О чём плачет Девичья Башня. Вечер подкрался как всегда незаметно, окутав усталый Город мягким мраком. Солнце, лениво зевнув, махнуло Городу на прощание рукой и скрылось за горизонтом. Море, засыпая, шумело всё тише. Даже непоседа-ветер замер, притаившись в листве. И в этом немом безмолвии каждую ночь заводили свою неспешную беседу камни. Да, да те самые камни, из которых сложены старые и новые, ветхие и сияющие бакинские улицы. Вы не знали, что камни умеют говорить? Впрочем, ничего удивительного, ведь люди глухи и слепы, как трёхдневные котята. Порой они не слышат зова собственного сердца, не видят крадущуюся, трясущую седыми космами Беду и не в силах разглядеть ослепительного оперения пролетающего Счастья. А камни, эти запылённые свидетели Истории слышат и видят всё - всё явное и тайное, происходящее в Городе, но рассказать об этом могут только друг другу. Вот и сегодня с наступлением ночи благородные проспекты и кривые переулочки, величавые "сталинки" и низкорослые "хрущёвки", улицы молодые и покрытые прахом столетий, дворцы, башни, лачуги и даже отдельные независимые булыжники слились в общем, беззвучном разговоре: - Ах, когда же спадёт эта проклятая жара, - устало вздохнул Рабочий Проспект. - Люди правы, климат меняется. - Ничего не меняется, обычная бакинская жара, в давние времена и не такое бывало, - ворчливо отозвался Ичери шехер. - Конечно, отец, Вашим стенам ни солнце, ни ветер не страшны, а мой асфальт скоро расплавится и потечёт, как река, - обиженно заметил Рабочий. - А мне нравится лето, - поправляя макияж, вмешалась в разговор модница и хохотунья Торговая. - Люди, конечно, не змеи и зимой в спячку не впадают, но летом они всё же приходят ко мне чаще, а я так люблю гостей. - Всё бы тебе кокетничать да манерничать, егоза. Когда только за ум возьмёшься, - строго промолвила Девичья Башня, подняв седую голову. - Э, Гыз Галасы-ханум, Вы всю молодость в парандже провели, не знали ни любви, ни радости и мне того желаете. А я не хочу затворницей жить и принимать редких туристов, как Вы. Я людей люблю. Топчут они мои плиты, жизни радуются, веселятся, и я счастлива, - ответила Торговая. Ничего не сказала Девичья Башня, только печально вздохнула, подняв подслеповатые оконца-глаза к звёздам. - Замолчи, негодница! Кто тебя учил так со старшими разговаривать! - возмутился старик Ичери шехер. - Наша уважаемая Гыз Галасы столько на своём веку повидала, что тебе и во сне не приснится. - Да, девочка, испытать мне пришлось немало, - грустно отозвалась Девичья Башня. - Знала я и радость любви, и горечь разлуки. Так же как и ты, я любила людей, но после смерти маленькой Айсель, сердце моё окаменело подобно этим стенам. - Ханум, расскажите нам свою историю, - робко попросил обычно молчаливый Московский проспект. - И, правда, дорогая, поведай им легенду Девичьей Башни. Может кое-кто извлечёт из неё надлежащий урок, - молвил Ичери шехер, бросив суровый взгляд на Торговую. - Расскажите, расскажите, - зашумели улицы и парки. - Пожалуйста, - тихо добавил Бульвар. Он всегда был воспитанным мальчиком. - Хорошо, - сдалась Девичья башня. - Я расскажу вам печальную историю о всепоглощающей святой любви и её вечной спутнице - разлуке. Люди знают только часть этой легенды, которая повествует о них, о людях. Но никогда им не узнать того, что происходило с нами, камнями. Было это очень давно, вскоре после основания Города. Я была молода и красива. Кто только не сватался ко мне! И суровый великан Северный ветер и легкомысленный Хазри. Даже благоразумный Ичери шехер нашёптывал по ночам стихи и предлагал перебраться к нему за крепостную стену. Помнишь, старый? - кокетливо сверкнула глазами рассказчица. - Было дело, - прокряхтел тот в ответ. - А как же Вы? Неужели Ваше сердце оставалось свободным? - в один голос воскликнули Торговая и Бульвар. - Ах, дети мои, лучше бы так оно и было! Но с момента рождения я всем сердцем полюбила Хазар. Он плескался тогда у самого моего подножия, и был таким же молодым и красивым, как я. Волны его переливались на солнце и сияли чистотой и целомудрием, а вода была такой прозрачной, что видели люди дно Дербентской впадины. Но главное - душа его была чиста и полна любви. Никогда он не топил кораблей, не затягивал в пучину рыбаков, а тонущих ребятишек сам выбрасывал на берег. Это потом воды его потемнели от горя, сердце ожесточилось, и стал он мстить людям, напоминая о совершённых злодеяниях. Но тогда мы любили, жизнь казалась прекрасной, а наше счастье - вечным. Шли годы. Я и мой милый Хазар были неразлучны. Он плескался у подножия, припадая поцелуями к моим стопам, а я смеялась и пела ему песни. В то время я служила Шаху, охраняла его гарем. Тогда-то люди и прозвали меня Девичьей Башней. Однажды ночью к нам привезли новую наложницу. Она была маленькой и хрупкой, словно росток нарцисса, глаза её напоминали два бездонных синих озера, а сияние золотых волос затмевало даже солнце. Я никогда не слышала её настоящего имени, знала только, что купили её в Великой Степи, а в гареме прозвали - Айсель. Она никогда не смеялась, не резвилась с другими девушками, подолгу лишь смотрела в морскую даль, словно ждала какого-то чуда. А в огромных её глазах читалось такое отчаянное горе, что сердце моё замирало от жалости. И стала я шептать ей слова добрые, ласковые, успокаивала, как могла. Каково же было моё удивление, когда девочка ответила мне. Ведь никому из смертных не дано понять и даже услышать наш сложный каменный язык. Со временем между нами завязалась крепкая дружба. Я рассказывала ей о Хазаре, а он посылал нам воздушные поцелуи. Она же поведала мне о несчастной своей судьбе. Я поначалу уговаривала её покориться, не перечить Шаху и остаться в нашем добром Городе навсегда, но в ответ слышала лишь горестные вздохи. В далёкой Северной стране похитили её злобные печенеги. Долго пришлось ей скитаться по чужим краям - нелёгок путь рабыни. И вот привела её судьба в наш гарем. Тосковала она по отцу с матерью и младшим братьям, но сильнее тоски этой печалила её разлука с любимым. Верила Айсель, что приплывёт он за ней ясным днём и вызволит из тягостного плена. Часто бедняжка поднималась на башню и сидела подолгу, гладя мои камни маленькими ладошками. Рассказывала о далёкой родине, о дремучих лесах и зелёных полях, говорливых реках и снежной зиме. Привязалась я к Айсель, полюбила её и поклялась, что без её счастья и мне не быть счастливой в этой жизни. А Хазар приказал неразлучным своим друзьям - ветрам отправиться во все стороны света, найти северного богатыря и привести его к невесте. Как-то раз прилетел опечаленный Северный ветер и поведал о гибели бесстрашного пехлевана. Плыл он на поиски любимой, но не выдержал тяжёлого пути, унесло его корабль в пучину суровое море. Услышала Айсель горестную весть, птичкой вспорхнула на башню и бросилась вниз на острые скалы. И в тот же миг сердце моё остановилось, захлебнулась я беззвучным криком и затряслась в рыданиях, повторяя каждым кирпичиком своего каменного тела: "Нет больше твоей маленькой Айсель!" Обезумев от горя, прокляла я небеса и людей бессердечных. А из разверзшихся небес хлынул дождь и раздался громовой голос Всемогущего Фрага: "Повелеваю морю Хазарскому уйти от Башни и никогда не возвращаться. Жить вам с этой минуты в вечной разлуке и печали". Всё стихло, открыла я глаза и увидела лишь мокрый песок у подножия. Ушёл Хазар, покорившись воле Фрага. Много лет прошло с тех пор. Поседела моя голова, поросли мхом стены. У ног моих давно шумит Проспект, за которым раскинулся Бульвар. Но за все эти годы и века не было и дня, когда б не тосковала я о любимом Хазаре. Иногда я завидую людям, они умирают, и души их воскресают на небесах. Мы же, камни, живём тысячелетия и не берут нас ни смерть, ни забвение. Умолкла Девичья Башня, закрыв полные слёз глаза. А Луна тем временем собрала звёздное покрывало, уступая место дневному светилу. Взошло Солнце, весело растягивая лучи и заливая спящий Город ослепительным светом. Пришёл новый День. Город готовился к встрече людей: добрых, как Девичья Башня и мудрых, как Ичери шехер, легкомысленных и беззаботных, как Торговая и злых, с душой чёрной, как мозоли Рабочего проспекта. Всем им верой и правдой служили и будут служить камни, пока уставшее Небо не упадёт на Землю, и не настанет пора вечного успокоения. (автор: Света Бакинка)
Баку и Бакинцы
Сказки старого Баку.
О чём плачет Девичья Башня.
Вечер подкрался как всегда незаметно, окутав усталый Город мягким мраком. Солнце, лениво зевнув, махнуло Городу на прощание рукой и скрылось за горизонтом. Море, засыпая, шумело всё тише. Даже непоседа-ветер замер, притаившись в листве. И в этом немом безмолвии каждую ночь заводили свою неспешную беседу камни. Да, да те самые камни, из которых сложены старые и новые, ветхие и сияющие бакинские улицы. Вы не знали, что камни умеют говорить? Впрочем, ничего удивительного, ведь люди глухи и слепы, как трёхдневные котята. Порой они не слышат зова собственного сердца, не видят крадущуюся, трясущую седыми космами Беду и не в силах разглядеть ослепительного оперения пролетающего Счастья. А камни, эти запылённые свидетели Истории слышат и видят всё - всё явное и тайное, происходящее в Городе, но рассказать об этом могут только друг другу. Вот и сегодня с наступлением ночи благородные проспекты и кривые переулочки, величавые "сталинки" и низкорослые "хрущёвки", улицы молодые и покрытые прахом столетий, дворцы, башни, лачуги и даже отдельные независимые булыжники слились в общем, беззвучном разговоре:
- Ах, когда же спадёт эта проклятая жара, - устало вздохнул Рабочий Проспект. - Люди правы, климат меняется.
- Ничего не меняется, обычная бакинская жара, в давние времена и не такое бывало, - ворчливо отозвался Ичери шехер.
- Конечно, отец, Вашим стенам ни солнце, ни ветер не страшны, а мой асфальт скоро расплавится и потечёт, как река, - обиженно заметил Рабочий.
- А мне нравится лето, - поправляя макияж, вмешалась в разговор модница и хохотунья Торговая. - Люди, конечно, не змеи и зимой в спячку не впадают, но летом они всё же приходят ко мне чаще, а я так люблю гостей.
- Всё бы тебе кокетничать да манерничать, егоза. Когда только за ум возьмёшься, - строго промолвила Девичья Башня, подняв седую голову.
- Э, Гыз Галасы-ханум, Вы всю молодость в парандже провели, не знали ни любви, ни радости и мне того желаете. А я не хочу затворницей жить и принимать редких туристов, как Вы. Я людей люблю. Топчут они мои плиты, жизни радуются, веселятся, и я счастлива, - ответила Торговая.
Ничего не сказала Девичья Башня, только печально вздохнула, подняв подслеповатые оконца-глаза к звёздам.
- Замолчи, негодница! Кто тебя учил так со старшими разговаривать! - возмутился старик Ичери шехер. - Наша уважаемая Гыз Галасы столько на своём веку повидала, что тебе и во сне не приснится.
- Да, девочка, испытать мне пришлось немало, - грустно отозвалась Девичья Башня. - Знала я и радость любви, и горечь разлуки. Так же как и ты, я любила людей, но после смерти маленькой Айсель, сердце моё окаменело подобно этим стенам.
- Ханум, расскажите нам свою историю, - робко попросил обычно молчаливый Московский проспект.
- И, правда, дорогая, поведай им легенду Девичьей Башни. Может кое-кто извлечёт из неё надлежащий урок, - молвил Ичери шехер, бросив суровый взгляд на Торговую.
- Расскажите, расскажите, - зашумели улицы и парки.
- Пожалуйста, - тихо добавил Бульвар. Он всегда был воспитанным мальчиком.
- Хорошо, - сдалась Девичья башня. - Я расскажу вам печальную историю о всепоглощающей святой любви и её вечной спутнице - разлуке. Люди знают только часть этой легенды, которая повествует о них, о людях. Но никогда им не узнать того, что происходило с нами, камнями.
Было это очень давно, вскоре после основания Города. Я была молода и красива. Кто только не сватался ко мне! И суровый великан Северный ветер и легкомысленный Хазри. Даже благоразумный Ичери шехер нашёптывал по ночам стихи и предлагал перебраться к нему за крепостную стену. Помнишь, старый? - кокетливо сверкнула глазами рассказчица.
- Было дело, - прокряхтел тот в ответ.
- А как же Вы? Неужели Ваше сердце оставалось свободным? - в один голос воскликнули Торговая и Бульвар.
- Ах, дети мои, лучше бы так оно и было! Но с момента рождения я всем сердцем полюбила Хазар. Он плескался тогда у самого моего подножия, и был таким же молодым и красивым, как я. Волны его переливались на солнце и сияли чистотой и целомудрием, а вода была такой прозрачной, что видели люди дно Дербентской впадины. Но главное - душа его была чиста и полна любви. Никогда он не топил кораблей, не затягивал в пучину рыбаков, а тонущих ребятишек сам выбрасывал на берег. Это потом воды его потемнели от горя, сердце ожесточилось, и стал он мстить людям, напоминая о совершённых злодеяниях.
Но тогда мы любили, жизнь казалась прекрасной, а наше счастье - вечным. Шли годы. Я и мой милый Хазар были неразлучны. Он плескался у подножия, припадая поцелуями к моим стопам, а я смеялась и пела ему песни. В то время я служила Шаху, охраняла его гарем. Тогда-то люди и прозвали меня Девичьей Башней. Однажды ночью к нам привезли новую наложницу. Она была маленькой и хрупкой, словно росток нарцисса, глаза её напоминали два бездонных синих озера, а сияние золотых волос затмевало даже солнце. Я никогда не слышала её настоящего имени, знала только, что купили её в Великой Степи, а в гареме прозвали - Айсель. Она никогда не смеялась, не резвилась с другими девушками, подолгу лишь смотрела в морскую даль, словно ждала какого-то чуда. А в огромных её глазах читалось такое отчаянное горе, что сердце моё замирало от жалости. И стала я шептать ей слова добрые, ласковые, успокаивала, как могла. Каково же было моё удивление, когда девочка ответила мне. Ведь никому из смертных не дано понять и даже услышать наш сложный каменный язык. Со временем между нами завязалась крепкая дружба. Я рассказывала ей о Хазаре, а он посылал нам воздушные поцелуи. Она же поведала мне о несчастной своей судьбе. Я поначалу уговаривала её покориться, не перечить Шаху и остаться в нашем добром Городе навсегда, но в ответ слышала лишь горестные вздохи.
В далёкой Северной стране похитили её злобные печенеги. Долго пришлось ей скитаться по чужим краям - нелёгок путь рабыни. И вот привела её судьба в наш гарем. Тосковала она по отцу с матерью и младшим братьям, но сильнее тоски этой печалила её разлука с любимым. Верила Айсель, что приплывёт он за ней ясным днём и вызволит из тягостного плена. Часто бедняжка поднималась на башню и сидела подолгу, гладя мои камни маленькими ладошками. Рассказывала о далёкой родине, о дремучих лесах и зелёных полях, говорливых реках и снежной зиме. Привязалась я к Айсель, полюбила её и поклялась, что без её счастья и мне не быть счастливой в этой жизни. А Хазар приказал неразлучным своим друзьям - ветрам отправиться во все стороны света, найти северного богатыря и привести его к невесте.
Как-то раз прилетел опечаленный Северный ветер и поведал о гибели бесстрашного пехлевана. Плыл он на поиски любимой, но не выдержал тяжёлого пути, унесло его корабль в пучину суровое море. Услышала Айсель горестную весть, птичкой вспорхнула на башню и бросилась вниз на острые скалы. И в тот же миг сердце моё остановилось, захлебнулась я беззвучным криком и затряслась в рыданиях, повторяя каждым кирпичиком своего каменного тела: "Нет больше твоей маленькой Айсель!" Обезумев от горя, прокляла я небеса и людей бессердечных. А из разверзшихся небес хлынул дождь и раздался громовой голос Всемогущего Фрага: "Повелеваю морю Хазарскому уйти от Башни и никогда не возвращаться. Жить вам с этой минуты в вечной разлуке и печали". Всё стихло, открыла я глаза и увидела лишь мокрый песок у подножия. Ушёл Хазар, покорившись воле Фрага.
Много лет прошло с тех пор. Поседела моя голова, поросли мхом стены. У ног моих давно шумит Проспект, за которым раскинулся Бульвар. Но за все эти годы и века не было и дня, когда б не тосковала я о любимом Хазаре. Иногда я завидую людям, они умирают, и души их воскресают на небесах. Мы же, камни, живём тысячелетия и не берут нас ни смерть, ни забвение.
Умолкла Девичья Башня, закрыв полные слёз глаза. А Луна тем временем собрала звёздное покрывало, уступая место дневному светилу. Взошло Солнце, весело растягивая лучи и заливая спящий Город ослепительным светом. Пришёл новый День. Город готовился к встрече людей: добрых, как Девичья Башня и мудрых, как Ичери шехер, легкомысленных и беззаботных, как Торговая и злых, с душой чёрной, как мозоли Рабочего проспекта. Всем им верой и правдой служили и будут служить камни, пока уставшее Небо не упадёт на Землю, и не настанет пора вечного успокоения.
(автор: Света Бакинка)