Воспоминания о светлом празднике, источник личная страница Николай Половинкин в вк!

Утро Светлого праздника Пасхи начинается одинаково. Ухнет тяжелая дверь подъезда, по ступеням лестничных пролетов затопают чьи-то ноги, и через несколько секунд осторожную тишину выходного дня беспощадно разрежет звук электрического звонка. На площадке будут стоять дети разных возрастов с пакетами в руках.
- Христос Воскрес! – торжественно произнесут они, поднимая свои недоспавшие лица к недоспавшим глазам отворивших дверь хозяев.
- Воистину воскрес! – ответит радушная хозяйка и вручит каждому крашеное яйцо.
После первых посетителей покоя уже не будет как минимум часа два или три. И горка крашеных яиц, придающая праздничное настроение, будет таять. Традиция! В этот день, вольно-невольно, мысленно, хотя бы на пару минуточек, переносишься в давнее прошлое…
В страстную неделю, которую отчего-то некоторые называли страшной, старались не петь песен, не проводить шумных мероприятий ни в сельском клубе, ни в родной школе. Взрослые говорили, что нельзя. Грех! Взрослые сказали – значит, так и надо! Не принято было со взрослыми спорить. Особенно, если это сказали родители. Или учителя.
А ещё в «страшную» неделю мне не разрешали есть яйца. А я их любил. Особенно желток. Папа даже мне его оставлял, поскольку заботясь о своем здоровье, ел только белок. Ежедневно я проводил осмотр тех мест на сушиле, которые были облюбованы несушками, и старательно собирал яйца в шапку. Потом складывал их в большие тазики, стоявшие на полках в темном чулане, и отчитывался перед мамой о результатах стараний кур и их пастуха-петуха. Всё удивлялся, как это «Петя» успевает делать так, что ежедневно почти каждая курица высиживает яйца! Как же всё у него ловко получалось! Картинка: ходят по двору куры, поклевывают какую-то ерунду, роясь в пыли. Никто никого не трогает. И вдруг: петух погнался за рябушкой, догнал, забрался на спинку беспомощной птичке, придавил на три-пять секунд, клюнул куда-то в гребешок! И всё!
Незадолго до воскресенья мама красила яйца, накопленные за последние дни. Делала она это вечером. Я учил уроки в комнате, поскольку школу никто не отменял, или ложился спать. Утром топал на кухню. На столе в тарелках были разложены крашеные яйца – главный символ праздника. Они всегда были темно-коричневого цвета, получаемого от насыщенного раствора луковой шелухи, которую мы всей семьей традиционно накапливали в пакетик, лежавший в выдвижном ящике стола. Чистишь луковицу – шелуху складываешь в пакетик. А еще мама окунала тряпочку в подсолнечное масло, покрывая каждое «яичко» (так она говорила) блестящим слоем. Я смотрел во все глаза на эту красоту в ожидании пасхального утра, когда можно было проснуться, сесть за стол перед горящими в печке дровами, и съесть сразу несколько яиц!
В ночь перед Пасхой было интересно пойти в старый аксельский клуб. Практически все сельские мальчишки делали пугачи и «поджигные» - приспособления, которые производили выстрел. Самое простейшее приспособление представляло собою пятисантиметровую медную трубочку, прикрученную к кусочку дерева проволокой. Один конец трубочки зажимался и загибался пассатижами. А с другого конца внутрь аккуратно набивалась селитра от 5-7 спичечных головок. Потом, в ствол - под углом, вставлялся острозаточенный гвоздик на жесткой резинке, которая придавала ему функцию бойка. Совершив все приготовления, надо было стукнуть о стену этим пугачом, чтобы гвоздик ударил по заряду. Раздавался громкий хлопок, похожий на выстрел. Не знаю, откуда взялась в Акселе такая традиция, но стрельба такая велась всю неделю перед праздником. У некоторых мальчишек были приспособления посерьёзнее – «калибр» был пошире, объем селитры побольше. Шума и эмоций было много! У одного приятеля в детстве даже палец оторвало от разрыва трубки. Было больно и жалко. Другой палец так и не вырос.
В ночь перед Пасхой наступал апогей стрельбы. Мы запасались спичками заранее. Благо, стоили они - копейка за коробок. Да и дома спичек было много. Помню большой бумажный ящик на печке – а в нем - полно спичек с разными этикетками на коробках (было время, когда я стал эти этикетки коллекционировать, по аналогии с почтовыми марками).
А ещё в пасхальную ночь мы ходили смотреть на таинство – крестный ход. Храм аксельский тогда не работал по прямому предназначению. В нём находился какой-то колхозный склад. Но ночью, перед Пасхой, он притягивал верующих старушек, которые кружили вокруг церкви с иконами, произнося совершенно непонятные для меня слова со странными мотивами…
Родители не пускали меня собирать яйца с друзьями. Почему? Не знаю. Может считали, что дети учителей не должны этого делать. Но в кармане моем всегда было 2-3 яйца, которыми я обменивался с приятелями. А прогуливаясь по своей улице, всегда получал красивые яйца от тети Тани, от тети Любы, от тети Нины, от тети Нюры… Так появлялись на кухонном столе «синие», «оранжевые», «зеленые» яйца – символы жизни и радости, которыми можно было поделиться в этот день.
А еще можно было увидеть как взрослые и дети собирались на своих улицах в шумные компании и катали яйца. Сооружали на недавно подсохшей после снега земле площадку, делали лубок из древесной коры, расставляли в «поле» крашеные яйца и играли. В ход шла гармошка и частушки, самогоночка и картишки, было весело и тепло. И тепло это шло не только от нагревающегося с каждым днем весеннего солнышка, а от людей – их искренней радости и какой-то «настоящести» того праздника, который оставил в моей душе самые положительные чувства.
Всякий раз, уже будучи самостоятельным и взрослым человеком, я обязательно навещал маму в Светлый праздник Пасхи. Приезжал в родной Аксёл, и мама усаживала меня за стол возле печки, потчуя, как в детстве красивыми яйцами. Только вот в 2016 году этого уже не получилось. Пасха совпадала с Первомаем. И мама не дожила до праздника две недели. 17 апреля её не стало. Но светлые воспоминания о ней останутся со мной навсегда…