Исследователи отмечают наличие в якутской культуре традиций самодийско-енисейского

происхождения. Примечательно, что особенно наглядно эти культурные параллели прослеживаются в универсальных представлениях народов Сибири, связанных с деревом. Погребение усопшего внутри дупла растущего дерева являлось одной из наиболее древних форм захоронения.
В этом отношении весьма символичны оберегательные названия погребальных камер якутов: гроб — ийэ мас («мать-дерево») или ис мас («внутреннее дерево»), а внутримогильный сруб-домовина — ага мас («отец-дерево») или тас мас («наружное дерево»). У обских угров гроб называли — «дерево», «злое дерево».
Детей ханты и манси, селькупы и кеты часто хоронили в дуплах деревьев, завертывая в бересту, либо в берестяных коробках, люльках. Подобный обычай был зафиксирован участниками Вилюйского отряда Якутской экспедиции АН СССР в 1920-х гг. на р. Вилюй. В 15 км от с. Шея в Сунтарском районе был обнаружен не совсем типичный
для Якутии вид воздушного захоронения — трупоположение в дупле растущего дерева. В стволе дерева, верхушка которого спилена на высоте около 4 м от земли, была выдолблена ниша длиною около метра. «Место спила закрыто толстой доской с двумя отверстиями, при помощи которых она плотно насаживалась на два зубовидных шипа, оставленных на поперечном разрезе ствола, таким образом, крышка прочно держалась,— говорится в протоколе вскрытия. — Ближайшие деревья были вырублены. Древесный ствол описанной лиственницы потерял кору и при небольшом усилии,
отделившись от корней, свалился. Из открывшегося дупла мы достали полный скелет ребенка около 5 лет от роду. Здесь же мы нашли кусочки уцелевшего меха, синие бусы от платья и деревянную
чашку, каковую якуты обычно кладут покойнику в гроб».
Согласно этнографическим материалам, у якутов существовал обычай подвешивать на деревьях послед в берестяном туесе, а также хоронить труп младенца, завернутый в бересту, в ветвях лиственницы. Очевидно, в этом была сокрыта древняя и универсальная идея о порождающих, плодоносных стихиях, в том числе с древними представлениями о дереве — предке. В эпосе якутов дух-хозяйка страны героя Аан Алахчын хотун живет внутри Мирового дерева в виде величавой березы. Она в эпических сюжетах об одиноких героях воспринимается и как
мать ребенка, чудесным образом появившегося из Верхнего мира на ветвях священного дерева. Аан Алахчын хотун в некоторых олонхо изображается как шаманка, имевшая вместо бубна
узорчатый берестяной сосуд чабычах. В погребении Уорай на р. Амга, принадлежащем к раннеякутской кулун-атахской культуре, женщина лежала на круглом берестяном полотне, возможно, представляющем собой дно большого сосуда. Вероятно, здесь берестяной сосуд выступал как символ колыбели из бересты. Известно, что якуты впервые укладывали младенца в колыбель, когда отпадала пуповина. Отпавшую пуповину заворачивали в бересту и хранили. Якуты колыбель называли 'бисик' или 'ого уйата' («гнездо ребенка»), изготавливали ее как из дерева, так и бересты. В этих материалах прослеживается универсальная идея рождения человека от дерева и возвращения после смерти в породившее его лоно. Яркие примеры родства человека с деревом дают и шаманские материалы. Ритуальный смысл возвращения человека в дерево, которое каждой осенью, теряя листву, умирает, а весной, покрываясь новой листвой, вновь оживает, вероятно, следует понимать как стремление к возрождению души умершего. Это в погребально-поминальном обряде якутов нагляднее всего проявляется в отношении к
берестяному коробу 'тюктюйэ', в него запирали духи юер тех людей, которых особенно любили и жалели. Часто на его внешней стороне острым предметом наносили своеобразный «портрет» умершего. Тюктюйэ хранили в почетном углу юрты на матице, и время от времени духа, находившегося внутри, «кормили», окуривая дымом масла и жира. Со временем, когда боль от утраты притуплялась и жизнь входила в обычную колею, особенно с рождением нового члена семьи, тюктюйэ относили в лес и прятали в дупло дерева.
Якутам издавна известны антисептические свойства бересты. Так, в погребении Атласовское I (XIV–XVI вв.) череп погребенного был полностью обмотан берестяной повязкой. После её снятия на левой стороне черепа и нижней челюсти обнаружились множественные преднамеренные повреждения, нанесенные рубящим орудием, без следов заживления. Берестяная повязка состояла из сшитых между собой нешироких полосок очень тонкой бересты и покрывала всю голову. О подобных перевязках в якутской лечебной практике в случаях повреждения черепа писал в XVIII в. Я.И. Линденау: «…в этом месте вскрывают кожу, кости соединяют и рану перевязывают, а если она начинает гноиться, то на нее кладут бересту и меняют ее до тех пор, пока рана не заживет».
В традиционном мировоззрении якутов с изначальной «чистотой» бересты связана и ее семантическая роль как материала, защищающего от вредного влияния. Подтверждение тому находим в
историческом предании, повествующем о предке Мальжегарских якутов Хангаласского улуса Сабыйа-Боотуре (Кэлтээки-Сабыйа), который не носил свое боевое оружие ниже поясницы, так как считал нижнюю часть человека нечистой, а клинок оружия завертывал чистой берестой в 9
слоев, во избежание проникновения духа неистовства и кровожадности. Поэтому береста в системе традиционного мировоззрения, связанного с погребальным обрядом, может нести функцию предохранения живых родственников от покойного и используется, чтобы максимально оградить их от его влияния, сохраняющегося после похорон.
© Бравина Р.И., Соловьева Е.Н., Петров Д.М., Сыроватский В.В.
БЕРЕСТА В ПОГРЕБАЛЬНОМ ОБРЯДЕ ЯКУТОВ: ПО МАТЕРИАЛАМ ПОГРЕБЕНИЯ УЧУГЕЙ ЮРЯХ (XV–XVII ВВ.)