Дело предпринимателя, стрелявшего в собаку. Суд стартовал 15 сентября. И да, это про конкретный выстрел. Но на самом деле — про то, кто мы. Зачем такие истории критично доводить до реальных наказаний? Потому что жестокость к животным — это не «мелкая пакость». Это чек-лист на зрелость общества. Человек, который позволяет себе мучить беззащитного, демонстрирует миру: «Мне можно». Если мир соглашается, он проверяет границы дальше — на людях. Присутствие малолетних — это не «детям страшно». Это куда глубже и подлее. Когда ребёнок видит, как взрослый с ухмылкой причиняет боль и остаётся безнаказанным, у него внутри щёлкает рычаг: «Так можно». Психологи зовут это обучением насилию наблюдением (жирненьким шрифтом). Поэтому здесь предусмотрено ужесточение наказания. Представьте маленькую руку, сжимающую мамин палец, пока перед ним падает раненая собака. Этот момент прожигает память сильнее любого урока. Он учит не состраданию, а цинизму: мир — жесток, а сила всегда права. И вот эта рука через десять лет может держать чужой воротник, через двадцать — нажимать на курок. Потому что когда-то ему показали, что боль — это игра взрослых. Эта поправка в законе — попытка остановить цепочку. Это не про бюрократию и не про пафос. Это про то, чтобы маленькая рука выросла не в кулак садиста, а в ладонь, которая защищает. Если сейчас не рубануть по рукам стрелявшего, мы фактически подписываемся под сценарием: завтра эти дети станут новыми стрелками. Нам мало Казани? Мало заголовков про школы, сирены, свечи у подъездов? Мы снова сделаем вид, что «никто не мог предугадать» — а потом дружно будем обвинять интернет, игры, фильмы, кого угодно, только не себя. Это удобно: свалить всё на шутеров и мемы, вместо того чтобы признать — садизм не появляется из вакуума. Он растёт из мелких жестокостей, которые мы игнорируем. Из дворняг с отрезанными ушами. Из стрел в сторону собак на глазах у детей. Из фразы «да ладно, всего лишь животное». Каждый раз, когда суд или полиция закрывают глаза на такие дела, они фактически подписываются под будущими трагедиями. Потому что жестокость — это тренировка. Её не выключают кнопкой. Её либо пресекают вовремя, либо потом считают жертвы. Так что нет, обвинять интернет будет поздно. Предупреждать проще, чем хоронить. И сегодня Адыгея — это не про собаку. Это про нас и про то, хватит ли нам смелости остановить цепочку до того, как снова прозвучит сирена. Наблюдаем. Ваша Алена #адыгея Копируешь текст? Упомяни источник
АТЛАС ПОРОД СОБАК
Адыгея.
Дело предпринимателя, стрелявшего в собаку. Суд стартовал 15 сентября. И да, это про конкретный выстрел. Но на самом деле — про то, кто мы.
Зачем такие истории критично доводить до реальных наказаний? Потому что жестокость к животным — это не «мелкая пакость». Это чек-лист на зрелость общества. Человек, который позволяет себе мучить беззащитного, демонстрирует миру: «Мне можно». Если мир соглашается, он проверяет границы дальше — на людях.
Присутствие малолетних — это не «детям страшно». Это куда глубже и подлее. Когда ребёнок видит, как взрослый с ухмылкой причиняет боль и остаётся безнаказанным, у него внутри щёлкает рычаг: «Так можно». Психологи зовут это обучением насилию наблюдением (жирненьким шрифтом). Поэтому здесь предусмотрено ужесточение наказания.
Представьте маленькую руку, сжимающую мамин палец, пока перед ним падает раненая собака. Этот момент прожигает память сильнее любого урока. Он учит не состраданию, а цинизму: мир — жесток, а сила всегда права. И вот эта рука через десять лет может держать чужой воротник, через двадцать — нажимать на курок. Потому что когда-то ему показали, что боль — это игра взрослых.
Эта поправка в законе — попытка остановить цепочку. Это не про бюрократию и не про пафос. Это про то, чтобы маленькая рука выросла не в кулак садиста, а в ладонь, которая защищает. Если сейчас не рубануть по рукам стрелявшего, мы фактически подписываемся под сценарием: завтра эти дети станут новыми стрелками.
Нам мало Казани? Мало заголовков про школы, сирены, свечи у подъездов? Мы снова сделаем вид, что «никто не мог предугадать» — а потом дружно будем обвинять интернет, игры, фильмы, кого угодно, только не себя.
Это удобно: свалить всё на шутеров и мемы, вместо того чтобы признать — садизм не появляется из вакуума. Он растёт из мелких жестокостей, которые мы игнорируем. Из дворняг с отрезанными ушами. Из стрел в сторону собак на глазах у детей. Из фразы «да ладно, всего лишь животное».
Каждый раз, когда суд или полиция закрывают глаза на такие дела, они фактически подписываются под будущими трагедиями. Потому что жестокость — это тренировка. Её не выключают кнопкой. Её либо пресекают вовремя, либо потом считают жертвы.
Так что нет, обвинять интернет будет поздно. Предупреждать проще, чем хоронить. И сегодня Адыгея — это не про собаку. Это про нас и про то, хватит ли нам смелости остановить цепочку до того, как снова прозвучит сирена.
Наблюдаем.
Ваша Алена
#адыгея
Копируешь текст? Упомяни источник