- Мама, не бросай меня!

Ну, мамочка!
Я рыдал, уткнувшись ей в живот. Вдыхал любимый вкусный запах своей родной матери.
Горе было всепоглощающим. Оно вытекало со слезами из глаз, но не покидало меня. Не покидало пределы комнаты. Горе заполняло помещение и грозило свести с ума.
- Я не бросаю тебя, солнышко, Петя, ну, что ты?! Я просто ненадолго уеду. А потом вернусь за тобой.
Мама не вернулась. Мама сочеталась законным браком со своим американцем, который был её на десять лет моложе, и родила ему двоих детей: Джеймса и Линду.
Я знал, что мать пишет письма. Бабушка Рита оставляла их на столе. Толстые конверты, в которые была вложена красочная заграничная жизнь, отпечатанная на фото. И ещё подарки… она присылала подарки, к которым я так и не мог заставить себя прикоснуться. Они стояли упакованные.
Бабушка говорила:
- Ну, чего квартиру захламил? Не надо тебе, так отдай кому-то. Или, может, я соседям предложу купить?
- Да пожалуйста, – равнодушно пожимал я плечами.
Мне было страшно распаковывать эти коробки и пакеты. Я боялся, что оттуда вырвется запах мамы, и мне снова будет невыносимо больно, как тогда, когда я униженно просил её не уезжать, а она, как будто не слышала меня. Словно была уже совсем чужой. Заграничной.
Я оканчивал школу, когда мать прислала приглашение в Америку.
Баба Рита повздыхала и спросила:
- Поедешь?
- Нет – отрезал я.
Я не видел мать десять лет. Я отвык. Я не чувствовал к ней ничего… кроме обиды. Видеть маму мне совершенно не хотелось.
- Мать ведь, – вздохнула бабушка.
- Ба, я к экзаменам готовлюсь. Не мешай, а!
Вскоре в квартире раздался телефонный звонок. Какой-то странно-длинный. Сердце подпрыгнуло и замерло, а я застыл на полпути к аппарату.
- Чего же не берёшь, бестолочь? – ругалась баба Рита. – Алё? Алё? Анька? Слышу, слышу. Да-да. Сейчас позову.
Она протянула в мою сторону руку с зажатой в ней телефонной трубкой.
Я помотал головой и попятился назад.
- Я не хочу с ней говорить.
Бабушка так и не убедила меня полететь к матери в Техас.
- Что я в том Техасе не видел? – ворчливо отмахивался я. – Был бы Голливуд, я бы ещё подумал.
- Дурак ты, Петька. Пока молодой, чего не ехать-то? На халяву.
Я поступил после школы на юридический. Окончил и проходил практику в помощниках у именитого адвоката. Так, принеси-подай, конечно. Но и информации хватало.
У Алексея Владимировича было чему поучиться.
У него же в конторе я познакомился со своей будущей женой – с Ликой. Она была красивой и скромной, но я не обольщался. Моя мать ведь тоже внешне выглядела, как приличный человек. А поступила со мной не по-человечески как-то. Я боялся, что так и буду ждать подвоха от всех женщин – спасибо, мама!
Через пару лет, когда я уже был не «шестеркой» Алексея, а полноценным начинающим адвокатом, умерла моя бабушка. Просто не проснулась утром.
Бабушка не была слишком доброй и ласковой, но она вырастила меня. Воспитала из меня хорошего человека, нашедшего своё место в обществе. А я ведь мог, наверное, со злости на мать вырасти каким-нибудь наркоманом или алкашом.
Когда внезапно ушла бабушка, мой босс проявил себя как настоящий старший товарищ. Предложил любую поддержку. Вообще, все были ко мне добры. И коллеги, и друзья, и соседи – так было легче переживать утрату.
Но моя жена, Лика сказала:
- Ты должен сообщить матери. Возможно, придётся отложить похороны, пока она не приедет. Бумаги мы вышлем, чтобы она быстрее оформила поездку домой.
- Зачем? – тупо спросил я.
- Ты, чего? Рита – её мать! Она заслуживает знать, имеет право попрощаться.
- Все эти почти двадцать лет ей не было никакого дела до Риты. Как и до меня.
- Петь… ты не прав. Просто переступи через себя и свяжись с ней.
- Да я даже не знаю как! – я повысил голос. – Я не знаю, как! У бабушки, может, и был её телефон, а у меня… нет.
Тут меня затрясло, и я заплакал, как маленький мальчишка.
Лика нашла номер матери и сама позвонила.
И мать сказала, что ей жаль, но она не успеет приехать.
- Мы можем отложить церемонию, – сказала растерянная Лика. – У нашего начальника есть связи…
Потом послушала стрекотание в трубке и сказала с сарказмом:
- И вам всего наилучшего!
Сбросила звонок и посмотрела на меня:
- Она сказала прислать ей счёт. Твоя мать то ли дура, то ли стерва, а то ли всё вместе.
- Давай больше никогда не будем ей звонить! – я вытер слёзы.
Мы похоронили бабушку Риту и жизнь потихоньку начала входить в свою колею.
Ещё через два года у нас родился сын Рома.
Когда ему было уже полгода, вечером Лика убежала за чем-то в магазин, а я носил сына на руках по квартире и что-то ему приговаривал.
Тут в дверь настойчиво позвонили.
- Твоя мама-растяпа, – в шутку сказал я. – Твоя мама ключи не взяла. Мамочка-растяпочка. Да, Ромочка?
Ромка заливисто расхохотался, а я открыл дверь и увидел незнакомую женщину.
Она была чрезмерно полной и в парике.
Я завис в недоумении – кто это?
У ног женщины стоял дорогой чемодан, и в голове у меня щёлкнул тумблер понимания.
- Здравствуй, сынок, – сказала тётка бесцветным голосом. – Я пройду?
- Мама?!
Ромка, услышав знакомое слово, завертел головкой.
- Стоять тяжело, – сказала мать.
- Ну… проходи.
Она прошла в комнату и грузно опустилась на диван.
Что с ней стало? Я не узнавал в ней ничего. Ни одной знакомой черточки. Но это точно была она. Внутреннее чувство подсказывало мне, что она. Вот только совсем другая. Чужая.
- Что с тобой стало? – спросил я, стараясь скрыть неприязнь.
Мать не ответила. Задала свой вопрос:
- Внук мой?
- Это мой сын. Мой сын! – я сделал акцент и на «мой», и на «сын».
Какой он ей внук?..
Вбежала Лика с пакетом, увидела Аню, и встала, как вкопанная. Потом сообразила. Забрала Рому, ушла в кухню.
- Ты зачем приехала? – поморщился я.
- Болею я, Петька. Умираю я.
- А чего тебе не умирается там, а?
Меня трясло изнутри, я не мог успокоиться.
- Там… там я боролась. Пока не сказали, что всё. Теперь только дела в порядок приводить. Вот я и… привожу.
Мать осталась. Лика помогла ей устроиться в бывшей бабушкиной комнате. А я схватил водку из холодильника и залпом выпил три рюмки. Жена вошла, отняла бутылку, в которую я вцепился, как в защитное оружие, и убрала обратно.
- Хватит. Это не поможет.
- Нет… ты посмотри, какая она? Сначала бросила тут всех: мать свою, меня. А как ей хереново стало, она прикатила! Дела она в порядок приводит. Совесть свою вдруг проснувшуюся тешит! Ненавижу!
- Петь… она правда умирает. Я смотрела бумаги.
Лика очень хорошо знала английский.
- Дальше, что? От меня вы, что хотите?
- Ничего. Я ничего не хочу. Пойдём спать, а?
Ночью Лика будила меня несколько раз. Я метался и плакал. Мне снился один и тот же сон. Мать выходит за дверь с чемоданом, а я остаюсь. А с ней вместе выходит за дверь моё счастье, моё детство, моя беззаботная жизнь.
Утром я встал другим человеком. Нет, я не простил мать. Но я понял, поверил, что теряю её уже навсегда. Совсем навсегда – никаких писем с фотографиями, подарков и звонков оттуда уже не будет.
Она стояла у окна, когда я вошёл.
- Я прощаю тебя, мама, – сказал я.
Это не было правдой. Но, зачем ей было знать это сейчас?
Умирать, наверное, страшно.
Мама обняла меня.
Я чувствовал запах её заграничного парика, хорошего и дорогого, но такого чужого.
Мне было уже не больно. Я был взрослый, женатый и почти успешный. И детство почти закончилось со смертью бабушки. А скоро оно закончится совсем. Такова жизнь.
Но в этой жизни я знал главное:
«У моего сына всегда буду я – его родной отец. И его детство закончится вовремя. Не слишком рано, и не поздно».
Автор Ирина Малаховская-Пен