НАСЕЛЕНИЕ ПРИЛУЗЬЯ В ЭПОХУ СРЕДНЕВЕКОВЬЯ (по археологическим источникам) История формирования коренного населения Прилузья представляет особый научный интерес в связи с проблемой этногенеза коми-зырян и древнерусской колонизацией региона. Согласно данным лингвистики, лузско-летский диалект коми языка имеет целый ряд специфических особенностей, свидетельствующих о сложном процессе формирования коренного населения Прилузья. В нем содержится ряд слов, указывающих на былые контакты населения Прилузья с древними марийцами и удмуртами. Современные фамилии жителей свидетельствуют об их связях с коми-пермяками и сысоличами. В лузско-летском диалекте коми языка содержатся прибалтийско-финские, волжско-финские и русские топонимы. На Лузе фиксируются и саамские названия. Так, Луза (Луз) в переводе с саамского означает семужья река. По предположению А.И. Туркина, топонимы саамского происхождения могли проникнуть в коми язык через посредство прибалтийско-финских языков. Существует предположение, что саамы могли входить в состав заволочской чуди. Прилузская группа коми выделена Л.П. Лашуком и Л.Н. Жеребцовым, отметившими своеобразие ее материальной и духовной культуры. Особого внимания заслуживает предположение Л.Н. Жеребцова о выделении в Прилузье двух этнографических групп – лузской и летской. Это согласуется и с данными исследований Т.И. Жилиной, выявившей различия в говорах лузских и летских коми, что подтверждают и новейшие исследования А.Г. Мусанова. В кандидатской диссертации и статьях Ю.И. Бойко убедительно обосновано, что лузкие и летские коми идентифицируют себя как отдельные локальные сообщества, подтвердив тем самым предположение Л.Н. Жеребцова. Она выявила своеобразие летской и лузской групп коми в традициях домостроительства, комплексе одежды, традиционной системе питания, календарной, семейной и погребально-поминальной обрядности. По мнению И.И. Бойко, эти различия объясняются в значительной мере особенностями этнической истории лузских и летских коми, которые восходят к эпохе средневековья. В настоящее время не представляется возможным определить точное время заселения Прилузья древними коми. Первые письменные свидетельства о населении Прилузья относятся к 1485 г. В «Жалованной грамоте Ивана III волостным людям пермякам» упоминается лузская пермца, однако в ней не определены ни ее границы, ни существующие населенные пункты. Прилузские коми еще в XIX в., подчеркивая свое отличие от коми-пермяков и коми-зырян, называли себя пермяками, однако уже в документах XVII в. ( 1676 г.) лузская пермца упоминается как «местечко бедное, самое худое, а людишки зыряне безответные». Л.П. Лашук в монографии «Формирование народности коми» правомерно ставит вопрос: означает ли это, что все население Лузской пермцы в XVII в. было коми-зырянским? По данным историков, жившее по берегам Лузы население попало под власть русских князей в конце XII – начале XIII в., но массовая крестьянская колонизация Нижнего Прилузья начинается в XIV–XV вв. По р. Лузе граница между русским и коми селениями в XVII в. пролегала в районе современного Спаспоруба, где живут коми и русские. Эта граница сохраняется до сих пор. В этнографической литературе XIX – начала XX в. Лоемская волость названа русской. Археологическое изучение Прилузья началось в 1969 г. Коми филиалом АН СССР. Следует отметить, что в 1959 г. этнографы Коми филиала АН СССР Л.П. Лашук и Л.Н. Жеребцов зафиксировали место случайной находки человеческих костей в с. Лойма и высказали предположение о том, что это древний могильник с трупосожжениями, аналогичный вымско-вычегодским XI–XIV вв. Они осмотрели также три прилузских городища (Лоемское, Спаспорубское и Объячевское), определив их как осадные городки-крепости XV– XVI вв. Л.П. Лашук в названной выше монографии высказывал предположение, что поселения коми-зырян существовали в Прилузье в XI–XIV вв., но возникли еще раньше в XI–XIV вв., ссылаясь на многочисленные коми топонимы. Они приводятся и в статье Ю.В. Бойко, а также в работе А.Г. Мусанова. Прилузскиий археологический отряд под руководством автора данной статьи в 1969 г. выехал в с. Лойма исследовать упомянутый могильник. Рядом с могильником было открыто поселение (Лоемское городище). Работы продолжались на протяжении трех полевых сезонов (1969, 1970, 1971 гг.). На протяжении трех лет был полностью исследован Лоемский могильник, частично – Лоемское городище и открыт новый могильник – Векшорский. Раскопки Лоемского поселения были завершены М.В. Кленовым в 1993 г. Лоемский могильник был и остается уникальным памятником. Аналогичные ему по комплексу признаков – погребальному обряду, вещевому инвентарю – не известны ни на территории Республики Коми, ни в смежных регионах. Он расположен на территории с. Лойма и к моменту раскопок был значительно разрушен песчаным карьером, а также в процессе строительных работ совхоза. Размеры могильника в связи с этим определить невозможно. Вещи из разрушенных погребений частично попали в Национальный музей Республики Коми, но, вероятно, большая часть исчезла бесследно. Нами на площади около 1000 кв. м были вскрыты 43 могильные ямы, в абсолютном большинстве содержащие одиночные погребения, только в одном случае зафиксировано парное захоронение. Могильник функционировал в XIII–XIV вв. Он грунтовый, не имеет внешних признаков в отличие от вымско-вычегодских, имеющих на поверхности заметные впадины. Преобладают погребения, совершенные способом ингумации (92, 5%), тогда как на могильниках вымской культуры в этот период преобладает кремация. Погребения ориентированы в широтном направлении, костяки – головой на запад, тогда как на могильниках вымской культуры – в меридиональном, головой на север. В погребениях Лоемского могильника исключительно редко встречается глиняная посуда (целые сосуды положены только в два погребения), тогда как на вымско-вычегодских фрагменты керамики встречены в абсолютном большинстве погребений и за их пределами. В Лоемском могильнике обнаружено девять медных котелков, тогда как на вымско-вычегодких они единичны. У вычегодских пермян существовала традиция намеренной поломки многих вещей, помещаемых в могилу, особенно железных (острых, колющих). На Лоемском могильнике сломанные изделия не встречаются. Лоемская керамика представлена двумя гладкими плоскодонными сосудами, тогда как вымско-вычегодская – округлодонными или слегка уплощенным дном, орнаментированная отпечатками зубчатого штампа, кольцевыми вдавлениями, образующими различные комбинацмии узоров. Столь же существенно отличаются украшения женского костюма. Характерными украшениями лоемского являлись разнообразные сложные подвески. На кожаный шнур нанизывались шумящие подвески, трубчатые и спиралевидные пронизки, бусы, бубенчики, костяные фигурки уточек. К популярным лоемским украшениям относятся разнообразные зооморфные полые шумящие подвески, многобусинные и проволочные височные кольца, перстни, шаровидные бубенчики с коническим верхом и уплощенной нижней частью, богатые кожаные пояса с набором бронзовых накладок. Характерно и то, что пояса лежат не на погребенных, а в изголовье, в свернутом виде. В целом по всем признакам, определяющим этнокультурную принадлежность, Лоемский могильник отличается от вымско-вычегодских. Поиски аналогий погребальному обряду, лоемским украшениям, керамике уводят нас в земли волжских (древние марийцы) и прибалтийских (водь, чудь заволочская, корела) финнов, однако полного тождества нет. Лоемское поселение расположено на мысу 20-метровой террасы, примерно в 300 м от берега реки. Известен местному населению как Юрьев городок, принадлежащий чуди, однако при раскопках оборонительные сооружения не выявлены. Памятник относится к типу небольших мысовых поселений. Оно одновременно могильнику. Какому же этносу (археологической культуре), хотя бы предположительно, можно отнести Лоемский могильник и поселение? Название села Лойма финского происхождения. В переводе с финского языка означает пески, бугристое, песчаное место, поросшее вереском или мхом, в переводе с эстонского – водяная лужа, заросший травой приток ручья. Прибалтийско-финское происхождение имеют названия ряда притоков Лузы. Материалы могильника не вызывают сомнений в том, что могильник языческий, оставлен финским населением, а не русскими пришельцами, но и не лузской пермцой. С учетом новейших археологических материалов со смежных территорий в настоящее время представляется, что это финское население попало на Лузу с новгородским колонизационным потоком через Костромское Поволжье, культура населения которого содержала некоторые водские, ижорские или карельские компоненты. Возможно, это было население, близкое костромским финно-уграм, культура которых, обнаруживает наибольшую близость древнемарийской. Заманчиво было бы соотнести поселение с могильником, тем более они расположены рядом и одновременны. Однако материалы этих двух памятников трудно сопоставимы. На могильнике основную массу находок составляют украшения, на поселении – керамика. Большую часть керамической коллекции составляют гончарные круговые сосуды, изготовленные в традициях русского гончарного ремесла, хотя представлены и лепные сосуды, характерные для финнского населения Костромского Поволжья. Население, которым оставлены и могильник, и поселение, объединяет одинаковый культурно-хозяйственный уклад. В экономике, судя по находкам кос-горбуш, наральника, костей домашних животных, ведущую роль играли земледелие и животноводство. Наиболее вероятно, что могильник принадлежит населению могильника, но для подтверждения этого предположения необходимы поиски и раскопки других подобных поселений. Памятники, аналогичные Лоемскому комплексу, пока выше Лоймы не известны. Но не исключено, что они пока не найдены. Памятники пермского населения в этом районе также не известны. Предположительно, с лузской пермцой может быть связан Векшорский могильник, расположенный выше Лоемского по Лузе, в одном километре выше деревни Векшор, но ниже Ношуля, которое считается первым коми селением по р. Лузе. Он был открыт и частично раскопан автором статьи в 1969 г., в 1996–1997 гг. – полностью вскрыт Вилегодско-Прилузским отрядом ИЯЛИ под руководством А.Р. Игушева. Могильник расположен в урочище Шойна-Яг, что в переводе с коми означает Кладбищенский бор. Он небольшой по размерам, насчитывает 31 погребение. Большинство ориентировано с севера на юг, все совершены способом ингумации. Могильник не богатый. Менее половины погребений содержат инвентарь: орудия труда (топор, ножи), промысловое оружие и один боевой наконечник стрелы. Среди предметов быта представлены кресала, из украшений – бронзовый перстень и бусы. Обнаружен один жертвенный комплекс, между погребениями встречаются предметы от поминальных тризн. Посуда отсутствует. Датируется XIV в. Векшорский могильник обнаруживает близость могильникам вымской культуры Перми вычегодской, что проявляется в топографии, грунтовом характере могильника, в меридиональной ориентации могильных ям, традиции совершения поминальных тризн и сопровождении погребений жертвенными комплексами. Кроме того, как отмечено выше, он расположен в урочище Шойна Яг (Кладбищенский бор) и сопоставляется местным населением с древней чудью, как и вымско-вычегодские могильники. Векшорский могильник существенно отличается от Лоемского и по обряду погребения и вещевому инвентарю и, соответственно, этнокультурной принадлежности, хотя хронологически они близки. Наиболее вероятна его принадлежность лузской пермце. В настоящее время это первый и пока единственный памятник, который может принадлежать лузской пермце. Таким образом, по пока немногочисленным археологическим источникам можно предположить, что в формировании коренного населения Прилузья в эпоху средневековья принимали участие смешанные группы населения, оставившие памятники типа Лоемского могильника и поселения, и местное пермское население, близкое по культуре вычегодским пермянам. Судя по небольшому Векшорскому могильнику, содержащему очень скромный инвентарь, возникает предположение, что он оставлен населением небольшого поселения. В целом, население Прилузья в эпоху средневековья было этнически неоднородным, но конкретная история его формирования пока не изучена. Проблема формирования населения Прилузья нуждается в дальнейшей разработке, прежде всего, по археологическим источникам. Печатается в сокращении. Полностью читайте в источнике: Савельева Э. А. Население Прилузья в эпоху средневековья (по археологическим источникам) // Историческая демография. – 2017. – №2. – С. 85-88.
КОМИ-ЗЫРЯНСКОЕ РОДОСЛОВИЕ
Интересные факты о Республике Коми
НАСЕЛЕНИЕ ПРИЛУЗЬЯ В ЭПОХУ СРЕДНЕВЕКОВЬЯ
(по археологическим источникам)
История формирования коренного населения Прилузья представляет особый научный интерес в связи с проблемой этногенеза коми-зырян и древнерусской колонизацией региона. Согласно данным лингвистики, лузско-летский диалект коми языка имеет целый ряд специфических особенностей, свидетельствующих о сложном процессе формирования коренного населения Прилузья. В нем содержится ряд слов, указывающих на былые контакты населения Прилузья с древними марийцами и удмуртами. Современные фамилии жителей свидетельствуют об их связях с коми-пермяками и сысоличами. В лузско-летском диалекте коми языка содержатся прибалтийско-финские, волжско-финские и русские топонимы. На Лузе фиксируются и саамские названия. Так, Луза (Луз) в переводе с саамского означает семужья река. По предположению А.И. Туркина, топонимы саамского происхождения могли проникнуть в коми язык через посредство прибалтийско-финских языков. Существует предположение, что саамы могли входить в состав заволочской чуди.
Прилузская группа коми выделена Л.П. Лашуком и Л.Н. Жеребцовым, отметившими своеобразие ее материальной и духовной культуры. Особого внимания заслуживает предположение Л.Н. Жеребцова о выделении в Прилузье двух этнографических групп – лузской и летской. Это согласуется и с данными исследований Т.И. Жилиной, выявившей различия в говорах лузских и летских коми, что подтверждают и новейшие исследования А.Г. Мусанова. В кандидатской диссертации и статьях Ю.И. Бойко убедительно обосновано, что лузкие и летские коми идентифицируют себя как отдельные локальные сообщества, подтвердив тем самым предположение Л.Н. Жеребцова. Она выявила своеобразие летской и лузской групп коми в традициях домостроительства, комплексе одежды, традиционной системе питания, календарной, семейной и погребально-поминальной обрядности. По мнению И.И. Бойко, эти различия объясняются в значительной мере особенностями этнической истории лузских и летских коми, которые восходят к эпохе средневековья.
В настоящее время не представляется возможным определить точное время заселения Прилузья древними коми. Первые письменные свидетельства о населении Прилузья относятся к 1485 г. В «Жалованной грамоте Ивана III волостным людям пермякам» упоминается лузская пермца, однако в ней не определены ни ее границы, ни существующие населенные пункты. Прилузские коми еще в XIX в., подчеркивая свое отличие от коми-пермяков и коми-зырян, называли себя пермяками, однако уже в документах XVII в. ( 1676 г.) лузская пермца упоминается как «местечко бедное, самое худое, а людишки зыряне безответные». Л.П. Лашук в монографии «Формирование народности коми» правомерно ставит вопрос: означает ли это, что все население Лузской пермцы в XVII в. было коми-зырянским? По данным историков, жившее по берегам Лузы население попало под власть русских князей в конце XII – начале XIII в., но массовая крестьянская колонизация Нижнего Прилузья начинается в XIV–XV вв. По р. Лузе граница между русским и коми селениями в XVII в. пролегала в районе современного Спаспоруба, где живут коми и русские. Эта граница сохраняется до сих пор. В этнографической литературе XIX – начала XX в. Лоемская волость названа русской.
Археологическое изучение Прилузья началось в 1969 г. Коми филиалом АН СССР. Следует отметить, что в 1959 г. этнографы Коми филиала АН СССР Л.П. Лашук и Л.Н. Жеребцов зафиксировали место случайной находки человеческих костей в с. Лойма и высказали предположение о том, что это древний могильник с трупосожжениями, аналогичный вымско-вычегодским XI–XIV вв. Они осмотрели также три прилузских городища (Лоемское, Спаспорубское и Объячевское), определив их как осадные городки-крепости XV– XVI вв. Л.П. Лашук в названной выше монографии высказывал предположение, что поселения коми-зырян существовали в Прилузье в XI–XIV вв., но возникли еще раньше в XI–XIV вв., ссылаясь на многочисленные коми топонимы. Они приводятся и в статье Ю.В. Бойко, а также в работе А.Г. Мусанова.
Прилузскиий археологический отряд под руководством автора данной статьи в 1969 г. выехал в с. Лойма исследовать упомянутый могильник. Рядом с могильником было открыто поселение (Лоемское городище). Работы продолжались на протяжении трех полевых сезонов (1969, 1970, 1971 гг.). На протяжении трех лет был полностью исследован Лоемский могильник, частично – Лоемское городище и открыт новый могильник – Векшорский. Раскопки Лоемского поселения были завершены М.В. Кленовым в 1993 г.
Лоемский могильник был и остается уникальным памятником. Аналогичные ему по комплексу признаков – погребальному обряду, вещевому инвентарю – не известны ни на территории Республики Коми, ни в смежных регионах. Он расположен на территории с. Лойма и к моменту раскопок был значительно разрушен песчаным карьером, а также в процессе строительных работ совхоза. Размеры могильника в связи с этим определить невозможно. Вещи из разрушенных погребений частично попали в Национальный музей Республики Коми, но, вероятно, большая часть исчезла бесследно. Нами на площади около 1000 кв. м были вскрыты 43 могильные ямы, в абсолютном большинстве содержащие одиночные погребения, только в одном случае зафиксировано парное захоронение. Могильник функционировал в XIII–XIV вв.
Он грунтовый, не имеет внешних признаков в отличие от вымско-вычегодских, имеющих на поверхности заметные впадины. Преобладают погребения, совершенные способом ингумации (92, 5%), тогда как на могильниках вымской культуры в этот период преобладает кремация. Погребения ориентированы в широтном направлении, костяки – головой на запад, тогда как на могильниках вымской культуры – в меридиональном, головой на север. В погребениях Лоемского могильника исключительно редко встречается глиняная посуда (целые сосуды положены только в два погребения), тогда как на вымско-вычегодских фрагменты керамики встречены в абсолютном большинстве погребений и за их пределами. В Лоемском могильнике обнаружено девять медных котелков, тогда как на вымско-вычегодких они единичны. У вычегодских пермян существовала традиция намеренной поломки многих вещей, помещаемых в могилу, особенно железных (острых, колющих). На Лоемском могильнике сломанные изделия не встречаются. Лоемская керамика представлена двумя гладкими плоскодонными сосудами, тогда как вымско-вычегодская – округлодонными или слегка уплощенным дном, орнаментированная отпечатками зубчатого штампа, кольцевыми вдавлениями, образующими различные комбинацмии узоров. Столь же существенно отличаются украшения женского костюма. Характерными украшениями лоемского являлись разнообразные сложные подвески. На кожаный шнур нанизывались шумящие подвески, трубчатые и спиралевидные пронизки, бусы, бубенчики, костяные фигурки уточек. К популярным лоемским украшениям относятся разнообразные зооморфные полые шумящие подвески, многобусинные и проволочные височные кольца, перстни, шаровидные бубенчики с коническим верхом и уплощенной нижней частью, богатые кожаные пояса с набором бронзовых накладок. Характерно и то, что пояса лежат не на погребенных, а в изголовье, в свернутом виде.
В целом по всем признакам, определяющим этнокультурную принадлежность, Лоемский могильник отличается от вымско-вычегодских. Поиски аналогий погребальному обряду, лоемским украшениям, керамике уводят нас в земли волжских (древние марийцы) и прибалтийских (водь, чудь заволочская, корела) финнов, однако полного тождества нет.
Лоемское поселение расположено на мысу 20-метровой террасы, примерно в 300 м от берега реки. Известен местному населению как Юрьев городок, принадлежащий чуди, однако при раскопках оборонительные сооружения не выявлены. Памятник относится к типу небольших мысовых поселений. Оно одновременно могильнику.
Какому же этносу (археологической культуре), хотя бы предположительно, можно отнести Лоемский могильник и поселение? Название села Лойма финского происхождения. В переводе с финского языка означает пески, бугристое, песчаное место, поросшее вереском или мхом, в переводе с эстонского – водяная лужа, заросший травой приток ручья. Прибалтийско-финское происхождение имеют названия ряда притоков Лузы. Материалы могильника не вызывают сомнений в том, что могильник языческий, оставлен финским населением, а не русскими пришельцами, но и не лузской пермцой. С учетом новейших археологических материалов со смежных территорий в настоящее время представляется, что это финское население попало на Лузу с новгородским колонизационным потоком через Костромское Поволжье, культура населения которого содержала некоторые водские, ижорские или карельские компоненты. Возможно, это было население, близкое костромским финно-уграм, культура которых, обнаруживает наибольшую близость древнемарийской.
Заманчиво было бы соотнести поселение с могильником, тем более они расположены рядом и одновременны. Однако материалы этих двух памятников трудно сопоставимы. На могильнике основную массу находок составляют украшения, на поселении – керамика. Большую часть керамической коллекции составляют гончарные круговые сосуды, изготовленные в традициях русского гончарного ремесла, хотя представлены и лепные сосуды, характерные для финнского населения Костромского Поволжья. Население, которым оставлены и могильник, и поселение, объединяет одинаковый культурно-хозяйственный уклад. В экономике, судя по находкам кос-горбуш, наральника, костей домашних животных, ведущую роль играли земледелие и животноводство. Наиболее вероятно, что могильник принадлежит населению могильника, но для подтверждения этого предположения необходимы поиски и раскопки других подобных поселений.
Памятники, аналогичные Лоемскому комплексу, пока выше Лоймы не известны. Но не исключено, что они пока не найдены. Памятники пермского населения в этом районе также не известны. Предположительно, с лузской пермцой может быть связан Векшорский могильник, расположенный выше Лоемского по Лузе, в одном километре выше деревни Векшор, но ниже Ношуля, которое считается первым коми селением по р. Лузе. Он был открыт и частично раскопан автором статьи в 1969 г., в 1996–1997 гг. – полностью вскрыт Вилегодско-Прилузским отрядом ИЯЛИ под руководством А.Р. Игушева. Могильник расположен в урочище Шойна-Яг, что в переводе с коми означает Кладбищенский бор. Он небольшой по размерам, насчитывает 31 погребение. Большинство ориентировано с севера на юг, все совершены способом ингумации. Могильник не богатый. Менее половины погребений содержат инвентарь: орудия труда (топор, ножи), промысловое оружие и один боевой наконечник стрелы. Среди предметов быта представлены кресала, из украшений – бронзовый перстень и бусы. Обнаружен один жертвенный комплекс, между погребениями встречаются предметы от поминальных тризн. Посуда отсутствует. Датируется XIV в.
Векшорский могильник обнаруживает близость могильникам вымской культуры Перми вычегодской, что проявляется в топографии, грунтовом характере могильника, в меридиональной ориентации могильных ям, традиции совершения поминальных тризн и сопровождении погребений жертвенными комплексами. Кроме того, как отмечено выше, он расположен в урочище Шойна Яг (Кладбищенский бор) и сопоставляется местным населением с древней чудью, как и вымско-вычегодские могильники. Векшорский могильник существенно отличается от Лоемского и по обряду погребения и вещевому инвентарю и, соответственно, этнокультурной принадлежности, хотя хронологически они близки. Наиболее вероятна его принадлежность лузской пермце. В настоящее время это первый и пока единственный памятник, который может принадлежать лузской пермце.
Таким образом, по пока немногочисленным археологическим источникам можно предположить, что в формировании коренного населения Прилузья в эпоху средневековья принимали участие смешанные группы населения, оставившие памятники типа Лоемского могильника и поселения, и местное пермское население, близкое по культуре вычегодским пермянам. Судя по небольшому Векшорскому могильнику, содержащему очень скромный инвентарь, возникает предположение, что он оставлен населением небольшого поселения. В целом, население Прилузья в эпоху средневековья было этнически неоднородным, но конкретная история его формирования пока не изучена. Проблема формирования населения Прилузья нуждается в дальнейшей разработке, прежде всего, по археологическим источникам.
Печатается в сокращении. Полностью читайте в источнике: Савельева Э. А. Население Прилузья в эпоху средневековья (по археологическим источникам) // Историческая демография. – 2017. – №2. – С. 85-88.