(3) Масайтис В.Л. . Продолжаем публикацию книги первооткрывателя Попигайских алмазов доктора геолого-минералогичес- ких наук, профессора Масайтиса В.Л. « Там, где алмазы» . ***** ТАМ, ГДЕ АЛМАЗЫ Масайтис В.Л. (продолжение) СТРАННОЕ МЕСТО Попигайская котловина, названная так еще в конце 40-х годов впервые обнаружившим ее геологом Д. В. Кожевиным, находилась среди холмистых тундровых пространств и представляла собой округлое, занятое болотами понижение в рельефе, имеющее несколько десятков километров в поперечнике. В окрестностях, как везде в этой части Сибирской платформы, на древних, в основном архейских кристаллических породах ее фундамента, гнейсах и гранитах, полого погружаясь к северо-востоку, залегали протерозойские и палеозойские песчаники, известняки, сланцы, образующие осадочный покров. Местами он был пронизан небольшими интрузиями пермо-триасовых долеритов, здесь встречались и покровы базальтов того же возраста. На севере района все эти породы скрывались под залегавшими сверху песчаниками, песками, глинами юрского и мелового возрастов. Первые геологические съемки этого района были сделаны еще в пятидесятые годы и выявили много неожиданного. Котловина странным образом как бы врезана в породы различного возраста. Судя по немногочисленным публикациям и отчетам геологов, она отличалась почти правильной округлой формой, в ее внутренней части почему-то находились выступы древних гнейсов, кроме того, в ней были широко распространены вулканические породы, выступавшие на поверхности по ее периферии. Эти вулканические породы с обильными включениями обломков гнейсов вначале описывали как пермо-триасовые базальты и их туфы, подобные широко распространенным на Сибирской платформе. В окрестностях котловины, где повсюду встречались известняки и песчаники, попадались небольшие обнажения более древних гнейсов, достигавшие многих десятков метров в поперечнике. В котловине одновременно с геологической съемкой пытались вести и поиски алмазов, промывая галечники из русел рек. Отдельные находки алмазов были сделаны в разных ее частях, начиная с 1954 г., но в целом район считался бесперспективным. Посещавшие Попигайскую котловину геологи рассматривали ее как длительно развивавшееся проседание земной коры, или как вулкано-тектоническую структуру, или как результат размыва древнего рельефа, но все эти мнения были не лишены противоречий и не объясняли всех ее геологических особенностей. М. Т. Кирюшина, геоморфолог из Института геологии Арктики (НИИГА), изучавшая в бассейне Попигая рельеф и рыхлые отложения, в 50-х годах (ее публикации на эту тему относятся к 1957–1959 гг.) установила, что вулканические породы, развитые в котловине, образовались не в пермо-триасовое время, а значительно позже. Они содержали обломки песчаников с остатками юрской и меловой ископаемой фауны и древесины и оказались более молодыми, чем упомянутые базальты и туфы. Кроме того, она выяснила, что вулканические породы котловины имеют близкий к андезитовому химический состав, т. е. содержат больше кремнезема, глинозема и щелочей, чем базальты. Такие андезитовые лавы обычно не встречаются на древних платформах, а обычны для горно-складчатых областей, а также для районов современного вулканизма на окраинах континентов. М. Т. Кирюшина, в соответствии с более ранними наблюдениями других геологов, отметила, что попигайские туфолавы больше похожи на игнимбриты – особые породы, возникающие при взрывных вулканических извержениях. Все эти черты, помимо упомянутых выше, резко выделяли Попигайскую котловину и ее породы среди всех других, хорошо изученных на Сибирской платформе обширных районов действия древних базальтовых вулканов. Когда-то в начале 60-х годов М. Т. Кирюшина подарила мне оттиск своей статьи о возрасте вулканических пород Попигайской котловины, поскольку во ВСЕГЕИ в отделе Восточной Сибири, где я работал, тогда активно занимались магматическими породами Сибирской платформы, в том числе выясняли время их извержений в геологическом прошлом. Правда, тогда меня занимали совсем другие проблемы, в частности, проблема происхождения геологических структур юго-востока Азии, связанная с так называемой тектоно-магматической активизацией. Известный китайский академик Чен Го-да в свое время назвал их «структурами дива». В одной из публикаций мы с Ю. Г. Старицким, заведующим отделом Восточной Сибири нашего института, отнесли к этому типу геологических образований и Попигайскую котловину, которая, по нашему мнению, могла возникнуть при тектоно-магматической активизации платформенного региона. Вместе с тем эта очередная умозрительная гипотеза образования котловины не проясняла способа и места ее образования, также как и причин возникновения. Тогда трудно было предположить, что Попигайская котловина и развитые в ней породы когда-либо приобретут значение, выходящее далеко за пределы частных геологических феноменов одного из районов Сибирской платформы. Несколько фраз в одной из статей М. Т. Кирюшиной, смысл которых был, по-видимому, не понят даже ею самой, как оказалось впоследствии, стали как бы пророческими. Попигайские породы она сравнивала с породами из котловины Рис (Rieskessel) в Германии, имевшей 24 км в диаметре и рассматривавшейся многими вулканологами как результат мощного вулканического взрыва. Такой тип извержений был даже назван «взрывом типа Рис». Между тем отдельные зарубежные исследователи уже в течение многих лет выдвигали предположение о совершенно ином происхождении котловины Рис. М. Т. Кирюшина не упоминает об этом, но подчеркивает, что кратер Рис возник при обрушении пород в результате вулканического взрыва. «Зеленая Библия» длительное время служила практическим руководством для геологов разных стран, занимавшихся проблемой ударного метаморфизма, хотя оставалась малоизвестной русскоязычным читателям, как, впрочем, и многочисленные более ранние отдельные статьи по этой теме в зарубежных журналах. Книга, к счастью, оказалась в библиотеке нашего института, что дало возможность познакомиться со многими не известными нам ранее геологическими явлениями, вызванными падением крупных метеоритов на земную поверхность. А со всех геологических карт, висевших на стенах почти в каждом кабинете нашего института, из северо-восточного угла розово-красного треугольника Анабарского щита на севере Сибирской платформы таращилось, как глаз попугая, круглое зеленое пятно загадочной котловины и будто спрашивало: «А знаете ли вы, кто я?» И казалось, что ответ совершенно ясен каждому: оно не могло быть ничем иным, как огромным метеоритным кратером. Как выяснилось позже, не мы одни заподозрили его космическое происхождение, но об этом нам стало известно лишь несколько месяцев спустя. Диаметр крупнейшего из установленных на Земле к началу 70-х годов древних метеоритных кратеров оценивался в 60 км, а Попигайский мог иметь диаметр около 75 км, что вначале показалось нам невероятным. Ознакомление с описаниями зарубежных метеоритных кратеров и рукописными геологическими отчетами по району Попигайской котловины показало, что для надежного суждения о ее форме, размерах и, конечно, о ее природе нужны непосредственные геологические наблюдения. Необходимо проверить условия залегания пород и определить их состав, а также найти в них различные признаки ударного метаморфизма. Без всего этого серьезно обосновать внеземное происхождение котловины вряд ли возможно. Напрашивался вывод, что первый экспедиционный сезон по новому проекту нужно обязательно посвятить проверке предположения о ее космической природе. Предположение о космическом происхождении Попигайской котловины было не только неожиданным, но и находилось как бы на грани реального. В этом нам пришлось убедиться не один раз. Ведь к тому времени на территории нашей страны такие древние метеоритные или импактные кратеры (астроблемы или звездные раны) не были достоверно установлены, хотя имелись отдельные высказывания об их возможном существовании. На территории СССР также не были известны находки ударно-метаморфизованных пород и минералов. Возник вопрос: а не являются ли мельком упоминавшиеся в некоторых геологических отчетах странные трещины в зернах кварца, наблюдавшиеся в некоторых породах, теми самыми признаками ударного метаморфизма? Вчитываясь в описания, просматривая рукописные карты геологов, которые ранее посещали район Попигайской котловины, мы убеждались в том, что только взрыв ударившего космического тела огромной энергии может непротиворечиво объяснить все известные к тому времени черты ее геологии и особенности состава развитых в ней пород. Стало ясно, что новый подход к объяснению происхождения котловины требует надежных геологических подтверждений. Конечно, об этой пока еще нечетко вырисовывавшейся гипотезе, известной пока лишь нам троим – мне, Мурату и Татьяне, – не было ничего сказано и в проекте составления новой геологической карты. Если бы мы заявили о своем предположении, не предъявляя надежных обоснований, то наверняка подверглись бы жестокой критике и даже насмешкам. Поэтому мы договорились хранить молчание и не сообщать о нашей догадке даже ближайшим сотрудникам. Проект был составлен еще до возникновения идеи о космическом происхождении котловины и предусматривал первую экспедиционную поездку совсем в другой район – в низовья рек Лена и Оленек. Обдумав ситуацию, в конце мая я подготовил рапорт с просьбой изменить район полевых работ 1970 г., с тем чтобы поездку на Лену и Оленек перенести на следующий год, причем без изменения задач всего проекта в целом, а также размера предусмотренных ассигнований. В рапорте говорилось, что имеющиеся геологические данные позволяют считать Попигайскую котловину древним метеоритным кратером, подобным кратерам, выявленным в Канаде и других странах. Было высказано мнение, что породы, залегающие внутри котловины, могут нести признаки ударного метаморфизма и содержать минералы высоких давлений, т. е. высокобарические. Подчеркивалось, что на территории нашей страны такие метеоритные структуры ранее не изучались, скорейшее проведение экспедиционных работ в котловине важно для развития нового направления геологических исследований. Рапорт был написан, но на стол дирекции института не попал. В начале июня я отправился в Министерство геологии с первоначальным вариантом проекта, смета которого превышала сто тысяч рублей. В Москве оказался и заместитель директора ВСЕГЕИ Д. В. Рундквист, которому был адресован неотправленный рапорт. Мы случайно встретились в соседней с Министерством пельменной. Пока стояли в очереди, я в общих чертах рассказал ему о возможном метеоритном происхождении Попигайской котловины. Он стал первым, кто узнал о наших догадках и планах. То ли обстановка для восприятия смысла моего сообщения была неподходящей, то ли сама идея показалась Д. В. Рундквисту нелепой, но только какой-либо реакции с его стороны не последовало. Мы спокойно съели наши пельмени и разошлись по своим делам, и я подумал, что мой рапорт действительно был бы преждевременным. Два дня ушло на различные согласования проекта и визы второстепенных чиновников. Требовалась последняя подпись. Но вышла осечка – в поддержке проекта по составлению новой геологической карты алмазоносного региона заместитель министра геологии СССР В. А. Ярмолюк отказал. Дело происходило в старом помещении Министерства геологии, когда-то переоборудованном из здания школы, стоявшей против входа в московский зоопарк. Я долго ждал в приемной, пока из кабинета заместителя вышел референт и вручил мне пачку бумаг. «Проект не подписан!» – бросил он. Следом за ним появился высокий брюнет с выразительными бровями и ресницами, это был В. А. Ярмолюк, быстро направлявшийся к выходу. Я возник на его пути и попросил объяснить, в чем дело, придерживая входную дверь. Недовольный заместитель министра что-то сказал о большой длительности выполнения проекта и об отсутствии согласования с Якутским геологическим управлением, затем нажал на дверь, отодвинул меня в сторону и исчез. Здесь надо объяснить курьезность ситуации, которая была известна лишь мне одному: ведь одной из важных целей отвергнутого проекта, однако в нем не обозначенной, была проверка гипотезы о метеоритном происхождении Попигайской котловины. Между тем, мой высокопоставленный оппонент, будучи еще практикующим геологом, одним из первых посетил и описал место падения железного метеоритного дождя на Дальнем Востоке. Если бы он знал главный секрет отвергнутого проекта, то, наверное, отнесся бы к нему более благосклонно! Казалось, что Попигайская котловина ускользает от нас вместе со своей неразгаданной тайной. Однако, следуя мудрому совету руководителя регионально-геологических работ Министерства В. К. Еремина, искушенного в вопросах бумажного планирования, мы переделали проект, исключив из него составление карты и оставив только задачи уточнения геологического строения отдельных слабоизученных районов, необходимого для создания различных карт когда-либо в будущем. В новом варианте проекта экспедиция на Попигай была запланирована, конечно, в первом же полевом сезоне 1970 г. Новый проект (все визы пришлось получать в Москве заново!) подписало какое-то второстепенное лицо. И хотя протокол утверждения все еще не был получен из Москвы, руководство института в конце июня все же разрешило нам выезд на полевые работы. Перед тем как отправиться в дорогу, я подумал о том, что об экспедиции в предполагаемый крупный метеоритный кратер в Сибири полезно информировать Комитет по метеоритам при Академии наук, и составил короткое письмо академику В. Г. Фесенкову, который был его председателем. То ли в суете перед поездкой, то ли из-за некоторых сомнений в ее успехе, это письмо не было отправлено. В Комитете узнали о нашей экспедиции и ее результатах только поздней осенью. (продолжение следует) Фото: Масайтис В.Л. Район Попигайского кратера Ландшафт
НКГРЭ
ТАМ, ГДЕ АЛМАЗЫ...
(3)
Масайтис В.Л.
. Продолжаем публикацию книги первооткрывателя Попигайских алмазов доктора геолого-минералогичес- ких наук, профессора Масайтиса В.Л. « Там, где алмазы»
. *****
ТАМ, ГДЕ АЛМАЗЫ
Масайтис В.Л.
(продолжение)
СТРАННОЕ МЕСТО
Попигайская котловина, названная так еще в конце 40-х годов впервые обнаружившим ее геологом Д. В. Кожевиным, находилась среди холмистых тундровых пространств и представляла собой округлое, занятое болотами понижение в рельефе, имеющее несколько десятков километров в поперечнике. В окрестностях, как везде в этой части Сибирской платформы, на древних, в основном архейских кристаллических породах ее фундамента, гнейсах и гранитах, полого погружаясь к северо-востоку, залегали протерозойские и палеозойские песчаники, известняки, сланцы, образующие осадочный покров. Местами он был пронизан небольшими интрузиями пермо-триасовых долеритов, здесь встречались и покровы базальтов того же возраста. На севере района все эти породы скрывались под залегавшими сверху песчаниками, песками, глинами юрского и мелового возрастов.
Первые геологические съемки этого района были сделаны еще в пятидесятые годы и выявили много неожиданного. Котловина странным образом как бы врезана в породы различного возраста. Судя по немногочисленным публикациям и отчетам геологов, она отличалась почти правильной округлой формой, в ее внутренней части почему-то находились выступы древних гнейсов, кроме того, в ней были широко распространены вулканические породы, выступавшие на поверхности по ее периферии. Эти вулканические породы с обильными включениями обломков гнейсов вначале описывали как пермо-триасовые базальты и их туфы, подобные широко распространенным на Сибирской платформе. В окрестностях котловины, где повсюду встречались известняки и песчаники, попадались небольшие обнажения более древних гнейсов, достигавшие многих десятков метров в поперечнике.
В котловине одновременно с геологической съемкой пытались вести и поиски алмазов, промывая галечники из русел рек. Отдельные находки алмазов были сделаны в разных ее частях, начиная с 1954 г., но в целом район считался бесперспективным.
Посещавшие Попигайскую котловину геологи рассматривали ее как длительно развивавшееся проседание земной коры, или как вулкано-тектоническую структуру, или как результат размыва древнего рельефа, но все эти мнения были не лишены противоречий и не объясняли всех ее геологических особенностей. М. Т. Кирюшина, геоморфолог из Института геологии Арктики (НИИГА), изучавшая в бассейне Попигая рельеф и рыхлые отложения, в 50-х годах (ее публикации на эту тему относятся к 1957–1959 гг.) установила, что вулканические породы, развитые в котловине, образовались не в пермо-триасовое время, а значительно позже. Они содержали обломки песчаников с остатками юрской и меловой ископаемой фауны и древесины и оказались более молодыми, чем упомянутые базальты и туфы. Кроме того, она выяснила, что вулканические породы котловины имеют близкий к андезитовому химический состав, т. е. содержат больше кремнезема, глинозема и щелочей, чем базальты. Такие андезитовые лавы обычно не встречаются на древних платформах, а обычны для горно-складчатых областей, а также для районов современного вулканизма на окраинах континентов. М. Т. Кирюшина, в соответствии с более ранними наблюдениями других геологов, отметила, что попигайские туфолавы больше похожи на игнимбриты – особые породы, возникающие при взрывных вулканических извержениях. Все эти черты, помимо упомянутых выше, резко выделяли Попигайскую котловину и ее породы среди всех других, хорошо изученных на Сибирской платформе обширных районов действия древних базальтовых вулканов.
Когда-то в начале 60-х годов М. Т. Кирюшина подарила мне оттиск своей статьи о возрасте вулканических пород Попигайской котловины, поскольку во ВСЕГЕИ в отделе Восточной Сибири, где я работал, тогда активно занимались магматическими породами Сибирской платформы, в том числе выясняли время их извержений в геологическом прошлом. Правда, тогда меня занимали совсем другие проблемы, в частности, проблема происхождения геологических структур юго-востока Азии, связанная с так называемой тектоно-магматической активизацией. Известный китайский академик Чен Го-да в свое время назвал их «структурами дива». В одной из публикаций мы с Ю. Г. Старицким, заведующим отделом Восточной Сибири нашего института, отнесли к этому типу геологических образований и Попигайскую котловину, которая, по нашему мнению, могла возникнуть при тектоно-магматической активизации платформенного региона.
Вместе с тем эта очередная умозрительная гипотеза образования котловины не проясняла способа и места ее образования, также как и причин возникновения. Тогда трудно было предположить, что Попигайская котловина и развитые в ней породы когда-либо приобретут значение, выходящее далеко за пределы частных геологических феноменов одного из районов Сибирской платформы. Несколько фраз в одной из статей М. Т. Кирюшиной, смысл которых был, по-видимому, не понят даже ею самой, как оказалось впоследствии, стали как бы пророческими. Попигайские породы она сравнивала с породами из котловины Рис (Rieskessel) в Германии, имевшей 24 км в диаметре и рассматривавшейся многими вулканологами как результат мощного вулканического взрыва. Такой тип извержений был даже назван «взрывом типа Рис». Между тем отдельные зарубежные исследователи уже в течение многих лет выдвигали предположение о совершенно ином происхождении котловины Рис. М. Т. Кирюшина не упоминает об этом, но подчеркивает, что кратер Рис возник при обрушении пород в результате вулканического взрыва.
«Зеленая Библия» длительное время служила практическим руководством для геологов разных стран, занимавшихся проблемой ударного метаморфизма, хотя оставалась малоизвестной русскоязычным читателям, как, впрочем, и многочисленные более ранние отдельные статьи по этой теме в зарубежных журналах. Книга, к счастью, оказалась в библиотеке нашего института, что дало возможность познакомиться со многими не известными нам ранее геологическими явлениями, вызванными падением крупных метеоритов на земную поверхность. А со всех геологических карт, висевших на стенах почти в каждом кабинете нашего института, из северо-восточного угла розово-красного треугольника Анабарского щита на севере Сибирской платформы таращилось, как глаз попугая, круглое зеленое пятно загадочной котловины и будто спрашивало: «А знаете ли вы, кто я?» И казалось, что ответ совершенно ясен каждому: оно не могло быть ничем иным, как огромным метеоритным кратером.
Как выяснилось позже, не мы одни заподозрили его космическое происхождение, но об этом нам стало известно лишь несколько месяцев спустя. Диаметр крупнейшего из установленных на Земле к началу 70-х годов древних метеоритных кратеров оценивался в 60 км, а Попигайский мог иметь диаметр около 75 км, что вначале показалось нам невероятным. Ознакомление с описаниями зарубежных метеоритных кратеров и рукописными геологическими отчетами по району Попигайской котловины показало, что для надежного суждения о ее форме, размерах и, конечно, о ее природе нужны непосредственные геологические наблюдения. Необходимо проверить условия залегания пород и определить их состав, а также найти в них различные признаки ударного метаморфизма. Без всего этого серьезно обосновать внеземное происхождение котловины вряд ли возможно. Напрашивался вывод, что первый экспедиционный сезон по новому проекту нужно обязательно посвятить проверке предположения о ее космической природе.
Предположение о космическом происхождении Попигайской котловины было не только неожиданным, но и находилось как бы на грани реального. В этом нам пришлось убедиться не один раз. Ведь к тому времени на территории нашей страны такие древние метеоритные или импактные кратеры (астроблемы или звездные раны) не были достоверно установлены, хотя имелись отдельные высказывания об их возможном существовании. На территории СССР также не были известны находки ударно-метаморфизованных пород и минералов. Возник вопрос: а не являются ли мельком упоминавшиеся в некоторых геологических отчетах странные трещины в зернах кварца, наблюдавшиеся в некоторых породах, теми самыми признаками ударного метаморфизма?
Вчитываясь в описания, просматривая рукописные карты геологов, которые ранее посещали район Попигайской котловины, мы убеждались в том, что только взрыв ударившего космического тела огромной энергии может непротиворечиво объяснить все известные к тому времени черты ее геологии и особенности состава развитых в ней пород. Стало ясно, что новый подход к объяснению происхождения котловины требует надежных геологических подтверждений. Конечно, об этой пока еще нечетко вырисовывавшейся гипотезе, известной пока лишь нам троим – мне, Мурату и Татьяне, – не было ничего сказано и в проекте составления новой геологической карты. Если бы мы заявили о своем предположении, не предъявляя надежных обоснований, то наверняка подверглись бы жестокой критике и даже насмешкам. Поэтому мы договорились хранить молчание и не сообщать о нашей догадке даже ближайшим сотрудникам.
Проект был составлен еще до возникновения идеи о космическом происхождении котловины и предусматривал первую экспедиционную поездку совсем в другой район – в низовья рек Лена и Оленек. Обдумав ситуацию, в конце мая я подготовил рапорт с просьбой изменить район полевых работ 1970 г., с тем чтобы поездку на Лену и Оленек перенести на следующий год, причем без изменения задач всего проекта в целом, а также размера предусмотренных ассигнований. В рапорте говорилось, что имеющиеся геологические данные позволяют считать Попигайскую котловину древним метеоритным кратером, подобным кратерам, выявленным в Канаде и других странах. Было высказано мнение, что породы, залегающие внутри котловины, могут нести признаки ударного метаморфизма и содержать минералы высоких давлений, т. е. высокобарические. Подчеркивалось, что на территории нашей страны такие метеоритные структуры ранее не изучались, скорейшее проведение экспедиционных работ в котловине важно для развития нового направления геологических исследований. Рапорт был написан, но на стол дирекции института не попал.
В начале июня я отправился в Министерство геологии с первоначальным вариантом проекта, смета которого превышала сто тысяч рублей. В Москве оказался и заместитель директора ВСЕГЕИ Д. В. Рундквист, которому был адресован неотправленный рапорт. Мы случайно встретились в соседней с Министерством пельменной. Пока стояли в очереди, я в общих чертах рассказал ему о возможном метеоритном происхождении Попигайской котловины. Он стал первым, кто узнал о наших догадках и планах. То ли обстановка для восприятия смысла моего сообщения была неподходящей, то ли сама идея показалась Д. В. Рундквисту нелепой, но только какой-либо реакции с его стороны не последовало. Мы спокойно съели наши пельмени и разошлись по своим делам, и я подумал, что мой рапорт действительно был бы преждевременным. Два дня ушло на различные согласования проекта и визы второстепенных чиновников. Требовалась последняя подпись. Но вышла осечка – в поддержке проекта по составлению новой геологической карты алмазоносного региона заместитель министра геологии СССР В. А. Ярмолюк отказал. Дело происходило в старом помещении Министерства геологии, когда-то переоборудованном из здания школы, стоявшей против входа в московский зоопарк. Я долго ждал в приемной, пока из кабинета заместителя вышел референт и вручил мне пачку бумаг. «Проект не подписан!» – бросил он. Следом за ним появился высокий брюнет с выразительными бровями и ресницами, это был В. А. Ярмолюк, быстро направлявшийся к выходу. Я возник на его пути и попросил объяснить, в чем дело, придерживая входную дверь. Недовольный заместитель министра что-то сказал о большой длительности выполнения проекта и об отсутствии согласования с Якутским геологическим управлением, затем нажал на дверь, отодвинул меня в сторону и исчез.
Здесь надо объяснить курьезность ситуации, которая была известна лишь мне одному: ведь одной из важных целей отвергнутого проекта, однако в нем не обозначенной, была проверка гипотезы о метеоритном происхождении Попигайской котловины. Между тем, мой высокопоставленный оппонент, будучи еще практикующим геологом, одним из первых посетил и описал место падения железного метеоритного дождя на Дальнем Востоке. Если бы он знал главный секрет отвергнутого проекта, то, наверное, отнесся бы к нему более благосклонно!
Казалось, что Попигайская котловина ускользает от нас вместе со своей неразгаданной тайной. Однако, следуя мудрому совету руководителя регионально-геологических работ Министерства В. К. Еремина, искушенного в вопросах бумажного планирования, мы переделали проект, исключив из него составление карты и оставив только задачи уточнения геологического строения отдельных слабоизученных районов, необходимого для создания различных карт когда-либо в будущем. В новом варианте проекта экспедиция на Попигай была запланирована, конечно, в первом же полевом сезоне 1970 г. Новый проект (все визы пришлось получать в Москве заново!) подписало какое-то второстепенное лицо. И хотя протокол утверждения все еще не был получен из Москвы, руководство института в конце июня все же разрешило нам выезд на полевые работы.
Перед тем как отправиться в дорогу, я подумал о том, что об экспедиции в предполагаемый крупный метеоритный кратер в Сибири полезно информировать Комитет по метеоритам при Академии наук, и составил короткое письмо академику В. Г. Фесенкову, который был его председателем. То ли в суете перед поездкой, то ли из-за некоторых сомнений в ее успехе, это письмо не было отправлено. В Комитете узнали о нашей экспедиции и ее результатах только поздней осенью.
(продолжение следует)
Фото:
Масайтис В.Л.
Район Попигайского кратера
Ландшафт