"Во имя жизни".

Андрей Штин
Рассказ основан на реальных событиях и посвящён подвигу советских бойцов во время штурма Берлина, который показал истинный характер нашего солдата и который признал весь мир.
25-ого апреля 1945-ого года 6-ой гвардейский механизированный корпус 4-ой гвардейской танковой армии 1-ого Украинского фронта форсировал реку Хафель и, соединившись с частями 328-ой дивизии 47-ой армии 1-ого Белорусского фронта, замкнул кольцо окружения вокруг Берлина.
Началась заключительная операция Великой Отечественной войны по взятию столицы Третьего рейха.
Берлинская группировка противника насчитывала не менее двухсот тысяч солдат и офицеров, трёх тысяч орудий, 250 танков, плюс Красной армии сопротивлялись подразделения фольксштурма — немецкого народного ополчения.
Фашисты тщательно продумали и подготовили оборону города: в её основе лежали укреплённые опорные пункты и узлы сопротивления. 26 апреля 4 ударных, при содействии 2-ух танковых армий 1-ого Белорусского фронта и при помощи 28-ой армии и 2-ух гвардейских танковых армий 1-ого Украинского фронта начали штурм логова зверя!
Ещё до первой атаки противник перекрыл улицы Берлина заграждениями и баррикадами, толщина которых доходила до четырёх метров. Прорываясь к центру города, советским солдатам приходилось обходить их и выбивать гитлеровцев из соседних зданий, проламываясь сквозь них на танках, но обороняющиеся имели выгодные для городского боя позиции и большое количество фаустпатронов, которые в ближнем бою оказались грозным противотанковым оружием
(Фаустпатрон — лёгкий немецкий ручной гранатомёт — Прим. автора)!
Тяжёлые боестолкновения шли днём и ночью.
Боясь возмездия за злодеяния на территории СССР, враг отчаянно сопротивлялся, и наши части несли тяжёлые потери.
Однако к исходу 27 апреля линия обороны противника в городе занимала всего лишь узкую полосу: шестнадцать километров в длину и пять, а в некоторых местах — до двух-трёх километров в ширину.
***
Перед военкором газеты «Правда» Борисом Николаевичем Полевым, который благодаря опубликованной в 1939 году повести «Горячий цех» стал уже известным писателем, поставили задачу — написать заметку о действиях советских штурмовых групп на улицах столицы третьего рейха.
29 апреля журналист оказался в штабе 301-ой стрелковой дивизии, которая, как и другие части, стараясь не терять темп наступления, несла в наступательных городских боях ощутимые потери. На командном пункте репортёр рассказал о задании, и его в сопровождении двух автоматчиков провели на передовую.
На узкой улочке Эльзенштрассе, что пролегала в районе Трептов на юго-востоке Берлина, в одном из домов на наблюдательном пункте дивизии Полевого встретили бойцы сильно поредевшей штурмовой роты, от штатного состава которой осталось лишь пятнадцать человек. Вражеские пулемётчики вели по советским позициям огонь с такой интенсивностью, что наши бойцы, не желая зря рисковать, не открывали ответного огня и ожидали необходимого для продолжения атаки подкрепления.
Борис нашёл командира штурмовой роты и, протянув капитану удостоверение, представился:
- Здравия желаю, военкор «Правды» Борис Полевой. У меня задание написать о вас.
- О нас? - удивлённо спросил офицер, изучая документы журналиста.
- Да, о тех, кто забивает последний гвоздь в гроб фашизма, - уверенно ответил Полевой.
Капитан внимательно посмотрел на журналиста, отошёл в сторону, затем вернулся и протянул репортёру ППШ, на прикладе которого виднелись следы крови (ППШ — 7,62-мм советский пистолет-пулемёт системы Шпагина — Прим. автора):
- Возьми автомат Сергеева, ему он уже не понадобится. Если немцы, не дай Бог, контратакуют, - офицер кивнул на кобуру на поясе Бориса, - с ТТ ты долго не протянешь (ТТ — штатный армейский пистолет, разработанный в СССР в 1930 году советским конструктором Фёдором Васильевичем Токаревым — Прим. автора).
Полевой, стараясь не испачкаться ещё не высохшей на прикладе ППШ кровью, взял оружие. Капитан заметил удивление журналиста и кивнул головой в сторону немецких позиций:
- С той стороны снайпер работает. Это он Сергеева подстрелил, так что не вздумай высовываться и пригибайся возле окон! Если сможешь, напиши о том, как ему не хотелось умирать! Да и никому не хочется, зная, что победа уже у нас в руках!
- Напишу, обязательно напишу! - пообещал Борис.
Внезапно офицер задумался и опёрся спиною о стену. На глазах капитана заблестели слёзы, и бывалому военкору стало не по себе. Борис понимал чувства офицера: тому было очень тяжело — война почти закончена, и в последние дни рота несёт такие большие потери! Офицера позвали к линии связи с командным пунктом дивизии, а один из бойцов подошёл к Полевому и поздоровался:
- Здравствуйте, товарищ военкор!
Борис взглянул на подошедшего. Перед ним в форме старшего сержанта стоял Трифон Лукьянович, постаревший с момента последний встречи. Репортёр познакомился с Лукьяновичем, когда тот после освобождения Молдавии лежал с тяжёлым ранением в госпитале. От удивления у репортёра перехватило дыхание — он не ожидал встретить здесь Трифона. Полевой помнил, что когда они виделись в прошлый раз, бойца ожидала врачебная комиссия и демобилизация.
- Здравствуй, Трифон! - поздоровался военкор и осторожно спросил: - Почему ты здесь? Тебе же сказали, что больше не годен к службе!
- Узнали! Ну тогда оба будем живы! - сказал, не отвечая на вопрос, сержант и налил из фляжки в крышку немного спирта. - Выпьем за встречу! Не ожидал вас ещё раз увидеть.
Оба отпили по чуть-чуть, и у Полевого снова перехватило дыхание, но не от глотка, а от волнения. Переведя дух, журналист повторил вопрос:
- Разве тебя не комиссовали?!
Трифон внимательно посмотрел на Бориса и начал рассказывать:
- Да нет, как и положено, по ранению демобилизовали. Вернулся в Минск, где до войны работал на радиозаводе, а вместо дома — голый пустырь...
Соседи рассказали, что ещё в конце июня 1941 года, через пару дней, как ушёл на фронт, в него попала бомба. Жена, две маленькие дочки и тёща — разом погибли, а на следующий день немцы уже взяли город!
Я метнулся в деревню к родителям, и там тоже никого! За связь с партизанами каратели повесили отца, мать и сестру! Что мне оставалось делать?! - сержант посмотрел в сторону немецких позиций и злобно сплюнул на пол.
- Я бросился догонять свою дивизию. Нагнал уже только в Польше, поговорил с командованием, объяснил ситуацию. Комдив понял меня и, в нарушение устава, поставил на довольствие и разрешил остаться в части. Потом бои на Висле, на Сандомирском плацдарме, после которых стал старшим сержантом, - он хлопнул себя ладонью по погонам, - ну а дальше... А дальше бил немцев до тех пор, пока не оказался здесь, в Берлине!
Бориса потрясла встреча с человеком, с которым его свела судьба. Военкор задумался и предложил:
- У меня задание написать о штурмовых группах. Не против, если и о тебе тоже напишу?
- Как хотите, пишите, - согласился Лукьянович и, замерев на месте, спросил: - Вы слышите?
Неподалеку, метрах в ста от них, шёл ожесточённый уличный бой. Гулкими выстрелами по целям работала СУ -152 (СУ -152 - тяжёлая советская самоходно-артиллерийская установка времён Великой Отечественной войны со 152-мм гаубицей-пушкой — Прим. автора).
- Слышу, рядом работает самоходка.
- Да нет! Я не об этом! «Пилы Гитлера» на той стороне замолчали! Видать, либо стволы пулемётов перегрелись и их меняют, либо смертники перезаряжаются! Эх, сейчас бы атаковать, да жаль, не выйдет — силёнок маловато! («Пила Гитлера» — немецкий скорострельный пулемёт MG-42 калибром 7.92 мм. с темпом огня 1200 выстрелов в минуту, из-за чего пулемётчикам приходилось во время боя заменять раскалённый ствол пулемёта на запасной. Назван «пилой Гитлера» из-за характерного звука, издаваемого при ведении огня — Прим. автора).
- Смертники? - переспросил Полевой.
- Ну да, - ответил Трифон, - на таких огневых точках сидят либо «власовцы», либо остатки украинской дивизии СС «Галичина», которые не успели покинуть Берлин и сдаться союзничкам. Этим терять нечего — их так и так расстреляют, - ответил Трифон.
- Или немцы приковывают к пулемётам штрафников, которые настолько запуганы, что пока есть патроны, ведут огонь, а потом стреляются.
(«Власовцы» - члены Русской освободительной армии, бывшие советские солдаты, перешедшие на сторону противника либо из-за собственных убеждений, либо поддавшись антикоммунистической пропаганде генерала Власова.
Власов Андрей Андреевич — командующий 2-ой советской ударной армией, которая весной 1942 года вела бои на Волховском фронте в ходе Любанской наступательной операции, целью которой был прорыв блокады Ленинграда, и попала в окружение. Оставив части без командования, Власов добровольно сдался в плен и согласился на сотрудничество с Третьим рейхом. Возглавил Русскую освободительную армию (РОА), задачей которой была помощь вермахту в операциях против Красной армии, но большей частью она занималась проведением карательных акций на оккупированных территориях СССР. По приговору трибунала расстрелян в августе 1946 года — Прим. автора).
- Где же остальные части СС?
- А вы как думаете? Эти так и эдак смертники. Пока сквозь них пробиваемся, «настоящие арийцы» успеют в обороне подготовить новые «сюрпризы».
Подошёл капитан и, повторив слова Лукьяновича насчёт атаки, добавил:
- Через десять минут подойдут два взвода подкрепления, пара снайперов и самоходка, тогда и начнём атаку.
- Смотрите! - внезапно крикнул боец, следящий за противником.
Стараясь не подставляться под вражеские выстрелы, солдаты выглянули на улицу. Из подъезда дома, что стоял напротив, воспользовавшись кратковременным затишьем, вышла молодая женщина с ребёнком на руках. Немка испуганно осмотрелась и стала переходить улицу. Как только она дошла до середины мостовой, с вражеской стороны раздалась короткая автоматная очередь, и женщина, не выпуская дитя из рук, упала на брусчатку. Трифон посмотрел на Полевого и зло спросил:
- Разве это люди?
- Люди есть везде, так же, как и нелюди, - ответил Борис, задумавшись о своём.
Размышления прервал ещё один окрик бойца-наблюдателя:
- Братцы, смотрите, ребёнок-то живой!
Полевой, старший сержант и солдаты снова осторожно выглянули и увидели то, от чего у людей, не раз целовавшихся со смертью, кровь застыла в жилах!
Посреди улицы, рядом с убитой матерью, ползал ребёнок трёх-четырёх лет. Он тормошил мать и, не понимая, почему та молчит, плакал и громко кричал:
- Мama?! Мutter?! Mutti?! (“Мама?! Мама?! Мамочка?!» (нем.) - Прим. автора).
Судя по одежде, это была девочка — дочь убитой немки, которая пыталась перейти на советскую сторону.
Первым отреагировал капитан:
- Сашкин, Пырца!
Как только названные бойцы подбежали к офицеру, тот указал, где следует занять позиции с ручными пулемётами Дягтерёва. Затем капитан обернулся к остальным и приказал:
- Быстро перепроверить и зарядить оружие! Приготовиться к бою! Журналист!
Борис подошёл к офицеру, и тот, протягивая военкору каску, предупредил:
- С той стороны снайпер работает. Сильно не высовывайся!
Полевой надел каску и вопросительно взглянул на капитана. Тот на секунду замолчал, а затем прокричал так, чтобы все слышали:
- Прикрыть огнём ребёнка! Пулемётчики работают по первому и второму этажу, остальные — по окнам сверху и ниже! Не дайте снайперу голову поднять! Огонь по команде!
- Эх, не успеем! - с надрывом прохрипел Лукьянович. Он перекинул автомат за спину, выбежал из укрытия и, прижавшись к мостовой, быстро пополз в сторону убитой женщины.
- Сержант, назад! - крикнул офицер, но тот в ответ махнул рукой и продолжал ползти к своей цели.
Капитан приказал:
- Рота, огонь!
Бойцы прикрыли Лукьяновича. Благодаря их поддержке, Трифон дополз до тела немки, взял плачущую девочку и повернул назад.
С трудом преодолев несколько метров — было видно, как ему неудобно ползти, Трифон поднялся и, прижимая ребёнка к груди, побежал. Как только он передал свою ношу товарищам, с вражеской стороны прозвучал один единственный выстрел — немецкий снайпер решил не упускать лёгкую цель. Пуля попала Лукьяновичу в спину, его ноги подкосились, и он упал на брусчатку мостовой.
Солдатам удалось затащить Трифона в дом и осмотреть — тот был тяжело ранен. Бойцы сумели перевязать рану и остановить кровь, но, чтобы сохранить Лукьяновичу жизнь, его нужно было срочно доставить в медсанчасть.
***
Пока солдаты думали, как это сделать, за окнами раздался лязг гусениц и рёв двигателя подошедшей самоходки, и тут же с чёрного входа в подъезд стали вбегать бойцы долгожданного подкрепления. На счастье, рядом со стороны внутреннего двора остановился «Виллис», на котором подвезли боеприпасы («Виллис» - американский армейский внедорожник времён Второй мировой войны, поступавший в СССР с 1942 года по ленд-лизу — Прим. автора). Капитан приказал двум бойцам перенести немецкую девочку и старшего сержанта на плащ-платке в автомобиль и быстрее доставить их в медсанчасть. Посмотрев на военкора, офицер сказал:
- Думаю, материала на заметку уже хватает! Через пару минут мы начнём атаку. У меня просьба — поскорее доставь сержанта в медсанбат! Приказывать не могу, но ты известный журналист и писатель, с тобой это будет проще. Помоги, пожалуйста!
- Помогу, товарищ капитан, конечно, помогу!
Как только Полевой с потерявшим сознание Трифоном, ребёнком и парой автоматчиков отъехали от передовой, то сразу услышали позади себя оглушительные выстрелы самоходки и звуки начавшегося боя.
Через десять минут раненого с ребёнком передали санитарам. В тот же день по линии спецсвязи Полевой отправил в редакцию «Правды» уже готовую заметку о действиях советских штурмовых групп в Берлине.
А через пять дней, с набросками очерка о подвиге Лукьяновича на руках, военкор решил проведать старшего сержанта. Отыскав госпиталь, в который из медсанбата доставили Трифона, Борис поинтересовался самочувствием героя, но ответом ему было молчание, и репортёра перенаправили с этим вопросом к начальству.
- Добрый день, могу я узнать о самочувствии старшего сержанта 301-ой стрелковой дивизии Лукьяновича Трифона Андреевича? - спросил Полевой командира военного госпиталя. - Пять дней назад на улице Эльзенштрассе он получил тяжелое ранение, и его переправили к вам.
Пожилой главврач, на военной форме которого сквозь распахнутый халат виднелись ордена, внимательно посмотрел на репортёра и спросил:
- Простите, а с какой целью интересуетесь?
- Я военкор газеты «Правда» Борис Полевой, - представился журналист и протянул своё удостоверение. - Принёс наброски статьи о подвиге, который он совершил.
Хотелось бы, чтобы Трифон Андреевич посмотрел: не ошибся ли я, описывая его биографию.
- К сожалению, это невозможно. Сегодня ночью он скончался, ранение оказалось слишком тяжёлым. Ещё раз простите.
От такой новости Борис едва удержался на ногах.
- А ребёнок? Мы доставили его в медсанбат с маленькой немецкой девочкой, которую он спас, - с волнением спросил репортёр.
- Не знаю, - ответил главврач, - скорее всего её переправили туда, где помогают жителям Берлина. Почему она вас так интересует?
- Хотелось узнать дальнейшую судьбу той, ради кого погиб этот человек… - тихо произнёс Борис.
- Извините, но, к сожалению, ничем не могу помочь, - также тихо ответил начальник военного госпиталя. - Пожалуйста, простите, но надо работать, очень много раненых... - он вежливо попрощался с Полевым.
Борис вышел на улицу, достал портсигар с трофейными папиросами, прикурил и, присев на скамейку, задумался. «Не успел… Не успел!» - на его глазах выступили слёзы. «Всё равно напишу о нём!», - решил журналист и, как только он поднялся, к нему подошла молодая медицинская сестра.
- Извините, это вы Борис Полевой?
- Да.
- Хорошо, что успела вас догнать. Семён Сергеевич, наш главврач, попросил передать это, - девушка протянула папку.
- Что здесь? - спросил репортёр.
- Не знаю, - ответила медсестра, - но он сказал, что это вам пригодится…
***
Борис открыл папку и увидел десятки листов с множеством фамилий раненых, напечатанных через «копирку» на пишущей машинке («Копирка» - копировальная бумажная прослойка, пропитанная чернилами, которая вставлялась в пишущую машинку между листов бумаги для изготовления копии печатаемого документа — Прим. автора). Возле каждой записи стояла дата, начиная с 28-ого апреля и заканчивая сегодняшним днём. На копиях листов, которые, как он понял, должны быть приобщены к личным делам военнослужащих Советской армии, были сотни имён и фамилий с указанием званий, воинских частей, дат рождения, призыва и ранения, начиная с 28-ого апреля 1945-ого года, а также диагнозов и результатов лечения на момент печати документа
Как только Борис снова присел на скамейку и стал изучать бумаги, ему опять стало не по себе. На первом листе было напечатано:
«1. Исаков Андрей Николаевич, 1912 - 1945 гг., старший лейтенант 8-ого ударного танкового взвода 3-ей гвардейской танковой армии 1-ого Украинского фронта. 28 апреля, при начале штурма Берлина, на броне своей машины вывез в безопасное место более сорока мирных жителей, включая стариков и детей. По возвращении на боевые позиции был подбит фаустпатроном. Экипаж выбрался из горящего танка и принял неравный бой.
Танкисты, обороняясь, не дали подразделению СС выйти в тыл наступающим штурмовым частям Красной Армии.
Во время обороны позиции Исаков получил тяжелое ранение. Доставлен в госпиталь в ночь с 28-ого на 29-ое апреля 1945-ого года.
Скончался на операционном столе.
2. Стахеев Александр Фёдорович, 1920 -1945 гг., рядовой 3-его батальона 184-ой дивизии 47-ой армии 1-ого Белорусского фронта. 28-ого апреля при контратаке во время штурма моста через канал выводил мирных жителей из прилегающих к району боя домов.
Получил смертельное ранение в спину из пистолета от десятилетнего мальчика, семью которого перевёл в безопасное место.
3. Шаров Алексей Михайлович, 1922 -1945 гг., рядовой…»
Далее шли списки умерших от ранений в госпитале, и каждая запись сопровождалась пометкой: получил тяжёлое ранение при спасении мирных жителей в городских боях с указанием места и времени.
Военкор насчитал 138 фамилий советских военнослужащих, погибших с 28-ого апреля при штурме Берлина, которые спасали его жителей и выводили их из-под огня!
Чем дальше читал Полевой, тем сложней ему было сохранять спокойствие. От душевной боли хотелось завыть так, чтобы все здания Берлина рассыпались в пыль.
Борис вспомнил о своём НЗ, достал фляжку и сделал пару глотков трофейного шнапса. Это немного успокоило нервы.
Отложив папку в сторону, журналист снова закурил — его всё ещё трясло от прочитанного. К скамейке, на которой сидел Полевой, подошла молодая немка и знаками попросила не выкидывать окурки — видно, собирала их либо для себя, либо на продажу. «И эти люди считали себя «высшей нацией»? - подумал Полевой и отдал женщине все оставшиеся папиросы.
Перед возвращением в Москву военкор подробнее изучил сводки уличных боёв в столице Германии и нашёл описания ещё более сотни подобных случаев, когда наши бойцы, рискуя жизнью, спасали мирных жителей Берлина. Особенно журналисту запомнился подвиг старшего сержанта 79-ой гвардейской стрелковой дивизии 8-ой гвардейской армии 1-ого Украинского фронта Николая Ивановича Масалова.
30-ого апреля тот вытащил из-под моста трёхлетнюю девочку, ползавшую по телу убитой матери.
Несмотря на огонь противника, он взял ребёнка на руки, невредимым добрался до своих и передал спасённую девочку в штаб полка.
Борис написал об этих случаях отдельную статью для газеты «Правда», а чуть позднее в «Комсомольской правде» вышел очерк «Помни имя твое» о Трифоне Лукьяновиче и его подвиге.
Советские граждане, которые выживали на оккупированных территориях, прочитав написанное, поразились силе духа и благородству своих солдат по отношению к немцам.
На здании Минского приборостроительного завода, где до войны работал Трифон Лукьянович, была установлена памятная доска в его честь.
В микрорайоне Зелёный Луг города Минска, где в довоенное время жил герой, появилась улица, названная его именем.
***
В августе 1946-ого года после Потсдамской конференции стран антигитлеровской коалиции у маршала Климента Ефремовича Ворошилова возникла идея создать мемориал в честь подвига советских солдат в берлинском Трептов-парке, где захоронено более семи тысяч советских воинов.
Ворошилов рассказал о своей задумке скульптору, бывшему фронтовику Евгению Викторовичу Вучетичу.
В результате у Вучетича возникло несколько вариантов будущего памятника. Один из них представлял собой фигуру Сталина, держащего в руках земное полушарие с изображением Европы.
Но потом Евгений Викторович вспомнил описанные Полевым многочисленные случаи, когда наши солдаты, рискуя жизнью, спасали детей и близких тех, кто принёс на их Родину столько горя.
Подвиг советских бойцов настолько вдохновил Вучетича, что он создал и другой образ: фигуру солдата с ребенком на руках. Сначала это был боец, который в одной руке держал ребёнка, а второй сжимал ППШ. Оба варианта увидел Сталин.
Он выбрал второй вариант, настояв на том, чтобы автомат заменили более символичным оружием — мечом, разрубающим фашистскую свастику.
В 1949-ом году в Ленинграде на заводе «Монументальная архитектура» был изготовлен памятник Воину-освободителю.
Скульптура высотой 12 метров весила более 70-ти тонн, и её доставили на место установки в разобранном виде.
8-ого мая 1949-ого года советский комендант Берлина генерал-майор Александр Георгиевич Котиков торжественно открыл в берлинском Трептов-парке монумент советскому бойцу.
Памятник напоминает об истинном характере, гуманизме и силе духа советского солдата.
Напоминает о том, что наш боец пришел не мстить, но защищать детей, отцы которых принесли столько горя и слёз его родной стране.
10.05.2019