Как щенок среднеазиата моего отца на валенках покатал.
Жара, июль... А я вспомнила зимнюю историю. Ясной ночью снежного января в деревне очень красиво, тихо, загадочно и уютно: луна и звезды серебрят снег, а редкие фонари разливают теплый желтый свет. Все сидят по домам, только мы вместе с отцом гуляем с полуторагодовалым алабайским "ребенком"
У соседей на нашей улице рос потрясающей красоты дуб. Морозы ударили неожиданно и дерево не успело сбросить листву. Оно так и заледенело: каждым резным листиком; и в лунной ночи стало похоже на большую фигуру из серебра.
Эт я и Ханыч! Отец с Ханом ушли далеко вперед, а я так и осталась стоять перед этим дубом, разинув рот. Жаль, что нет фотографий, но в такие моменты не думаешь ни о чем, а следовало бы... "Настя! Чукча! Где тебя носит!", - вопль отца прорвался через туман созерцания прекрасного мгновения.
Эх, прокачу! Я оборачиваюсь и вижу такую картину: Хан с радостной мордой, что есть мочи, несется ко мне, а за ним, чертыхаясь, но не выпуская поводка, катится в валенках, как на лыжах, мой папочка))) А он, между прочим, весьма габаритный мужчина! "Лови его тогда!", - задорно продолжает отец и отпускает поводок... Почуяв свободу, Хан наращивает крейсерскую скорость: "Стоять!" Нет, не успела: мы с полосатым обормотом влетаем в сугроб, и мне достаются все 70 кг алабайской радости.
KHAN-СОБАКА!
Как щенок среднеазиата моего отца на валенках покатал.
Жара, июль... А я вспомнила зимнюю историю.Ясной ночью снежного января в деревне очень красиво, тихо, загадочно и уютно: луна и звезды серебрят снег, а редкие фонари разливают теплый желтый свет. Все сидят по домам, только мы вместе с отцом гуляем с полуторагодовалым алабайским "ребенком"
Отец с Ханом ушли далеко вперед, а я так и осталась стоять перед этим дубом, разинув рот. Жаль, что нет фотографий, но в такие моменты не думаешь ни о чем, а следовало бы...
"Настя! Чукча! Где тебя носит!", - вопль отца прорвался через туман созерцания прекрасного мгновения.
Я оборачиваюсь и вижу такую картину: Хан с радостной мордой, что есть мочи, несется ко мне, а за ним, чертыхаясь, но не выпуская поводка, катится в валенках, как на лыжах, мой папочка))) А он, между прочим, весьма габаритный мужчина!
"Лови его тогда!", - задорно продолжает отец и отпускает поводок...
Почуяв свободу, Хан наращивает крейсерскую скорость: "Стоять!"
Нет, не успела: мы с полосатым обормотом влетаем в сугроб, и мне достаются все 70 кг алабайской радости.