«ВЗЛЕТ НА ХОЛМЫ» В РУССКОМ ИСПОЛНЕНИИ: О КОЛОНИЗАЦИИ СЕВЕРНЫХ ЗЕМЕЛЬ В XI – XVI вв. Северные колонисты XI—XIII веков прекрасно использовали выгоды своего положения на границе между культурой и глухой таежной окраиной. Они сумели наладить свое хозяйство так, чтобы всегда иметь у себя, с одной стороны, необходимые для жизни хлеб и скот, а с другой — продукты пушного промысла, являвшиеся одним из главных товаров на русском рынке. Хозяйство северян одинаково невозможно представить без лесных «перевесищ» и тщательно выкошенных лугов, без рыболовных езов и возделанных пашен. Казалось бы, колонисты выработали наиболее рациональную в условиях Севера экономическую систему, которая гарантировала своим создателям не только пропитание, но и известный достаток. Однако эта система могла сохраняться лишь при низкой плотности населения. Продолжавшийся приток переселенцев, возникновение новых поселков, увеличение масштабов пушной охоты быстро нарушали ее равновесие. … Промысловые ресурсы северных областей были не безграничны. Мы знаем, что в IX —X веках обитатели Белозерья вели интенсивную охоту на бобра; во время раскопок кости этого животного встречаются на их поселениях гораздо чаще, чем кости овцы или коровы. А в остеологических коллекциях XIII века они уже не представлены. В грамотах конца XIV — XVI веков среди промысловых угодий Белозерья «бобровые речки» не упоминаются вовсе. Подобным же образом после XIII в. исчезают упоминания о куницах. Интересовавшийся пушной торговлей С. Герберштейн не упоминал о торговле мехами в Белозерье; по его свидетельству, на Ваге в начале XVI века охота велась только на лисиц, а более ценные меха поступали из далекого Устюжского края. Во второй половине XVI века центры пушной охоты отступают еще дальше на восток — на Пинегу и Мезень. Англичанин Д. Флетчер, проехавший в конце XVI века в Москву через Холмогоры и Вологду, ничего не сообщает о пушной охоте в этих областях; согласно его запискам, ценные сорта пушнины добываются на Печоре, в Югорской земле, в Перми и Мурмане. Можно предположить, что упадок пушной охоты в Белозерье и на Каргополье наметился еще в конце XII века. Симптомами его служат сокращение количества привозных вещей в могильниках и вытеснение высококачественной продукции городских ремесленников, поступавшей на Север в обмен на меха, более простыми и дешевыми вещами, изготовленными деревенскими мастерами. Тем не менее, население вновь освоенных областей росло, новые группы переселенцев по-прежнему уходили на север – северо-восток, и запас свободных земель в долинах тамошних рек стал истощаться. Колонистам было все труднее найти новую точку для поселения, где они вели бы хозяйство так, как привыкли. Дальнейшее продвижение на восток сдерживалось массивом пермско-финских племен, обитавших в бассейне Вычегды. Выход на Беломорское побережье требовал решительного отказа от земледелия. Оставалась еще одна возможность — обратиться к распашке незаселенных пространств между долинами рек в стороне от магистральных путей колонизации XI—XIII веков. Этот выход кажется нам теперь простым и логичным, но не надо забывать, что в сознании человека того времени внутренние районы с их моренно-холмистыми ландшафтами и тяжелыми почвами являлись малопригодными для жизни. Только глубокий кризис промыслово-земледельческого хозяйства, сложившейся на Севере в XI—XII веках, заставил людей поставить первые деревни в верховьях малых и средних речек на пологих склонах моренных грив. Археологические раскопки плохо «читают» следы начавшейся в XIV в. колонизации северных водоразделов. Но письменные памятники свидетельствуют о том, что именно к концу этого столетия здесь начинаются первые сдвиги в размещении населения. По-видимому, первыми начинают осваиваться «внутренние земли» между Шексной и Кубенским озером, на восточной части Белозерской гряды к югу от Белого озера, в бассейне Вологды и Верхней Сухоны. К XVI веку заселенной оказывается Каргопольская Суша — равнинное плато с плодородными и легкими для обработки карбонатными почвами к северо-западу от Каргополя. Участки с холмисто-моренным и грядово-моренным рельефом, которые человек неизменно обходил стороной в предыдущие эпохи, становятся объектами бурной земледельческой колонизации. Этот процесс сопровождался бурным увеличением числа поселений: в Белозерской округе выявлено около 60 деревень X—XIII веков, в XVI в. их было не менее 440; в бассейне озера Лача в X—XIII веках по археологическим материалам известно 13 деревень, а по письму 1560 г. в 14 приозерных волостях их уже 3266. Естественно, что объем земледельческой продукции северных областей заметно возрастает: во второй половине XIV века во время голода в Пермской земле Вологда поставляет туда хлеб. Интересно, что климатическая ситуация XIII—XIV вв. меньше всего способствовала распространению земледелия. В это время наблюдалось похолодание, получившее название «малого ледникового периода». Колебания климата были особенно ощутимы на Севере. Ледники, вплотную подступившие к полям, сделали невозможным дальнейшее существование норвежских поселений в Гренландии, некогда основанных викингами. В самой Скандинавии сельское хозяйство переживало в XIV веке глубокий кризис: количество крестьянских дворов уменьшилось на 3/4, а граница земледелия отступила далеко на юг. Экономика Норвегии переориентировалась на морские промыслы. И именно в этот период настойчивые русские крестьяне начинают земледельческую колонизацию внутренних районов Севера. Источник: Макаров Н.А. Колонизация северных окраин Древней Руси в XI – XIII вв. По материалам археологических памятников на волоках Белозерья и Поонежья. М.: 1997. – 386 с.
КОМИ-ЗЫРЯНСКОЕ РОДОСЛОВИЕ
REПЛИКА
«ВЗЛЕТ НА ХОЛМЫ» В РУССКОМ ИСПОЛНЕНИИ:
О КОЛОНИЗАЦИИ СЕВЕРНЫХ ЗЕМЕЛЬ В XI – XVI вв.
Северные колонисты XI—XIII веков прекрасно использовали выгоды своего положения на границе между культурой и глухой таежной окраиной. Они сумели наладить свое хозяйство так, чтобы всегда иметь у себя, с одной стороны, необходимые для жизни хлеб и скот, а с другой — продукты пушного промысла, являвшиеся одним из главных товаров на русском рынке. Хозяйство северян одинаково невозможно представить без лесных «перевесищ» и тщательно выкошенных лугов, без рыболовных езов и возделанных пашен. Казалось бы, колонисты выработали наиболее рациональную в условиях Севера экономическую систему, которая гарантировала своим создателям не только пропитание, но и известный достаток. Однако эта система могла сохраняться лишь при низкой плотности населения. Продолжавшийся приток переселенцев, возникновение новых поселков, увеличение масштабов пушной охоты быстро нарушали ее равновесие.
… Промысловые ресурсы северных областей были не безграничны. Мы знаем, что в IX —X веках обитатели Белозерья вели интенсивную охоту на бобра; во время раскопок кости этого животного встречаются на их поселениях гораздо чаще, чем кости овцы или коровы. А в остеологических коллекциях XIII века они уже не представлены. В грамотах конца XIV — XVI веков среди промысловых угодий Белозерья «бобровые речки» не упоминаются вовсе. Подобным же образом после XIII в. исчезают упоминания о куницах.
Интересовавшийся пушной торговлей С. Герберштейн не упоминал о торговле мехами в Белозерье; по его свидетельству, на Ваге в начале XVI века охота велась только на лисиц, а более ценные меха поступали из далекого Устюжского края. Во второй половине XVI века центры пушной охоты отступают еще дальше на восток — на Пинегу и Мезень. Англичанин Д. Флетчер, проехавший в конце XVI века в Москву через Холмогоры и Вологду, ничего не сообщает о пушной охоте в этих областях; согласно его запискам, ценные сорта пушнины добываются на Печоре, в Югорской земле, в Перми и Мурмане. Можно предположить, что упадок пушной охоты в Белозерье и на Каргополье наметился еще в конце XII века. Симптомами его служат сокращение количества привозных вещей в могильниках и вытеснение высококачественной продукции городских ремесленников, поступавшей на Север в обмен на меха, более простыми и дешевыми вещами, изготовленными деревенскими мастерами.
Тем не менее, население вновь освоенных областей росло, новые группы переселенцев по-прежнему уходили на север – северо-восток, и запас свободных земель в долинах тамошних рек стал истощаться. Колонистам было все труднее найти новую точку для поселения, где они вели бы хозяйство так, как привыкли. Дальнейшее продвижение на восток сдерживалось массивом пермско-финских племен, обитавших в бассейне Вычегды. Выход на Беломорское побережье требовал решительного отказа от земледелия.
Оставалась еще одна возможность — обратиться к распашке незаселенных пространств между долинами рек в стороне от магистральных путей колонизации XI—XIII веков. Этот выход кажется нам теперь простым и логичным, но не надо забывать, что в сознании человека того времени внутренние районы с их моренно-холмистыми ландшафтами и тяжелыми почвами являлись малопригодными для жизни. Только глубокий кризис промыслово-земледельческого хозяйства, сложившейся на Севере в XI—XII веках, заставил людей поставить первые деревни в верховьях малых и средних речек на пологих склонах моренных грив.
Археологические раскопки плохо «читают» следы начавшейся в XIV в. колонизации северных водоразделов. Но письменные памятники свидетельствуют о том, что именно к концу этого столетия здесь начинаются первые сдвиги в размещении населения. По-видимому, первыми начинают осваиваться «внутренние земли» между Шексной и Кубенским озером, на восточной части Белозерской гряды к югу от Белого озера, в бассейне Вологды и Верхней Сухоны. К XVI веку заселенной оказывается Каргопольская Суша — равнинное плато с плодородными и легкими для обработки карбонатными почвами к северо-западу от Каргополя. Участки с холмисто-моренным и грядово-моренным рельефом, которые человек неизменно обходил стороной в предыдущие эпохи, становятся объектами бурной земледельческой колонизации.
Этот процесс сопровождался бурным увеличением числа поселений: в Белозерской округе выявлено около 60 деревень X—XIII веков, в XVI в. их было не менее 440; в бассейне озера Лача в X—XIII веках по археологическим материалам известно 13 деревень, а по письму 1560 г. в 14 приозерных волостях их уже 3266. Естественно, что объем земледельческой продукции северных областей заметно возрастает: во второй половине XIV века во время голода в Пермской земле Вологда поставляет туда хлеб.
Интересно, что климатическая ситуация XIII—XIV вв. меньше всего способствовала распространению земледелия. В это время наблюдалось похолодание, получившее название «малого ледникового периода». Колебания климата были особенно ощутимы на Севере. Ледники, вплотную подступившие к полям, сделали невозможным дальнейшее существование норвежских поселений в Гренландии, некогда основанных викингами. В самой Скандинавии сельское хозяйство переживало в XIV веке глубокий кризис: количество крестьянских дворов уменьшилось на 3/4, а граница земледелия отступила далеко на юг. Экономика Норвегии переориентировалась на морские промыслы. И именно в этот период настойчивые русские крестьяне начинают земледельческую колонизацию внутренних районов Севера.
Источник:
Макаров Н.А. Колонизация северных окраин Древней Руси в XI – XIII вв. По материалам археологических памятников на волоках Белозерья и Поонежья. М.: 1997. – 386 с.