🚒 Служба в системе Министерства по чрезвычайным ситуациям – это не просто профессия, это призвание и образ жизни, который остается в сердце навсегда. Ветераны МЧС – хранители опыта, силы и мужества, которые первыми приходят на помощь в трудных ситуациях и продолжают вдохновлять новые поколения спасателей.
Жизни поколений на «до и после»: воспоминая об аварии на Чернобыльской АЭС председателя Минского областного отделения БОО «Спасатель» Вячеслава Георгиевича Шелега...
Вячеслав Георгиевич Шелег, председатель Минского областного отделения БОО «Спасатель», был одним из тех ребят. Черту отселения он пересек в июне 1987 года, когда возглавил один из взводов сводного отряда, отправленного в Наровлянский район деревню Тешков. Тогда он служил в должности инспектора отдела кадров УВД Миноблисполкома.
26 апреля 1986 года – роковой день, когда взрыв реактора на Чернобыльской АЭС стал новой точкой отсчёта в истории. На 4-м энергоблоке проводились испытания. Эксперимент не удался. Произошёл взрыв, который полностью разрушил реактор. Через 2-3 секунды произошел второй взрыв. Горячие куски реактора были выброшены из разрушенного здания. Начались пожары. Первыми, кто начал сражаться с огнем, несмотря на смертоносное воздействие радиации, были 28 пожарных. За пять часов борьбы со страшным пожаром караулы ликвидировали основные очаги горения. К сожалению, многих из первых героев не удалось спасти: уровень полученного облучения был слишком высок. Но огромной опасности подвергали себя не только те, кто принял на себя первый огонь. Сегодня мы отдаем дань уважения тем бойцам, которые на протяжении еще нескольких лет тушили пожары в 30-километровой зоне отселения, обеспечивали правопорядок.
– Во взводе нас было 30 человек. Люди со всех районов, не взирая на звания и должности: и капитаны, и сержанты, и рядовые. Три линейных взвода и хозвод, который обеспечивал нашу жизнедеятельность. Мы были направлены в спецкомандировку для обеспечения охраны правопорядка. Местная милиция охраняла въезд в зону, мы и одна пожарная машину располагались в 20 километрах от станции, военные охраняли территорию в 10 км от объекта, – рассказал Вячеслав Георгиевич. – Первое, что бросилось в глаза, когда пересекли зону отчуждения, – это тишина и пустота. Так было на протяжении всех 32 дней. Расселили нас в школе. Обязательный ритуал каждый день: прежде чем зайти в здание, промывали сапоги в мыльном растворе, брали чистую одежду, шли в баню, переодевались и только потом в комнаты, где спали. Режим – въезд только по спецпропускам. Стационарные посты располагались в крупных деревнях, находившихся на развилках, магистралях: дежурили по два человека с оружием и керосиновой лампой. Никакого электричества, естественно, не было. Я, как командир, объезжал их и те населенные пункты, где постов не было. Необходимо было и воды ребятам подвести: пить здешнюю было нельзя. На всех нас был один дозиметрист, но мы также контактировали и с военными. Что касается службы, приходилось задерживать браконьеров и тех, кто пытался что-то выносить из зоны. Были и вводные о том, что в отселенных деревнях могут прятаться преступники. Помню обыскивали населенный пункт Лесава… Деревни были все выселены, но попытки вернуться происходили. Один раз старенькая бабушка, выписавшись из Наровлянской больницы и не дождавшись родных, хотела вернуться в свой дом. Мы ее увидели, она уже шла в зоне. Горим: «Куда Вы? Там же никого нет…». А она в ответ: «Иду домой умирать». Бабушку вернули в больницу, где ее уже искали родственники.
Когда мы приезжали в Наровлянский отдел, люди останавливали нас, форма у нас отличалась, подходили спрашивали, когда уже можно будет вернуться домой. Но вопрос этот был риторический. Деревни плотно заселили зайцы. Наши даже использовали ежей в хозяйстве: где были колючие звери – не было мышей. Домашних животных не было. Зато, можно сказать, увидел всю фауну Беларуси: лису, волка, косулю и других. Приезжали, пока мы там были, и представители Академии наук. Возвращаясь, они заглянули к нам и сказали, что употреблять дикое мясо человеку нельзя. В свободное от службы время помогали в местном колхозе: грузили тюковое сено в машины. Каждый из нас заработал по 90 рублей. Все деньги перевели в Фонд Чернобыля. Приходилось и детей сопровождать, которые возвращались из лагерей, где проходили оздоровление. В Ельске располагалась железнодорожная станция. Помню один мальчишка мне говорит: – Дядька, а землетрясение кончилось? – Какое землетрясение? – спросил Вячеслав. – Ну, эта «РАДЫЯЦЫЯ». За 32 дня только один раз прошел дождь. Роза ветров была такая, что основная масса ветра шла на Беларусь. Уровень радиации упал в тот день в 10 раз. Не обходилось и без юмора: кто-то сказал, что радиация больше оседает на крупных купюрах денег. Так был у нас один в отряде, который все пытался разбить на мелкие. Мы только смеялись с этого. Сам день аварии Вячеслав Георгиевич помнит четко…
– Ничего необычного не было. Я находился в командировке в Ждановичском сельском Совете. Шел мелкий дождик. Информации о том, что этот день разделит жизни поколений на «до и после», не было…
Вернувшись из зоны отчуждения в один из пятничных дней, уже в понедельник он приступил к непосредственным обязанностям. Чуть позже был переведен на должность старшего инспектора организационно-строевой группы отдела пожарной охраны УВД Миноблисполкома.
Вячеслав Георгиевич был лично знаком с одним из первых ликвидаторов – Иваном Михайловичем Шавреем:
– Он, Иван Михайлович Шаврей, рассказывал, что первый взрыв был похож на технологический сброс газа. Ребята из ВПЧ №2 по охране АЭС поняли, что случилось только тогда, когда следующим взрывом снесло перекрытие над машинным залом. Пожарные брали по две «скатки» в руки и по запасным лестницам поднимались на уровень 70-ти метров. Иван Михайлович вместе с лейтенантом Правиком, начальником караула, который подавал воду непосредственно на раскаленный реактор, и другими первыми пожарными уже не могли покинуть этот 70-метровый горизонт самостоятельно. Все они попали на лечение в Москву. В последний день жизни 24-летнего Владимира Павловича Правика Ивану Михайловичу удалось попасть к нему в больничный бокс. Рядом с отекшим и почерневшим от радиации сыном была мать, которая пыталась накормить его яблоком. Она, как и любая мама, даже тогда, наверное, верила в лучшее. Он не верил... и попросил товарища-ликвидатора: «Ваня, ты будешь жить, съешь за меня яблоко...». О таком мужестве, о тех молодых ребятах, которые пожертвовали собой, должны знать и помнить сегодня.
О нем и не только рассказывает Вячеслав Георгиевич Шелег, посещая гарнизоны области, встречаясь с молодым поколением спасателей.
МЧС Беларуси
🚨 Служба в сердце навсегда ❤
🚒 Служба в системе Министерства по чрезвычайным ситуациям – это не просто профессия, это призвание и образ жизни, который остается в сердце навсегда. Ветераны МЧС – хранители опыта, силы и мужества, которые первыми приходят на помощь в трудных ситуациях и продолжают вдохновлять новые поколения спасателей.Режим – въезд только по спецпропускам. Стационарные посты располагались в крупных деревнях, находившихся на развилках, магистралях: дежурили по два человека с оружием и керосиновой лампой. Никакого электричества, естественно, не было. Я, как командир, объезжал их и те населенные пункты, где постов не было. Необходимо было и воды ребятам подвести: пить здешнюю было нельзя. На всех нас был один дозиметрист, но мы также контактировали и с военными.
Что касается службы, приходилось задерживать браконьеров и тех, кто пытался что-то выносить из зоны. Были и вводные о том, что в отселенных деревнях могут прятаться преступники. Помню обыскивали населенный пункт Лесава…
Деревни были все выселены, но попытки вернуться происходили. Один раз старенькая бабушка, выписавшись из Наровлянской больницы и не дождавшись родных, хотела вернуться в свой дом. Мы ее увидели, она уже шла в зоне. Горим: «Куда Вы? Там же никого нет…». А она в ответ: «Иду домой умирать». Бабушку вернули в больницу, где ее уже искали родственники.
В свободное от службы время помогали в местном колхозе: грузили тюковое сено в машины. Каждый из нас заработал по 90 рублей. Все деньги перевели в Фонд Чернобыля.
Приходилось и детей сопровождать, которые возвращались из лагерей, где проходили оздоровление. В Ельске располагалась железнодорожная станция. Помню один мальчишка мне говорит:
– Дядька, а землетрясение кончилось?
– Какое землетрясение? – спросил Вячеслав.
– Ну, эта «РАДЫЯЦЫЯ».
За 32 дня только один раз прошел дождь. Роза ветров была такая, что основная масса ветра шла на Беларусь. Уровень радиации упал в тот день в 10 раз.
Не обходилось и без юмора: кто-то сказал, что радиация больше оседает на крупных купюрах денег. Так был у нас один в отряде, который все пытался разбить на мелкие. Мы только смеялись с этого.
Сам день аварии Вячеслав Георгиевич помнит четко…
– Ничего необычного не было. Я находился в командировке в Ждановичском сельском Совете. Шел мелкий дождик. Информации о том, что этот день разделит жизни поколений на «до и после», не было…
Вернувшись из зоны отчуждения в один из пятничных дней, уже в понедельник он приступил к непосредственным обязанностям. Чуть позже был переведен на должность старшего инспектора организационно-строевой группы отдела пожарной охраны УВД Миноблисполкома.
– Он, Иван Михайлович Шаврей, рассказывал, что первый взрыв был похож на технологический сброс газа. Ребята из ВПЧ №2 по охране АЭС поняли, что случилось только тогда, когда следующим взрывом снесло перекрытие над машинным залом. Пожарные брали по две «скатки» в руки и по запасным лестницам поднимались на уровень 70-ти метров. Иван Михайлович вместе с лейтенантом Правиком, начальником караула, который подавал воду непосредственно на раскаленный реактор, и другими первыми пожарными уже не могли покинуть этот 70-метровый горизонт самостоятельно. Все они попали на лечение в Москву. В последний день жизни 24-летнего Владимира Павловича Правика Ивану Михайловичу удалось попасть к нему в больничный бокс. Рядом с отекшим и почерневшим от радиации сыном была мать, которая пыталась накормить его яблоком. Она, как и любая мама, даже тогда, наверное, верила в лучшее. Он не верил... и попросил товарища-ликвидатора: «Ваня, ты будешь жить, съешь за меня яблоко...». О таком мужестве, о тех молодых ребятах, которые пожертвовали собой, должны знать и помнить сегодня.
О нем и не только рассказывает Вячеслав Георгиевич Шелег, посещая гарнизоны области, встречаясь с молодым поколением спасателей.