То, что у Джимми вместо головы — тыква, набитая овсянкой, известно каждому.

То, что он уговорит позагорать даже рыбку в пруду, не вызывает сомнений. То, что я поддалась и влезла в эту авантюру, невозможно, но факт.
Мы встретились, как всегда, в пабе, где я иногда пела, а Джиму разрешали раз в полгода примерно терзать на сцене гитару.
Вечер — как и сотня других — бильярдным шаром катился к утру. Все были пьяны и недовольны жизнью.
— Этот город душит меня! — стенал Джимми. — Когда ты последний раз смотрела на звёзды?
Он демонстративно запрокинул голову. Потолок паба подмигнул ему голой лампочкой.
— Зачем мне звёзды? — я пожала плечами. — Тем более, почти все они погасли тысячу лет назад, а их свет только дошёл до Земли.
— Не умничай. Ты училась, конечно, но в театральной школе. Откуда тебя отчислили. Помнишь, почему? — Джимми схватил меня за руку. — Давай рванём отсюда? Гнилой город, гнилые люди! Поехали на природу, где больше света, воздуха, где всё по-настоящему?
И что-то было в его словах, молящем взгляде, что я поддалась.
Очередная авантюра Джимми называлась Гластонберийский фестиваль, и мы добрались туда за два дня на попутках. Причём он всем врал, что едем выступать, в качестве доказательства предъявляя расстроенную гитару и меня, не расстроенную, но умеренно разъярённую.
Наконец, появился указатель "Пилтон", и мы дошли до фермы Ивиса, где раскинулся целый городок со сценами, балаганами, палатками. Я как будто провалилась в прошлое и попала на средневековую ярмарку, впечатление портили только автомобили и велосипеды. Кто-то окликнул Джимми, и он увлёк меня за собой в круг очень добродушных и не очень трезвых длинноволосых людей. А вечером я потерялась.
Сколько времени прошло в палатке, я не запомнила, но выбралась оттуда уже в темноте. Июньские ночи коротки, мне захотелось прогуляться, проветрить голову, и я куда-то пошла. Тропа, каменистая, извилистая, кажется, вела в сторону от реки к вершине пологого холма. Естественно, я заблудилась и шла наугад. Страшно не было, при свете солнца найти фестиваль легко, достаточно идти на шум, но сейчас тьма и тишина сбивали с толку. Только неизвестная птичка заливалась в ветвях живой изгороди. Судя по запаху, это был шиповник. Я сошла с тропы и пошла вдоль кустов в поисках входа.
— Привет!
Я подпрыгнула. Мужской баритон в ночи – слишком для моих и так не крепких нервов.
— Ты пришла оттуда? – высокая фигура соткалась будто бы из мрака и аромата цветов.
— Привет! – Я посмотрела, куда он указывал и пожала плечами. – Вроде, да. Я потерялась.
Мужчина покачал головой, развернулся и зашёл за изгородь. Мне ничего не оставалось, как следовать за ним. Аромат яблок окутал нас, как шифоновый шарф.
— Откуда в июне яблоки? – сложно было сдержать удивление.
Он рассмеялся:
— Здесь всегда так. Яблочный островок в мире безумия.
Ночь таяла, меняя цвет с непроницаемого черного на жемчужно-серый. Мой собеседник оказался бородатым парнем лет двадцати пяти-тридцати в расстёгнутой рубахе и холщовых штанах. Почему-то особенно меня поразили его босые ноги.
— Не холодно?
Он покачал головой:
— Тебе пора. Скоро встанет солнце.
Это меня обидело. Я поднялась с травы, заметив попутно красные шары – везде валялись яблоки.
— Да я и не собираюсь задерживаться. Пока! Обычно вежливые люди знакомятся, называют имена. Например, меня зовут Эми Джейд. Родители те ещё приколисты!
Я шла вниз по тропе и бубнила под нос, чтобы не расплакаться. В спину мне прилетело яблоко:
— Арт, зови меня Арт, Эми Джейд.
Целый день я расспрашивала народ, где здесь яблоневый сад и что за чудак его сторожит, но на меня смотрели как на дурочку. Джим резвился как рыбка: атмосфера фестиваля шла ему на пользу, он обрастал новыми знакомствами и фонтанировал идеями, теребил меня, но я лишь отмахивалась.
Арт, странный парень, похожий одновременно на Джона Леннона и Иисуса, занял все мои мысли. Естественно, вечером я снова пошла туда. Как на зло, тропинка пряталась, а звёзды, так манящие Джимми, ехидно скалились с неба. Усталая и злая, я сунула руку в карман куртки: яблоко! То самое, что утром атаковало меня!
— Кислятина! – я скривилась и плюнула.
— Фу, как некультурно, Эми Джейд! – Разве леди ругаются и плюются?
Арт вновь напугал меня, появившись из ниоткуда.
— Я не леди! – дурацкая улыбка отказывалась сходить с губ. – А ты мастер подкрадываться.
— Это ты искала мой сад, — он пожал плечами. – Пошли?
И мы пошли.
— Я не думала, что в Сомерсете есть такие питомники.
Арт покачал головой:
— Питомники? Поможешь? – он протянул плетёную корзину. – Красные к красным, жёлтые к жёлтым, а других тут не бывает.
— Разве урожай собирают ночью?
— Тебе не нравится ночь?
— Дурная привычка – отвечать вопросом на вопрос!
Мы встретили рассвет среди полных корзин, опьяневшие от яблочного аромата.
— Возьми. – Он протянул мне румяное алое яблоко. – Это будет сладким, смотри, как мёд просвечивает сквозь кожицу!
Меня ненавязчиво провожали.
Я поднялась:
— Приходи вечером к нам. Кажется, сегодня я пою на джазовой сцене.
Ответа я не услышала, развернулась и побежала вниз, прочь от сада, запаха и Арта.
Последний день фестиваля праздновали с размахом, только я не могла найти место, злилась и срывалась по пустякам. Я ждала вечера и боялась, что Арт не придёт.
Выступление я не запомнила, вроде, мне даже хлопали. Поздравления, объятия, разговоры – мне было них до чего. Я быстро сбежала, благо ночь, в отличие от Арта, не заставила себя ждать.
Предатели-ноги сами несли меня в ту самую сторону, на вершину холма, где цвёл яблоневый сад. На этот раз я услышала шаги за спиной и обернулась, готовая наброситься на Джимми с кулаками.
— У тебя прекрасный голос. Контральто? – в объятиях Арта было тепло и уютно, как дома у бабушки.
— Ты всё же пришёл? – слёзы сами покатились из глаз.
Он склонился, и его волосы защекотали мне лицо. У поцелуя был вкус яблок.
Мы лежали на траве, глядя в небо, пока ещё чёрное.
— Оставайся со мной?
Я рассмеялась:
— И что же мы будем делать? Собирать яблоки?
Кажется, он обиделся.
— Вполне подходящее занятие, чтобы скоротать вечность. Или у тебя другие планы?
— Планы? Я бы взяла себе пару «Грэмми» и уехала в мировое турне, — попытка разрядить атмосферу не удалась.
Его взгляд, серьёзный, тяжёлый, пронизывал насквозь.
— Значит, вот чего ты хочешь, Эми Джейд? Славы? А почему лишь пара «Грэмми»? Пусть будет пять. А когда надоест, помни, в моём саду для тебя есть место.
Восходящее солнце ослепило меня, а когда я проморгалась, Арта уже не было. Только яблоко, ради разнообразия, зелёное, лежало на примятой траве.