По закоулкам памяти

ВИТЬКА
В принципе, близкими и закадычными друзьями мы с ним не были, но... Путали нас с Витькой постоянно все: и взрослые, и дети. Путали с того самого момента, как он появился в нашем классе посреди учебного года, классе в третьем это было.
Причём, путали нас не без оснований: мы были одного с Витькой высокого роста, оба светловолосые, оба спортивного телосложения, стрижка одинаковая, костюмчики одинаковые, грех не перепутать. Хотя я до сих пор удивляюсь – как нас могли путать, если я носил очки, а Витька о них понятия не имел?! Но нас путали, не вру!
На линейке в школе перед строем отчитывали Витьку за мои проделки. Проходила неделя, и уже я отвечал за его проказы. Пока учителя вникали, что орут не на того, каждый из нас успевал получить чужую порцию словесных оплеух.
Мы сдружились с первого дня. Я привёл его на наш школьный стадион, познакомил с пацанами, посмотрели мы, что новичок умеет делать с мячом на поле. Он ничего толком не умел. Поставили его в ворота, орали на него после каждого пропущенного гола, он всё это молча терпел, а по окончании наших баталий попросил меня показать ему вратарские навыки. И оставались мы потом с ним вдвоём вечерами на опустевшем стадионе. Обучал я его «азам» вратарской науки, типа, я уже закоренелый такой весь из себя голкипер и передаю накопленный опыт молодому поколению. Смех и грех! Скромностью я тогда не отличался, оказывается!
Витька всё хватал на лету, в прямом и переносном смысле, прыгал от штанги к штанге в дождь и в слякоть, обдирая локти и колени, но не ныл, не плакал, а улыбался своей неотразимой улыбкой, за которую его любили все девчонки в классе до самого выпускного вечера. В результате наших тренировок Витька стал одним из лучших вратарей в городе, но это будет потом, а пока... Пока вот с этих занятий и началась наша дружба.
Прозвище, кстати, дал ему тоже я. И прозвище у это было – Захар Силыч, приклеившееся к нему сразу после просмотра фильма «Иван Бровкин на Целине». «Захар» потом, правда, отвалился, а «Силыч» остался. Надо сказать, что прозвище «Силыч» Витьке как раз и подходило, как никому. Обладал наш новый товарищ недюжинной силищей для детского возраста. Никаких гирь он не тягал, штангу в глаза не видел, но согнуть-разогнуть он мог всё, что угодно, и запросто. Гвозди пальцами выдирал из досок безо всяких щипцов, хоть в цирке его показывай!
А при сборе металлолома ему в школе равных не было вообще! Однажды он в одиночку где-то спёр и приволок на участок, отведенный нашему классу под собранные со всех окрест железяки, средней величины котел(!) из какой-то кочегарки. Приходили потом мужики, матерились и опознавали эту «дуру» по каким-то особым приметам чуть ли не с понятыми. Еле отбилась наша классуха: забирайте, сказала, обратно взад свою железяку, мол, и не разбрасывайте народное добро, где ни попадя.
С другой стороны, чему было удивляться, если Витькин батя, легендарный ОРС-овский грузчик дядя Вася, не смотря на то, что всегда ходил с палочкой, с водокачки через всю улицу играючи таскал одновременно по две сорокалитровые фляги с водой, ловко уместив их на своих могучих плечах!
Так что природа на Витьке не отдохнула! Поэтому в наших пацанских драках Витьке не то что не доставалось «по грибам», он в этих драках не принимал участия вообще! То ли считал, что ему это не по статусу, толкаться с малышнёй, то ли по другой причине, но Витьку не трогали даже на танцах во «вражеских» микрорайонах города, типа, Кирзавода или Фабричной улицы, куда он ходил в клубы постоянно, не обращая внимания на тамошных местных подворотних авторитетов.
Кроме того, что я привёл Витьку в наш футбольный мир, я ещё и приобщил его к... художественной самодеятельности в школе! Причём, не обладая абсолютно никаким талантом (то есть вообще никаким!), безотказный мой друг по доброте своей огромной души, не мог мне отказать и обречённо пел со мной на концертах дуэтом песни про «Капрала» или про «Потолок ледяной».
Картина была просто упоительной! Стою я на сцене с баяном, пою, кручусь-верчусь, подпрыгиваю, топаю ногами в такт мелодии, а сзади меня, столбом, не двигаясь и не мигая, как легендарный «папа у Васи силён в математике», стоит мой «бэк-вокалист» Витька, ждёт нужного момента и начинает в припеве отводить руку в сторону и бубнить положенную ему «партию»!
В школьных турнирах КВНа Витька был постоянным объектом для шуток, ничуть на это не обижаясь. Он в сценках-миниатюрах изображал двоечника, на него как бы орала «училка» Надюха Гордейцева, как бы отвешивала ему подзатыльники «мамка» Галка Варфоламеева, а я, «папаня», как бы стегал его ремнём. Зал лежал в повалку от смеха. Вот такой Витька производил фурор, абсолютно ничего не делая и не произнося ни слова! Гений!
На «Юморине» он мужественно стоял со мной на сцене «вместо мебели» без единой фразы текста в образе Авдотьи Никитичны и тупо кивал, пряча в платок багровое от еле сдерживаемого смеха лицо, когда я заливался соловьиным голосом Вероники Маврикиевны. Мне ведь по действию нужен был партнёр. А где его взять? Кроме Витьки выйти на позор не соглашался никто. Но аплодисменты мы делили честно на двоих! Тогда и пригодилась Витьке моя наука кланяться публике. Боже мой, неужели это было, Витя?!
А потом... Потом жизнь нас раскидала, как и положено. Я после школы отправился на Южный Урал покорять «большую сцену», а Витька, по слухам, отправился покорять «северА», чуть ли не на самый Северный полюс.
Всё как бы устаканилось, но судьба решила с нами немного подурачиться и, спустя почти шесть лет...
Седьмого ноября наряжают меня, жениха, в квартире моего дружки-шафера, как и положено перед свадьбой. Я стою, как истукан, с розой в лацкане пиджака, мама гоношится, ещё какие-то тётки, тут же Ирина с подружкой... Нарядился я, вышли мы на лестничную площадку покурить, пока наряжают мою невесту. Стоим курим, шутим, и... Поднимается по лестнице Витька! Захар Силыч собственной персоной!
— Как, что, откуда?!
— Да вот, – говорит, – к родителям на праздник вырвался с северов своих. Дай, думаю, по друзьям-одноклассникам пройдусь.
Вот это подарок мне на свадьбу! Первый раз за шесть лет прибыл Витька на побывку к дяде Васе с тётей Ниной, а тут...
Свадьба есть свадьба, и я толком даже не успел расспросить друга, что, мол, да как, женат или нет, – гости, пляски, крики «горько»... Мне, жениху, покурить-то некогда было выскочить, не до расспросов, понятное дело. Но расспросить мне Витьку о его житье-бытье всё-таки удалось! Да-да, удалось! Через десять лет!
На ночном вокзале какой-то узловой станции я, самый взаправдашний артист на гастролях, жду пересадки на другой поезд. В три часа ночи вижу в полумраке зала ожидания до боли знакомую походку огроменного такого мужичищи! Я глазам своим не поверил: Витька или нет?! Пригляделся – точно, друг мой ситный! Спасибо тебе, судьба, и за этот ночной подарок!
Не удержался я и, даром, что был на тот момент лауреат пары-тройки фестивалей, солидный, вроде, мужчина, подкрался, как мальчишка, сзади к ничего не подозревающему другу:
— Здравствуй, Силыч! – шепнул я ему в ухо.
Надо было видеть его реакцию!
А потом был двухчасовой разговор за добытой непонятно где и как ночью, в чужом городе, в «сухой закон», бутылкой «Русской»! Распросы, ответы, воспоминания и... Мой поезд по расписанию был раньше, чем его. Подписал я своему закадычному другу детства мою афишу на память. Расписался размашисто, типа, на долгую память Силычу (так и написал!) о встрече на N-ском вокзале. Обменялись мы с ним часами, обнялись на прощанье. Проводил Витька меня до вагона, стоявшего где-то на отшибе в ночи за перроном, (ступенька чуть ли не перед моим носом, не запрыгнуть, ни подпрыгнуть), поднял меня, как пушинку, поставил в тамбур, махнул мне на прощание своей огроменной лапищей и остался в ночи.
Навсегда... Это был 1990 год.
А позавчера я узнал, что Витя умер. Вот такие дела.
©️ Александр Волков