Я помню, как мама учила меня вязать лицевой гладью.
У меня ничего не получалось, петли путались, кофта для куклы не получалась, я капризничала и вопила, что у меня ничего никогда не получится. – Смотри, как хорошо получается, – говорила мама. – Вот, только спицу надо держать так, а петлю провязывать так. – Я никогда в жизни этому не научусь, – бурчала я, провязывая петли все лучше и лучше. – Кто вообще придумал это дурацкое вязание! – Да у тебя уже получается нормальная кофта, – смеялась мама. – Да, но я все равно никогда не научусь вязать этой дурацкой гладью! – сопротивлялась я, хотя видела, что уже все получилось. Но я же не могла признать, что мама права, а я нет. В общем, вязать я теперь умею. А вот со швейной машинкой не сложилось. У меня была прекрасная учительница домоводства, которая охотно сообщала мне всякий раз, откуда у меня растут руки. Она меня совершенно убедила, я от всей души поверила ей, что руки у меня растут именно оттуда, и теперь мне гораздо легче подшить целую штору растущими оттуда руками, чем прострочить один шов на машинке, хотя меня учили на ней шить с 5 по 8 класс, целых четыре года. Просто это обучение сопровождалось комментариями «кто так шьет» и «что ты тут напортачила». Собственно, ни для кого не секрет, что научить так никого ничему нельзя. Я надумала в сорок лет научиться водить машину, и инструктор в автошколе мне с неподражаемой честностью сказал: учиться водить надо в восемнадцать лет, а в сорок ты уже ничему не научишься. «Что ты делаешь?» – «Куда прешь?» – «Жми на газ, я сказал!» – «ну кто так водит!» – «откуда ты такая взялась на мою голову?» Он ревел, как раненый бизон, я пугалась, плакала, теряла последние остатки самообладания и понимала, что я тупая, а вождение не для меня. Вместо того, к сожалению, чтобы с первого «ты» отказаться от его услуг. Естественно, я ничему у него не научилась. Научилась у другого – надо ли говорить, что он ни разу не повысил голоса. Профессионалу это не нужно. Иногда результаты бывают еще печальнее. Одна немолодая дама рассказывала мне однажды, что так поверила маминому многолетнему «кто ж тебя такую замуж возьмет» (в самом деле – пол мести не умеет, кровать заправляет криво, посуду мыть не любит, кому такая нужна) – что поняла: принца ждать бессмысленно, надо хватать первого попавшегося. В 18 лет она второпях выскочила замуж за первого встречного – первого, кто вообще обратил на нее внимание, больше-то, может, уже и шанса не будет. Стоит ли говорить, что брак оказался отчаянно несчастливым. Помню, как одна из наших учительниц в школе говорила: «Четырнадцать умножить на три – сколько будет? Умножайте столбиком, вы идиоты, вы в уме не сможете». Нет, я сейчас в состоянии умножить четырнадцать на три в уме, но всякий раз, слыша «вы идиоты», я не считала столбиком, а злилась. Мой сын, приходя из школы в седьмом классе, уныло говорил: «Мам, почему нам все время объясняют, что мы дураки, мы ничего не умеем, мы не сдадим экзамены, не получим аттестата и пойдем в дворники? Я больше не могу это слышать». Я тоже больше не могла этого слышать. Восьмой класс был уже в другой школе. Вы идиоты, вы дураки, вы ничего не можете, кому вы такие нужны. Что ты тут стоишь, что ты тут сидишь, кто так веник держит, кто так ручку держит, кто так шьет, кто так пишет, чем ты думал, куда ты смотрел, что мне, скажи, с тобой таким делать? Все это сыплется на головы наших детей ежедневно, год за годом. И даже если родители обладают ангельским характером, соломоновой мудростью и бескрайним терпением, дети все равно наслушаются от мира, что они в нем не нужны, не там стоят, не так сидят, не то делают – и вообще лучше бы их не было. В транспорте и во дворе, в школе и в музее, в магазине и на улице –детям не рады. Убери руки, не смей трогать, как ты себя ведешь, что ты тут встал, что ты тут делаешь, ну-ка идите отсюда, так, рты закрыли. Как хорошо быть взрослым! Никто не скажет тебе «где твои глаза были», когда ты обдерешь бампер, не спросит «голову ты дома не забыла», когда забудешь дома рабочий документ, не поднимет с кровати в первом часу ночи, чтобы заставить повесить в шкаф небрежно брошенное на стул платье. Повзрослев, мы не перестали делать глупости и оплошности – но нас теперь не дрючат за каждую из них. Ирина Лукьянова
Гармоничная семья: родителям о детях
Я помню, как мама учила меня вязать лицевой гладью.
У меня ничего не получалось, петли путались, кофта для куклы не получалась, я капризничала и вопила, что у меня ничего никогда не получится.
– Смотри, как хорошо получается, – говорила мама. – Вот, только спицу надо держать так, а петлю провязывать так.
– Я никогда в жизни этому не научусь, – бурчала я, провязывая петли все лучше и лучше. – Кто вообще придумал это дурацкое вязание!
– Да у тебя уже получается нормальная кофта, – смеялась мама.
– Да, но я все равно никогда не научусь вязать этой дурацкой гладью! – сопротивлялась я, хотя видела, что уже все получилось. Но я же не могла признать, что мама права, а я нет.
В общем, вязать я теперь умею. А вот со швейной машинкой не сложилось. У меня была прекрасная учительница домоводства, которая охотно сообщала мне всякий раз, откуда у меня растут руки. Она меня совершенно убедила, я от всей души поверила ей, что руки у меня растут именно оттуда, и теперь мне гораздо легче подшить целую штору растущими оттуда руками, чем прострочить один шов на машинке, хотя меня учили на ней шить с 5 по 8 класс, целых четыре года. Просто это обучение сопровождалось комментариями «кто так шьет» и «что ты тут напортачила».
Собственно, ни для кого не секрет, что научить так никого ничему нельзя. Я надумала в сорок лет научиться водить машину, и инструктор в автошколе мне с неподражаемой честностью сказал: учиться водить надо в восемнадцать лет, а в сорок ты уже ничему не научишься. «Что ты делаешь?» – «Куда прешь?» – «Жми на газ, я сказал!» – «ну кто так водит!» – «откуда ты такая взялась на мою голову?» Он ревел, как раненый бизон, я пугалась, плакала, теряла последние остатки самообладания и понимала, что я тупая, а вождение не для меня. Вместо того, к сожалению, чтобы с первого «ты» отказаться от его услуг. Естественно, я ничему у него не научилась. Научилась у другого – надо ли говорить, что он ни разу не повысил голоса. Профессионалу это не нужно.
Иногда результаты бывают еще печальнее. Одна немолодая дама рассказывала мне однажды, что так поверила маминому многолетнему «кто ж тебя такую замуж возьмет» (в самом деле – пол мести не умеет, кровать заправляет криво, посуду мыть не любит, кому такая нужна) – что поняла: принца ждать бессмысленно, надо хватать первого попавшегося. В 18 лет она второпях выскочила замуж за первого встречного – первого, кто вообще обратил на нее внимание, больше-то, может, уже и шанса не будет. Стоит ли говорить, что брак оказался отчаянно несчастливым.
Помню, как одна из наших учительниц в школе говорила: «Четырнадцать умножить на три – сколько будет? Умножайте столбиком, вы идиоты, вы в уме не сможете». Нет, я сейчас в состоянии умножить четырнадцать на три в уме, но всякий раз, слыша «вы идиоты», я не считала столбиком, а злилась. Мой сын, приходя из школы в седьмом классе, уныло говорил: «Мам, почему нам все время объясняют, что мы дураки, мы ничего не умеем, мы не сдадим экзамены, не получим аттестата и пойдем в дворники? Я больше не могу это слышать». Я тоже больше не могла этого слышать. Восьмой класс был уже в другой школе.
Вы идиоты, вы дураки, вы ничего не можете, кому вы такие нужны. Что ты тут стоишь, что ты тут сидишь, кто так веник держит, кто так ручку держит, кто так шьет, кто так пишет, чем ты думал, куда ты смотрел, что мне, скажи, с тобой таким делать?
Все это сыплется на головы наших детей ежедневно, год за годом. И даже если родители обладают ангельским характером, соломоновой мудростью и бескрайним терпением, дети все равно наслушаются от мира, что они в нем не нужны, не там стоят, не так сидят, не то делают – и вообще лучше бы их не было. В транспорте и во дворе, в школе и в музее, в магазине и на улице –детям не рады. Убери руки, не смей трогать, как ты себя ведешь, что ты тут встал, что ты тут делаешь, ну-ка идите отсюда, так, рты закрыли.
Как хорошо быть взрослым! Никто не скажет тебе «где твои глаза были», когда ты обдерешь бампер, не спросит «голову ты дома не забыла», когда забудешь дома рабочий документ, не поднимет с кровати в первом часу ночи, чтобы заставить повесить в шкаф небрежно брошенное на стул платье. Повзрослев, мы не перестали делать глупости и оплошности – но нас теперь не дрючат за каждую из них.
Ирина Лукьянова