Однажды я увидел эту цитату на стене одного здания (за буквальность не ручаюсь, но примерно так).
Кажется, это будет подходящим эпиграфом для моей истории. Мне было одиннадцать, когда в далеком 1993-м один наш родственник, заехав в гости, привез красивые журналы и увлеченно рассказывал о вновь обретенной вере. Он связался с местными Свидетелем Иеговы, узнал, где проходят встречи, и отвел меня и мою маму на одну из них. Интерес моей мамы был скорее любопытством, тут необходимо учесть дух времени - в начале девяностых все подобное было в новинку. Я же отнесся ко всему этому весьма серьезно. Больше всего меня, ребенка, зацепила идея вечной земной жизни. Наверное, я был в том возрасте, когда начинаешь впервые задумываться о смерти. Я никогда не сталкивался с ней - тогда мои бабушка и дед были живы и здоровы. Но помню, я представлял, как ужасно будет, если их не станет. Тем более, было жутко представлять свое собственное неизбежное небытие. А тут замечательная альтернатива - персональное физическое бессмертие в "райских" условиях. Я клюнул. Мы с мамой стали ходить на встречи, с нами организовали изучение. Проводили его молодые, интересные и искренне увлеченные своим делом братья и сестры. Но моя мама не собиралась вовлекаться в это серьезно и вскоре ходить на собрание перестала. В силу возраста я соответственно тоже, но идеи Свидетелей Иеговы прочно засели в моей голове. Контакты с вышеупомянутым родственником время от времени продолжались, и каждый раз это подхлестывало мой интерес. Меж тем я рос, и где-то годам к четырнадцати стал ходить на собрания сам. Мама воспринимала это без энтузиазма, но спокойно, она знала Свидетелей Иеговы, как проходят встречи. С бабушкой, убежденной православной, были проблемы. Однажды она оттаскала меня за волосы, но тогда я был уверен, что это доказывает лишь одно - я на правильном пути. С детских лет я был социофобом, и посещение собраний было для меня нелегким испытанием, как и вынужденное общение с братьями и сестрами. Я мог близко общаться лишь с теми, кто проводил со мной изучение. Мысль о том, чтобы давать комментарии, внушала мне ужас, не говоря уже о проповеди. Поэтому время от времени я переставал ходить на встречи, иногда мое отсутствие длилось по полгода, по году. Таких уходов-приходов было несколько. В моменты отдаления от собрания я иногда думал, что с этим покончено. Но посеянный страх предстоящих страшных событий глубоко сидел в моем мозгу - я знал, что спасения нет больше нигде. Армагеддон уже дышит в спину, и даже Свидетели спасутся лишь "милостью божьей", что ж говорить об остальных. Когда я думал об этом, меня до тошноты сковывал ужас. В итоге серия моих уходов и возвращений кончилась тем, что во время очередного из них я крестился. Я закончил медицинский колледж по специальности фельдшер с красным дипломом, не особо при этом напрягаясь. Все преподаватели были уверены в моей дальнейшей карьере, до сих пор у меня хранятся книги, подписанные некоторыми из них, где они заверяют меня, что в медицине меня ждет большое будущее. Я занимался научными работами, выступал на конференциях. Красный диплом давал возможность поступить в институт с одним экзаменом. Вместо этого я устроился в институт работать, в одну из клиник, в рентген-хирургическое отделение, т.к. там из-за вредности был шестичасовой рабочий день. Зарплата была мизерной. Приходилось искать подработки. Я развозил коробки с флаконами из аптеки по отделениям, из отделений в аптеку - пустые флаконы. Белье после операций в прачечную и обратно и т.д. Все это на тачке в бомжацком хозяйственном халате поверх белого. Тачку я нагружал до отказа, т. к. хотелось делать как можно меньше ходок. Мой насквозь больной, прооперированный позвоночник до сих пор напоминает мне об этом. Клиника, где я работал, была при мединституте, и я часто встречал своих сокурсников. Они в белых халатах шли с лекции на лекцию или практику, а навстречу я, в грязной робе с тачкой, звенящей флаконами. Эти лица надо было видеть!.. Тогда мне казалось, что так я вырабатываю подлинное христианское смирение, закладываю самое лучшее основание для жизни грядущей и все в этом роде, и я молодец, что выбрал лучшее, и, конечно же, мне воздастся сполна за все мои унижения. Я продолжал пионерить. Меж тем в наше собрание назначили молодого спецпионера, старейшину. В те годы спецпионеры воспринимались не иначе как полубоги. Нам, молодым братьям, он уделял много внимания, звал в гости. Мы, буквально, заглядывали ему в рот, он был нашим кумиром. Одной из тем, которую он постоянно нам вдалбливал, был ШУС (школа усовершенствования служения, ныне ВЦСПС или как-то так). «ШУС - это путевка в жизнь», «не учился в ШУС - не мужик», и все в таком роде. Разумеется, я захотел учиться в ШУС. И меня пригласили. Это было в середине двухтысячных. Я чувствовал себя студентом Итона или Оксфорда, не меньше. Со своими одноклассниками я не очень-то сблизился. Все были очень озабочены тем, какое впечатление они производят на других и особенно на преподавателей. В такой своеобразной атмосфере не до дружбы. И хотя нам говорили: "То, что вы здесь, не означает, что вы особенные и лучше других, есть гораздо достойнее вас, просто обстоятельства не позволяют им учиться", несмотря на это, постоянно подчеркивалась наша элитарность. "Учитесь за столом пользоваться ножом и вилкой, - говорил замдиректора по АХЧ, - вас учиться пригласил Царь, а значит вы придворные и должны иметь соответствующие манеры". Но то, что мы "элита" второго сорта, я понял, когда к нам на экскурсию пришли новоприбывшие вефильцы. Мне было тогда 24. И вот два мальчика 19 лет, только что приехавшие служить в "Дом божий", пройдясь по нашему комплексу и всё внимательно рассмотрев, выдают мне: "ШУС - это конечно хорошо, но это только ШКОЛА усовершенствования служения, а вот Вефиль, нам сказали, это УНИВЕРСИТЕТ", - после чего они удалились, преисполненные собственной важности, едва касаясь грешной земли ступнями, а я остался обтекать, школяр. Еще одна тема, которая постоянно звучала, это сколько организация вкладывает в каждого студента ШУС, причем о материальной стороне вопроса тоже не забывали упомянуть. Нам даже называли, во сколько обходится суточное содержание каждого студента. Я понимал, что теоретически после обучение возможно назначение спецпионером, но очень этого не хотел. Назначение случилось. В город Пермь, больше чем в двух тысячах километров от дома, семьи и друзей. Отказаться я не мог - организация столько в меня вложила и столько потратила из добровольных пожертвований. Я думал, что поеду на год, так сказать отдать долг родине, потом вернусь. Моя неверующая мама приехала на выпуск, т.к. я объяснил ей, как важно это для меня. Сказать ей, что скоро я уеду далеко и надолго я не имел права, поэтому она услышала об этом со сцены, вышла из зала и разрыдалась. Спустя два месяца я приступил к назначению, которое растянулось на пять лет. Еще не так давно я мог сказать, что это были лучшие годы моей жизни. Я родился и вырос на юге России, на Урале до этого никогда не был. Это правда, что на Урале и в Сибири люди другие. Братья и сестры моего нового собрания оказались очень - пожалуй, не подберу лучшего слова - душевными. Все помогали и заботились друг о друге, горевали и радовались вместе. Я убежден, что это не заслуга ОСБ. Организация едва ли делает людей лучше. Их достоинства существуют, скорее вопреки, чем благодаря организации. Мое пособие составляло 9500, из них 6000 я отдавал за аренду комнаты, 500 за Интернет, и 1000 нужно было отложить на отпуск. На оставшееся я жил. Как только спецам разрешили работать, я этим воспользовался. Три раза в неделю я мыл магазин (тренировка смирения продолжалась), работал подсобником на стройках (чем окончательно угробил позвоночник) и много где еще. Денег хватало. Вскоре после приезда меня назначили старейшиной. Последние полтора года я служил координатором. Прошло пять лет и мама, которая жила одна со своими родителями (им уже было за 80), сказала, что здоровье их стремительно ухудшается, и ей нужна помощь. Так я вернулся домой в Ростов-на-Дону. Когда переезжаешь, всегда хочется воспользоваться возможностью начать все с чистого листа. К этому времени я был в Организации уже больше 10 лет, и у меня сложились определенные выводы. Один из них заключался в том, что сходиться близко с большинством соверующих не стоит. Особенно для меня это касалось сестер. Ни для кого не секрет, что в собраниях, по крайней мере, в России, существует огромный дисбаланс полов. Мужчин значительно меньше, чем женщин, а адекватных мужчин и подавно. Для многих сестер проблема замужества стоит очень остро, если не сказать болезненно. Ситуация усугубляется еще и тем, что выходить замуж можно только за Свидетеля. Конечно, если сестра нарушит этот запрет, ее не исключат, но она просто утонет в море осуждающих взглядов и шепотов, и еще очень долго будет носить клеймо неблагонадежной. Темой брака "только в Господе" регулярно трамбуются головы Свидетелей обоих полов. Поэтому ЛЮБОЙ холостой брат неизбежно привлекает к себе внимание. Я не был исключением, тем более "при погонах". Но только вот я вступать в брак не планировал. Поводов старался не подавать, прекрасно понимая вышеописанную ситуацию. Тем не менее, "предъявы" от сестер самого разного возраста я получал регулярно. И это были именно обвинения: то я как-то не так посмотрел, и, как порядочный человек, должен теперь прояснить свои намерения, то еще что-то в этом роде - чаще всего от сестер, с которыми я вообще не общался и даже не знал имен. Письма, и всё в этом роде, и все в обвинительно-ультимативной форме. Стоя на сцене во время песни, я буквально закрывал лицо песенником, а то, не приведи Господь, опять на кого-то посмотрю. А однажды две сестры решили меня "проверить на вшивость" - стали с незнакомого мне номера писать сообщения, дескать, девушка сначала ошиблась, а потом захотела продолжить общение, и вот как же я себя поведу… Тут я должен остановиться и сделать оговорку. Я прекрасно знаю, что многие сестры имеют большие претензии к братьям в целом и им тоже есть, что сказать о ситуации в собраниях. Многие братья действительно ведут себя некрасиво и злоупотребляют своим мнимым преимуществом (такая среда очень благоприятствует тому, чтобы мужской нарциссизм цвел пышным цветом), но это тема для отдельного обсуждения. Лично я маленько подустал от всех этих историй, поэтому, вернувшись домой и перейдя в новое собрание, я решил, учитывая весь предыдущий опыт, держаться в стороне и не высовываться. Впрочем, это мне не сильно помогло. Я только приобрел в новом собрании репутацию странного, нелюдимого человека. Я продолжил служить пионером, и, к недоумению моих новых коллег по цеху, старейшиной. Так продолжалось еще пять лет. Любимый Свидетельский аргумент против «отступничества»: они только разрушают и ничего не предлагают взамен. А что бы вы хотели получить? Очередную новую религию? Альтернативную "Сторожевую Башню" и BROADCASTING? Если бы такое происходило, то отщепенцев тут же обвинили бы в том, что они просто хотят власти и "увлечь учеников за собой", что они горды и самонадеянны, пытаясь создать новую религию вопреки уже существующей истинной, что они еретики, и занимаются сектантством. Поэтому будут "отступники" что-то предлагать взамен или нет, это ничего не изменит. Этот «аргумент», который я так часто слышал, просто уловка. Теперь, наверное, нужно рассказать подробнее, что подвело меня к "прыжку". Ощущение, что что-то не так, появилось у меня уже очень давно, я жил с ним несколько лет. Я постоянно слышал глупости, и далеко не всегда безобидные, со сцены. Но это все можно списать на несовершенство ораторов, ладно. Все чаще и чаще я читал в журналах, то, с чем я просто не мог согласиться. Я приведу лишь один пример из «Сторожевой Башни» за 15 апреля 2012 года (стр. 12, абз.17, «Предательство — зловещий признак последних дней!»): Конец цитаты, что называется. Исключенный парень признает, что вернулся, чтобы вернуть общение с семьей. Вот его мотив, а Бог здесь на каком месте? Так что это, как не шантаж? И ладно это был бы просто его взгляд на ситуацию. ОСБ опубликовало это, а значит разделяет. В последнее время, я вообще наблюдаю чудовищную тенденцию в отношении исключенных детей. На BROADCASTING вышло уже два ролика на эту тему. В обоих показана следующая ситуация: мать занимается повседневными делами, раздается звонок - она видит, что вызов от ее исключенного ребенка - немного поколебавшись, мать решает не брать трубку. Откуда ты знаешь, зачем звонит твой ребенок? Может он в беде, может он звонит из больницы, в последние минуты жизни, услышать мамин голос, или попросить помощи? Сможешь ли ты себя простить, если через пять минут после звонка ребенка, который ты проигнорировала, с незнакомого номера тебе позвонят сообщить казенным голосом, что твоего сына или дочери больше нет? Или даже здесь включится ОСБ-шное двоемыслие: "своим греховным поведением наш сын/дочь принес нам столько горя, ведь он отдалил нас от себя, и даже в последние минуты его жизни мы не могли быть с ним рядом и держать за руку"? Если раньше взрослого исключенного ребенка, который живет отдельно, не рекомендовалось принимать назад, в родительский дом, только если он не стал инвалидом (спасибо хоть за эту поблажку), то теперь, как я понимаю, живущих с родителями взрослых детей, если их исключили надо попросту выгонять из дома. Мне вспомнилась одна занятная история (иногда внутренние правила ОСБ могут затронуть не имеющих к Организации никакого отношения людей): в нашем собрании много лет служила пионером замечательная сестра предпенсионного возраста. Она работала на заводе крановщицей и служила на износ, буквально жертвуя здоровьем. Служение было для нее всем. Она жила в квартире с сыном не-Свидетелем, его гражданской женой и их ребенком, своим внуком. Так вот однажды всем собраниям России пришло письмо на тему: что-то вроде "О возвещателях, которые допускают, чтобы в их доме родственники занимались блудом". Логика письма была такая: если владельцем жилья являешься ты, сношаться в твоем доме могут только люди, у которых есть штамп в паспорте. Т.е. ты не можешь, например, положить спать в одной кровати твоего, скажем, дядю, если он приехал погостить со своей спутницей, с которой не расписан. После получения этого письма, серьезно рассматривалась пригодность и примерность вышеупомянутой сестры, сын которой уже много лет жил гражданским браком и имел в этом браке ребенка лет 5-6. Среди прочего ей советовалось, если она дорожит своим полновременным служением, рассмотреть возможность выгнать сына и внука. Точно такое же письмо было послано и в российские собрания Точно такое же письмо было послано и в российские собрания Я не мог найти библейское основание для такого явления, как «некрещеные возвещатели». Это неминуемый этап перед крещением, а еще кандидат должен иметь участок, быть записанным в Школу, давать комментарии на встречах. Откуда взялись эти барьеры на пути к посвящению Богу? Их никак нельзя обойти, а самое главное, как их обосновать по Писанию? Я ловил себя на мысли, что, если какой-нибудь возвещатель меня об этом спросит, мне просто нечего будет ему сказать. Будучи старейшиной, я участвовал в рекомендациях братьев на назначения служебными помощниками и старейшинами. После прочтения библейских требований из послания Тимофею и Титу мы сравнивали, насколько кандидат им соответствует. Потом наступал следующий этап, доставалась «Карточка собрания для отчетов возвещателей» этого брата, а если он женат, то еще и его супруги, и тщательно анализировалась. Если его/их служение представлялось недостаточно активным, его не рекомендовали, несмотря на соответствие БИБЛЕЙСКИМ требованиям, в которых, кстати, ни слова не говорится о проповеди. Я думаю, Писание не молчало бы об этом, если б это было так принципиально важно. Таким образом, в буквальном и переносном смысле бюрократическая карточка ложилась поверх Божьего Слова. Однажды на встрече старейшин я поделился своим непониманием этой ситуации с районным надзирателем. На меня смотрели, как на опасного идиота. Дескать, ты же все прекрасно понимаешь, чего прикалываешься? Я не мог найти основание для правовых комитетов, в которых неоднократно участвовал. За библейское основание исключения из собрания берется 5 глава 1 Коринфянам. Но то письмо было адресовано всему собранию: мужчинам, женщинам - всем коринфянам. Они все, зная ситуацию с тем мужчиной, должны были сами принять решение с ним не общаться, именно за их медлительность в этом вопросе их и журил апостол Павел. И именно все члены коринфской общины, спустя всего несколько месяцев, видя раскаяние этого брата, должны были его принять обратно. Какое это отношение имеет к судебной системе Свидетелей Иеговы, - задавался вопросом я. Человеку внушается, что в случае, если он серьезно согрешил, он не может рассчитывать на прощение Бога, как бы он ему не молился, если не встретится с правовым комитетом. Но разве это не напоминает католический и православный институт исповеди? Только в этих, самых матерых, по мнению Свидетелей, составляющих Вавилона Великого это намного более гуманно. Там ты можешь рассказать то, что захочешь и сколько захочешь. У католиков это еще и анонимно, в специальной кабинке. На комитете тебя заставят вывернуться наизнанку, рассказать все мыслимые и немыслимые интимные подробности трем, как минимум, очень заинтересованным как раз в "интиме", мужчинам. Они потом, в большинстве случаев, не смогут отказать себе в удовольствии поддаться искушению, рассказать, в неформальной обстановке, те самые подробности, своим коллегам по цеху и женам. Когда человека исключают или порицают, все обычно уже знают за что. Тайны исповеди, на которую, при случае, так любят сослаться Свидетели, попросту не существует. Реймонд Френц Реймонд Френц Все эти и многие другие вопросы без ответов копились в моей голове, достигая критической массы. И тогда я вспомнил, как на заре моей свидетельской юности один брат рассказывал мне о бывшем члене руководящего совета Реймонде Френце и его «Кризисе совести». Мое первое знакомство с этой книгой состоялось, когда я служил спецпионером. Всегда очень любил заходить в книжные магазины. В одном из них я увидел эту книгу, о которой уже слышал раньше. Дрожащими руками я взял ее с полки и стал листать. Тогда я думал, какой же все-таки мерзавец этот Френц. Наверняка амбициозный гордец облажался, а когда его выперли, стал выносить сор из избы и поливать грязью святое. Даже название его книги я понимал тогда неправильно. Мне казалось, что в кризисе совести он обвиняет Свидетелей. Книгу я, конечно, поставил на место, преисполненный праведного гнева. Реймонд Френц - самая ненавидимая апологетами ОСБ фигура. В одном ролике на YouTube молодой Свидетель на камеру сжигает его книгу, тут без комментариев… Его можно сравнить с оруэлловским Голдстейном. Согласно книге «1984», «Голдстейн, отступник и ренегат, когда-то, давным-давно (так давно, что никто уже и не помнил, когда), был одним из руководителей партии, почти равным самому Старшему Брату. А потом встал на путь контрреволюции, был приговорён к смертной казни и таинственным образом сбежал, исчез». Любая тоталитарная система - политическая, религиозная и т.д. - строится по одним и тем же принципам. Они блестяще описаны в «1984». Я удивляюсь, как ОСБ до сих пор не ввело двухминутки ненависти в отношении «отступников» и Френца в первую очередь. Они бы прекрасно вписались в еженедельную программу встречи «Христианская жизнь и служение». Очень возможно, что это просто вопрос времени. Пока ОСБ успешно использует тактику замалчивания. Большинство Свидетелей о Реймонде Френце никогда не слышало. Спустя годы, достигнув критической массы, я вспомнил об этой книге, «Кризис совести». Я хотел разобраться, что происходит и начал читать. Я настраивал себя на чтение критическое - не хотел, чтобы он стал для меня учителем, который льстил бы слуху и говорил мне то, что я хочу услышать. Начав читать, я не мог оторваться, книга захватила меня подобно самому остросюжетному детективу. И я понимал, что все это ПРАВДА. Если бы меня заставили прочитать это спустя год, два, пять лет после крещения, я бы не поверил. Такого просто не может быть - навет и клевета! Но проведя в ОСБ пятнадцать лет, я верил каждому слову, потому что я сам уже все это видел, я знал, он не выдумал ни слова в том, что написал. Но критический настрой еще не покинул меня полностью. Две главы вызвали во мне особую реакцию. Это главы, посвященные Имени и крови. «Ну давай, дедушка, - думал я, - критикуй, критикуй, да не перестарайся. Вот что ты сможешь мне здесь сказать?!». Как жестоко я обманывался! После главы о крови я был очень зол на себя. «Ты просто осел! У тебя же медицинское образование и хваленый красный диплом! Как ты мог этого не понимать!?» Ощущение от прочитанного напоминает следующее: сначала ты подспудно догадывался о чем-то, но никак не хотел в это верить (например, что жена тебе изменяет). И тут ты получаешь факты, от которых уже нельзя отмахнуться, как бы ни хотелось. Ты просто вынужден принять неизбежное. И тогда все сходится. Наступает момент истины. Двоемыслие для меня уже не работало. Я понял то, что уже никогда не смогу перемотать обратно. Тем не менее, я предпринял попытку. Еще раньше на сайтах апологетов ОСБ, например, «Антибиотик», я встречался с критикой Френца, даже с таким понятием как «френцизм». Но тогда я эти статьи не особо читал, так как не было необходимости. Как только я начал читать Френца, я решил, что потом обязательно статьи его оппонентов тоже прочитаю, чтобы познакомиться с другой точкой зрения. Прочитал. Эти статьи лишь укрепили уверенность, что назад пути у меня больше нет. Кризис совести. Для меня он, прежде всего, заключался в том, что я больше не могу быть старейшиной. И я не могу больше проповедовать, я не хочу рассказывать людям то, во что больше не верю сам. Осознание этого пришло ко мне весной 2016-го. В это же время я начал делиться этими мыслями с близкими друзьями, об одном из них я уже коротко упомянул. Мы и раньше не стеснялись в узком дружеском кругу вести "диссидентские" разговоры. Но теперь они уже выходили на новый уровень. Друзья начали читать Френца. Летом 2016-го у всех нас назрело убеждение, что оставаться мы больше не можем. Роковое "НЕКУДА ИДТИ", которое держит в тисках многих Свидетелей, уже больше не могло удерживать нас. Но мы не собирались становиться отступниками. Нашим желанием было просто, что называется, «по-тихому свалить» (я извиняюсь за сниженную лексику). План был таков: мой друг с женой (которая была во всем солидарна с нами) должны были в сентябре переехать по семейным обстоятельствам в другой город, они хотели просто потеряться таким образом; я решил тоже доходить до сентября, чтобы не привлекать внимания к нам и дать им спокойно уехать. В июне я сложил с себя обязанности старейшины. Летние месяцы 2016-го стали нашей "лебединой песней" в собрании. В это время одна пожилая сестра, из группы, которую я раньше проводил, умирала от рака, ей нужна была всяческая помощь. Мы с друзьями решили сосредоточиться на этом. В нашем собрании служили две пары спецпионеров. Когда возникла необходимость отвезти слабеющую сестру на очередное обследование, я решил обсудить ситуацию с тем спецом, у которого была машина, я надеялся, что он и вызовется это сделать. Он сказал мне буквально следующее: "Но ведь в понедельник братья работают, так? А кто не работает, тот служит. Сестра пенсию получает? Так может она вызовет такси?". Я за 15 лет повидал многое, но с такой черствостью столкнулся впервые. Я служил спецпионером 5 лет и прекрасно знаю, как они служат, и, что совместить доброе дело с "проповедью" не составило бы труда (буклетики, звоночки и смсочки интересующимся, детям из собрания и т.д.). Сестре становилось все хуже, она жила в частном доме, где туалет был на улице, пользоваться она им уже не могла. Однажды придя к ней, я увидел детский маленький металлический горшок. Она пользовалась им. Когда я представил это, сердце просто сжалось, человек даже в такой ситуации имеет право на то, чтоб сохранить достоинство. Я знал, что в медтехнике продается специальный прикроватный туалет для таких случаев. Сестра нуждалась в уходе. Мы решили сообщить старейшинам и организовать специальную встречу по ее вопросу. Она была очень формальной. Наш координатор, бюрократ до мозга костей, председательствовал, хотя едва ли знал ситуацию. Было сказано много слов, предложено организовать дежурство. Дальше слов и пары визитов дело не пошло. Когда наши "пастыри" пришли навестить ту сестру, их больше интересовал вопрос, читает ли она Библию и ежедневный текст, они распечатали ей "Ежедневник" в крупном шрифте до конца года (дожила она только до 2 сентября). Горшок по-прежнему использовался по назначению. В итоге мы нашей компанией просто скинулись втроем и купили то, что было необходимо. Перед смертью эта сестра отдала свои "похоронные" вышеупомянутому спецпионеру. Он организовал похороны и произнес, говорят, такую речь в Зале Царства, что рыдали все, включая мужчин. Постепенно становилось ясно, что тихо уйти нам не дадут. Объявление о том, что я не служу больше старейшиной, делали таким тоном, каким Левитан объявлял о начале войны. Ни слова благодарности, а ведь мое назначение длилось больше девяти лет. И вот в самом конце августа мы пришли на нашу последнюю встречу, на следующий день мои друзья уезжали. Они тепло попрощались со всеми: объятья, подарки, - никто не знал, что они не просто уезжают. Придя со встречи, мы открыли шампанское. Конечно, у нас среди Свидетелей оставалось немало знакомых и друзей самой разной степени близости, с большинством из них мы не хотели терять связь, мы не собирались уходить, громко хлопая дверью, писать отречение или что-то в этом роде. Нас вполне устраивало оставаться Свидетелями формально. Дальше - больше. Собрали порядка десятка людей, с которыми мы общались наиболее близко, и уже, называя наши имена и фамилии, запретили общаться с нами. Тут я не выдержал и, связавшись с "пастырями", потребовал объяснений. У меня состоялся прелюбопытный разговор с ними, в ходе которого выяснилось еще немало интересных подробностей. Среди прочего я узнал, что эти люди отслеживали мою частную переписку в Скайпе. Еще осенью 2014 года я с группой Свидетелей оказался в Финляндии. Там мне надо было срочно с кем-то связаться, и я попросил у одного брата планшет, чтоб через WI-FI выйти в Скайп. Каким-то образом ему остался доступен мой аккаунт - то ли я забыл из него выйти, то ли, как они сами объясняют, они обновляли Андроид, и произошел откат к ранее введённому паролю, не суть. Этот брат, кстати, бывший разведчик, убеждаюсь еще раз, что бывших не бывает. Он и его сын, старейшина и спецпионер, вместо того, чтобы выйти из моего аккаунта и зайти по-новому уже в свой, стали активно работать с моей перепиской. В итоге сынок (имя этого "человека" Александр Червеченко), который "служил" спецпионером в другом городе, скопировал переписку и передал ее одному из наших местных старейшин, бывшему милиционеру, кстати, сопроводив таким комментарием: "Его сообщения странные, в них чувствуется отступнический душок, помогите братишке (именно так, "братишке") он видимо ослабел". Когда я пришел на встречу со старейшинами моего собрания и спросил, на каком основании меня обвиняют в отступничестве, мне под нос сунули мою распечатанную переписку. Сказать, что я был в шоке, значит ничего не сказать. Но что же в этой переписке такого, что она привлекла столько внимания? Там я с другом обсуждаю видеофильм ОСБ, посвященный столетию Царства, мы делимся тем, что нам понравилось, а ЧТО НЕТ в этом фильме. Мне объяснили, далее цитата: «Иегова - это Отец, Организация - это Мать, а Иисус - это Царь" (видимо это новый символ веры Свидетелей Иеговы - за что боролись на то и напоролись, очередная Троица, которая так ненавистна Свидетелям). Так вот, такими разговорами, самим фактом того, что я смею критиковать то, что дает Организация-Мать, я позорю ее и себя, а ведь она меня в духовном отношении вырастила и вскормила. Я просто не могу не написать несколько слов о культе Богини-Матери в современной теологии Свидетелей Иеговы (пожалуйста, вот вам готовое название диссертации для какого-нибудь религиоведа). Это учение о том, что Организация - это Мать, не так сильно выражено в печатных источниках ОСБ, оно скорее сродни устному народному творчеству. Тем не менее, оно занимает прочное место в религиозном мировоззрении многих Свидетелей. Настолько прочное, что многие Организацию-Мать чуть ли не персонифицируют. Один районный в речах называл организацию "мамочкой, которая нежно заботиться о нас". Архетип Матери - один из самых древних и устойчивых, он сопровождает человечество с колыбели от библейской Астары до католической Девы Марии и православной Богородицы, нашей русской Родины-Матери, которая зовет. Свидетели Иеговы оказались не менее подвержены этому архетипу, чем остальные. У них Организация - это Мать, которая дает, заботится, взращивает и вскармливает. К ней относятся с не меньшим благоговением, чем к Отцу. За мать дети готовы "порвать" любого, недаром это самое сильное оскорбление. Свидетели также болезненно реагируют, когда кто-то критикует их Мать. Но на самом деле это "учение" о Матери, не что иное, как идолопоклонство и богохульство, и я стал отступником от этого "учения".
Заблуждение последователей Иегова Костанай, Рудный
Однажды я увидел эту цитату на стене одного здания (за буквальность не ручаюсь, но примерно так).
Кажется, это будет подходящим эпиграфом для моей истории.
Мне было одиннадцать, когда в далеком 1993-м один наш родственник, заехав в гости, привез красивые журналы и увлеченно рассказывал о вновь обретенной вере. Он связался с местными Свидетелем Иеговы, узнал, где проходят встречи, и отвел меня и мою маму на одну из них.
Интерес моей мамы был скорее любопытством, тут необходимо учесть дух времени - в начале девяностых все подобное было в новинку. Я же отнесся ко всему этому весьма серьезно. Больше всего меня, ребенка, зацепила идея вечной земной жизни. Наверное, я был в том возрасте, когда начинаешь впервые задумываться о смерти. Я никогда не сталкивался с ней - тогда мои бабушка и дед были живы и здоровы. Но помню, я представлял, как ужасно будет, если их не станет. Тем более, было жутко представлять свое собственное неизбежное небытие. А тут замечательная альтернатива - персональное физическое бессмертие в "райских" условиях. Я клюнул.
Мы с мамой стали ходить на встречи, с нами организовали изучение. Проводили его молодые, интересные и искренне увлеченные своим делом братья и сестры. Но моя мама не собиралась вовлекаться в это серьезно и вскоре ходить на собрание перестала. В силу возраста я соответственно тоже, но идеи Свидетелей Иеговы прочно засели в моей голове. Контакты с вышеупомянутым родственником время от времени продолжались, и каждый раз это подхлестывало мой интерес. Меж тем я рос, и где-то годам к четырнадцати стал ходить на собрания сам. Мама воспринимала это без энтузиазма, но спокойно, она знала Свидетелей Иеговы, как проходят встречи. С бабушкой, убежденной православной, были проблемы. Однажды она оттаскала меня за волосы, но тогда я был уверен, что это доказывает лишь одно - я на правильном пути.
С детских лет я был социофобом, и посещение собраний было для меня нелегким испытанием, как и вынужденное общение с братьями и сестрами. Я мог близко общаться лишь с теми, кто проводил со мной изучение. Мысль о том, чтобы давать комментарии, внушала мне ужас, не говоря уже о проповеди. Поэтому время от времени я переставал ходить на встречи, иногда мое отсутствие длилось по полгода, по году. Таких уходов-приходов было несколько. В моменты отдаления от собрания я иногда думал, что с этим покончено. Но посеянный страх предстоящих страшных событий глубоко сидел в моем мозгу - я знал, что спасения нет больше нигде. Армагеддон уже дышит в спину, и даже Свидетели спасутся лишь "милостью божьей", что ж говорить об остальных. Когда я думал об этом, меня до тошноты сковывал ужас. В итоге серия моих уходов и возвращений кончилась тем, что во время очередного из них я крестился.
Я закончил медицинский колледж по специальности фельдшер с красным дипломом, не особо при этом напрягаясь. Все преподаватели были уверены в моей дальнейшей карьере, до сих пор у меня хранятся книги, подписанные некоторыми из них, где они заверяют меня, что в медицине меня ждет большое будущее. Я занимался научными работами, выступал на конференциях. Красный диплом давал возможность поступить в институт с одним экзаменом. Вместо этого я устроился в институт работать, в одну из клиник, в рентген-хирургическое отделение, т.к. там из-за вредности был шестичасовой рабочий день. Зарплата была мизерной. Приходилось искать подработки. Я развозил коробки с флаконами из аптеки по отделениям, из отделений в аптеку - пустые флаконы. Белье после операций в прачечную и обратно и т.д. Все это на тачке в бомжацком хозяйственном халате поверх белого. Тачку я нагружал до отказа, т. к. хотелось делать как можно меньше ходок. Мой насквозь больной, прооперированный позвоночник до сих пор напоминает мне об этом.
Клиника, где я работал, была при мединституте, и я часто встречал своих сокурсников. Они в белых халатах шли с лекции на лекцию или практику, а навстречу я, в грязной робе с тачкой, звенящей флаконами. Эти лица надо было видеть!.. Тогда мне казалось, что так я вырабатываю подлинное христианское смирение, закладываю самое лучшее основание для жизни грядущей и все в этом роде, и я молодец, что выбрал лучшее, и, конечно же, мне воздастся сполна за все мои унижения.
Я продолжал пионерить. Меж тем в наше собрание назначили молодого спецпионера, старейшину. В те годы спецпионеры воспринимались не иначе как полубоги. Нам, молодым братьям, он уделял много внимания, звал в гости. Мы, буквально, заглядывали ему в рот, он был нашим кумиром. Одной из тем, которую он постоянно нам вдалбливал, был ШУС (школа усовершенствования служения, ныне ВЦСПС или как-то так). «ШУС - это путевка в жизнь», «не учился в ШУС - не мужик», и все в таком роде. Разумеется, я захотел учиться в ШУС. И меня пригласили. Это было в середине двухтысячных.
Я чувствовал себя студентом Итона или Оксфорда, не меньше. Со своими одноклассниками я не очень-то сблизился. Все были очень озабочены тем, какое впечатление они производят на других и особенно на преподавателей. В такой своеобразной атмосфере не до дружбы. И хотя нам говорили: "То, что вы здесь, не означает, что вы особенные и лучше других, есть гораздо достойнее вас, просто обстоятельства не позволяют им учиться", несмотря на это, постоянно подчеркивалась наша элитарность. "Учитесь за столом пользоваться ножом и вилкой, - говорил замдиректора по АХЧ, - вас учиться пригласил Царь, а значит вы придворные и должны иметь соответствующие манеры". Но то, что мы "элита" второго сорта, я понял, когда к нам на экскурсию пришли новоприбывшие вефильцы. Мне было тогда 24. И вот два мальчика 19 лет, только что приехавшие служить в "Дом божий", пройдясь по нашему комплексу и всё внимательно рассмотрев, выдают мне: "ШУС - это конечно хорошо, но это только ШКОЛА усовершенствования служения, а вот Вефиль, нам сказали, это УНИВЕРСИТЕТ", - после чего они удалились, преисполненные собственной важности, едва касаясь грешной земли ступнями, а я остался обтекать, школяр.
Еще одна тема, которая постоянно звучала, это сколько организация вкладывает в каждого студента ШУС, причем о материальной стороне вопроса тоже не забывали упомянуть. Нам даже называли, во сколько обходится суточное содержание каждого студента. Я понимал, что теоретически после обучение возможно назначение спецпионером, но очень этого не хотел. Назначение случилось. В город Пермь, больше чем в двух тысячах километров от дома, семьи и друзей. Отказаться я не мог - организация столько в меня вложила и столько потратила из добровольных пожертвований. Я думал, что поеду на год, так сказать отдать долг родине, потом вернусь. Моя неверующая мама приехала на выпуск, т.к. я объяснил ей, как важно это для меня. Сказать ей, что скоро я уеду далеко и надолго я не имел права, поэтому она услышала об этом со сцены, вышла из зала и разрыдалась.
Спустя два месяца я приступил к назначению, которое растянулось на пять лет. Еще не так давно я мог сказать, что это были лучшие годы моей жизни. Я родился и вырос на юге России, на Урале до этого никогда не был. Это правда, что на Урале и в Сибири люди другие. Братья и сестры моего нового собрания оказались очень - пожалуй, не подберу лучшего слова - душевными. Все помогали и заботились друг о друге, горевали и радовались вместе. Я убежден, что это не заслуга ОСБ. Организация едва ли делает людей лучше. Их достоинства существуют, скорее вопреки, чем благодаря организации.
Мое пособие составляло 9500, из них 6000 я отдавал за аренду комнаты, 500 за Интернет, и 1000 нужно было отложить на отпуск. На оставшееся я жил. Как только спецам разрешили работать, я этим воспользовался. Три раза в неделю я мыл магазин (тренировка смирения продолжалась), работал подсобником на стройках (чем окончательно угробил позвоночник) и много где еще. Денег хватало. Вскоре после приезда меня назначили старейшиной. Последние полтора года я служил координатором.
Прошло пять лет и мама, которая жила одна со своими родителями (им уже было за 80), сказала, что здоровье их стремительно ухудшается, и ей нужна помощь. Так я вернулся домой в Ростов-на-Дону.
Когда переезжаешь, всегда хочется воспользоваться возможностью начать все с чистого листа. К этому времени я был в Организации уже больше 10 лет, и у меня сложились определенные выводы. Один из них заключался в том, что сходиться близко с большинством соверующих не стоит. Особенно для меня это касалось сестер. Ни для кого не секрет, что в собраниях, по крайней мере, в России, существует огромный дисбаланс полов. Мужчин значительно меньше, чем женщин, а адекватных мужчин и подавно. Для многих сестер проблема замужества стоит очень остро, если не сказать болезненно. Ситуация усугубляется еще и тем, что выходить замуж можно только за Свидетеля. Конечно, если сестра нарушит этот запрет, ее не исключат, но она просто утонет в море осуждающих взглядов и шепотов, и еще очень долго будет носить клеймо неблагонадежной. Темой брака "только в Господе" регулярно трамбуются головы Свидетелей обоих полов. Поэтому ЛЮБОЙ холостой брат неизбежно привлекает к себе внимание. Я не был исключением, тем более "при погонах". Но только вот я вступать в брак не планировал. Поводов старался не подавать, прекрасно понимая вышеописанную ситуацию. Тем не менее, "предъявы" от сестер самого разного возраста я получал регулярно. И это были именно обвинения: то я как-то не так посмотрел, и, как порядочный человек, должен теперь прояснить свои намерения, то еще что-то в этом роде - чаще всего от сестер, с которыми я вообще не общался и даже не знал имен. Письма, и всё в этом роде, и все в обвинительно-ультимативной форме. Стоя на сцене во время песни, я буквально закрывал лицо песенником, а то, не приведи Господь, опять на кого-то посмотрю. А однажды две сестры решили меня "проверить на вшивость" - стали с незнакомого мне номера писать сообщения, дескать, девушка сначала ошиблась, а потом захотела продолжить общение, и вот как же я себя поведу…
Тут я должен остановиться и сделать оговорку. Я прекрасно знаю, что многие сестры имеют большие претензии к братьям в целом и им тоже есть, что сказать о ситуации в собраниях. Многие братья действительно ведут себя некрасиво и злоупотребляют своим мнимым преимуществом (такая среда очень благоприятствует тому, чтобы мужской нарциссизм цвел пышным цветом), но это тема для отдельного обсуждения. Лично я маленько подустал от всех этих историй, поэтому, вернувшись домой и перейдя в новое собрание, я решил, учитывая весь предыдущий опыт, держаться в стороне и не высовываться. Впрочем, это мне не сильно помогло. Я только приобрел в новом собрании репутацию странного, нелюдимого человека. Я продолжил служить пионером, и, к недоумению моих новых коллег по цеху, старейшиной. Так продолжалось еще пять лет.
Любимый Свидетельский аргумент против «отступничества»: они только разрушают и ничего не предлагают взамен. А что бы вы хотели получить? Очередную новую религию? Альтернативную "Сторожевую Башню" и BROADCASTING? Если бы такое происходило, то отщепенцев тут же обвинили бы в том, что они просто хотят власти и "увлечь учеников за собой", что они горды и самонадеянны, пытаясь создать новую религию вопреки уже существующей истинной, что они еретики, и занимаются сектантством. Поэтому будут "отступники" что-то предлагать взамен или нет, это ничего не изменит. Этот «аргумент», который я так часто слышал, просто уловка.
Теперь, наверное, нужно рассказать подробнее, что подвело меня к "прыжку". Ощущение, что что-то не так, появилось у меня уже очень давно, я жил с ним несколько лет. Я постоянно слышал глупости, и далеко не всегда безобидные, со сцены. Но это все можно списать на несовершенство ораторов, ладно. Все чаще и чаще я читал в журналах, то, с чем я просто не мог согласиться. Я приведу лишь один пример из «Сторожевой Башни» за 15 апреля 2012 года (стр. 12, абз.17, «Предательство — зловещий признак последних дней!»):
Конец цитаты, что называется. Исключенный парень признает, что вернулся, чтобы вернуть общение с семьей. Вот его мотив, а Бог здесь на каком месте? Так что это, как не шантаж? И ладно это был бы просто его взгляд на ситуацию. ОСБ опубликовало это, а значит разделяет.
В последнее время, я вообще наблюдаю чудовищную тенденцию в отношении исключенных детей. На BROADCASTING вышло уже два ролика на эту тему. В обоих показана следующая ситуация: мать занимается повседневными делами, раздается звонок - она видит, что вызов от ее исключенного ребенка - немного поколебавшись, мать решает не брать трубку. Откуда ты знаешь, зачем звонит твой ребенок? Может он в беде, может он звонит из больницы, в последние минуты жизни, услышать мамин голос, или попросить помощи? Сможешь ли ты себя простить, если через пять минут после звонка ребенка, который ты проигнорировала, с незнакомого номера тебе позвонят сообщить казенным голосом, что твоего сына или дочери больше нет? Или даже здесь включится ОСБ-шное двоемыслие: "своим греховным поведением наш сын/дочь принес нам столько горя, ведь он отдалил нас от себя, и даже в последние минуты его жизни мы не могли быть с ним рядом и держать за руку"? Если раньше взрослого исключенного ребенка, который живет отдельно, не рекомендовалось принимать назад, в родительский дом, только если он не стал инвалидом (спасибо хоть за эту поблажку), то теперь, как я понимаю, живущих с родителями взрослых детей, если их исключили надо попросту выгонять из дома.
Мне вспомнилась одна занятная история (иногда внутренние правила ОСБ могут затронуть не имеющих к Организации никакого отношения людей): в нашем собрании много лет служила пионером замечательная сестра предпенсионного возраста. Она работала на заводе крановщицей и служила на износ, буквально жертвуя здоровьем. Служение было для нее всем. Она жила в квартире с сыном не-Свидетелем, его гражданской женой и их ребенком, своим внуком. Так вот однажды всем собраниям России пришло письмо на тему: что-то вроде "О возвещателях, которые допускают, чтобы в их доме родственники занимались блудом". Логика письма была такая: если владельцем жилья являешься ты, сношаться в твоем доме могут только люди, у которых есть штамп в паспорте. Т.е. ты не можешь, например, положить спать в одной кровати твоего, скажем, дядю, если он приехал погостить со своей спутницей, с которой не расписан. После получения этого письма, серьезно рассматривалась пригодность и примерность вышеупомянутой сестры, сын которой уже много лет жил гражданским браком и имел в этом браке ребенка лет 5-6. Среди прочего ей советовалось, если она дорожит своим полновременным служением, рассмотреть возможность выгнать сына и внука.
Точно такое же письмо было послано и в российские собрания
Точно такое же письмо было послано и в российские собрания
Я не мог найти библейское основание для такого явления, как «некрещеные возвещатели». Это неминуемый этап перед крещением, а еще кандидат должен иметь участок, быть записанным в Школу, давать комментарии на встречах. Откуда взялись эти барьеры на пути к посвящению Богу? Их никак нельзя обойти, а самое главное, как их обосновать по Писанию? Я ловил себя на мысли, что, если какой-нибудь возвещатель меня об этом спросит, мне просто нечего будет ему сказать.
Будучи старейшиной, я участвовал в рекомендациях братьев на назначения служебными помощниками и старейшинами. После прочтения библейских требований из послания Тимофею и Титу мы сравнивали, насколько кандидат им соответствует. Потом наступал следующий этап, доставалась «Карточка собрания для отчетов возвещателей» этого брата, а если он женат, то еще и его супруги, и тщательно анализировалась. Если его/их служение представлялось недостаточно активным, его не рекомендовали, несмотря на соответствие БИБЛЕЙСКИМ требованиям, в которых, кстати, ни слова не говорится о проповеди. Я думаю, Писание не молчало бы об этом, если б это было так принципиально важно. Таким образом, в буквальном и переносном смысле бюрократическая карточка ложилась поверх Божьего Слова. Однажды на встрече старейшин я поделился своим непониманием этой ситуации с районным надзирателем. На меня смотрели, как на опасного идиота. Дескать, ты же все прекрасно понимаешь, чего прикалываешься?
Я не мог найти основание для правовых комитетов, в которых неоднократно участвовал. За библейское основание исключения из собрания берется 5 глава 1 Коринфянам. Но то письмо было адресовано всему собранию: мужчинам, женщинам - всем коринфянам. Они все, зная ситуацию с тем мужчиной, должны были сами принять решение с ним не общаться, именно за их медлительность в этом вопросе их и журил апостол Павел. И именно все члены коринфской общины, спустя всего несколько месяцев, видя раскаяние этого брата, должны были его принять обратно. Какое это отношение имеет к судебной системе Свидетелей Иеговы, - задавался вопросом я.
Человеку внушается, что в случае, если он серьезно согрешил, он не может рассчитывать на прощение Бога, как бы он ему не молился, если не встретится с правовым комитетом. Но разве это не напоминает католический и православный институт исповеди? Только в этих, самых матерых, по мнению Свидетелей, составляющих Вавилона Великого это намного более гуманно. Там ты можешь рассказать то, что захочешь и сколько захочешь. У католиков это еще и анонимно, в специальной кабинке. На комитете тебя заставят вывернуться наизнанку, рассказать все мыслимые и немыслимые интимные подробности трем, как минимум, очень заинтересованным как раз в "интиме", мужчинам. Они потом, в большинстве случаев, не смогут отказать себе в удовольствии поддаться искушению, рассказать, в неформальной обстановке, те самые подробности, своим коллегам по цеху и женам. Когда человека исключают или порицают, все обычно уже знают за что. Тайны исповеди, на которую, при случае, так любят сослаться Свидетели, попросту не существует.
Реймонд Френц
Реймонд Френц
Все эти и многие другие вопросы без ответов копились в моей голове, достигая критической массы. И тогда я вспомнил, как на заре моей свидетельской юности один брат рассказывал мне о бывшем члене руководящего совета Реймонде Френце и его «Кризисе совести». Мое первое знакомство с этой книгой состоялось, когда я служил спецпионером. Всегда очень любил заходить в книжные магазины. В одном из них я увидел эту книгу, о которой уже слышал раньше. Дрожащими руками я взял ее с полки и стал листать. Тогда я думал, какой же все-таки мерзавец этот Френц. Наверняка амбициозный гордец облажался, а когда его выперли, стал выносить сор из избы и поливать грязью святое. Даже название его книги я понимал тогда неправильно. Мне казалось, что в кризисе совести он обвиняет Свидетелей. Книгу я, конечно, поставил на место, преисполненный праведного гнева.
Реймонд Френц - самая ненавидимая апологетами ОСБ фигура. В одном ролике на YouTube молодой Свидетель на камеру сжигает его книгу, тут без комментариев… Его можно сравнить с оруэлловским Голдстейном. Согласно книге «1984», «Голдстейн, отступник и ренегат, когда-то, давным-давно (так давно, что никто уже и не помнил, когда), был одним из руководителей партии, почти равным самому Старшему Брату. А потом встал на путь контрреволюции, был приговорён к смертной казни и таинственным образом сбежал, исчез».
Любая тоталитарная система - политическая, религиозная и т.д. - строится по одним и тем же принципам. Они блестяще описаны в «1984». Я удивляюсь, как ОСБ до сих пор не ввело двухминутки ненависти в отношении «отступников» и Френца в первую очередь. Они бы прекрасно вписались в еженедельную программу встречи «Христианская жизнь и служение». Очень возможно, что это просто вопрос времени. Пока ОСБ успешно использует тактику замалчивания. Большинство Свидетелей о Реймонде Френце никогда не слышало.
Спустя годы, достигнув критической массы, я вспомнил об этой книге, «Кризис совести». Я хотел разобраться, что происходит и начал читать. Я настраивал себя на чтение критическое - не хотел, чтобы он стал для меня учителем, который льстил бы слуху и говорил мне то, что я хочу услышать. Начав читать, я не мог оторваться, книга захватила меня подобно самому остросюжетному детективу. И я понимал, что все это ПРАВДА. Если бы меня заставили прочитать это спустя год, два, пять лет после крещения, я бы не поверил. Такого просто не может быть - навет и клевета! Но проведя в ОСБ пятнадцать лет, я верил каждому слову, потому что я сам уже все это видел, я знал, он не выдумал ни слова в том, что написал. Но критический настрой еще не покинул меня полностью.
Две главы вызвали во мне особую реакцию. Это главы, посвященные Имени и крови. «Ну давай, дедушка, - думал я, - критикуй, критикуй, да не перестарайся. Вот что ты сможешь мне здесь сказать?!». Как жестоко я обманывался! После главы о крови я был очень зол на себя. «Ты просто осел! У тебя же медицинское образование и хваленый красный диплом! Как ты мог этого не понимать!?» Ощущение от прочитанного напоминает следующее: сначала ты подспудно догадывался о чем-то, но никак не хотел в это верить (например, что жена тебе изменяет). И тут ты получаешь факты, от которых уже нельзя отмахнуться, как бы ни хотелось. Ты просто вынужден принять неизбежное. И тогда все сходится. Наступает момент истины. Двоемыслие для меня уже не работало. Я понял то, что уже никогда не смогу перемотать обратно. Тем не менее, я предпринял попытку. Еще раньше на сайтах апологетов ОСБ, например, «Антибиотик», я встречался с критикой Френца, даже с таким понятием как «френцизм». Но тогда я эти статьи не особо читал, так как не было необходимости. Как только я начал читать Френца, я решил, что потом обязательно статьи его оппонентов тоже прочитаю, чтобы познакомиться с другой точкой зрения. Прочитал. Эти статьи лишь укрепили уверенность, что назад пути у меня больше нет.
Кризис совести. Для меня он, прежде всего, заключался в том, что я больше не могу быть старейшиной. И я не могу больше проповедовать, я не хочу рассказывать людям то, во что больше не верю сам. Осознание этого пришло ко мне весной 2016-го.
В это же время я начал делиться этими мыслями с близкими друзьями, об одном из них я уже коротко упомянул. Мы и раньше не стеснялись в узком дружеском кругу вести "диссидентские" разговоры. Но теперь они уже выходили на новый уровень. Друзья начали читать Френца. Летом 2016-го у всех нас назрело убеждение, что оставаться мы больше не можем. Роковое "НЕКУДА ИДТИ", которое держит в тисках многих Свидетелей, уже больше не могло удерживать нас. Но мы не собирались становиться отступниками. Нашим желанием было просто, что называется, «по-тихому свалить» (я извиняюсь за сниженную лексику). План был таков: мой друг с женой (которая была во всем солидарна с нами) должны были в сентябре переехать по семейным обстоятельствам в другой город, они хотели просто потеряться таким образом; я решил тоже доходить до сентября, чтобы не привлекать внимания к нам и дать им спокойно уехать. В июне я сложил с себя обязанности старейшины.
Летние месяцы 2016-го стали нашей "лебединой песней" в собрании. В это время одна пожилая сестра, из группы, которую я раньше проводил, умирала от рака, ей нужна была всяческая помощь. Мы с друзьями решили сосредоточиться на этом. В нашем собрании служили две пары спецпионеров. Когда возникла необходимость отвезти слабеющую сестру на очередное обследование, я решил обсудить ситуацию с тем спецом, у которого была машина, я надеялся, что он и вызовется это сделать. Он сказал мне буквально следующее: "Но ведь в понедельник братья работают, так? А кто не работает, тот служит. Сестра пенсию получает? Так может она вызовет такси?". Я за 15 лет повидал многое, но с такой черствостью столкнулся впервые. Я служил спецпионером 5 лет и прекрасно знаю, как они служат, и, что совместить доброе дело с "проповедью" не составило бы труда (буклетики, звоночки и смсочки интересующимся, детям из собрания и т.д.). Сестре становилось все хуже, она жила в частном доме, где туалет был на улице, пользоваться она им уже не могла. Однажды придя к ней, я увидел детский маленький металлический горшок. Она пользовалась им. Когда я представил это, сердце просто сжалось, человек даже в такой ситуации имеет право на то, чтоб сохранить достоинство. Я знал, что в медтехнике продается специальный прикроватный туалет для таких случаев. Сестра нуждалась в уходе. Мы решили сообщить старейшинам и организовать специальную встречу по ее вопросу. Она была очень формальной. Наш координатор, бюрократ до мозга костей, председательствовал, хотя едва ли знал ситуацию. Было сказано много слов, предложено организовать дежурство. Дальше слов и пары визитов дело не пошло. Когда наши "пастыри" пришли навестить ту сестру, их больше интересовал вопрос, читает ли она Библию и ежедневный текст, они распечатали ей "Ежедневник" в крупном шрифте до конца года (дожила она только до 2 сентября). Горшок по-прежнему использовался по назначению. В итоге мы нашей компанией просто скинулись втроем и купили то, что было необходимо. Перед смертью эта сестра отдала свои "похоронные" вышеупомянутому спецпионеру. Он организовал похороны и произнес, говорят, такую речь в Зале Царства, что рыдали все, включая мужчин.
Постепенно становилось ясно, что тихо уйти нам не дадут. Объявление о том, что я не служу больше старейшиной, делали таким тоном, каким Левитан объявлял о начале войны. Ни слова благодарности, а ведь мое назначение длилось больше девяти лет. И вот в самом конце августа мы пришли на нашу последнюю встречу, на следующий день мои друзья уезжали. Они тепло попрощались со всеми: объятья, подарки, - никто не знал, что они не просто уезжают. Придя со встречи, мы открыли шампанское. Конечно, у нас среди Свидетелей оставалось немало знакомых и друзей самой разной степени близости, с большинством из них мы не хотели терять связь, мы не собирались уходить, громко хлопая дверью, писать отречение или что-то в этом роде. Нас вполне устраивало оставаться Свидетелями формально.
Дальше - больше. Собрали порядка десятка людей, с которыми мы общались наиболее близко, и уже, называя наши имена и фамилии, запретили общаться с нами. Тут я не выдержал и, связавшись с "пастырями", потребовал объяснений. У меня состоялся прелюбопытный разговор с ними, в ходе которого выяснилось еще немало интересных подробностей. Среди прочего я узнал, что эти люди отслеживали мою частную переписку в Скайпе. Еще осенью 2014 года я с группой Свидетелей оказался в Финляндии. Там мне надо было срочно с кем-то связаться, и я попросил у одного брата планшет, чтоб через WI-FI выйти в Скайп. Каким-то образом ему остался доступен мой аккаунт - то ли я забыл из него выйти, то ли, как они сами объясняют, они обновляли Андроид, и произошел откат к ранее введённому паролю, не суть. Этот брат, кстати, бывший разведчик, убеждаюсь еще раз, что бывших не бывает. Он и его сын, старейшина и спецпионер, вместо того, чтобы выйти из моего аккаунта и зайти по-новому уже в свой, стали активно работать с моей перепиской. В итоге сынок (имя этого "человека" Александр Червеченко), который "служил" спецпионером в другом городе, скопировал переписку и передал ее одному из наших местных старейшин, бывшему милиционеру, кстати, сопроводив таким комментарием: "Его сообщения странные, в них чувствуется отступнический душок, помогите братишке (именно так, "братишке") он видимо ослабел".
Когда я пришел на встречу со старейшинами моего собрания и спросил, на каком основании меня обвиняют в отступничестве, мне под нос сунули мою распечатанную переписку. Сказать, что я был в шоке, значит ничего не сказать. Но что же в этой переписке такого, что она привлекла столько внимания? Там я с другом обсуждаю видеофильм ОСБ, посвященный столетию Царства, мы делимся тем, что нам понравилось, а ЧТО НЕТ в этом фильме. Мне объяснили, далее цитата: «Иегова - это Отец, Организация - это Мать, а Иисус - это Царь" (видимо это новый символ веры Свидетелей Иеговы - за что боролись на то и напоролись, очередная Троица, которая так ненавистна Свидетелям). Так вот, такими разговорами, самим фактом того, что я смею критиковать то, что дает Организация-Мать, я позорю ее и себя, а ведь она меня в духовном отношении вырастила и вскормила.
Я просто не могу не написать несколько слов о культе Богини-Матери в современной теологии Свидетелей Иеговы (пожалуйста, вот вам готовое название диссертации для какого-нибудь религиоведа). Это учение о том, что Организация - это Мать, не так сильно выражено в печатных источниках ОСБ, оно скорее сродни устному народному творчеству. Тем не менее, оно занимает прочное место в религиозном мировоззрении многих Свидетелей. Настолько прочное, что многие Организацию-Мать чуть ли не персонифицируют. Один районный в речах называл организацию "мамочкой, которая нежно заботиться о нас". Архетип Матери - один из самых древних и устойчивых, он сопровождает человечество с колыбели от библейской Астары до католической Девы Марии и православной Богородицы, нашей русской Родины-Матери, которая зовет. Свидетели Иеговы оказались не менее подвержены этому архетипу, чем остальные. У них Организация - это Мать, которая дает, заботится, взращивает и вскармливает. К ней относятся с не меньшим благоговением, чем к Отцу. За мать дети готовы "порвать" любого, недаром это самое сильное оскорбление. Свидетели также болезненно реагируют, когда кто-то критикует их Мать. Но на самом деле это "учение" о Матери, не что иное, как идолопоклонство и богохульство, и я стал отступником от этого "учения".