Он рос один, забытый на рассвете На мокрой лавочке у детского приюта.

Он был один, совсем, на белом свете, Не знал он слов любви, тепла, уюта.
Найдёнышем его тогда назвали, Согрели, приняли и дали кров, Любили, как могли, не баловали, Но не познал он мамину любовь.
Года бежали медленно, но верно. Он вырос и покинул детский дом, Чтоб отыскать, он верил, непременно, Родную мать, грустившую о нём.
Однажды, он случайно её встретил. Она – шикарная, цветущая мадам, Ему сказала: — Что ты, милый Светик, Зачем явился? Милость я подам.
И, невзначай, как жалкому котёнку, Ему дала целковых три рубля. Ушла, не глянув даже на мальчонку, Блистая в окруженьи хрусталя.
Промчались годы, мальчик стал мужчиной, По парку шел, листвы топча ковёр. Мечтал всегда о жизни он счастливой И горечь юности из памяти он стёр.
Навстречу вышла женщина в пальтишке. И шла к нему, дыханье затая, Она спешила к милому сынишке Сказать: — Ведь я же мамочка твоя.
Ни слова не сказав на причитанья, Но чувств своих открытых не тая, Достал он свёрнутое нежно подаянье И протянул целковых три рубля.
Он жизнью, болью, ветром закалённый, Пройдя немало жизненных дорог, Стоял, не видя, болью ослеплённый, В глаза ей посмотреть так и не смог.
Мы думаем, порой, наивно веря, Что камни лишь бросать нам суждено. Но, всё ж, приходит бумерангом время, Когда мы пожинаем, что взошло...