"У меня есть маленькая мечта: чтобы в Липецке на многоэтажке во весь рост кто-нибудь нарисовал образ Богоматери, которая сейчас ходит среди окопов на фронте и лечит наших солдат в госпиталях.
Можно изобразить образ Божией Матери Донецкая Избавительница, это неканонический список и, наверное, ее можно рисовать". (прифронтовая проза)
ПОЗЫВНОЙ "ЛИПЕЦК" Весь израненный, не зная дороги, он ночью пробирался к своим. Внезапно густое облако, похожее на туман, накрыло его с головой, скрывая от пристальных глаз противника и словно указывая путь. Когда опасность миновала, боевые товарищи рассказали, что он шел по минному полю.
Мир духовный, незримо соприкасаясь с земным бытием, расцвечивает его яркими красками непостижимых для нас чудес. Господь, как и две тысячи лет назад, близок к нам, особенно в невыносимые минуты испытаний и горя. И мы становимся свидетелями Его участия в нашей земной жизни.
Подтверждением тому стали события, которые произошли недавно в зоне специальной военной операции. Наш герой — доброволец Андрей (фамилию по его просьбе не указываем) — до последнего времени был обычным липецким коммерсантом. Экономист по образованию, он занимался финансовой аналитикой, имел небольшой бизнес. Что побудило его пойти защищать Донбасс? Какие ужасы он испытал и каким чудом выжил? Обо всем этом Андрей рассказал сам.
Позывной «Липецк»
— Мои дедушка и бабушка жили недалеко от границы с Украиной, и мне хотелось самому посмотреть, вникнуть, правда ли то, что нам показывают по телевизору.
Я покрестился поздно, после армии, в 21 год. Это было в Троицком храме, в городе Задонске. Почему решил стать православным? В море бывали разные ситуации. Срочную я служил рулевым сигнальщиком на тральщике. Это было время, когда развалили Советский Союз, но с нами несли службу ребята с Украины. Я хорошо узнал их характер. Многие из них не выдерживали трудностей, сбегали. Бывало, что они проваливались под лед в Финском заливе или их, изъеденных дикими зверями, находили в лесу. Бандеровское сумасшествие, увы, начиналось уже тогда. Есть такой фильм «72 метра» — он снят во многом про нас.
В прошлом году у меня умер отец от коронавируса, но за полгода до смерти он успел рассказать, что мой прадед был священником, в 1937 году его расстреляли. Он жил в Воронежской области, в селе Березово Подгоренского района. Когда я об этом узнал, то понял, что не могу предать его память, ведь на Украине православных нужно защищать от бандеровцев.
В начале августа, после боевого слаживания в Гудермесе, я попал в легендарное воинское подразделение «Ахмат» в качестве мотострелка-пехотинца. Сослуживцы присвоили мне говорящий позывной — «Липецк». А потом нас перебросили на передовую.
Смерти не боюсь
— Я не осуждаю людей, которые по разным причинам попали на фронт и пытаются как-то выбраться из этой страшной истории. Когда прилетает первый снаряд, никто не знает, кто и как себя поведет. Человек может испугаться, взглянув в глаза смерти. Я осознанно выбрал православие, потому что истинные христиане победили в себе этот страх. И я совсем не боюсь смерти. Многие задавали вопрос: зачем я поехал добровольцем на Донбасс? Просто мне было очень жаль наших ребят. Прямо вот душа плакала, и я понимал, что мне нужно туда, к ним на помощь. Не знаю даже, чем это объяснить. На Донбассе много лет творилась страшная несправедливость, и я не мог с этим смириться.
Кстати, в большинстве своем, там с нами воюют даже не украинцы, а наемники со всего света. Я видел поляков, турок, канадцев, грузин, чехов, австралийцев, новозеландцев. Как-то наши парни нарвались даже на французский легион.
Я видел чешских и польских женщин-снайперов, которые в мирное время были спортсменками, выступали в сборных по биатлону. Так вот, теперь эти тетки стреляют сначала по причинным местам у бойцов, а потом им в голову. Спрашивается: женщины ли они или кровавые фурии?
А кто же за нас? Да возьмите всю карту России — все там, на войне, как единые братья. Я служил с ребятами с Амура, с Красноярска, с Байкала, с Владивостока, с Чечни.
Десять дней ада
— В конце июля я получил благословение у батюшки Афанасия, иеромонаха Задонского Рождество-Богородицкого мужского монастыря, поехать добровольцем на Донбасс, исповедался, причастился. На душе, конечно, было тревожно, но когда меня распределили в легендарный «Ахмат», в голове все встало на свои места.
Я воевал всего десять дней. Самое страшное началось 16 августа в четыре часа дня. В районе города Попасная Луганской области мы нарвались на польских наемников. Нас окружили и целый час расстреливали из минометов. Их было 1300, нас — 50 человек. Конечно, мы отстреливались, меняли позиции. У меня было десять гранат, восемь я раскидал, а две оставил себе, потому что попасть в плен — не вариант, там настоящие зверюги. Из нашего подразделения шестерых ребят командир послал в разведку боем, в их числе был и я.
Рядом со мной шел сорокачетырехлетний Алексей. Он родом из Донбасса, но до войны проживал в Москве. Вы знаете, что такое прямое попадание в человека? Мина влетела прямо в центр его бронежилета, и бойца разорвало на части. Потом всех ребят убило минометным огнем, а меня отбросило ударной волной, и я сильно ударился о дерево. Так и лежал, присыпанный землей и ветками. Когда польские боевики пошли на зачистку, то почему-то не заметили меня. Хотя я был метрах в пяти от них и слышал их речь, видел их флаг.
Не знаю, как это случилось, но за все время, пока шел бой, в моей голове непрестанно звучала Иисусова молитва: «Господи, Иисусе Христе, Сыне Божий, помилуй мя грешного». Я неосознанно ее произносил, не до того было. И как уж так вышло, не знаю, может, убиенный прадед за меня молился в тот момент. Даже когда меня контузило — одно ухо до сих пор не слышит — эта молитва держала меня в мире живых. Мина прошила ногу, вырвала кусок, осколками меня посекло в разных местах. Пока ребята из нашей группы были живы, одну ногу удалось перевязать. Позже в госпитале извлекли два самых крупных осколка, но десять мелких так и остались в ногах.
Пешком по минному полю
— Недалеко от того места, где я лежал, было ржаное поле. Когда совсем стемнело, решил туда переползти. Лег в воронку от минометного взрыва и стал думать, в какую сторону продвигаться.
Вы спросите про боль в ногах? Да, это очень больно. Но я не полз, а шел! Жить-то хотелось. Километров пять прошел за три часа. Как назло, с 16 на 17-е августа было полнолуние, светло как днем. Я осознавал, что из меня получится хорошая мишень и стал молить Господа о спасении. Вдруг появилось плотное, как туман, облако в виде столпа, который меня полностью накрыл. Батюшка Афанасий потом рассказал, что подобный случай был описан в книге Сергея Галицкого «Из смерти в жизнь», когда советские солдаты свидетельствовали о помощи Божией на войне. Так вот, это загадочное облако еще как будто показывало мне направление. И я доверился Божией воле. Правда, пришлось перекатиться через асфальтовую дорогу, потому что она простреливалась насквозь. Я уже видел позиции своих, закурил в кулак, стал думать: как бы меня не приняли за диверсанта. И вот кричу ребятам: «Не стреляйте, я раненый из «Ахмата»! Слава Богу, бойцы услышали мой голос. Очень удивлялись потом, спрашивали: «А как ты шел? Ведь то поле заминировано». И тут уже я поразился, потому что не знал, что иду по минам. Дивны дела Твои, Господи!
А потом, в два часа ночи, по полю мчался наш БТР под минометными обстрелами, но мехвод был опытным бойцом, и все обошлось. Ребята меня, как ребенка, закинули в машину, и мы помчались в госпиталь с молитвой на устах.
Дорогие мои доктора
— Первым, кто увидел мои ноги — была врач по имени Наталья. Она очень удивилась, что с такими ранениями я остался жив, из берца вылили, наверное, литр крови. Потом меня на носилках переправили в госпиталь города Стаханова, а дальше — в Алчевск. Оттуда на «вертушке» отправили в Ростов-на-Дону. Иисусова молитва все это время была со мной.
Некоторое время пролежал в полевом госпитале. Денег нет, телефон утерян, документы сгорели при взрывах в окопе, и даже штанов на мне не было, поскольку весь был в кровавых бинтах. Слава Богу, волонтеры вскоре выдали мне белье, носки, тапки, сигареты. Помощь простых людей — это очень ценно для бойцов на передовой, поверьте. Я стал сам потихоньку передвигаться на костылях.
Однажды нас навестили послушницы из Ростовского Свято-Иверского женского монастыря. Один раненый недовольно хмыкнул: «Вот, сейчас молиться нас заставят». Я не стерпел: «Зачем ты так говоришь? Сестры привезли нам гуманитарку и надо быть благодарным человеком, сказать им добрые слова». Ребята, которые курили рядом в этот момент, меня поддержали.
А потом на ужин мы ели бутерброды, творожные сырки, сырники, которые привезли сестрички. У них же я написал записки о здравии и упокоении своих боевых товарищей. Мне сказали: «У Господа все живы! Если ничего не знаешь об их гибели, то молись за воинов как за живых». В госпитале я пролежал месяц, а потом уехал в свою часть, потихоньку стал выправлять документы.
Теперь придется долго восстанавливаться, ведь задеты сосуды, нервы, сухожилия. Ноги потеряли чувствительность. Но ничего. Живу!
Воевал за идею
— Не жалею, что поехал на фронт. Встретил там множество хороших настоящих людей, которые знают зачем живут. Это очень важно. Там много парней, которые идут воевать за идею, за русский мир. Когда сидишь в окопе и тебя обстреливают из минометов круглые сутки, то даже есть не хочется, только воду пьешь. Днем обстреливали более интенсивно, ночью — с периодичностью в 10 – 15 минут.
Знаете, что меня поразило на фронте? То, как ведут себя животные. К нам прибилась овчарка: глаз выбит, вся изранена, но рада, что люди рядом. Собаки там не лают, у них поджаты хвосты, они напуганы. Они ищут поддержки у человека. А мы — у кого? Кто даст нам силы жить дальше?
В Липецке у меня мама, дочь, сын. Ради них я и пошел на фронт, но им ничего не сказал. Долгое расставание — лишние слезы. Дочка, кстати, потом нашла меня в госпитале. Переслала деньги, новый телефон. В зоне боевых действий звонить и писать запрещено, потому что идет отслеживание по сим-картам и «укры» сразу начинают бомбить. Мой прежний смартфон был утерян. А там — ценные фото из мирной еще жизни...
Вернуться на круги своя
После объявления о частичной мобилизации многие матери, жены, сестры пребывают в большой тревоге за своих мужчин. Но я думаю, что все же на огневых позициях по-прежнему будут биться в основном профессионалы. Там много и другой военной работы: охранять блокпосты, патрулировать населенные пункты.
Думаю, что эта война — всем нам Божие вразумление. Достаточно посмотреть статистику абортов, разводов, суицидов в России и на Украине — цифры просто зашкаливают. Но теперь нам нужно заново учиться жить благочестиво. Иначе ситуация будет усугубляться во всем мире. И еще нужно заново научиться разговаривать с Богом при помощи молитвы, чтения Библии — это я понял на собственном опыте. Как сказано в Евангелии: «Истинно, истинно говорю вам: раб не больше господина своего» (Ин. 13:16). Так что Господин у нас у всех один и от Него зависят наши души.
Даже те христиане, которые вроде бы и ходят в церковь, зачастую относятся к своей вере, мягко говоря, меркантильно: просят у Бога здоровья, материального благополучия, невесту или жениха побогаче. И Он, по беспредельной любви Своей к нам, дает все это. Но вот благодарить Господа мы разучились.
Давайте хотя бы молиться дома перед иконами, можно даже своими словами: за себя и родных, за погибших парней, за землю русскую. Чтобы не жить нам в новых Содоме и Гоморре, чтобы дети наши не ходили по улице вместе с трансвеститами и чтобы этот ужасный сатанизм убрался обратно в преисподнюю.
Русская нация нужна для того, чтобы показать миру, что Господь реально существует, а вера наша православная помогает выстоять в любых испытаниях. На Западе царит полное безверие, в их церкви почти никто не ходит.
С Богом все преодолеем!
— Сейчас я продолжаю лечение, дальше думаю заняться волонтерской работой при военкомате. Теперь я знаю, что нужно бойцам на передовой. Не хватает касок, бронежилетов, квадрокоптеров, приборов ночного видения. Еще хотел бы сдать кровь для наших ребят, ведь раненых реально много. Но самое главное — каждый день, вечером зажигать свечу и молиться пред иконами не только за своих родных и близких, но и за тех, кто взвалил на свои плечи этот нелегкий ратный труд — Родину защищать.
К тому же мы спасаем русскоязычное население Украины. Я сидел в одном окопе с ребятами из недавно присоединившихся к России регионов, слушал их рассказы. Украинские олигархи довели народ до нищеты, натовцы разместили там биологические лаборатории и над металлургами, шахтерами проводили чудовищные эксперименты за пять – десять тысяч рублей в переводе на наши деньги. Люди это терпели, чтобы как-то кормить свои семьи, потому что реальная зарплата на заводе была около 12 тысяч рублей. Народ довели до крайности, потому он и восстал против бандеровцев.
У меня есть маленькая мечта: чтобы в Липецке на многоэтажке во весь рост кто-нибудь нарисовал образ Богоматери, которая сейчас ходит среди окопов на фронте и лечит наших солдат в госпиталях. Можно изобразить образ Божией Матери Донецкая Избавительница, это неканонический список и, наверное, ее можно рисовать.
А тем, кому еще предстоит воевать, скажу так: молитесь про себя Иисусовой молитвой и не бойтесь. Первыми погибают паникеры. А дома за вас пусть молятся родные. С Богом все преодолеем!
Легендарное подразделение
Подразделение «Ахмат» — это спецназ Росгвардии имени первого президента Чечни Ахмата Кадырова. До специальной военной операции здесь в основном служили чеченцы. Именно «ахматовцев» в числе первых отправили воевать на Украину, они участвовали в штурме Мариуполя. В дальнейшем на базе Российского Университета Спецназа в Гудермесе в «Ахмат» стали набирать добровольцев со всей России. Сегодня подразделение «Ахмат» имеет интернациональный состав, в нем служат до 70 процентов русских добровольцев со всех регионов России, которые прошли подготовку и слаживание в учебном центре в Чечне.
В ГОСТЯХ У ФИЛИНА. Сочиняй, ты можешь!
"У меня есть маленькая мечта: чтобы в Липецке на многоэтажке во весь рост кто-нибудь нарисовал образ Богоматери, которая сейчас ходит среди окопов на фронте и лечит наших солдат в госпиталях.
Можно изобразить образ Божией Матери Донецкая Избавительница, это неканонический список и, наверное, ее можно рисовать".
(прифронтовая проза)
ПОЗЫВНОЙ "ЛИПЕЦК"
Весь израненный, не зная дороги, он ночью пробирался к своим. Внезапно густое облако, похожее на туман, накрыло его с головой, скрывая от пристальных глаз противника и словно указывая путь. Когда опасность миновала, боевые товарищи рассказали, что он шел по минному полю.
Мир духовный, незримо соприкасаясь с земным бытием, расцвечивает его яркими красками непостижимых для нас чудес. Господь, как и две тысячи лет назад, близок к нам, особенно в невыносимые минуты испытаний и горя. И мы становимся свидетелями Его участия в нашей земной жизни.
Подтверждением тому стали события, которые произошли недавно в зоне специальной военной операции. Наш герой — доброволец Андрей (фамилию по его просьбе не указываем) — до последнего времени был обычным липецким коммерсантом. Экономист по образованию, он занимался финансовой аналитикой, имел небольшой бизнес. Что побудило его пойти защищать Донбасс? Какие ужасы он испытал и каким чудом выжил? Обо всем этом Андрей рассказал сам.
Позывной «Липецк»
— Мои дедушка и бабушка жили недалеко от границы с Украиной, и мне хотелось самому посмотреть, вникнуть, правда ли то, что нам показывают по телевизору.
Я покрестился поздно, после армии, в 21 год. Это было в Троицком храме, в городе Задонске. Почему решил стать православным? В море бывали разные ситуации. Срочную я служил рулевым сигнальщиком на тральщике. Это было время, когда развалили Советский Союз, но с нами несли службу ребята с Украины. Я хорошо узнал их характер. Многие из них не выдерживали трудностей, сбегали. Бывало, что они проваливались под лед в Финском заливе или их, изъеденных дикими зверями, находили в лесу. Бандеровское сумасшествие, увы, начиналось уже тогда. Есть такой фильм «72 метра» — он снят во многом про нас.
В прошлом году у меня умер отец от коронавируса, но за полгода до смерти он успел рассказать, что мой прадед был священником, в 1937 году его расстреляли. Он жил в Воронежской области, в селе Березово Подгоренского района. Когда я об этом узнал, то понял, что не могу предать его память, ведь на Украине православных нужно защищать от бандеровцев.
В начале августа, после боевого слаживания в Гудермесе, я попал в легендарное воинское подразделение «Ахмат» в качестве мотострелка-пехотинца. Сослуживцы присвоили мне говорящий позывной — «Липецк». А потом нас перебросили на передовую.
Смерти не боюсь
— Я не осуждаю людей, которые по разным причинам попали на фронт и пытаются как-то выбраться из этой страшной истории. Когда прилетает первый снаряд, никто не знает, кто и как себя поведет. Человек может испугаться, взглянув в глаза смерти. Я осознанно выбрал православие, потому что истинные христиане победили в себе этот страх. И я совсем не боюсь смерти. Многие задавали вопрос: зачем я поехал добровольцем на Донбасс? Просто мне было очень жаль наших ребят. Прямо вот душа плакала, и я понимал, что мне нужно туда, к ним на помощь. Не знаю даже, чем это объяснить. На Донбассе много лет творилась страшная несправедливость, и я не мог с этим смириться.
Кстати, в большинстве своем, там с нами воюют даже не украинцы, а наемники со всего света. Я видел поляков, турок, канадцев, грузин, чехов, австралийцев, новозеландцев. Как-то наши парни нарвались даже на французский легион.
Я видел чешских и польских женщин-снайперов, которые в мирное время были спортсменками, выступали в сборных по биатлону. Так вот, теперь эти тетки стреляют сначала по причинным местам у бойцов, а потом им в голову. Спрашивается: женщины ли они или кровавые фурии?
А кто же за нас? Да возьмите всю карту России — все там, на войне, как единые братья. Я служил с ребятами с Амура, с Красноярска, с Байкала, с Владивостока, с Чечни.
Десять дней ада
— В конце июля я получил благословение у батюшки Афанасия, иеромонаха Задонского Рождество-Богородицкого мужского монастыря, поехать добровольцем на Донбасс, исповедался, причастился. На душе, конечно, было тревожно, но когда меня распределили в легендарный «Ахмат», в голове все встало на свои места.
Я воевал всего десять дней. Самое страшное началось 16 августа в четыре часа дня. В районе города Попасная Луганской области мы нарвались на польских наемников. Нас окружили и целый час расстреливали из минометов. Их было 1300, нас — 50 человек. Конечно, мы отстреливались, меняли позиции. У меня было десять гранат, восемь я раскидал, а две оставил себе, потому что попасть в плен — не вариант, там настоящие зверюги. Из нашего подразделения шестерых ребят командир послал в разведку боем, в их числе был и я.
Рядом со мной шел сорокачетырехлетний Алексей. Он родом из Донбасса, но до войны проживал в Москве. Вы знаете, что такое прямое попадание в человека? Мина влетела прямо в центр его бронежилета, и бойца разорвало на части. Потом всех ребят убило минометным огнем, а меня отбросило ударной волной, и я сильно ударился о дерево. Так и лежал, присыпанный землей и ветками. Когда польские боевики пошли на зачистку, то почему-то не заметили меня. Хотя я был метрах в пяти от них и слышал их речь, видел их флаг.
Не знаю, как это случилось, но за все время, пока шел бой, в моей голове непрестанно звучала Иисусова молитва: «Господи, Иисусе Христе, Сыне Божий, помилуй мя грешного». Я неосознанно ее произносил, не до того было. И как уж так вышло, не знаю, может, убиенный прадед за меня молился в тот момент. Даже когда меня контузило — одно ухо до сих пор не слышит — эта молитва держала меня в мире живых. Мина прошила ногу, вырвала кусок, осколками меня посекло в разных местах. Пока ребята из нашей группы были живы, одну ногу удалось перевязать. Позже в госпитале извлекли два самых крупных осколка, но десять мелких так и остались в ногах.
Пешком по минному полю
— Недалеко от того места, где я лежал, было ржаное поле. Когда совсем стемнело, решил туда переползти. Лег в воронку от минометного взрыва и стал думать, в какую сторону продвигаться.
Вы спросите про боль в ногах? Да, это очень больно. Но я не полз, а шел! Жить-то хотелось. Километров пять прошел за три часа. Как назло, с 16 на 17-е августа было полнолуние, светло как днем. Я осознавал, что из меня получится хорошая мишень и стал молить Господа о спасении. Вдруг появилось плотное, как туман, облако в виде столпа, который меня полностью накрыл. Батюшка Афанасий потом рассказал, что подобный случай был описан в книге Сергея Галицкого «Из смерти в жизнь», когда советские солдаты свидетельствовали о помощи Божией на войне. Так вот, это загадочное облако еще как будто показывало мне направление. И я доверился Божией воле. Правда, пришлось перекатиться через асфальтовую дорогу, потому что она простреливалась насквозь. Я уже видел позиции своих, закурил в кулак, стал думать: как бы меня не приняли за диверсанта. И вот кричу ребятам: «Не стреляйте, я раненый из «Ахмата»! Слава Богу, бойцы услышали мой голос. Очень удивлялись потом, спрашивали: «А как ты шел? Ведь то поле заминировано». И тут уже я поразился, потому что не знал, что иду по минам. Дивны дела Твои, Господи!
А потом, в два часа ночи, по полю мчался наш БТР под минометными обстрелами, но мехвод был опытным бойцом, и все обошлось. Ребята меня, как ребенка, закинули в машину, и мы помчались в госпиталь с молитвой на устах.
Дорогие мои доктора
— Первым, кто увидел мои ноги — была врач по имени Наталья. Она очень удивилась, что с такими ранениями я остался жив, из берца вылили, наверное, литр крови. Потом меня на носилках переправили в госпиталь города Стаханова, а дальше — в Алчевск. Оттуда на «вертушке» отправили в Ростов-на-Дону. Иисусова молитва все это время была со мной.
Некоторое время пролежал в полевом госпитале. Денег нет, телефон утерян, документы сгорели при взрывах в окопе, и даже штанов на мне не было, поскольку весь был в кровавых бинтах. Слава Богу, волонтеры вскоре выдали мне белье, носки, тапки, сигареты. Помощь простых людей — это очень ценно для бойцов на передовой, поверьте. Я стал сам потихоньку передвигаться на костылях.
Однажды нас навестили послушницы из Ростовского Свято-Иверского женского монастыря. Один раненый недовольно хмыкнул: «Вот, сейчас молиться нас заставят». Я не стерпел: «Зачем ты так говоришь? Сестры привезли нам гуманитарку и надо быть благодарным человеком, сказать им добрые слова». Ребята, которые курили рядом в этот момент, меня поддержали.
А потом на ужин мы ели бутерброды, творожные сырки, сырники, которые привезли сестрички. У них же я написал записки о здравии и упокоении своих боевых товарищей. Мне сказали: «У Господа все живы! Если ничего не знаешь об их гибели, то молись за воинов как за живых». В госпитале я пролежал месяц, а потом уехал в свою часть, потихоньку стал выправлять документы.
Теперь придется долго восстанавливаться, ведь задеты сосуды, нервы, сухожилия. Ноги потеряли чувствительность. Но ничего. Живу!
Воевал за идею
— Не жалею, что поехал на фронт. Встретил там множество хороших настоящих людей, которые знают зачем живут. Это очень важно. Там много парней, которые идут воевать за идею, за русский мир. Когда сидишь в окопе и тебя обстреливают из минометов круглые сутки, то даже есть не хочется, только воду пьешь. Днем обстреливали более интенсивно, ночью — с периодичностью в 10 – 15 минут.
Знаете, что меня поразило на фронте? То, как ведут себя животные. К нам прибилась овчарка: глаз выбит, вся изранена, но рада, что люди рядом. Собаки там не лают, у них поджаты хвосты, они напуганы. Они ищут поддержки у человека. А мы — у кого? Кто даст нам силы жить дальше?
В Липецке у меня мама, дочь, сын. Ради них я и пошел на фронт, но им ничего не сказал. Долгое расставание — лишние слезы. Дочка, кстати, потом нашла меня в госпитале. Переслала деньги, новый телефон. В зоне боевых действий звонить и писать запрещено, потому что идет отслеживание по сим-картам и «укры» сразу начинают бомбить. Мой прежний смартфон был утерян. А там — ценные фото из мирной еще жизни...
Вернуться на круги своя
После объявления о частичной мобилизации многие матери, жены, сестры пребывают в большой тревоге за своих мужчин. Но я думаю, что все же на огневых позициях по-прежнему будут биться в основном профессионалы. Там много и другой военной работы: охранять блокпосты, патрулировать населенные пункты.
Думаю, что эта война — всем нам Божие вразумление. Достаточно посмотреть статистику абортов, разводов, суицидов в России и на Украине — цифры просто зашкаливают. Но теперь нам нужно заново учиться жить благочестиво. Иначе ситуация будет усугубляться во всем мире. И еще нужно заново научиться разговаривать с Богом при помощи молитвы, чтения Библии — это я понял на собственном опыте. Как сказано в Евангелии: «Истинно, истинно говорю вам: раб не больше господина своего» (Ин. 13:16). Так что Господин у нас у всех один и от Него зависят наши души.
Даже те христиане, которые вроде бы и ходят в церковь, зачастую относятся к своей вере, мягко говоря, меркантильно: просят у Бога здоровья, материального благополучия, невесту или жениха побогаче. И Он, по беспредельной любви Своей к нам, дает все это. Но вот благодарить Господа мы разучились.
Давайте хотя бы молиться дома перед иконами, можно даже своими словами: за себя и родных, за погибших парней, за землю русскую. Чтобы не жить нам в новых Содоме и Гоморре, чтобы дети наши не ходили по улице вместе с трансвеститами и чтобы этот ужасный сатанизм убрался обратно в преисподнюю.
Русская нация нужна для того, чтобы показать миру, что Господь реально существует, а вера наша православная помогает выстоять в любых испытаниях. На Западе царит полное безверие, в их церкви почти никто не ходит.
С Богом все преодолеем!
— Сейчас я продолжаю лечение, дальше думаю заняться волонтерской работой при военкомате. Теперь я знаю, что нужно бойцам на передовой. Не хватает касок, бронежилетов, квадрокоптеров, приборов ночного видения. Еще хотел бы сдать кровь для наших ребят, ведь раненых реально много. Но самое главное — каждый день, вечером зажигать свечу и молиться пред иконами не только за своих родных и близких, но и за тех, кто взвалил на свои плечи этот нелегкий ратный труд — Родину защищать.
К тому же мы спасаем русскоязычное население Украины. Я сидел в одном окопе с ребятами из недавно присоединившихся к России регионов, слушал их рассказы. Украинские олигархи довели народ до нищеты, натовцы разместили там биологические лаборатории и над металлургами, шахтерами проводили чудовищные эксперименты за пять – десять тысяч рублей в переводе на наши деньги. Люди это терпели, чтобы как-то кормить свои семьи, потому что реальная зарплата на заводе была около 12 тысяч рублей. Народ довели до крайности, потому он и восстал против бандеровцев.
У меня есть маленькая мечта: чтобы в Липецке на многоэтажке во весь рост кто-нибудь нарисовал образ Богоматери, которая сейчас ходит среди окопов на фронте и лечит наших солдат в госпиталях. Можно изобразить образ Божией Матери Донецкая Избавительница, это неканонический список и, наверное, ее можно рисовать.
А тем, кому еще предстоит воевать, скажу так: молитесь про себя Иисусовой молитвой и не бойтесь. Первыми погибают паникеры. А дома за вас пусть молятся родные. С Богом все преодолеем!
Легендарное подразделение
Подразделение «Ахмат» — это спецназ Росгвардии имени первого президента Чечни Ахмата Кадырова. До специальной военной операции здесь в основном служили чеченцы. Именно «ахматовцев» в числе первых отправили воевать на Украину, они участвовали в штурме Мариуполя. В дальнейшем на базе Российского Университета Спецназа в Гудермесе в «Ахмат» стали набирать добровольцев со всей России.
Сегодня подразделение «Ахмат» имеет интернациональный состав, в нем служат до 70 процентов русских добровольцев со всех регионов России, которые прошли подготовку и слаживание в учебном центре в Чечне.