- А здесь, в России, они голодные и злые, - подхватила мама. – Они сооружают из ничего дом и мечтают досыта наесться.
Я поежилась. Председательша продала им соседний участок в десять соток вопреки возмущению садоводов. Сказала, по закону имеет право.
- Так накормите их, - предложила я.
- Можно накормить один раз, два раза, но постоянно содержать ораву мы не можем, - занервничал папа. – А тут, в погребе, останутся заготовки, которые помогут чужакам выжить в холодное время.
- Черт с ними, заготовками, - ляпнула я и почувствовала на себе жгучий взгляд Лилии Васильевны.
- Что значит – черт с ними? – возмутился папа, - А ты знаешь, сколько твоя мать торчала на кухне, чтобы зимой вы могли открыть баночку с экологически чистыми и вкусными продуктами?
- Вот и пригодится ритуал, - недобро усмехнулась бабуля. – Чтобы скрыть преступление, эти люди готовы на многое. Даже на поджог дома.
- А почему узбеки смеются на русском языке? - вылезла из-за компьютера Анжела.
- И матерятся на русском, - подхватил Олесь, казалось, углубленный в увлекательную игру.
- К тому же у нас в доме техника и хорошие вещи, - продолжила свою речь мама. – А также крупы, мука, макаронные изделия.
- Да отдайте вы им макаронные изделия, - рассердилась я. – Отдайте крупы, муку, что еще там?
- Может, и ключи от квартиры отдать? – с усмешкой поинтересовался папа.
Я схватилась за голову и поднялась наверх. Захотелось уехать в город, потому что я ничего не понимала. Что случилось с моими самыми родными людьми? Отчего они стали такими? Разве они бедствуют, разве я не работаю, чтобы они жили в достатке?
До обеда я проспала. Организм выключился, чтобы экономить силы и не подрывать негативом иммунитет.
Вечер я, наконец-то, провела с детьми. Читала им «Волшебник Изумрудного города», «Урфин Джюс и его деревянные солдаты». К вопросу об узбеках мы больше не возвращались, но я поняла, что спор проиграла.
Утром, в воскресенье, первой маршруткой я укатила в город. Я, умеющая диагностировать людские болячки и лечить людские недуги, не умела и боялась общаться с автомобилями. А своего личного водителя отвлекать от семьи в выходные не хотелось. Отдых – это святое. И пусть запомнят трудоголики, что полноценный отдых намного важнее, чем кипа ценных бумажек в кошельке, ведь эту кипу на тот свет не заберешь. Зато здоровье станет очень приятным дополнением к счастливой, долгой жизни.
Приходилось спорить на сей счет с Милкой. Она утверждала, что икра в холодильнике и отпуск на островах и есть счастье. «С раковой опухолью и больными суставами»? – интересовалась я и видела растерянность в глазах подруги. «Богатые могут лечиться в любой клинике мира», - парировала она. «Лечиться то могут, а вот излечиться… - я чувствовала свое превосходство. – Вспомни Жанну Фриске». И Милка замолкала, хотя через определенный отрезок времени в нее снова вселялось неудержимое желание разбогатеть.
Конечно, я не против денег, но заработанных честным путем и без ущерба для здоровья. И еще я на сто процентов уверена, что неправедно жирующие, отказывающиеся помогать обездоленным , на том свете будут сурово наказаны. Не помогут раскаяния и подкупы священников. Не им, людям в рясах, брать на себя ответственность за судьбы падших душ.
Квартира меня встретила теплом и уютом. Я разделась, прошла в ванную комнату и приняла душ. А потом, усевшись перед телевизором, выпила чашку любимого цикория. Но недолго длилось блаженное состояние, я внезапно ощутила, что рядом сидит домовой Фомушка. По телу пробежал холодок.
- Что случилось? – предчувствуя зловещую новость, спросила Фомушку я. – Не просто же так ты явился ко мне.
- Непременно заведи черного кота, - отозвался домовой мыслью в голове. – Он защитит тебя от предстоящих неприятностей.
- Почему именно черного? – удивилась я.
- Только этот цвет может отбить желание нечистой силы завладеть желаемой душой, а ты лакомый кусочек для нее.
И Фома испарился, он ушел в неведомый мир моей трехкомнатной квартиры.
ГЛАВА 26
ЯВЛЕНИЕ ФОМЫ И КОТ БАЮН
Она сидела напротив меня и нервно мяла в руках носовой платочек. Ее опущенные плечи, облаченные в невыразительную серую кофту, выражали отчаяние, в блеклых глазах тревога сменялась обреченностью. Я видела черный фантом над ней, он со страстью обхватывал ее голову и жал ладонями на виски. Фантом был женщиной, которая недавно умерла.
- Мать? – спросила я, будучи полностью уверенной в своем предположении.
- Да, - кивнула она. – Я очень любила маму. Поэтому то и замуж не вышла.
- Посвятили свою жизнь матушке, - усмехнулась я, хотя было не до смеха. Чего уж там.
Это явление распространено в нашей стране, где религией утверждается, что мы обязаны не себе, а родителям, детям, супругам и тому подобное. К тому же, нельзя отбрасывать русский менталитет… не зря мы войны выигрывали.
«Раньше думай о Родине, а потом о себе». Наверное, данную патриотическую песню молодежь не знает. Хорошо это или плохо?
- Мы вдвоем с мамой жили, - всхлипнула пациентка, - до сих пор ее вещи в квартире находятся. – Она судорожно вдохнула. – Боюсь спать, меня будто душат. Снится, зовут в какую-то деревню, в которой даже электричества нет. И дома в ней покосившиеся, из гнилых бревен, пахнущие сыростью.
Меня передернуло. В ста процентах случаев люди, видящие такие сны, отправляются за своими обожаемыми мертвецами. В ста процентах, если не придут к сильному мастеру. Только где эти сильные мастера? Их не видно и не слышно, зато в СМИ постоянно мелькают телефоны и адреса желающих подзаработать на людском горе.
- Успокойтесь, Алла Львовна,- неуверенно произнесла я, и эта неуверенность передалась жертве. – Будем думать. Придите завтра утром, приму вне очереди. Я специально приеду раньше, чтобы принять вас.
Андрианова встала и, ссутулившись, поковыляла к выходу. Перед дверью она остановилась и обернулась.
Я постаралась улыбнуться, но улыбка получилась кривой и жалкой.
- Ах, да, - вздохнула пациентка – спасибо.
И закрыла за собой дверь.
- Неужели ты не знаешь, как помочь Алле? – Милка возмущенно посмотрела на меня и подперла кулаками бока. – Звони своей бабушке!
- Как ты здесь оказалась? – опешила я.
- Не понравилась мне эта женщина, вот и прошмыгнула в твой кабинет, а ты меня и не заметила, слишком увлеклась созерцанием фантома.
- Что-что? – растерялась я. – Какого фантома? Ты тоже его видела?
- С кем поведешься, - тоже растерялась Милка и указательным пальцем почесала свой высокий, умный лоб.
- Следующий! – силою воли унимая дрожь в коленках, крикнула я.
Мне не хотелось думать о том, что подруга становится конкуренткой.
Невысокая, изящная дама бочком прошла к креслу и неуверенно опустила на него худенькое тельце.
- Кристина Савельева, - представилась дама. – Мне не везет по жизни, госпожа Вероника.
- Какая там госпожа, - все еще помня о внезапно пробудившихся сверхспособностях Милки, пробурчала я. – Просто Вероника. С каких лет вам не везет?
А в голове уже раскручивалась лента с нелепыми картинками. Неудачи цеплялись за мою пациентку, как репей на кладбище.
«На кладбище, - передернула плечами я. – мать Аллы и есть будущая смерть Андриановой. Что делать»?
- Я поздно вышла замуж, - будто сквозь туман прорвались слова Савельевой. – Из-за родителей. Они говорили, что я некрасивая.
- Как, некрасивая? – продолговатое личико с длинными ресницами, тщательно укрывающими большие синие глаза показалось мне очаровательным.
- Они говорили, что я бесталанная, - продолжала Кристина, не расслышав моего вопроса. – Муж сначала любил меня, а потом тоже стал придираться. А у меня все из рук стало валиться. Транспорт постоянно уходит из-под носа, передо мной заканчивается нужный товар. Я падаю на ровном месте и рву новые колготки, меня не любит начальство, у меня нет детей…
-Стоп, - прервала я и вгляделась в серую, невыразительную ауру пациентки. – Сначала вы должны полюбить себя, - я понимала, что говорю банальность, ко мне пришли не за избитым рецептом, благодаря которому, человек должен поверить в себя, - А потом…
- Что потом? – с готовностью подхватила Савельева.
Я залезла в компьютер и выудила из него набранный ранее заговор о снятии невезения с человека. Очень сильный заговор.
-Пишите, - ручка и бумага перекочевали на стол женщины.
Конечно, я могла распечатать молитву, но не сделала этого. Лилия Васильевна говорила, что человек должен сам записать свое лечение, иначе не поможет. Возможно, она ошибалась, но рисковать не хотелось. Кстати, как она там? По-прежнему хочет провести обряд на дачу, рискуя человеческими жизнями?
Снова не о том думаю! Надо сконцентрироваться.
- На убыльной луне, в женский день, а это среда, пятница, суббота, - начала медленно диктовать я, - надо достать яйцо из-под черной курицы, сварить его в полночь, а пока оно варится, читать заклинание три раза. Затем отнести яйцо к свежей могиле. До самого дома нельзя оглядываться и разговаривать с людьми.
Теперь сам заговор: черная птица-лихомица с десятью когтями, двумя крылами, с бедами, с невезеньями, с глухой тоской, с лихой бедой. Отцепись, отвались, свернись, сварись, в могилу скатись с меня рабы (имя), с тела, с моего дела, с моего пути, с моей дороги, с маленьких тропинок,с моих следов и с моих костей, напущенных от людей и зверей. Иди до могилы, до земли черной к спящему и незрячему мертвяку, иди, в могилу положи сотрясицу-невезицу и черное невезение. Аминь.
- А где взять черную курицу? – откладывая ручку, оторопела Кристина.
- В любой деревне, где еще не разучились работать, - холодно известила я. – Поезжайте в сельскую местность, там решите свой вопрос. Это вам не Багамы и не элитная клиника в Германии.
- Если не попаду в аварию, - замялась женщина.
- Не попадете, - я всмотрелась в ауру пациентки и улыбнулась.
- Знаете ли, я боюсь ночью ходить на кладбище, - снова заговорила Кристина.
- Вот уж этого бояться не стоит, - хмыкнула я. – В деревнях на погостах маньяки не бродят, тела же покойников спят вечным сном.
- А привидения? – дама будто испытывала меня на прочность.
- Ну и что, привидения? – пряча раздражение, деланно ободряюще провещала я. – Если вы не будете их опасаться, они не причинят зла. Привидения идут на запах страха.
- А если не получится? – замялась Кристина.
- Если не верить, то и не получится, - нервно выпалила я. – Деньги принесете, когда вылечитесь. До свидания.
- Зачем идут за помощью, если не доверяют мастеру? – провожая глазами худенькую фигурку, проворчала Милка. – Лучше бы уж шли к психотерапевту.
- Ты права, - облегченно вздохнула я и впервые подумала о том, что нашего полку прибыло. Мне нужен был помощник.
Вечером я позвонила бабуле и спросила, как помочь Алле.
- Тут тебе подарочек нарисовался, - перебила меня Лилия Васильевна. – Черный котенок во двор зашел – видно, что бесхозный.
- Черный котенок! – ахнула я и вспомнила слова Фомушки. – Мальчик или девочка?
- Мужик, - рассмеялась бабуля. – Кстати, мы послезавтра приезжаем.
- Как там узбеки поживают? – с опасением поинтересовалась я.
- Поговорила я с ними, сказала, что я ведьма и сотру их в порошок, если надумают обчистить жилище.
- И как они отреагировали? – рассмеялась я. – Поверили?
- Не только поверили, но и перетрусили не на шутку, - тоже рассмеялась мамина мама. – Итак, пиши, как помочь твоей Алле.
- А можно помочь? – переспросила я.
- Попробуй, только тебе самой лучше к ней съездить. Посмотришь, что к чему.
Набрав обряды на клавиатуре ноутбука, я зашла на кухню в надежде выпить чашку цикория.
Рассеянный голубой туман окутал пространство крохотного помещения. А среди этого рассеянного тумана неясно проявился пожилой толстенький человечек с круглым личиком и небольшой седой бородкой. Он был одет в синие холщовые штаны, заправленные в сапоги и белую рубаху навыпуск, подпоясанную тонким ремешком.
Вот он какой, домовой. К чему бы он мне показался, к добру или худу? Я насторожилась и даже немного испугалась. В голове зазвучали слова: «Наконец заявилась, а то все один да один, хоть бы кота завела…»
"Надо же, - подумала я, и от сердца отлегло - домовой-то соскучился. Ну, ничего послезавтра в квартире яблоку негде будет упасть. К тому же, через четыре дня приезжает Виталий".
- Приедут да уедут, – снова зазвучало в голове.- Дети - к Лилии, а Витька в командировку. Заведи кота, Баюна… Будем втроем жить..
ГЛАВА 27
ПЫЛАЮЩИЙ БЕРЕТ ПОКОЙНИЦЫ
А потом домовой исчез, и я решила, что он мне привиделся. Из-за моих болезненных фантазий.
Повертев головой по сторонам, я убедилась, что осталась в одиночестве, а потому подошла к бару, налила тридцать граммов коньяку и выпила маленькими глоточками. Больше этой дозы я не пила никогда. Легкая эйфория охватила разгоряченный мозг. Бабуля говорит, что спиртное ведуньям противопоказано, но порою спиртное тривиально необходимо для расслабления. К тому же, патологоанатомы шепчутся меж собою, что у алкоголиков, к удивлению, чистейшие сосуды. Чего там удивляться, не переедают, довольствуются простой грубой пищей. Витаминов не хватает? Видимо, сосудам на витамины наплевать.
Я зевнула и подумала, что неплохо бы выпить чаю с лимоном и сделать бутерброд с маслом и сыром. Сыра в холодильнике не оказалось. Я проверила все полки агрегата, но продукт исчез, будто вчера его не покупали.
Снова мелькнула мысль о материализовавшемся домовом, но я ее моментально отбросила. Мало ли что может причудиться. Потянуло в сон, я подошла к дивану, сняла халатик и решила принять душ, но ноги сами подкосились, и я упала, чтобы забыться тяжелым сном.
Около шести утра я пробудилась. Дико болела голова. Я налила стакан воды и зашептала: Вода ты моя, вода, ты идешь по земле и под землей. Удивляешь людей силой и чистотой. И как нет на земле того, кто без тебя может быть, так и моя боль не сможет меня победить. Не чует боль вода, не чует боль земля. Так чтобы и я, Божия раба Вероника, боли не ощущала, не плакала и не страдала. Вода ты моя, водица, будь мне доброй сестрицей. Смой с меня, сполощи все боли и хвори. Во имя Отца и Сына и Святого Духа. Ныне и присно и во веки веков. Аминь.
Сколько раз я повторила этот заговор, не знаю, но, выпив целебную жидкость, минут через десять почувствовала, что она подействовала.
В назначенное время я была на работе. Андрианова уже ждала меня возле дверей бизнесцентра. Заспанный охранник нехотя запустил нас в фойе, под его недовольным взглядом мы протопали на второй этаж. В кабинете я вынула из сумки кусок мяса, пожертвованный моим холодильником на благотворительность, и плюхнула его перед изумленной Аллой Львовной.
- Пишите заговор, - я положила на стол лист бумаги. И начала диктовать. - Во имя Отца, и Сына, и Святого Духа, из алой крови выйди на кровь, Пойди, вместо меня (имя), жертву найди, кто этот кусок мяса сожрет, тот вместо меня в землю уйдет. А тебе, (имя), мертвец, всем твоим хождениям ко мне конец. На ныне, на вечно, на бесконечно. Да благословятся мои дела, и утвердятся мои слова. Во имя отца, и Сына, и Святого Духа, аминь.
- Записала, - убирая ручку в сумочку, прошептала Алла.
- А теперь наговорите это на мясо раз десять, - приказала я. – Оно должно запомнить информацию.
Женщина недоуменно посмотрела на шмат свинины, лежащий на столе, но подчинилась.
- Что теперь? – минут через семь пациентка подняла глаза.
- А теперь вы должны скормить сие лакомство какому-нибудь животному, - объявила я.
- Какому? – выдохнула Андрианова.
- Крысам, например, - предположила я.
- А где мне взять этих крыс? – занервничала женщина.
- Это непременно надо сделать сегодня, - предчувствуя бунт на корабле, нахмурилась я. – Иначе….
- Постараюсь, госпожа Вероника, - спохватилась Алла Львовна и встала. – Этой ночью мама снова звала меня к себе.
- Вечером загляну к вам, - ободряюще улыбнулась я. – Диктуйте адрес.
- Хорошо, хорошо, - засуетилась Андрианова. – Пишите.
Ровно в шесть часов я остановилась возле блочной пятиэтажки, стоящей в тихом проулке среди развесистых деревьев. Я терпеть не могла хрущевки, но любила их уютные дворики и людей, населяющих старые, неудобные для жизни здания. Этими людьми были, прежде всего, интеллигентные бюджетники и наивные советские пенсионеры, до сих пор верящие в торжество справедливости.
Поднявшись на четвертый этаж, я столкнулась с пожилой женщиной, идущей выгуливать маленькую беспородную собачонку. Над женщиной черным пауком висело проклятие.
- Вы к кому? – поинтересовалась дама с собачкой.
- К Андриановой, - запыхавшись, доложила я и втянула в себя затхлый коридорный воздух. Запахло покойником.
- Госпожа Вероника! – неожиданно распахнула дверь пятнадцатой квартиры Алла Львовна. – Я вас жду. Проходите, пожалуйста!
- Госпожа? Ну, ну…., - проворчала дама с собачкой и, подгоняемая четвероногим другом, тяжело потопала вниз.
- Кто она? – кивнула я на удаляющуюся фигуру.
- Анна Тимофеевна, - удивилась пациентка. – А что?
- Потом расскажете о ней, - бросила я. – Так вы нашли крыс?
- Не нашла, - покраснела Алла Львовна. – На помойке бегала облезлая, лишайная кошка. Она съела мясо.
Я закусила губу. Кошек мне всегда было жалко, но лишай у бездомных животных никто лечить не будет. Мало того, споры грибка переносятся на ногах туда, где обитают в тепле и уюте пушистые любимцы.
- Теперь она не мучается, - пробормотала Андрианова.
Квартира оказалась двухкомнатной. Старые, потрепанные обои, деревянный пол и облупленные окна не радовали взгляд.
- Это мамина комната, - открыла дверь спальной хозяйка.
Я осмотрелась. Портрет в траурной рамке на стене, тщательно застеленная кровать, платяной шкаф, тумбочка, журнальный столик, стул, характерный запах – все как у всех стариков. Но что-то меня угнетало. Тяжелая аура нависла над головой. Меня здесь не ждали и не хотели видеть.
- У вашей мамы осталась шапка? – почему-то прошептала я.
- Осталась,- метнулась в коридор Алла.
- Несите!
- Норковую отдала сестре, - пояснила Андрианова и протянула коричневый берет из искусственного меха. Я взяла его в руки, и мне показалось, что берет слегка зашевелился.
- Когда умерла Елизавета Афанасьевна? – от скользкой, холодной ауры головного убора покойницы стало не по себе.
- Вы знаете ее имя? – ахнула хозяйка дома. – Анна Тимофеевна сказала? Еще месяца не прошло.
- Знаю, - проворчала я. Здесь, среди царства смерти, имена просто витали в воздухе. И не только имена. - Во-первых, до сорока дней нельзя выносить из дому вещи усопшего, кроме кровати, матраца, одеяла и подушки. Во-вторых, его одежда, обувь, постельные принадлежности не должны кому-то передаваться, этот кто-то долго не проживет. В третьих, портреты мертвых запрещается магией оставлять на стенах, А сейчас мы будем проводить ритуал. Принесите спички.
Алла метнулась на кухню и притащила полный коробок. Я вынула из сумки свечку и зажгла ее. А потом, читая «Отче наш», прошлась по всем углам квартиры.
- Не может быть - паутина! – причитая, следовала за мною Андрианова. – Я каждую неделю выметаю ее! Не может быть!
Черные тени рваными нитями действительно метались по жилью, будто ища выход. Но выхода не было. Наконец, одна из теней юркнула в берет.
Покосившись на головной убор, я продолжила свою работу.
- Всё? – когда я обошла все углы, осведомилась женщина. Ее трясло.
- Осталось самое главное, - стараясь не кашлять, изрекла я. В горле першило, запах покойника стал еще явственнее. – Сядьте, не мешайте работать!
А потом, чиркнув спичкой, подожгла берет.
Гулкий вой потряс меня настолько, что руки дрогнули. Побелевшими от напряжения пальцами я крепче сжала головной убор и зашептала «Отче наш», а потом с этой молитвой и факелом из искусственного меха повторила хождение по углам. Для меня это было хождение по мукам.
Где-то через двадцать минут, когда шапка дотлела, вой стих. И тогда я упала на диван. Сердце колотилось, перед глазами висела белесая дымка.
- Вам плохо? – забеспокоилась хозяйка и принесла чаю в кружке, из которой пила Елизавета Афанасьевна.
- Уберите, - закричала я. – Немедленно уберите всю посуду покойницы, которой касались ее губы! А после сорока дней выкиньте!
- Хорошо, - заплакала Алла.
Слезы меня отрезвили. Я встала и погладила женщину по голове. А потом, попрощавшись, ушла. Андрианова, бесконечно долго благодаря меня, сунула в мою сумку деньги. Я бы не стала брать их, но любая магическая деятельность, как и любая другая работа, должна оплачиваться. И это не я придумала.
Уже выйдя из дома, я обернулась и посмотрела в окна подъезда. Темная тень мелькнула в одном из них.
«Анна Тимофеевна, - вспомнила я. – Печать проклятия. Надо под любым предлогом вернуться сюда, чтобы помочь».
- А нуждается ли она в твоей помощи? – спросил внутренний голос, но я быстро заткнула ему рот.
Продолжение следует
© Copyright: #ЛарисаМалмыгина, 2015
Свидетельство о публикации №215030700563