МАРШРУТ ДЛИНОЮ В ЖИЗНЬ...

(10)
Публикуем воспоминания нашей коллеги, ветерана НКГРЭ Комаровой М. З. «Маршрут длиною в жизнь»
******
МАРШРУТ ДЛИНОЮ В ЖИЗНЬ
Комарова Мая Залмановна
(продолжение)
Возвращаясь к хищникам, скажу, что работая на Сихоте-Алине, нельзя умолчать, о главной достопримечательности этого прекрасного края – амурском тигре, царственном звере, справедливо внесенного в Красную книгу. В наших маршрутах эта тема не была частой. Однако кое-что коснулось и нас... В конце сентября практически весь состав партии был направлен в многодневные маршруты на дальние участки, где оставались еще «белые пятна», требующие доизучения. В программу моего отряда входило шлиховое опробование верховьев реки Бикин с перевалом через водораздел в бассейн рек, текущих на восток к Охотскому морю. Предполагалось опробовать несколько водотоков этой площади. Моим помощником был Петя Соломка, партнер по первым маршрутам – весьма спокойный, собранный, надежный парень и отличный шлиховальщик. Примерно в эти же края с целью геологической съемки собирался и Гри-Гри. Мы достаточно оперативно управились с промывкой шлихов в долине Бикина, благополучно поднялись на водораздел Сихоте-Алиньского хребта и оказались в верховьях правого притока реки с красивым названием Тагэму. Внизу нас встретил необычный, почти сказочный, как и название реки, пейзаж – своеобразная роща высоких лиственных (тополь, вяз и другие незнакомые мне) деревьев, почти высохшее русло реки. Несмотря на прозрачность, от леса веяло чем-то таинственно-мрачным, по сравнению с привычной для глаз бикинской обстановкой. Однако погода была прекрасной, место понравилось. Решили устроить здесь лагерь на несколько дней, чтобы отсюда радиальными маршрутами опробовать несколько ручьев. Место для палатки выбрали прямо в русле реки, дождя как будто не предвиделось. Петя занялся костром. Я знакомилась с валунами и галькой, по которым можно представить, какие породы размывались и переносились водным потоком. Просматривала карту для определения мест отбора шлихов. Неожиданно раздаются знакомые голоса – к нам спешит Гри-Гри с Андреем (его помощником) и радостно заключает меня в объятья. У них съемочный маршрут на этой же площади, о чем я знала, но на встречу не рассчитывала – троп и направлений много. По отсутствию следов они поняли, что нас здесь еще не было, решили дождаться и весьма рады, что встретились.
Перенесли свою палатку к нашей, организовали общий обед, который составили рябчики, подстреленные Мельником (будучи заядлым охотником, он постоянно носил ружье). Я осталась у костра следить за варевом, а мужчины удалились в сторону покурить. Видела, как они что-то рассматривают в траве и обсуждают. За обедом Гри-Гри вдруг предлагает нам завтра с утра срочно вернуться на базу партии (три дня холостого хода). Я запаниковала: мы только приступили к работе, рассчитанной не менее, чем на пять дней. Обидно тратить время и силы на повторный нелегкий путь. Но, как оказалось, центр по рации потребовал срочно отправить очередной отчет, и Гри-Гри просит меня помочь ему в оформлении документации. Повезло, что встретились, поскольку с другими геологами не связаться, все в дальних маршрутах. Что ж, просьба начальства равносильна приказу, приходится подчиниться. Тем более, привлечение к ответственному делу приятно щекочет самолюбие.
Назавтра ранний подъем. Погода отличная. Завтрак и сборы быстрые. Последнее напутствие – обязательно засветло до- стичь перевала и, по возможности, быстрее спуститься в долину Бикина. Вдруг неожиданный благородный жест – Мельник отдает Петру свою винтовку, а мне для хранения – жиганы. Удивлена, но приятно. Объясняет, что, в связи с отчетом, вынужден сократить до минимума маршрут (тут не до охоты) и вернуться на следующий день. Расстаемся. Весь день, без перекуса Петя идет впереди (хотя обычно задаю темп я), торопит, часто оглядывается (думаю, на меня – не отстаю ли). Явно не успеваем до вечера достичь водораздела. Останавливаемся на ночлег. Вечер чудесный, теплый, небо безоблачное. Однако Петя ставит палатку. Удивляюсь – достаточно мягкого лапника, поспим на свежем воздухе, но Петя подозревает, что ночью непременно будет дождь. Успевает, пока светло, воспользоваться ружьем и добывает пару рябчиков, а их здесь, как грязи. Ужин царский. К чаю брусника, она размером с вишню и сладкая. Спокойный сон довольно часто прерывает Петр, оказывается, всю ночь поддерживает костер.
Утром просыпаемся рано. Кстати, незадолго до подъема прошел небольшой дождь, а сейчас снова солнечно. Дождевые капли еще сверкают на листьях и траве, птицы поют, словом – доброе утро. Опять Петя спешит впереди, следуя по еле заметной тропе среди высокой травы, внимательно оглядывается по сторонам – места несколько необычные, пожелтевшая трава по пояс. Пересекаю крошечный ручеек и лужицу, накопившуюся, наверное, от недавнего дождя. Замираю от необычного следа – на крохотном плотном песчаном пляжике – гигантские отпечат- ки – свежие, не размытые недавно прошедшим дождем. На мой оклик подбегает Петя. Легкая растерянность, почти спокойно отмечает: «Ну и что, медведь прошел». Я далеко не следопыт, но четко парирую: это кошка. Размер круглого следа – с огромную тарелку, сохранились еще не засыпанные песком ямочки от когтей. Петр подтверждает – да, тигр. Гри-Гри показал такие следы там, где мы встретились. Он увидел их раньше, как только спустился к руслу Тагэму. Беспокоясь, что мы безоружны и еще в долине не появлялись, стали нас ждать. Было ясно, что здесь если не логово зверя, то бесспорно место его обитания и, несомненно, недавнего посещения. Отсюда и необычная для Мельника неформальная радость, когда увидел нас живыми и невредимыми. Придумал повод срочно увести нас из этой опасной долины, по крайней мере, «угнать» за перевал – авось, бассейн Бикина тигру не интересен.
А что же с нами? Теперь мы с Петром обсудили ситуацию – тигр проходил мимо нашего лагеря только что, уже после дождя. Его поведение непредсказуемо. Что его удержало от знакомства – неизвестно. Ни наша горе-палатка, ни костерок. Был сыт или с утра добр и ленив? Или презрительное и царственное равнодушие? Нам было не до рассуждений.. Опасность велика. Единственный выход – спешить. Просьба Пети ко мне – держать патроны наготове (они в верхнем кармане моей «москвички», другие заправлены в ружье и, кажется, в руке у Петра). Бежать смысла не было, где зверя можно ожидать – неясно. До предела ускорили шаг. Петя реагировал на каждый шорох, держа винтовку наготове. Хотя мы понимали, что если тигр заинтересуется нами, то будет преследовать, и нам его не перехитрить. «Знатоки» в экспедиции утверждали, что, преследуя жертву, эта кошка забегает вперед и выбирает наиболее удобную позицию для нападения. Костер для него мелочь (говорят, был случай по- хищения). Полог – разве это крепость?
Естественно, наши нервы натянуты, как струна. Но паники не было. Вожделенной целью стало достичь перевала. Наивно казалось, что как только перешагнем осевую часть водораздела, незримая граница территорий нас защитит. Смешные, ведь уже знали, что живут эти звери не только на восточных, но и на западных отрогах главного хребта. Однако никаких обсуждений и догадок мы не строили – только вперед! Наконец, едва заметный подъем прекратился, и мы ступили на практически равнинную плоскость, сплошь заросшую кустарником голубики. Пошел дождь, который становился все интенсивнее. Мы вымокли до нитки, но вдруг почувствовали себя в относительной безопасности. Расслабились и накинулись на ягоды, крупные, что виноград, темно-синие, глотали их целыми гроздьями, под непрекращающимся ливнем. Вокруг серое небо, но гори- зонт просматривался, и мы, не потеряв ориентации, пересекли водораздел, почти бегом спустились в какой-то приток Бикина. Ощутили себя дома (опять смешно, будто тигр соблюдает нормы прописки, да и строгих указателей о границе никто не поставил). Однако через пару дней были в лагере.
Вскоре появились Мельник с Андреем. Еще не перейдя реку, закричали, вернулась ли Мая. Встретились. На мой вопрос: «Когда приступим к отчету?», Гри-Гри пробормотал что-то невнятное. Объявила, что знаю, почему нас выпроводили из долины Тагэму, о чем шептались, и рассказала о следе, как реальной улике. Нарисовала на бумаге. Вопросов больше не было. Петя доложил, как добирались, вопросов, почему не встретились, не было. Маршрут в чужеземье отменили совсем. Вот вам и
романтика. Лучше бы такого не случалось. Не только «восток дело темное», как говорится в «Белом солнце пустыни», но и в приморской тайге своих загадок достаточно.
Вернемся к нашим будням. Основа – маршруты, за ними отчеты о результатах, посиделки, когда собираемся вместе. Особая статья и событие для партии – сбросы ожидаемые и происшедшие. Ждем продукты, ждем письма, иногда что-нибудь из снаряжения. Для меня после первого маршрута возникла проблема с рабочими ботинками, поскольку те, мальчиковые, что привезла из «детского мира» в Ленинграде, развалились сразу. Размер обуви у меня малый (на уровне 34-го), что стало предметом долгого обсуждения по рации – повторить правильность названного размера, а у кого может быть такой, а как его (ее) зовут. Но откликнулись с пониманием, быстро нашли и ближайшим же рейсом сбросили две пары. Рассматривали, как невидаль, оценили качество, обсуждали в эфире, словно сплетницы на дворовой скамейке. Хорошо носились ботинки, на весь сезон хватило. И опять же узнала, как правильно готовить обувь для полевых работ.
В день, на который предусматривался сброс, всегда было приподнятое настроение. Как правило, ожидание тянулось часами, уточнялся прогноз погоды, готовность самолета к вылету, кто из пилотов полетит, что немаловажно, т.к. не у всех выходит удачный выбор площадки и сам сброс). Памятный казус произошел на наших глазах. Удобный участок наметили на противоположном берегу – обмелевшая старица, достаточно мелкогалечная и поросшая низкой травой. Можно рассчитывать на «мягкую посадку» груза. При подлете самолет сделал несколько кругов и неожиданно произвел сброс на соседнюю площадку с высокими зарослями травы и кустарника, где прятались крупные
валуны. Именно о них-то и разбились ящики и содержимое – банки со сгущенкой, другими консервами, разорвались некоторые мешки с сыпучими продуктами. Самым «живописными» были фонтаны из кремово-белого сливочного масла, окатившего всю растительность. Ребята, собиравшие разбросанный товар, оказались доверху вымазанными маслом. Пригодного для употребления желанного продукта не оказалось вовсе. Смывали его в наскоро сооруженной бане, предварительно обтерев тела бумагой. Из оставшейся «в живых» сгущенки пришлось по банке на каждого. Еще подарил мне свою банку наш прораб Володя. «Сладость – не моя слабость» – спокойно отказался он в мою пользу. Вроде мимолетный штрих, а впитался в память. Надо же, как нам второй раз не повезло со сгущенкой: в первый ею хоть насладились вволю «сторожа», а нынче она послужила удобрением для прибрежных камышей.
Кое-что еще о людях. Много хорошего увидела,
почувствовала и запомнила о коллективе Бикинской партии. И все же оказывается, что при одних и тех же обстоятельствах каждый может вести себя по-разному. «Червоточина»– может проявить себя не вдруг, а в то же время быть оправдана возникшей ситуацией. Но осадок остается. И обида – тоже. Продолжим воспоминания.
Лидочка Сухорукова. Сезон совместной работы, а далее теплейшие отношения и воспоминания друг о друге. Внешне – стройная, миниатюрная, с абсолютно открытыми и выразительными, всеговорящими глазами. Изумительный
человек во всем – строгая, но справедливая, приветлива, но без фамильярности, прямолинейна, но сдержанная, без резкости в обращении, сочувствующая, но не без критики, восторженная, но реально приземленная. Очень дисциплинирована в работе, серьезный, вдумчивый минералог, с удовольствием делится своими знаниями. Многое я узнала и отложила в памяти по минеральным комплексам шлихов, характерных для нашего региона, особенностям морфологии и другим свойствам главных носителей олова, вольфрама, их спутников. Именно здесь при участии Лиды я детально освоила методы обработки шлихов и оперативной идентификации искомых минеральных видов. Лида сама скрупулезно изучала шлихи и с готовностью помогала мне в этом важном деле, необходимом при поисках и геологической съемке. Все, что узнала от Лиды, Ксении Петровны, не осталось втуне и пригодилось мне в дальнейшем при работе на других объектах. Спасибо им огромное за все. А память о них, как о специалистах и просто прекрасных женщинах, сохранила навсегда. Жаль, что Ксении Петровны нет давно. С Лидой встречались в Сиверской, где у нее был дом от деда, а я часто гостила на даче у своей Нины. Лида долго и тяжело болела, недавно умерла.
А вот случай, который можно оценить по-разному. Все уходим в дальние маршруты на 2-3 недели. На карте для каждого отряда обозначено место нахождения лабаза, в котором приготовлен с весны запас продуктов. Наш отряд из трех человек (Миша, Петя и я), выполнив половину задания и соответственно уничтожив большую часть провианта, отправился за пополнением к своему лабазу. Упрятанные там продукты предусматривались для двух отрядов – съемочного и шлихового. Не так легко было разыскать точку в глухой тайге, без четких ориентиров, особенно по кальке, без подробной топографической основы (все равно, что иголку в стоге сена). Однако все состоялось. Как раз закончились взятые с собой продукты. Пополнение рассчитано на 7-10 дней, чтобы завершить вторую часть задания. Подойдя к точке, мы застали там геолога-съемщика, который готовился оставить мне записку. Рад был встретиться и устно сообщить, что заимствовал нашу долю, чтобы добраться до горы Алинь, входившую в его рабочую площадь (объект, до которого неоднократно что-то мешало добраться). Нам предписал вернуться в лагерь (3-4 дня ходу). На сем расстались – они с полной экипировкой, мы – с куском рафинада и несколькими сухарями на троих. Вспоминаю с тоской этот переход. Здоровые парни, уставшие и практически голодные, сначала держались, а потом сникли. Пришлось их заставлять двигаться. Один раз в день кусок сухаря и кусок сахара – размачивали то и другое в ручье. Однажды набрели на черемуховые заросли. Об этом злополучном месте, где пытались утолить голод ягодами и встретились с медведем, рассказано выше. В заключительной стадии маршрута было нелегко воевать с моими бедолагами, которые буквально оказались безвольными. Приходилось и уговаривать, и стыдить, даже приводить себя, слабый пол, в пример, и убеждать, что никто не сможет нам помочь. Все же добрели. Завидев Бикин, зная, что за поворотом наш лагерь, парни кричали так громко, что я удивилась, откуда взялись силы. Вскоре подошла лодка и переправила нас домой. Надо сказать, что когда ребята наелись, они весьма уважительно рассказывали обо мне и не скрывали, что слабы оказались перед девчонкой. А вот безапелляционный «дележ» продуктов без обсуждения в пользу «власть имущих» ушел в прошлое, но в назидание самим себе надо помнить, «что такое хорошо и что такое плохо».
Другая проблемная ситуация возникла поздней осенью, буквально на завершающем этапе работ. Оставался один недоисследованный участок в верховьях реки с красивым названием Кунгулаза. Стали готовить поисковый отряд, с которым Гри-Гри просил отправиться и меня. Это еще работы на 15-20 дней. Был уже октябрь на дворе. Я собиралась покинуть партию и возвращаться в институт – там уже полным ходом шли занятия. Оказалась на распутье. Участок перспективный, но сроки поджимают. Мельник не отстает. Лида категорически меня отговаривает и часто что-то бурно обсуждает с одним геологом. Через пару дней работу на Кунгулазе отложили и по согласованию с руководством экспедиции перенесли на следующий полевой сезон. Позднее Лида рассказала мне, в чем было дело. Еще до моего прибытия в партию в бассейн Кунгулазы отправился геолог с помощником. Ушли на 10-15 дней, а на третий день вернулись – заболел рабочий. Оказывается, при первой же ночевке их «обложил» тигр, делающий круги вокруг палатки. Так длилось двое суток. Наконец, зверя стало не слышно, срочно покинули палатку. Вернувшись в лагерь, сослались на нездоровье парня (у того действительно случилась «медвежья» болезнь). О тигре не упоминалось до октября. Лишь под давлением Лиды пришлось съемщику рассказать начальнику партии о незадачливом маршруте. Лида – человек весьма честный и справедливый, не могла допустить, чтобы девчонку посылали в потенциально опасную зону.
Итак, Гри-Гри дал добро на мое возвращение в Улунгу. Вспоминаю последние дни пребывания в лагере. Почему-то нас осталось немного, кажется, человек пять-шесть (часть партии ушла по направлению к центральной базе, часть была в маршруте). Ждали сброса – продукты кончились. В запасе – немного овсянки, может быть, чай. Радист на связи. Установили очередность в приготовлении обеда – супа из овсянки. Варим в ведре, оттуда же черпаем ложками и едим, как из общей миски. Без мяса и хлеба – далеко от радости. Наступает моя очередь. Предупреждаю, что может плохо кончиться – не сумею. Так и получилось – месиво подгорело. Вот Мельник и заставляет меня первой отведать эту «вкуснятину» . Но мы не грустим. «Вся жизнь впереди» – смеется Гри-Гри.
Вспомнили о мешках вяленой медвежатины, но – но, попробовав, решили, что все-таки лучше просто овес, ведь для лошадей это деликатес. Оптимизм не угасает, а его инициатор, наш лидер, подогревает всех.
На такой ноте и расстаемся. Со мной в компании еще студент Лева и рабочий, которому пришел вызов в армию. Остальные стали готовиться к завершению работ. Мы тепло распрощались. Мельник написал весьма лестную характеристику. В качестве главного достоинства, особо необходимого при съемке, отметил умение отлично ориентироваться в сложных условиях тайги, о чем позже неоднократно говорил всем при встрече. Для деканата подчеркнул весьма уважительные причины задержки в возвращении с полевых работ. Вообще, уносила с собой только теплые воспоминания о трудных, но интересных днях, дружелюбном коллективе. В маршрутах все-таки всегда была взаимопомощь, спокойная обстановка. Такая деталь, как общепринятое коллективное питание – без дележа продуктов, все для всех в общем котле за одним столом, а в маршруте, тем более, из одного котелка у костра. Об этом вспоминалось при работе в некоторых других партиях, когда каждый приходил к общему столу со своими мешочками – «пайкой» сахара, сухого молока и тому подобного – как-то печально и мелочно это выглядело. Итак, мы вышли в путь где-то 10-12 октября. Наступала хмурая осень. Шел снег. В первые же дни споткнулась о скользкий валун и ушибла колено. Передвигалась с трудом, нога распухла, а ночью подвывала от боли. Естественно, шли медленно. Мои спутники старались, как могли, облегчить мне передвижение – страховали на каменных завалах, помогали при бродах через перекаты, часто устраивали «перекуры». Когда дошли до старого лагеря, нас встретили ребята нашей партии. Они поставили для меня утепленную палатку, а мой опекун Володя по-дружески уступил теплый спальный мешок. И снова оценила, как говорят, руку помощи, а это та же романтика. Пару дней уюта и внимания помогли мне легче преодолеть остаток пути. Однако на возвращение в Улунгу ушло более недели. Бикин переходили буквально по грудь, но даже не осталось ощущения обжигающего холода от тяжелой воды, уже готовящейся к недалекому застыванию. Встречи в Улунге, перелеты до центральной базы в Звеньевую, приветствия и прощания с уже ставшими коллегами, а не просто знакомыми, необходимые официальные визиты – все это абсолютно не отложилось в голове. Прощай, моя Бикинская нелегкая, но сказочная глава в трудовой книжке и томе воспоминаний! Хорошо, что случилось то, что случилось. Началось накопление моего и только моего богатства. Пусть даже буду его пересчитывать, как Гобсек в сундуке, перелистывая страницы только сама, успев лишь кое-чем поделиться с понимающими друзьями. А кадры из несозданного кинофильма теснятся перед глазами, и не исчезают.
Итак, впереди возвращение по железной дороге до Москвы. Поезда на запад шли переполненные. Удалось приобрести билеты только в мягкий вагон. И вот мы втроем (с Левой и радистом Володей) после суровой палаточной жизни оказываемся в шикарном (для нас) купе. К тому же Володя успел в Улунге (или в Звеньевой) раздобыть котелок свежей красной икры, что славно дополнило комфорт. Остальной провиант приобретали на остановках – осенние заготовки, пироги, рыбу. В районе Читы продавали в изобилии арбузы, поступающие из Китая по КВЖД. Нас сопровождала чудесная, уже золотая безоблачная осень. Опять поздоровались с Байкалом, в сини которого отражались прибрежные скалы и тайга (теперь знаю, какая она – красивая и суровая). Единичные подорожные фотоснимки вызывают в памяти неповторимую картину славного священного озера. Мне повезло – четырежды и всегда в дневную пору я наслаждалась этим чудом природы. До сих пор благодарю судьбу за правильно сделанный мною выбор для первых маршрутов таких дальних далей нашей страны – Сихоте-Алинь Дальнего Востока, Сибирь и Байкал. До сих пор перед глазами и в голове возникают отдельные картины встреченных пейзажей, некоторых маршрутных точек, ночлегов, костров, речных долин и перекатов. И одновременно, тепло общения с новыми людьми, ставшими не просто попутчиками и коллегами, а моими друзьями, с которыми нас объединяет взаимопонимание, добытое в трудностях общего дела. Мы умеем рассказывать, вспоминать и слушать, а главное – понимать друг друга. Пока мы живы, а нас становится все меньше, есть с кем еще поделиться, окунуться в виденное и пережитое. Будущее поколение, даже свои близкие, идущие уже другими дорогами в другие времена и при других условиях, в лучшем случае будут вежливыми слушателями, возможно, будут сопоставлять со своими ощущениями. Но только те, что шагали подобными нелегкими тропинками (совсем не дорогами), по-настоящему поймут друг друга.
Сделав еще раз романтическое отступление, вернемся к завершению сихоте-алиньской экспедиции. Для меня это не просто этап, а эпопея, зацепившаяся навсегда в сердце и памяти. Проезжаем Новосибирскую область, где прошло мое детство – три года эвакуации во время Великой Отечественной Войны. Там жила семья Лиды Ломейко – моей сибирской подруги, о которой я немного рассказала вначале. Не зная, где она, дала на всякий случай телеграмму о времени проезда через Болотное. Остановка поезда была около часа. И пришли на встречу трое – Лида, ее старшая сестра и самая маленькая (6-7лет), родившаяся уже после возвращения отца с фронта. Гости, стесняясь, но с помощью моих «джентельменов» вошли в наше купе. Никто из них не бывал в таких красивых вагонах. На столе арбуз, икра и что-то еще. Для младшей все это вообще в диковинку: особенно арбуз (этот фрукт еще не дошел до сибирской глубинки), а икра просто не понравилась на вкус (непонятно, для чего она). По-прежнему для их семьи жизнь оставалась скудной, нелегкой. Об этой встрече сохранилась у меня фотография, правда, неважного качества. Забегая вперед, скажу, что посчастливилось повидаться с Лидой еще раз, когда она приехала ко мне из Новосибирска – последнего места жительства кочующей по стране семьи военнослужащего. А еще позже приезжала в гости с подругой ее дочь, которая учительствовала в деревне под Новосибирском. Девочки познакомились с городом, при этом категорически развенчали наш круглый хлеб, сказали, что у них вкуснее (молодцы – патриотки своего края). А все другие гости обычно увозили хлеб в подарок своим родным. Спустя некоторое время Лида не стала отвечать мне на письма. Не было известий и от дочек. Думается, что молчание это неспроста.
В Ленинград мы вернулись уже в ноябре. В институт
появилась соответственно после ноябрьских праздников. Декану нашего факультета предъявила прекрасную характеристику, где особо отмечено мое умение ориентировки в сложных горно-таежных условиях, а также справку по поводу задержки в связи с трудностью выхода с базы партии, что соответствовало действительности. Порадовался, что экспедиция оплатила мне работу в октябре и счел справедливым проигнорировать стипендию за этот месяц, с чем я гордо согласилась.
Настроение притом осталось прекрасным. Главное, что вполне достойно справилась с трудностями, имевшими место в первом моем полевом сезоне, что нашла правильным выбранное мной дело. Можно говорить, что приобрела навыки, необходимые при полевых маршрутах, познакомилась и кое-что освоила в части шлиховой минералогии. В целом прочувствовала суть, трудности и в то же время романтику профессии геолога. Не менее важно, что приобрела много добрых друзей-коллег, с коими общаемся и вспоминаем былое. Кстати, полученные знания и опыт помогли мне уже в ближайшее время, когда пришлось подрабатывать в лаборатории «Аэрогеологии» и в дальнейшем при изучении шлихов из различных регионов страны. Так постепенно пополнялась копилка знаний, формировалась моя геологическая специализация. Когда некоторое время участвовала в камеральной обработке материалов в составе Экспедиции, неожиданно оказалась в числе «первооткрывателей». Как говорила выше, «Аэрогеология» вела съемку и поиски по оценке оловоносности сихоте-алиньской площади. Одним из обязательных геологических методов, сопровождающих двухсоттысячную съемку, являлось шлиховое опробование. А главным поисковым критерием при оконтуривании перспективных участков служили повышенные содержания в шлихах касситерита – основного минерала, носителя олова. Призматические кристаллики (и их осколки) касситерита систематически подтверждались появлением так называемого «оловянного зеркала» на поверхности зерен этого минерала. Способ, требующий применения простейшего химического метода, являлся оперативным и широко использовался при диагностике и количественной оценке касситерита в полевых условиях. Этому и другим
методам шлихового анализа с готовностью обучала меня Лида. Рекомендовала обращать внимание также на присутствие в шлихах немаловажных минералов-спутников, в частности, самородного золота и шеелита (силиката вольфрама). Последний практически относится к обязательной составляющей минеральной ассоциации вольфрам-оловянных рудопроявлений, а нередко является главным добываемым источником- компонентом собственно вольфрамовых месторождений. Исследователями (в частности, Эмилем Изохом) уже была известна
генетическая связь искомого оруденения с интрузиями гранитов, извергнутых магмой и застывших в недрах земли в мезозойскую эпоху (около 150 миллионов лет назад). Памятуя об этом, в маршрутах я старалась обращать внимание на естественные (коренные) выходы или перенесенные рекой валуны гранитов крупно-кристаллических пород светло-серой окраски. В дневнике приводила по возможности (времени всегда было в обрез) подробную характеристику гранитов и контактово-
измененных образований. Среди отобранных мною образцов особо обратила внимание на крупные таблитчатые кристаллы желтоватого цвета, визуально проименовав их полевым шпатом. При лабораторных исследованиях выяснилось, что это шеелит – такие крупные кристаллы являются вообще редкостью. Меня похвалили за находку и наблюдательность (главное, что не пропустила, а в полевых условиях легко принять его за фенокристаллы, характерные для порфировидных гранитов). В то время (пятидесятые-шестидесятые годы) именно в целях исследования рудного потенциала названного типа и других месторождений был создан централизованный трест «Аэрогеология». Не сомневаюсь, что расширение сырьевой базы Дальнего Востока всегда являлось непреложным доводом для геологов. Продолжение поисков новых месторождений должно входить в срочные и перспективные планы. А вот на днях в газете прочла, что запасов вольфрама на одном из дальневосточных объектов осталось на два-три года. А что же дальше? Разве можно найти и подготовить новое месторождение уже к завтрашнему дню? Наверное, нынешний хозяин, заботясь о сегодняшней прибыли, не позаботился предусмотреть в своих планах необходимость восполнения истекающих запасов. Забота о недрах – задача для всего человечества, и об этом не следует забывать.
Поневоле еще раз отвлекаюсь и не могу не жалеть многовековых землепроходцев, в том числе, и огромную армию советских геологов, своих друзей и коллег, патриотов нелегкой и глубоко патриотичной профессии.
Итак завершилась моя первая производственная практика. Звали вторично поехать начальники нескольких партий, в том числе, выпускник нашего ЛГИ (говорили – эксцентричный и к нему не советовали), весьма уважаемый в Экспедиции Василий Васильевич Молчановский (заболевший в первом же маршруте клещевым энцефалитом и буквально спасенный энергичной находчивой женой). Он уже перешел работать на Алтай, куда приглашал и меня. Рад, конечно, был бы встретиться со мной в поле и наш Гри-Гри, но он уже наметил кардинально сменить регион. Кстати, когда, окончив ЛГИ, я работала на Тянь-Шане, к нам в отдел Средней Азии ВСЕГЕИ к своим коллегам по Таджикистану приехал никто другой, как Григорий Григорьевич Мельник, столь же энергичный и жизнерадостный. Неожиданная встреча была наполнена горячими объятьями, живыми воспоминаниями и многословным восхвалением моих лучших качеств и,
главное, по его мнению, безукоризненной ориентировкой в тайге (надо же – не потерялась). Работающим в горах это умение непонятно: горы, хоть и высокие, а затеряться не позволят, только не падай и не лезь, куда не следует.
Еще раз, о том, что приобрела в «Аэрогеологии». Это три главных позиции, без которых не место в нашей профессии, а именно: 1) необходимый минимум знаний (о геологии, методах работы), по крайней мере, в рамках исхоженной тобой площади и на уровне первой производственной практики; 2) преодолевая трудности, ощущать романтику, доставшуюся тебе от окружающего мира, как неповторимый подарок и, наконец; 3) познать радость общения с теми, кто шел с тобой в маршруте и быть принятой в число друзей по принципу – кто работал в «Аэрогеологии» – тот свой (кто не вписался, значит – не принят). Многие оказались во ВСЕГЕИ – Женя Быковская, Григорий Григорьевич Марченко, Ксения Петровна Капралова, Лида и Юра Мироновы, Саша Баранова, Фаина Михайлова, рыжеволосая Ирина, Эмиль Изох, В ЛГИ – Алексей Иосифович Савченко, в НИИГА – Лида Веселова, Нина Петрова и еще другие. С Лидой Мироновой общались очень долго и практически до последнего времени (соседство по Сиверской), пока она не умерла, с остальными – пока я не уехала на Крайний Север. С девочками из минералогической лаборатории «Аэрогеологии» случай свел на пляже в Сухуми, где мы с мужем отдыхали после полевого сезона, так и провели большой компанией всю осень. Где и кто еще остался? Верю, что в памяти – точно и навсегда.
Через год – преддипломная производственная практика в Забайкалье.
(продолжение следует)