В поддержку Юлии Лантух

:

Tali Talisman

6 ноя 2017

Diario de Sevilla 05 Noviembre, 2017

«Только работая, я могу пережить убийство моих детей»
Бывшая жена «Севильского Бретона жаждет, чтобы тот никогда не вышел из тюрьмы и сомневается в том, что он находился под воздействием медикаментов, согласно его показаниям в суде

Юлия Лантух рядом с фотографиями своих сыновей в своем доме в Германии



Фернандо Перез Алива



Юлия Лантух очень хорошо говорит на испанском языке. С большой скоростью. Иногда настолько быстро, что ей приходится резко останавливаться на каком-то слове, которое она не может ярко выразить и тогда заканчивает фразой «не знаю», подобно тику. Не смотря на то, что ей трудно говорить о себе и быть центром внимания, соглашается на телефонное интервью с этой газетой, спустя восемь месяцев после того, как её бывший гражданский муж инженер из Севильи Хуан Серхио Олива Гомез 40 лет, предположительно убил её двух сыновей Мигеля Анхела и Леонардо – 5 и 4 лет. Дети родились в Севильи и эмигрировали с родителями в Германию в 2014 году. Оба были убиты 18 февраля в доме своего отца, в маленьком поселке провинции Aurich, что в 25 километров от Stuttgart.



Судебный процесс против Серхио Олива начался 25 октября и предположительно продлится до 12 декабря. Он состоит из десяти заседаний в которых будет опрошено более тридцати свидетелей, среди которых несколько родственников и друзей инженера из квартала Сан Херонимо, которые приедут из Севильи в Германию, чтобы предстать перед судом. Его бывшая гражданская жена тем временем выживает, как только может. У Юлии Лантух 35 лет, русской по национальности, в Германии только помощь её матери, приехавшей из России. Сейчас она участвует в начале судебного рассмотрения от которого ожидает, что её бывший гражданский муж никогда не будет иметь возможности выйти на свободу.



Её жизнь течёт монотонно. Живёт работая. “Начинаю работать с раннего утра. Много дней работаю по двенадцать часов. Делаю перерыв на пол часа и продолжаю работу ещё два-три часа. Только так могу выживать. Пробую работать и по субботам”, объясняет она. Эти выходные дни она находилась в 80 километрах от границы с Францией, потому что не хотела сидеть без дела в Германии.



Говорит, что хочет жить только для того, чтобы быть донором органов, если кому-то понадобится сердце, она готова отдать ему своё. Проводит ночи в обнимку с одеждой своих детей, потому что та всё ещё сохранила их запах.

Её мать попробовала изменить комнату малышей для того, чтобы дочь смогла справится с произошедшим, но она против. Она не хочет ничего трогать. Тем более выбрасывать. Она хочет, чтобы комната оставалась точно такой же, как и до убийства, будто бы её дети могут вернуться и увидеть всё таким, каким оно было.



“МНЕ ОЧЕНЬ БОЛЬНО ОТ ТОГО, ЧТО СЕМЬЯ СЕРХИО НЕ СПРОСИЛА МЕНЯ О ТОМ, ГДЕ ПОХОРОНЕНЫ ДЕТИ”



Она часто приезжает на кладбище, где покоится прах её сыновей. Этот колумбарий, полностью отличается от тех, что в Испании. Прах предан земле вокруг которой растут разные цветы. Каждые три месяца Юлия высаживает растения, чтобы прах её детей всегда окружали только свежие цветы. На плите нет никакой надписи и только одна фотография идентефицирует жертв этого жестокого преступления.



Несколько недель назад Юлия связалась с Рут Ортиз, бывшей женой Хосе Бретона. “Это оказало огромную помощь, но она не решалась звонить ей ранее, потому что не была способна говорить о произошедшем”, говорит одна из подруг молодой россиянки, которая у неё есть в Севильи. После того, как пара рассталась, в августе 2016 года Серхио Олива угрожал Юлии повторить то, что совершил Бретон. Семья Оливы, с которой эта газета выходила на контакт после двойного убийства и не получила ответа, отрицала в суде существование этих угроз. “Однажды он мне говорил о Бретоне, он мне сказал, что если я его брошу, то он сделает тоже самое. Но я никогда бы не подумала, что он сделает нечто подобное. Он всегда говорил, что очень любит мальчиков. Если бы он и в правду их любил, то никогда бы их не убил”.



“ОН ГОВОРИТ, ЧТО НЕ ЗДОРОВ, НЕ ВЫГЛЯДИТ ОЧЕНЬ БОЛЬНЫМ, ИЗЬЯСНЯЕТСЯ ГРАМОТНО С СУДЬЕЙ”



Линия поведения семьи подозреваемого в убийстве возмущает ту, которая была его гражданской женой. “Я знаю, что в Германию приехала сестра Серхио. Она навестила его в тюрьме, но не сочла возможным позвонить мне. Не ради меня, ради своих племянников. Не захотела даже навестить их”.

9 ноября будет рассмотрено освидетельствование матери обвиняемого Антонии, сестры Марии дель Кармен и его лучшего друга Альваро, который был крёстным Мигеля Анхела, старшего из убитых детей. “Они написали письмо в его поддрежку. И никто из них даже не спросил, где похоронены дети”, говорит Юлия.



“Мне очень больно, что та бабушка, которая столько говорила о любви к Мигель Анхелу, ничего не спросила… Лео она не так любила, ну да ладно… Не только бабушка, но также и тётя у которой тоже есть дети и мы часто говорили о них. Теперь же оказывается, что мальчики только мои. Никто ничего не отправил, никто не спросил, не искал их на кладбище. Но зато один из его друзей угрожал моим за их комментарии против Серхио в Facebook. Он заявил, что у тех тоже есть дети в Севильи и ему известно их местожительство. Я считаю данную позицию анормальной».



Суд горит желанием поскорее «закрыть дело». Первое рассмотрение состоялось 25 октября. В тот день Серхио Олива заявил, что до настоящего времени использовал своё право не свидетельствовать перед полицией, также перед судьёй, ведущем дело. Он далёк от признания в двойном убийстве, Олива сказал, что не помнит ничего из произошедшего. Единственное о чём он помнит в тот день – это очень яркий свет, возможно от ручного фонарика, освещавшего лицо и пустой флакон от антидепрессантов рядом с ним. Кроме того, он сориентировал свой профессиональный опыт инженера коммуникаций и санитара. Он сказал, что должен был начать работать в марте в одной немецкой компании, но не смог этого сделать, так как находился в психиатрическом госпитале, в котором он провёл десять недель после двойного преступления.

“На суде Серхио рассказывал о себе. Говорил о фонарике и флаконе от таблеток, но когда я вошла в дом, он находился в кухне, а дети были в салоне”, обьясняет Юлия. “Сначала я звонила ему, и так как он не отвечал я вошла в дом. Он находился в спокойствии, сидящим на кухне. Он мог выпить таблетки раньше или после убийства детей, потому что прошло много времени с момента их смерти и до моего прихода в дом”.



“ТАКИЕ ЛЮДИ, КАК ОН НЕ ДОЛЖНЫ ОСВОБОЖДАТЬСЯ ИЗ ТЮРЬМЫ. У НЕГО НЕ ДОЛЖНО БЫТЬ ВОЗМОЖНОСТИ НАЧАТЬ НОВУЮ ЖИЗНЬ, ПОТОМУ ЧТО У МОИХ ДЕТЕЙ ЕЁ НЕ БЫЛО”



Он говорит, что он болен, но разговаривает бодро. И совсем не выглядит больным. Сначала заявил о том, что не может говорить, но затем говорил очень много, очень хорошо о себе самом. Поведал всё чему учился и всё, чего достиг в жизни. Не отвечал на вопросы моего адвоката, ни прокурора, только судье, прежде всего на те, что не были связаными с днём преступления”. Олива пытается своими показаниями продемонтрировать свою болезнь и то, что его действия были совершенны под эффектом передозировки лекарственных средств, может быть для того, чтобы иметь возможность отбывать заключение в психиатрической клинике, вместо тюрьмы.



“Я не доктор, я ничего не могу сказать об этом деле, но есть много людей, которые сомневаются в этом. Они его обвиняют в том, что разбивая головы детей булыжником, а затем нанося им удары ножом в сердце, возможно ли считать это воздействием транкилизаторов?”, спрашивает Юлия, которая приводит конкретные данные, извлечённые из судебного дела. Дети перенесли черепно-мозговые травмы, нанесённые тяжелым тупым предметом, предположительно камнем или кирпичем и ножевые ранения в сердце. На первом заседании суда были представлены фотографии трупов. “Мне не позволили их увидеть”.


Пара познакомилась в 2009 году через интернет. Оба проживали в Севильи, где родились дети. В 2014 году Серхио Олива, который некоторое время был безработным принял решение испытать фортуну в Германии, где стал работать в asilo (прим. перевод.: реабилитационный центр для пожилых, малоимущих больных людей и инвалидов). Олива не смог хорошо адаптироваться. Будучи депрессивным по характеру, упал духом. Через три месяца он попросил Юлию, чтобы она приехала к нему. Если она этого не сделает, то он вернётся в дом своих родителей в Санлукар де Бараамеда. Молодая русская женщина согласилась и уехала в Германию с их детьми.



“Я НИЧЕГО НЕ ПЛАНИРУЮ В БУДУЩЕМ. КОГДА-НИБУДЬ ХОЧУ ВОЗВРАТИТЬСЯ В СЕВИЛЬЮ, ПОТОМУ ЧТО У МЕНЯ ТАМ МНОГО ДРУЗЕЙ”



«Я сделала всё возможное, чтобы вывести его из состояния депрессии. Поменяла работу, чтобы находиться поближе к детскому саду. С августа месяца мы не жили вместе, я старалась как можно реже контактировать с ним. Между нами было множество столкновений, поэтому мы старались не говорить много друг с другом. Он сказал мне, что в марте поедет в Испанию, и что купил новый автомобиль. Моя мать собиралась приехать в Германию, чтобы присматривать за детьми и он тогда он может ехать спокойно. После разрыва он хотел оставить детей себе, но не умел заботиться о них».



Судебное освидетельствование Юлии началось 25 числа вслед за показанием обвиняемого, но было прервано в 4 часа дня по причине легкого расстройства здоровья адвоката. Оно перенесено на 7 число. На этом заседании должны будут рассмотрены телефонные обращения в службу скорой помощи, показания прибывших на место происшествия работников полиции и соседей, в качестве понятых.



Она надеется, что этот случай послужил для того, чтобы «никто больше не убивал кого-то из детей». На самом деле, это единственный мотив предоставления данное интервью, постараться, чтобы как можно больше общественности это осознали. «Дети должны быть защищены, они невинны. Мы, взрослые можем защитить самих себя, а дети – нет. Я не могу понять, как отец, который спал вместе с ними, смог убить их. Мой случай не единичен, это происходит очень часто».



“В ТЕЧЕНИЕ ВСЕГО ДНЯ Я РАСЧЕСЫВАЛА КОЖУ ДО КРОВИ, Я ОЧЕНЬ БОЯЛАСЬ…”




Ей бы хотелось, чтобы суд уже закончился. А Серхио она желает никогда не выйти из тюрьмы. «Люди, как он не должны освобождаться никогда. Я делаю всё возможное, чтобы не думать о нём, но не хочу, чтобы он освободился. Я не хочу, чтобы он имел возможность начать новую жизнь, потому что у моих детей такой возможности нет. Он уже что-то прожил, мои дети – нет». Она настоятельно обращается с призывом против преступлений, связанных с детьми: «Я хочу, чтобы мы сделали что-то для того, чтобы никто больше ни одного ребенка так преднамеренно. Мы все должны что-то для того, чтобы мужчины и женщины не смогли бы убивать своих детей».



Её будущее на данный момент находится в Германии. Она не хочет отдаляться от того места, в котором покоятся Мигель Анхель и Леонардо. «У меня нет никакого плана. В один день хочу сделать - одно и в другой день – другое, а сейчас лучше не думать много о будущем». Когда-нибудь вернется в Испанию. «У меня там много друзей. Есть, правда одно, чтобы мне понравилось бы сделать. Но мне тяжело даже подумать, что я должна буду бросить детей на кладбище». Пока, единственное, что она знает точно, то, что будет регулярно приезжать, чтобы сажать для них цветы.



«Чувствую очень близкую поддержку, которая исходит из Испании»



Юлия Лантух очень благодарна всем людям, которые посылают ей ободряющие сообщения через WhatsApp, Facebook и другие социальные общественные сети. Российское сообщество в Севильи откликнулось в помощи и отослало письма суду, даже собирает подписи для её поддержки в судебном деле. Она желает использовать данное интервью, чтобы поблагодарить их за этот труд. “Большое спасибо всем. Я никогда не думала, что столько людей могут писать мне и посылать сообщения обадривающие меня. Они сделали многое для меня, я чувствую эту поддержку очень близко и у меня нет слов, чтобы отблагодарить всех моих друзей, россиян и испанцев за ими предоставленную помощь. В Германии я тоже это почуствовала, но не так как из Испании. Я думала, что они станут защищать Серхио за то, что он испанец, но всё оказалось наоборот. Большое всем спасибо”.

Лантух признает, что в течение долгого времени не хотела ни с кем говорить. “Когда это произошло, я хотела спрятаться, не выходить. Я боялась всего. Мне было так плохо, что я весь день расчесывала кожу на теле в кровь. Постоянно плакала, не могла ни сидеть, мне было страшно настолько, что я не могла ни с кем говорить”. После восьми месяцев она плакала только тогда, когда говорила о детях. “Есть что-то, что я не могу контролировать, но работа мне в этом очень помогает. Когда я работаю, то ни о чём не думаю. Сейчас я поужинаю и завтра поднимусь в четыре утра и пройдёт ещё один день".
•

Комментарии