30 дек 2015
Эрнст Гофман - Щелкунчик и мышиный король 📚
«Щелкунчик и Мышиный Король» — одна из знаменитых волшебных историй, написанных Гофманом.
Сюжет сказки родился у него в общении с детьми его друга Хитцига. Он всегда был желанным гостем в этой семье, а дети ждали его восхитительных подарков, сказок, игрушек, которые он делал своими руками. Подобно умельцу-крестному Дроссельмейеру, Гофман смастерил для своих маленьких друзей искусный макет замка. Имена детей он запечатлел в «Щелкунчике». Мари Штальбаум — нежная девочка с отважным и любящим сердцем, сумевшая вернуть Щелкунчику его настоящий облик, — тезка дочери Хитцига, прожившей недолго. Зато ее брат Фриц, доблестный командир игрушечных солдатиков в сказке, вырос, стал архитектором, а затем даже занял пост президента Берлинской академии художеств…
Но это лишь одно из превращений и чудес, на которые так богата жизнь и которые видел и чувствовал во всем великий романтик Эрнст Теодор Амадей Гофман.
#описание #цитаты #отрывок #дневник
Сюжет сказки родился у него в общении с детьми его друга Хитцига. Он всегда был желанным гостем в этой семье, а дети ждали его восхитительных подарков, сказок, игрушек, которые он делал своими руками. Подобно умельцу-крестному Дроссельмейеру, Гофман смастерил для своих маленьких друзей искусный макет замка. Имена детей он запечатлел в «Щелкунчике». Мари Штальбаум — нежная девочка с отважным и любящим сердцем, сумевшая вернуть Щелкунчику его настоящий облик, — тезка дочери Хитцига, прожившей недолго. Зато ее брат Фриц, доблестный командир игрушечных солдатиков в сказке, вырос, стал архитектором, а затем даже занял пост президента Берлинской академии художеств…
Но это лишь одно из превращений и чудес, на которые так богата жизнь и которые видел и чувствовал во всем великий романтик Эрнст Теодор Амадей Гофман.
#описание #цитаты #отрывок #дневник
А на самом деле Мари потому не отходила от стола с подарками, что только сейчас заметила что-то, чего раньше не видела: когда выступили гусары Фрица, до того стоявшие в строю у самой елки, очутился на виду замечательный человечек. Он вел себя тихо и скромно, словно спокойно ожидая, когда дойдет очередь и до него. Правда, он был не очень складный: чересчур длинное и плотное туловище на коротеньких и тонких ножках, да и голова тоже как будто великовата. Зато по щегольской одежде сразу было видно, что это человек благовоспитанный и со вкусом. На нем был очень красивый блестящий фиолетовый гусарский доломан, весь в пуговичках и позументах, такие же рейтузы и столь щегольские сапожки, что едва ли доводилось носить подобные и офицерам, а тем паче студентам; они сидели на субтильных ножках так ловко, будто были на них нарисованы. Конечно, нелепо было, что при таком костюме он прицепил на спину узкий неуклюжий плащ, словно выкроенный из дерева, а на голову нахлобучил шапчонку рудокопа, но Мари подумала: «Ведь крестный Дроссельмейер тоже ходит в прескверном рединготе[3] и в смешном колпаке, но это не мешает ему быть милым, дорогим крестным». Кроме того, Мари пришла к заключению, что крестный, будь он даже таким же щеголем, как человечек, все же никогда не сравняется с ним по миловидности. Внимательно вглядываясь в славного человечка, который полюбился ей с первого же взгляда, Мари заметила, каким добродушием светилось его лицо. Зеленоватые навыкате глаза смотрели приветливо и доброжелательно. Человечку очень шла тщательно завитая борода из белой бумажной штопки, окаймлявшая подбородок, — ведь так заметнее выступала ласковая улыбка на его алых губах.
Как ни просила Мари, на которую рассказ произвел особенное впечатление, продолжать, крестный Дроссельмейер был неумолим и со словами: «Слишком много сразу — вредно для здоровья; продолжение завтра», — вскочил со стула.
Из книги:
Теперь король, казалось, мог бы понять, что лучше было съесть колбасу без сала и оставить в покое Мышильду со всей ее запечной родней, но об этом отец принцессы Пирлипат не подумал — он просто-напросто свалил всю вину на придворного часовщика и чудодея Христиана Элиаса Дроссельмейера из Нюрнберга и отдал мудрый приказ: «Дроссельмейер должен в течение месяца вернуть принцессе Пирлипат ее прежний облик или, по крайней мере, указать верное к тому средство — в противном случае он будет предан позорной смерти от руки палача».
— Ах, милая Мари, тебе дано больше, чем мне и всем нам. Ты, как и Пирлипат, — прирожденная принцесса: ты правишь прекрасным, светлым царством. Но много придется тебе вытерпеть, если ты возьмешь под свою защиту бедного уродца Щелкунчика! Ведь мышиный король стережет его на всех путях и дорогах. Знай: не я, а ты, ты одна можешь спасти Щелкунчика. Будь стойкой и преданной.
Раз как-то случилось, что крестный чинил часы у Штальбаумов. Мари сидела около стеклянного шкафа и, грезя наяву, глядела на Щелкунчика. И вдруг у нее вырвалось:
— Ах, милый господин Дроссельмейер, если бы вы на самом деле жили, я не отвергла бы вас, как принцесса Пирлипат, за то, что из-за меня вы потеряли свою красоту!
Как только молодой Дроссельмейер очутился наедине с Мари, он опустился на одно колено и повел такую речь:
— О бесценная мадемуазель Штальбаум, взгляните: у ваших ног счастливый Дроссельмейер, которому на этом самом месте вы спасли жизнь. Вы изволили вымолвить, что не отвергли бы меня, как гадкая принцесса Пирлипат, если бы из-за вас я стал уродом. Тотчас же я перестал быть жалким Щелкунчиком и обрел мою былую, не лишенную приятности наружность. О превосходная мадемуазель Штальбаум, осчастливьте меня вашей достойной рукой! Разделите со мной корону и трон, будем царствовать вместе в Марципановом замке.
Мари подняла юношу с колен и тихо сказала:
— Милый господин Дроссельмейер! Вы кроткий, добросердечный человек, да к тому же еще царствуете в прекрасной стране, населенной прелестным веселым народцем, — ну разве могу я не согласиться, чтобы вы были моим женихом!
И Мари тут же стала невестой Дроссельмейера. Рассказывают, что через год он увез ее в золотой карете, запряженной серебряными лошадьми, что на свадьбе у них плясали двадцать две тысячи нарядных кукол, сверкающих бриллиантами и жемчугом, а Мари, как говорят, еще и поныне королева в стране, где, если только у тебя есть глаза, ты всюду увидишь сверкающие цукатные рощи, прозрачные марципановые замки — словом, всякие чудеса и диковинки.
Вот вам сказка про Щелкунчика и мышиного короля.
Сказочную историю об отношениях Щелкунчика и девочки Маши мы традиционно связываем с Новым годом. Но, хотя завязка сказки происходит у рождественской елки, в сюжете прямо не отражена «история Рождества». Поэтому история про Щелкунчика вполне может быть отнесена к более общей категории «чудесных историй».
Сказка Гофмана (как и многие сказки Г. Х. Андерсена) с трудом втискивается в определение «детская»: по большому счету, это изящная, легкая пародия на рыцарский роман, исполненная иронии и скрытых цитат, которые дети не смогут уловить. Но выведенные в ней образы настолько ярки, загадочны и непредсказуемы, а события настолько напряженные, что дети, безусловно, попадутся в эти «сказочные сети».
Для детей «Щелкунчик» – это остросюжетная приключенческая сказка о победе заколдованного принца над мышиным королем.
Конечно, речь идет о детях, которые уже хорошо умеют слушать сказочные повести, о слушателях с книжным опытом, то есть о детях примерно от шести лет. В редком случае – пятилетках.
При этом мы говорим не о балетном либретто и не об адаптированном варианте. Было бы жалко подменить «настоящую» гофмановскую сказку адаптацией.
Адаптации, как правило, делают повествование совершенно плоским, а ведь в этой сказке такая выразительная авторская интонация, столько важных интригующих деталей! И в ней до самого конца остается некоторая таинственность и непонятность, какие-то загадки, на которые автор намеренно не дает ответа. А чего стоит описание «кондитерской страны», в которой правит Щелкунчик! Здесь любая адаптация будет отличаться от «исходника» как многосложный торт домашнего приготовления отличается от конвейерного «шоколадно-вафельного продукта».
Высокое художественное качество «Щелкунчика» создается не только яркими выразительными образами, но и самим языком, интонацией повествования.
Однако это преимущество сказки одновременно является и препятствием к ее «массовому» распространению.
Не то чтобы ее язык был слишком сложен. Нельзя сказать, что у Гофмана непреодолимый для современного ребенка синтаксис. И в повествовании нет чрезмерных длиннот. Это прекрасный литературный язык.
Но сказка все-таки была создана в 19 веке и «оперирует» немецкими реалиями того времени. В тексте довольно много непонятных слов, которые ни с чем не ассоциируются у современного ребенка.
Редакторы нового издания пытаются решить эту задачу за счет «словарика» на полях. И хотя сами пояснения в некоторых случаях вызывают вопросы, наверное, это можно считать решением.
Но, возможно, это та самая книга, которую в любом случае лучше читать ребенку вслух – независимо от его собственного уровня чтения.
При чтении вслух непонятные слова словно растворяются интонацией читающего взрослого, и их непонятность компенсируется динамикой повествования. Внутри «слышимой» речи незнакомые слова можно просто пропустить или воспринять как звуковое украшение, придающее повествованию еще больше загадочности. Они не тормозят понимание в целом. И не мешают следить за сюжетом.
Если хотя бы начать читать «Щелкунчика» вслух перед Новым годом (дома, в классе, в библиотеке), возможно, это придаст ребенку смелости читать книгу дальше самостоятельно.
К тому же, новое издание вышло с иллюстрациями Валерия Алфеевского, что сразу превращает книгу в прекрасный новогодний или рождественский подарок.
Марина Аромштам (Писатель, журналист, педагог, главный редактор сайта «Папмамбук»)