Уважаемые участники группы, дорогие друзья!

Сегодня я предлагаю вашему вниманию первые главы второй части своих мемуарных очерков, в которых рассказываю о Егорьевской начальной школе.
2 часть. Егорьевская начальная школа. 1964-1968г.г.
"Школа моя, дом, теплом согретый"
Вместо вступления
4 июня 1964-го года мне исполнилось семь лет, и осенью я должна была пойти учиться в Егорьевскую начальную школу – единственное учебное заведение на пять окрестных деревень. В школе работали две учительницы: моя мать Морозова Фаина Александровна, и ее коллега Мошкова Валентина Алексеевна. Мать, заранее подсчитав, что по годам я попадаю в ее класс, сделала несколько отчаянных попыток избежать этого. Сначала она хотела отдать меня учиться на год раньше, то есть с шести лет, однако по каким-то неизвестным мне причинам сделать это ей не удалось. Потом она попросила Валентину Алексеевну поменяться с ней классами, но та привыкла к своим ученикам, и меняться не захотела. Выбора у матери не осталось, и осенью ей предстояло превратиться из доброй любящей матери в мою строгую учительницу.
Историю метаний матери я узнала значительно позже, а тогда она просто поставила меня перед фактом, что с сентября я должна буду полностью изменить к ней свое отношение, называть на «вы» и по имени отчеству, и ничем не выделяться в школе среди одноклассников. Мне категорически запрещалось подходить к ней на переменах и без дела заговаривать.
Мать муштровала меня все лето, но я никак не могла понять, как же надо будет вести себя в школе, и зачем делать вид, будто бы мы с ней совсем посторонние? Мне очень хотелось побыстрее начать учебу, но предстоящие новые отношения с матерью смущали и настораживали. Ведь и одногодка Файка Галкина, и все остальные фефеловские девчонки знают, что она моя мама! Не будут ли они смеяться надо мной, когда я буду называть ее Фаиной Александровной и уважительно здороваться с ней в классе, как будто бы мы только что не виделись дома?
Мне купили школьную форму, портфель и учебники, и я любила листать красочные странички букваря и арифметики, разглядывать буковки в разрезной азбуке, гладить пальчиками счетные палочки. К занятиям я была более чем готова, умела читать и считать, хорошо писала печатными буквами. Мать боялась, что я «опозорю» ее, и потому занималась со мной загодя, тем более что мне это нравилось, и я не противилась ее урокам.
1го сентября мать заплела мне в косичку белую ленту, нарвала букет георгинов, последний раз напомнила о том, что теперь она моя учительница, и что я ни в коем случае не должна никогда забывать об этом. Я вышла из дома, села на свой «орленок» и вместе с другими девочками поехала в соседнее село Егорье.
В школу…
1.Село Егорье
Село Егорье имеет довольно интересную историю, но к сожалению, сохранившиеся в архивах сведения очень скупы и разрознены. В семнадцатом–девятнадцатом веках село являлось центром обширной территории. Приход двух церквей Егорья состоял из 22х окрестных деревень, кроме того, как следует из записи, относящейся к 1847 году, в селе существовало земское народное училище. В первые годы советской власти в селе был сельский совет, школа, магазин и клуб. Ближайшая станция проходящей недалеко железной дороги первоначально называлась Егорьевск.
В отличие от большинства окрестных деревень, с простой планировкой в одну прямую улицу, Егорье напоминало неправильную букву «Т», что было обусловлено уникальной топографией местности. Середину села прорезал безымянный ручей, почти незаметный за зарослями осоки и камыша, а по обе его стороны круто вздымались вверх два довольно высоких холма, гордо именуемых горами. Вершины гор некогда украшали две вышеупомянутые церкви, уничтоженные советскими властями в начале 50х, когда остро встал вопрос о материале для постройки хоздвора и конюшни. Церкви снесли, кирпич увезли, и вскоре даже коренные жители Егорья не могли припомнить внешнего вида и былой красоты старинных построек. С гор стали кататься на лыжах, причем не только егорьевцы – любители лыжных прогулок со всей округи, в том числе и из районного центра, устремлялись по выходным в Егорье, чтобы с ветерком скатиться с крутой стороны левого холма, насладившись неповторимым ощущением свободного полета и щемящего душу риска.
К началу 60х сельского совета в Егорье уже не было, но в селе продолжали работать магазин, школа и клуб, и по этой причине каждый житель окрестных деревень бывал здесь чаще, чем в других населенных пунктах. Школа и магазин располагались у подножия левого холма, а клуб стоял на вершине правого. В клубе «крутили» фильмы, устраивали концерты художественной самодеятельности и танцы для молодежи, в правом крыле была довольно богатая для сельской местности библиотека.
В начале июня Егорье буквально утопало в зарослях сирени, кусты росли возле клуба, на «ничейной земле», а потому за душистыми ветками смело приезжало немало народу из других деревень. Рвали щедро, много, однако и бережно, не причиняя вреда кустам – о красоте родных мест и сохранности природы тогда заботились куда больше, нежели теперь. От Фефелова до Егорья – около двух километров, и я тоже ездила с девчонками за сиренью, кроме этого мать с бабушкой, а иногда и отец, брали меня с собой в магазин и в клуб, поэтому Егорье отлично запомнилось еще с дошкольного возраста. Магазин был каменный, серого цвета, с крутыми ступенями. Уже на входе покупателей встречал какой-то сладкий, особенный магазинный запах, и необъяснимое волнение всякий раз охватывало душу ребенка на пороге этого интересного, почти сказочного помещения, где рядом с бочкой подсолнечного масла и стеллажами с душистыми хлебными буханками, «жили» совсем уж необыкновенные, вкусные вещи: мятные пряники, продолговатые розовые «подушечки», леденцы на палочке и халва в серой, промасленной насквозь бумаге… Просить взрослых купить что-либо из этого богатства было тогда не принято, а потому чаще всего приходилось довольствоваться лишь молчаливым созерцанием сладостей на высоких и недоступных магазинных полках.
Магазин и Егорье, клуб и Егорье – эти детские впечатления неотделимы друг от друга. В семь лет к ним добавилась новая глава – школа и Егорье…
2.Егорьевская начальная школа
Как я уже говорила, моя мать работала учительницей, поэтому знакомство с Егорьевской начальной школой состоялось задолго до моего поступления в первый класс.
Раз в два года в конце мая в школу приезжал фотограф. В 1962-м и 1964-м году мать брала меня с собой, чтобы сфотографировать, потому что других возможностей для этого в деревне не было. Она усаживала меня среди учеников, и я сидела робко и неподвижно, почти не дыша, боясь нечаянно моргнуть и испортить ценный снимок.
Кроме этого, летом мать частенько сажала меня на велосипед, и мы ехали в Егорье в магазин или просто навестить ее коллегу. Пока взрослые разговаривали, я гуляла по пустому зданию, с интересом разглядывая классы: стройные ряды парт, блестящую черную доску, стол учителя, круглый глобус в шкафу, свернутые в рулоны географические карты…
Мне нравилась школа, нравился ее особенный запах, неповторимый и очень памятный. Я и сейчас иногда встречаю такой в старых зданиях, и он сразу напоминает мне о детстве.
***
Егорьевская начальная школа была старой дореволюционной постройки, с двумя просторными классными комнатами, столовой, кухней и квартирой для семьи учителя. Вполне возможно, что народное земское училище располагалось именно в этом здании. Отопление обычное печное, туалеты в пристройке – три кабинки, разделенные дощатой перегородкой, единственное сантехническое «удобство» - рукомойник на стене. Зимой вода в нем нередко замерзала или была такой холодной, что пользоваться ею было опасно.
Парадное крыльцо располагалось с южной стороны школьного здания, черный вход – с северной. Им пользовались члены семьи учителя и техническая служащая – для подноски воды с колодца и дров.
Войдя в парадное, ученики попадали в маленький светлый коридорчик, а потом в раздевалку, из которой вели две двери, одна – в большой класс, вторая – в столовую. В меньший класс можно было попасть только через нее.
В каждой классной комнате занимались ученики сразу двух классов, даже парты там стояли разного размера: справа - для малышей, слева - для ребят постарше. Большая комната располагалась с южной стороны и поэтому была очень светлой и солнечной. В углу стояла кадка с фикусом, на окнах – горшки с цветами. Занимались здесь 2 и 4 классы. Меньшая комната по размерам почти не уступала своей соседке, но лишенная по утрам солнечных лучей, казалась темнее и уже. Ее делили меж собой первоклашки и учащиеся 3 го класса.
Столовая служила одновременно комнатой для игр и отдыха между уроками. Вдоль окон стояли длинные столы и по обеим сторонам – лавки. В большую перемену ученики садились здесь, и техничка тетя Люба Кокорева торжественно вносила большой таз с картошкой. Впрочем, об этом я расскажу чуть позже.
В другие перемены ученики играли в столовой в шашки, разговаривали друг с другом. Весной и осенью, когда позволяла погода, можно было выйти в перемену на улицу, побегать или просто подышать свежим воздухом.
Кроме основного здания, школа имела помещения для дров и хозяйственного инвентаря, большой огород и сад. Пришкольную территорию огораживал забор.