Странная для обыкновенных людей. Даже внешне они были столь разные — огромный массивный, полный жизненных сил Ривера и маленькая, худенькая, словно сотканная из мучительной боли Фрида. «Голубку и слон» — говорили о них, но эту пару меньше всего интересовало, что о них говорили. Их бурные страсти, измены, ревность стали сюжетом для романов. Наверное, не было в мире такой другой пары талантливых людей, которые, даже когда уже не могли жить вместе, не могли существовать друг без друга. Ривера родился 6 декабря 1886 года в городке Гуанахуато в семье школьного инспектора. Его неугомонный характер проявился в раннем детстве: мальчик жил как бы в двух измерениях. В одном была школа, приятели и детские шалости, в другом — мир старинного здания, в котором помещалась Академия изящных искусств. Он рисовал повсюду: на бумаге, на обложках отцовских книг, на обоях. Шесть лет Диего посещал вечерние классы при академии, а затем стал ее учеником. Причем, когда другие учащиеся послушно рисовали человеческую фигуру, Диего пробовал ее построить, как геометрическое тело. Неудивительно, что гордый бунтарь Ривера, поскандалив с ректором академии, решил учиться сам: «У природы, у жизни!» В 23 года он уехал учиться и работать в Испанию, но картины того периода не удовлетворяли даже его самого, потому что казались какими-то ученическими и подражательными. А где же он, Ривера? Молодой художник не хотел быть «копией» и отправился к модернистам в Париж. Кубизм стал для Диего способом, с помощью которого он собирался взорвать изнутри буржуазную цивилизацию, опрокинуть ненавистные устои. Но за работой он не забывал и о женщинах. Вначале он женился на талантливой художнице из Петербурга Ангелине Беловой, но семейная жизнь занимала его мало, и то, что жена ждет ребенка, его не интересовало. Он работал без устали, искал развлечений, заглядывался на женщин. Одной их них была художница Мария Стебельская, такая же взбалмошная и страстная, как и он сам. Начался бурный роман, в результате которого Диего оставил жену. Вскоре, получив крупный заказ в Мексике, провозгласившей революционные преобразования, он и вовсе уехал домой в 1917 году. В 1922 году судьба свела Диего с Гваделупе Марин, заставившей его на какое-то время забыть обо всех других женщинах. Но бурный темперамент обоих, сцены ревности и скандалы вскоре Муралисты — представители мексиканской настенной живописи привели к разводу, от которого супругов не удержали даже две дочери, родившиеся в этом браке. Художник снова был свободен, полон творческих замыслов и надежд. Именно в это время Ривера и был сражен неземной красотой Фриды Кало. «Моя жизнь — это серьезная история. Мое творчество — словно проводник боли»,— так писала в своем знаменитом «Дневнике» легендарная женщина Мексики — Фрида Кало. Она была дочерью известного фотографа Вильгельма Кало из Баден-Бадена, который посвятил свое творчество новой родине. Он построил большой «голубой дом» — дом цвета мечты — в Койоакан, пригороде столицы, где 6 июля 1907 года появилась на свет Мадлена Кармен Фрида. Она росла порывистым, лукавым и по-мальчишески независимым ребенком-сорванцом. Матери девочка побаивалась и величала «мой босс», а отца любила всем сердцем и с восторгом следовала за ним во время съемок. На одной из таких прогулок семилетней Фриде показалось, что она сильно ушибла ногу «о толстые корни дерева и упала, оглушенная болью». С этого дня и до конца жизни ей пришлось жить в мире не утихающих болей. Из этой муки преодоления страданий Фрида выросла в стойкую и мужественную, радующуюся жизни и искрометно веселую женщину. А пока диагноз врачей был малоутешителен — полиомиелит. Почти год девочка не выходила из дома. Ее правая ступня атрофировалась, а нога стала короче и тоньше. Дети дразнили ее: «Фрида — деревянная нога», она взрывалась от гнева, глаза из-под торчащей челки метали молнии. Девочка усиленно занималась спортом, вела себя дерзко и независимо, водилась только с мальчишками и даже сколотила уличную банду, промышлявшую воровством фруктов и пакостившую учителям. Из инвалида Кало превратилась в заводилу, а лишняя пара чулок (в любую жару) скрывала от любопытных взглядов ненормальную худобу ноги. Наблюдательная Фрида во всем искала красоту. Однажды она просидела три часа в школьном амфитеатре «Боливар», наблюдая, как уверенно ложатся на стену мазки, как сочетаются краски под кистью художника-монументалиста Диего Риверы. Правда, этот восторг перед мастерством не мешал ей кричать ему вслед вместе с другими учащимися: «Пузан». А однажды Кало заявила друзьям, что «непременно выйдет замуж за этого мачо и родит ему сына». Наверное, первая часть фразы прозвучала в урочный час. Но пока Фриде было не до художника. Она влюбилась в самого блестящего юношу своего круга, Алехандро Гомеса Ариаса, и он ответил ей взаимностью. 17 сентября 1925 года влюбленная парочка села в битком набитый автобус, чтобы добраться до дома. На перекрестке трамвай столкнулся с автобусом. Алехандро повезло — его выбросило через окно и он остался невредим. Фриду же «поручень проткнул, как клинок пронзает быка». Врачи не оставили Кало никаких надежд. Травма была ужасающей, но молодая жизненная сила превозмогла смерть. Однако казалось, что уже ничто не сможет поднять на ноги изувеченное тело. Фрида лежала, тупо уставившись в потолок, и слушала свою боль, пока ее старшей сестре Матильде не пришло в голову приделать к кровати — «ящику», «фобу», «темнице» — балдахин, да еще и с зеркалом, чтобы Фрида могла видеть себя! На первом автопортрете, подаренном Алехандро, Фрида предстает той идеальной девушкой, которой ей уже никогда не стать. Родители юноши поспешили отправить его в Европу, чтобы разлучить с изувеченной возлюбленной. Когда он вернулся в 1927 году, Фрида уже была на ногах. Их исключительная задушевная дружба возобновилась, но Алехандро женился на другой женщине. Это вдребезги разбило девичьи грезы, но не дух Кало. Фрида серьезно увлеклась живописью, рисовала портреты близких, друзей, автопортреты и с присущей ей неукротимостью влилась в политическую и артистическую жизнь Мехико. Надев мужской костюм (возможно, это была попытка замаскировать корсет, который Фрида вынуждена была носить), выглядевший на ней весьма экстравагантно, она появлялась на многолюдных собраниях и вечеринках и легко сходилась с различными людьми. Часто видела она и Диего Риверу. 21 августа 1929 года 22-летняя Фрида и 43-летний Диего поженились. Они представляли странную пару — «голубку и слона». За спиной у жениха — бурное прошлое, у невесты — разбитые грезы и боль. Три женщины и три дочери не смогли удержать Риверу, любая натурщица которого становилась его любовницей. Фрида прощала ему все: на расспросы любопытствующих подруг, знает ли она об одной, и другой, и третьей связях мужа, женщина молча кивала головой, но ничего не предпринимала, так что у окружающих создавалось впечатление, что она боится обидеть его. Огромный, толстый, с выпученными, как у жабы, глазами, он ворвался в жизнь Фриды, «как красочный вихрь, полный неожиданностей». Диего же был покорен юной изысканной и очень красивой женщиной. Она была ярким сплавом западной культуры и мексиканского темперамента, открытой, задорной, приветливой. Тот, кто называл их союз загадочным или считал очередным розыгрышем двух неординарных людей, глубоко ошибался. «И говоря о нашем союзе с Диего, быть может, чудовищном, но все же священном, скажу: это была любовь»... И хотя Ривера никогда не был верным мужем, и Фрида многое прощала, молча страдая, ведь Диего всегда возвращался к ней, сам же он был болезненно ревнив. Однажды, застав жену в мастерской наедине с американским скульптором Исамой Ногучи, Ривера чуть не застрелил бедолагу. Всей душой и телом Фрида привязалась к своему необузданному мужчине. Несмотря на мучительные боли, она сопровождала знаменитого мужа в Нью-Йорк и Детройт, где он выполнял заказные росписи. И сама работала столько, сколько позволяло здоровье. А еще Фрида мечтала о ребенке, но многочисленные травмы лишили ее счастья материнства. Два выкидыша — море боли и отчаяния, которое выплеснулось в картинах. На холсте «Больница Генри Форда» обнаженная Фрида лежит на железной кровати, живот вздут, волосы в беспорядке. Слезы заливают щеки, кровь — белую простыню. Рука удерживает шесть нитей, тянущихся к шести символам, означающим ее состояние горя, потери и боли. Но, преодолевая мучительные страдания, Фрида никогда не вовлекала^ в свои проблемы других людей. Она всегда любила хорошие компании, искрилась юмором, заразительно хохотала, подшучивала над собой, но в искусстве была предельно честна, откровенна и серьезна. Кало изображала «свою реальность» без всяких моральных и эстетических прикрас, и ни на одном из автопортретов Фрида не улыбается. Только по ним можно определить, чего ей стоило жить. 1934 год послал новое тяжкое испытание для Кало: третья беременность снова закончилась выкидышем, ей удалили аппендикс, ампутировали пальцы правой ноги. Диего стал жаловаться, что лечение «садит его на мель». В довершение ко всему после бурного романа со скульптором Луизой Невелсон он совратил младшую сестру Кало, Кристину. Жизнь превратилась в ад, и Фрида вначале ушла на другую квартиру, а затем переехала в Нью-Йорк. Она готовила себя к неизбежному разрыву, но долго жить вдали от Диего не смогла. Он был ее самой большой радостью и самым большим испытанием. Да и средств к существованию у нее не хватало, так как свои работы она еще не продавала. Все было так мучительно больно. В 1937 году мексиканское правительство, по ходатайству Риверы, предоставило политическое убежище Троцкому — «трибуну русской революции», изгнанному Сталиным из СССР. Диего находился в больнице, и Льва Давидовича с женой Натальей встречала Фрида. Она поместила их в своем «голубом доме», выстроенном ее отцом для большой семьи, а теперь пустующем. Мать умерла, сестры вышли замуж, с одной из них доживал свой век старый Гильермо, а Фрида с Диего все никак не могли найти компромисс между любовью и свободой. Кало почти мгновенно пленила старого революционера. Он влюбился, как гимназист. Его жизнь изгнанника не допускала ни веселья, ни легкомыслия, которыми искрилась Фрида. Легкий флирт был окутан тайной. Пылкие записки передавались в книгах, Троцкий и Кало общались на английском, которого не знали ни Диего, ни Наталья. Любовь с оглядкой — это волновало Фриду, привыкшую открыто выражать свои чувства. Затем было тайное свидание наедине в загородном поместье Сан-Мигель Регла. Тревогу забила прозревшая супруга Троцкого, и он с трудом вымолил прощение у женщины, разделившей с ним все тяготы изгнания. Лев Давидович попросил Фриду вернуть его письма. Но одно так и осталось заложенным в книгу: «Ты возвратила мне молодость и отняла рассудок. С тобой я, 60-летний старик, чувствую себя 17-летним мальчишкой. Я хочу слиться с твоими мыслями и чувствами. О, моя любовь, мой грех и моя жертва! Осыпаю поцелуями каждую клеточку твоего тела...» Остальные письма Кало отдала без сожаления. Этот необыкновенно умный человек, даже будучи сильной и притягательной личностью, не мог заменить Диего. Ривера, как и положено самоуверенным мужьям, узнал об измене в последнюю очередь. Некоторые историки предполагают, что, получи знаменитый монументалист сведения о флирте Фриды вовремя, Сталину не пришлось бы подсылать к изгнаннику Рамона Меркадера с ледорубом. Диего отправил бы Троцкого на тот свет тремя годами раньше. Для Фриды это был уже пройденный этап. Ей надоели ревность и измены Диего. Она целиком отдалась творчеству и напряженно работала, готовясь к своей первой выставке в Нью-Йорке, которая состоялась в ноябре 1938 года. Это был полный успех. Половина работ Кало была продана. Фурор произвело не только творчество Фриды, но и ее наряды. Сразу после свадьбы она сменила мужские костюмы на мексиканские длинные яркие красочные платья с ручной вышивкой и нижними юбками, стрижку — на длинную прекрасную косу с лентами, добавив ко всему этому неизменные шали и тяжелые, в национальном духе украшения. Обложку журнала «Вог» украсила тонкая изящная рука Кало, унизанная оригинальными кольцами. Знаменитая модельер Эльза Скьяпарелли, любительница всего необычного и шокирующего, создала «платье сеньоры Риверы» и духи «Шокинг». Фрида заполняла свои дни рисованием и общением: Друзья помогали ей материально. Большая картина «Две Фриды» постепенно приобретала законченную форму. Ее символика ясна без пояснений: две женщины теснятся в одном теле, в чем-то дополняя, а в чем-то мешая друг другу. Кало как всегда изображала события внутренней жизни, а с 1939 года она словно раздвоилась. Одна Фрида согласилась на развод с Риверой, а вторая — мучительно продолжала любить мужа. «Никто никогда не поймет, как я люблю Диего. Я хочу только одного: чтобы никто не ранил его и не беспокоил, не лишал энергии, которая необходима ему, чтобы жить. Жить так, как ему нравится... Если бы я обладала здоровьем, я хотела бы целиком отдать его Диего...» Чтобы заглушить боль разлуки, Фрида работала как никогда. Она чувствовала себя одинокой, хотя от недостатка внимания мужчин никогда не страдала. Страстно влюбленный в нее знаменитый мексиканский поэт Карлос Пеллисер посвятил возлюбленной один из лучших своих сонетов. Не были равнодушны к ней и женщины. Лесбийские любовные связи Фриды с Полетт Годар, Долорес Дель Рио и Тиной Модотти отрицаются большинством ее биографов, которые считают, что эти измышления связаны с тем, что Кало приветствовала свободную любовь. Тем не менее свои похождения она тщательно скрывала от Диего, зная, что такое его ревность. Но теперь Ривере пришлось усмирить свою ярость: официально они были разведены. Хайнц Берггрюэн, богатый американский коллекционер живописи, навестил Фриду в больнице. Его околдовала невероятная красота этой измученной, но стойкой женщины. Влечение было обоюдным и закончилось не только сексом на больничной койке, но и стремительным отъездом полных страсти любовников в Нью-Йорк. Фрида отдалась на волю судьбы, а Диего словно очнулся ото сна. Он понял, что теряет Фриду, писал, звонил? умолял вновь пожениться. Хайнц обеспокоенно следил.за напором бывшего мужа. И не напрасно. Фрида не смогла устоять. «Диего — монстр и святой в одном лице» — был ее судьбой. Расстроенный Берггрюэн исчез из жизни Кало, даже не попрощавшись. В декабре 1941 года Фрида и Диего вновь поженились. Впервые Кало выдвинула ряд условий: никаких измен друг другу, ревности; терпимость, материальная независимость. «Я так счастлив был вернуть Фриду, что согласился на все», — вспоминал Ривера. Они снова были вместе «и уже навсегда, без ссор, без всего плохого — только для того, чтобы сильно любить друг друга». Жизнь женщины обрела устойчивость, мучительная любовная зависимость от Диего переросла в спокойное чувство. Фрида продолжала рисовать, а с 1942 года совместно с мужем начала преподавать в школе искусств «Эсмеральда». Но на пути долгого и, возможно, безмятежного счастья стало здоровье Кало. Оно все чаще и чаще подводило ее. Корсеты — гипсовые, кожаные, стальные (некоторые весили до 20 кг) — только поддерживали ее многострадальное тело, но боли не снимали. В 1945 году Фриде сделали операцию на позвоночнике в Нью-Йорке, через год — в Мехико; ее преследовала постоянная и запредельная боль, которую снимали только сильные дозы морфия, да и тот она плохо переносила. Кало все чаще беспокоили мысли о смерти. Ей приснился умерший отец и предсказал год ее смерти. Физические силы были на исходе и душевные тоже иногда не выдерживали. С 1950 по 1951 год Фрида перенесла семь операций на позвоночнике (всего их за жизнь было 32), совершила несколько попыток самоубийства, а однажды, доведенная до отчаяния, чуть ли не сожгла себя заживо. По первому зову сиделки Диего срывался с работы и несся в «голубой дом», в крохотную спаленку с нарисованными на потолке большими яркими бабочками, мчался, чтобы успокоить, приласкать, влить силы в такую дорогую ему женщину. «Мой крылатый Диего, моя тысячелетняя любовь», — шептала Фрида, забываясь в беспокойном сне. 13 июля 1954 года, после перенесенного воспаления легких, Фрида Кало скончалась. «Голубой дом», где покоится урна с ее прахом, стал музеем знаменитой художницы.
ВДОХНОВЕНИЕ
Это была странная любовь.
Странная для обыкновенных людей. Даже внешне они были столь разные — огромный массивный, полный жизненных сил Ривера и маленькая, худенькая, словно сотканная из мучительной боли Фрида. «Голубку и слон» — говорили о них, но эту пару меньше всего интересовало, что о них говорили. Их бурные страсти, измены, ревность стали сюжетом для романов. Наверное, не было в мире такой другой пары талантливых людей, которые, даже когда уже не могли жить вместе, не могли существовать друг без друга.
Ривера родился 6 декабря 1886 года в городке Гуанахуато в семье школьного инспектора. Его неугомонный характер проявился в раннем детстве: мальчик жил как бы в двух измерениях. В одном была школа, приятели и детские шалости, в другом — мир старинного здания, в котором помещалась Академия изящных искусств. Он рисовал повсюду: на бумаге, на обложках отцовских книг, на обоях. Шесть лет Диего посещал вечерние классы при академии, а затем стал ее учеником. Причем, когда другие учащиеся послушно рисовали человеческую фигуру, Диего пробовал ее построить, как геометрическое тело. Неудивительно, что гордый бунтарь Ривера, поскандалив с ректором академии, решил учиться сам: «У природы, у жизни!»
В 23 года он уехал учиться и работать в Испанию, но картины того периода не удовлетворяли даже его самого, потому что казались какими-то ученическими и подражательными. А где же он, Ривера? Молодой художник не хотел быть «копией» и отправился к модернистам в Париж. Кубизм стал для Диего способом, с помощью которого он собирался взорвать изнутри буржуазную цивилизацию, опрокинуть ненавистные устои. Но за работой он не забывал и о женщинах. Вначале он женился на талантливой художнице из Петербурга Ангелине Беловой, но семейная жизнь занимала его мало, и то, что жена ждет ребенка, его не интересовало. Он работал без устали, искал развлечений, заглядывался на женщин. Одной их них была художница Мария Стебельская, такая же взбалмошная и страстная, как и он сам. Начался бурный роман, в результате которого Диего оставил жену. Вскоре, получив крупный заказ в Мексике, провозгласившей революционные преобразования, он и вовсе уехал домой в 1917 году.
В 1922 году судьба свела Диего с Гваделупе Марин, заставившей его на какое-то время забыть обо всех других женщинах. Но бурный темперамент обоих, сцены ревности и скандалы вскоре Муралисты — представители мексиканской настенной живописи привели к разводу, от которого супругов не удержали даже две дочери, родившиеся в этом браке. Художник снова был свободен, полон творческих замыслов и надежд. Именно в это время Ривера и был сражен неземной красотой Фриды Кало.
«Моя жизнь — это серьезная история. Мое творчество — словно проводник боли»,— так писала в своем знаменитом «Дневнике» легендарная женщина Мексики — Фрида Кало. Она была дочерью известного фотографа Вильгельма Кало из Баден-Бадена, который посвятил свое творчество новой родине. Он построил большой «голубой дом» — дом цвета мечты — в Койоакан, пригороде столицы, где 6 июля 1907 года появилась на свет Мадлена Кармен Фрида. Она росла порывистым, лукавым и по-мальчишески независимым ребенком-сорванцом. Матери девочка побаивалась и величала «мой босс», а отца любила всем сердцем и с восторгом следовала за ним во время съемок.
На одной из таких прогулок семилетней Фриде показалось, что она сильно ушибла ногу «о толстые корни дерева и упала, оглушенная болью». С этого дня и до конца жизни ей пришлось жить в мире не утихающих болей. Из этой муки преодоления страданий Фрида выросла в стойкую и мужественную, радующуюся жизни и искрометно веселую женщину. А пока диагноз врачей был малоутешителен — полиомиелит. Почти год девочка не выходила из дома. Ее правая ступня атрофировалась, а нога стала короче и тоньше. Дети дразнили ее: «Фрида — деревянная нога», она взрывалась от гнева, глаза из-под торчащей челки метали молнии. Девочка усиленно занималась спортом, вела себя дерзко и независимо, водилась только с мальчишками и даже сколотила уличную банду, промышлявшую воровством фруктов и пакостившую учителям. Из инвалида Кало превратилась в заводилу, а лишняя пара чулок (в любую жару) скрывала от любопытных взглядов ненормальную худобу ноги.
Наблюдательная Фрида во всем искала красоту. Однажды она просидела три часа в школьном амфитеатре «Боливар», наблюдая, как уверенно ложатся на стену мазки, как сочетаются краски под кистью художника-монументалиста Диего Риверы. Правда, этот восторг перед мастерством не мешал ей кричать ему вслед вместе с другими учащимися: «Пузан». А однажды Кало заявила друзьям, что «непременно выйдет замуж за этого мачо и родит ему сына».
Наверное, первая часть фразы прозвучала в урочный час. Но пока Фриде было не до художника. Она влюбилась в самого блестящего юношу своего круга, Алехандро Гомеса Ариаса, и он ответил ей взаимностью. 17 сентября 1925 года влюбленная парочка села в битком набитый автобус, чтобы добраться до дома. На перекрестке трамвай столкнулся с автобусом. Алехандро повезло — его выбросило через окно и он остался невредим. Фриду же «поручень проткнул, как клинок пронзает быка». Врачи не оставили Кало никаких надежд. Травма была ужасающей, но молодая жизненная сила превозмогла смерть. Однако казалось, что уже ничто не сможет поднять на ноги изувеченное тело. Фрида лежала, тупо уставившись в потолок, и слушала свою боль, пока ее старшей сестре Матильде не пришло в голову приделать к кровати — «ящику», «фобу», «темнице» — балдахин, да еще и с зеркалом, чтобы Фрида могла видеть себя!
На первом автопортрете, подаренном Алехандро, Фрида предстает той идеальной девушкой, которой ей уже никогда не стать. Родители юноши поспешили отправить его в Европу, чтобы разлучить с изувеченной возлюбленной. Когда он вернулся в 1927 году, Фрида уже была на ногах. Их исключительная задушевная дружба возобновилась, но Алехандро женился на другой женщине. Это вдребезги разбило девичьи грезы, но не дух Кало.
Фрида серьезно увлеклась живописью, рисовала портреты близких, друзей, автопортреты и с присущей ей неукротимостью влилась в политическую и артистическую жизнь Мехико. Надев мужской костюм (возможно, это была попытка замаскировать корсет, который Фрида вынуждена была носить), выглядевший на ней весьма экстравагантно, она появлялась на многолюдных собраниях и вечеринках и легко сходилась с различными людьми. Часто видела она и Диего Риверу.
21 августа 1929 года 22-летняя Фрида и 43-летний Диего поженились. Они представляли странную пару — «голубку и слона». За спиной у жениха — бурное прошлое, у невесты — разбитые грезы и боль. Три женщины и три дочери не смогли удержать Риверу, любая натурщица которого становилась его любовницей. Фрида прощала ему все: на расспросы любопытствующих подруг, знает ли она об одной, и другой, и третьей связях мужа, женщина молча кивала головой, но ничего не предпринимала, так что у окружающих создавалось впечатление, что она боится обидеть его.
Огромный, толстый, с выпученными, как у жабы, глазами, он ворвался в жизнь Фриды, «как красочный вихрь, полный неожиданностей». Диего же был покорен юной изысканной и очень красивой женщиной. Она была ярким сплавом западной культуры и мексиканского темперамента, открытой, задорной, приветливой. Тот, кто называл их союз загадочным или считал очередным розыгрышем двух неординарных людей, глубоко ошибался. «И говоря о нашем союзе с Диего, быть может, чудовищном, но все же священном, скажу: это была любовь»...
И хотя Ривера никогда не был верным мужем, и Фрида многое прощала, молча страдая, ведь Диего всегда возвращался к ней, сам же он был болезненно ревнив. Однажды, застав жену в мастерской наедине с американским скульптором Исамой Ногучи, Ривера чуть не застрелил бедолагу. Всей душой и телом Фрида привязалась к своему необузданному мужчине. Несмотря на мучительные боли, она сопровождала знаменитого мужа в Нью-Йорк и Детройт, где он выполнял заказные росписи. И сама работала столько, сколько позволяло здоровье. А еще Фрида мечтала о ребенке, но многочисленные травмы лишили ее счастья материнства. Два выкидыша — море боли и отчаяния, которое выплеснулось в картинах. На холсте «Больница Генри Форда» обнаженная Фрида лежит на железной кровати, живот вздут, волосы в беспорядке. Слезы заливают щеки, кровь — белую простыню. Рука удерживает шесть нитей, тянущихся к шести символам, означающим ее состояние горя, потери и боли.
Но, преодолевая мучительные страдания, Фрида никогда не вовлекала^ в свои проблемы других людей. Она всегда любила хорошие компании, искрилась юмором, заразительно хохотала, подшучивала над собой, но в искусстве была предельно честна, откровенна и серьезна. Кало изображала «свою реальность» без всяких моральных и эстетических прикрас, и ни на одном из автопортретов Фрида не улыбается. Только по ним можно определить, чего ей стоило жить.
1934 год послал новое тяжкое испытание для Кало: третья беременность снова закончилась выкидышем, ей удалили аппендикс, ампутировали пальцы правой ноги. Диего стал жаловаться, что лечение «садит его на мель». В довершение ко всему после бурного романа со скульптором Луизой Невелсон он совратил младшую сестру Кало, Кристину. Жизнь превратилась в ад, и Фрида вначале ушла на другую квартиру, а затем переехала в Нью-Йорк. Она готовила себя к неизбежному разрыву, но долго жить вдали от Диего не смогла. Он был ее самой большой радостью и самым большим испытанием. Да и средств к существованию у нее не хватало, так как свои работы она еще не продавала. Все было так мучительно больно.
В 1937 году мексиканское правительство, по ходатайству Риверы, предоставило политическое убежище Троцкому — «трибуну русской революции», изгнанному Сталиным из СССР. Диего находился в больнице, и Льва Давидовича с женой Натальей встречала Фрида. Она поместила их в своем «голубом доме», выстроенном ее отцом для большой семьи, а теперь пустующем. Мать умерла, сестры вышли замуж, с одной из них доживал свой век старый Гильермо, а Фрида с Диего все никак не могли найти компромисс между любовью и свободой.
Кало почти мгновенно пленила старого революционера. Он влюбился, как гимназист. Его жизнь изгнанника не допускала ни веселья, ни легкомыслия, которыми искрилась Фрида. Легкий флирт был окутан тайной. Пылкие записки передавались в книгах, Троцкий и Кало общались на английском, которого не знали ни Диего, ни Наталья. Любовь с оглядкой — это волновало Фриду, привыкшую открыто выражать свои чувства. Затем было тайное свидание наедине в загородном поместье Сан-Мигель Регла. Тревогу забила прозревшая супруга Троцкого, и он с трудом вымолил прощение у женщины, разделившей с ним все тяготы изгнания. Лев Давидович попросил Фриду вернуть его письма. Но одно так и осталось заложенным в книгу: «Ты возвратила мне молодость и отняла рассудок. С тобой я, 60-летний старик, чувствую себя 17-летним мальчишкой. Я хочу слиться с твоими мыслями и чувствами. О, моя любовь, мой грех и моя жертва! Осыпаю поцелуями каждую клеточку твоего тела...» Остальные письма Кало отдала без сожаления. Этот необыкновенно умный человек, даже будучи сильной и притягательной личностью, не мог заменить Диего.
Ривера, как и положено самоуверенным мужьям, узнал об измене в последнюю очередь. Некоторые историки предполагают, что, получи знаменитый монументалист сведения о флирте Фриды вовремя, Сталину не пришлось бы подсылать к изгнаннику Рамона Меркадера с ледорубом. Диего отправил бы Троцкого на тот свет тремя годами раньше.
Для Фриды это был уже пройденный этап. Ей надоели ревность и измены Диего. Она целиком отдалась творчеству и напряженно работала, готовясь к своей первой выставке в Нью-Йорке, которая состоялась в ноябре 1938 года. Это был полный успех. Половина работ Кало была продана.
Фурор произвело не только творчество Фриды, но и ее наряды. Сразу после свадьбы она сменила мужские костюмы на мексиканские длинные яркие красочные платья с ручной вышивкой и нижними юбками, стрижку — на длинную прекрасную косу с лентами, добавив ко всему этому неизменные шали и тяжелые, в национальном духе украшения. Обложку журнала «Вог» украсила тонкая изящная рука Кало, унизанная оригинальными кольцами. Знаменитая модельер Эльза Скьяпарелли, любительница всего необычного и шокирующего, создала «платье сеньоры Риверы» и духи «Шокинг».
Фрида заполняла свои дни рисованием и общением: Друзья помогали ей материально. Большая картина «Две Фриды» постепенно приобретала законченную форму. Ее символика ясна без пояснений: две женщины теснятся в одном теле, в чем-то дополняя, а в чем-то мешая друг другу. Кало как всегда изображала события внутренней жизни, а с 1939 года она словно раздвоилась. Одна Фрида согласилась на развод с Риверой, а вторая — мучительно продолжала любить мужа. «Никто никогда не поймет, как я люблю Диего. Я хочу только одного: чтобы никто не ранил его и не беспокоил, не лишал энергии, которая необходима ему, чтобы жить. Жить так, как ему нравится... Если бы я обладала здоровьем, я хотела бы целиком отдать его Диего...»
Чтобы заглушить боль разлуки, Фрида работала как никогда. Она чувствовала себя одинокой, хотя от недостатка внимания мужчин никогда не страдала. Страстно влюбленный в нее знаменитый мексиканский поэт Карлос Пеллисер посвятил возлюбленной один из лучших своих сонетов. Не были равнодушны к ней и женщины. Лесбийские любовные связи Фриды с Полетт Годар, Долорес Дель Рио и Тиной Модотти отрицаются большинством ее биографов, которые считают, что эти измышления связаны с тем, что Кало приветствовала свободную любовь. Тем не менее свои похождения она тщательно скрывала от Диего, зная, что такое его ревность.
Но теперь Ривере пришлось усмирить свою ярость: официально они были разведены. Хайнц Берггрюэн, богатый американский коллекционер живописи, навестил Фриду в больнице. Его околдовала невероятная красота этой измученной, но стойкой женщины. Влечение было обоюдным и закончилось не только сексом на больничной койке, но и стремительным отъездом полных страсти любовников в Нью-Йорк. Фрида отдалась на волю судьбы, а Диего словно очнулся ото сна. Он понял, что теряет Фриду, писал, звонил? умолял вновь пожениться. Хайнц обеспокоенно следил.за напором бывшего мужа. И не напрасно. Фрида не смогла устоять. «Диего — монстр и святой в одном лице» — был ее судьбой. Расстроенный Берггрюэн исчез из жизни Кало, даже не попрощавшись.
В декабре 1941 года Фрида и Диего вновь поженились. Впервые Кало выдвинула ряд условий: никаких измен друг другу, ревности; терпимость, материальная независимость. «Я так счастлив был вернуть Фриду, что согласился на все», — вспоминал Ривера. Они снова были вместе «и уже навсегда, без ссор, без всего плохого — только для того, чтобы сильно любить друг друга».
Жизнь женщины обрела устойчивость, мучительная любовная зависимость от Диего переросла в спокойное чувство. Фрида продолжала рисовать, а с 1942 года совместно с мужем начала преподавать в школе искусств «Эсмеральда». Но на пути долгого и, возможно, безмятежного счастья стало здоровье Кало. Оно все чаще и чаще подводило ее. Корсеты — гипсовые, кожаные, стальные (некоторые весили до 20 кг) — только поддерживали ее многострадальное тело, но боли не снимали. В 1945 году Фриде сделали операцию на позвоночнике в Нью-Йорке, через год — в Мехико; ее преследовала постоянная и запредельная боль, которую снимали только сильные дозы морфия, да и тот она плохо переносила.
Кало все чаще беспокоили мысли о смерти. Ей приснился умерший отец и предсказал год ее смерти. Физические силы были на исходе и душевные тоже иногда не выдерживали. С 1950 по 1951 год Фрида перенесла семь операций на позвоночнике (всего их за жизнь было 32), совершила несколько попыток самоубийства, а однажды, доведенная до отчаяния, чуть ли не сожгла себя заживо. По первому зову сиделки Диего срывался с работы и несся в «голубой дом», в крохотную спаленку с нарисованными на потолке большими яркими бабочками, мчался, чтобы успокоить, приласкать, влить силы в такую дорогую ему женщину. «Мой крылатый Диего, моя тысячелетняя любовь», — шептала Фрида, забываясь в беспокойном сне.
13 июля 1954 года, после перенесенного воспаления легких, Фрида Кало скончалась. «Голубой дом», где покоится урна с ее прахом, стал музеем знаменитой художницы.