15 глава. Вода в реке – что даже удивительно, солнышко ещё не встало – была очень тёплая, и мы, по очереди с Сонькой вымывшись, даже умудрились прополоскать свои вещи. Купались голышом – стоял утренний туман, и особо нас разглядеть вряд ли кому-то удалось бы. А вот вылазить из воды было зябко. Из-за этого мы очень быстро прибежали с Сонькой к костру, чтобы согреться. Никита накрыл нас покрывалами и подал нам кашу. – Давайте позавтракаем и будем выезжать, – сказал он при этом. – В следующую поездку нужно нашу телегу удлинить и сделать из неё кибитку, тогда и спать можно всем вместе, и дождь не намочит. – Кибитка? Это что такое? – спросил с недоумением Никита. – Ну... Это такая крытая такая телега с крышей-пологом. Цыгане в ней ещё ездили по миру... Сонька с Никитой переглянулись и посмотрели на меня. – А кто такие цыгане? – спросила Сонька. Я посмотрела на них непонимающе: они что, не видели никогда цыган? – Ладно, потом расскажу как-нибудь про цыган, а вот кибитка... Никита, а ты можешь нарезать большие прутья, чтобы они примерно вот так цеплялись? – спросила я и показала на пальцах, как это должно выглядеть на телеге. Он удивлённо на меня посмотрел, а я продолжила: – А потом сверху мы можем на согнутые таким образом прутья натянуть ткань – ну, как та, что жиром пропитана – чтобы крыша не промокала. – А чего ждать? Прямо сейчас и сделаем! Сейчас нарежу хлыстов из орешника, принесу, а вы собирайте пока вещи. Ничего страшного, задержимся немного, зато и дождя бояться не надо, да и от солнышка – какое-никакое! – все ж укрытие. Мы с Сонькой, доев быстренько кашу, стали собирать вещи и тушить костёр возле телеги. А где-то через полчаса к нам вышел Никита с длинными ореховыми прутьями, положил их возле телеги и стал меня расспрашивать: – Рассказывай, как это должно выглядеть. Я даже задохнулась от его близости, даже невзначай взяла его за плечо под видом того, что сажусь рядом с ним. Мне хотелось завернуться в его руки и долго лежать у него на груди... – Это нужно закрепить вот так, дугой, – взяв один из прутьев, показала ему в телеге. – Потом нужно это будет закрепить перекладинами, чтобы дуги не сложились. Никита задумался, видно было, что он думает и решает, как это сделать практически. Я же наблюдала за ним и молчала, мне было приятно, что он сидит рядом. И тут его взгляд остановился на моём лице, он протянул руку и поцеловал меня. Во мне по всему телу взметнулась волна желания, как костёр из сухого хвороста от огня. А Никита... Он отпустил меня и долго-долго вглядывался в моё лицо... Мне же хотелось большего, чем этот поцелуй. Мне хотелось его рук, хотелось быть с ним. Но... Как всегда – но... Как будто освобождаясь от наваждения, мой муж быстро достал из телеги сундучок с инструментами, просверлил коловоротом дырки в бортах телеги и вставил в эти отверстия прутья, связав их верёвкой вверху в виде дуги. На поперечины пошли уже более толстые прутья – Никита их привязал к дугам всё той же верёвкой. Мы же с Сонькой, достав «жировое» покрывало, которым укрывали свою поклажу, набросили её сверху на этот примитивный каркас, привязав края к верхним доскам телеги. Никита обошел получившиеся «сооружение», поцокал языком и сказал: – Вот дела... В жизни бы не подумал, что такое может придумать баба – и от дождя, и от солнца... Дальше ехали быстро, чтобы не попасть в город ночью. Я впервые попробовала управлять телегой – это за меня все эти дни делала Сонька. Получилось – это ж не автомобиль: есть дорога, и есть конь, что медленно по ней идёт. Такой «автопилот» с запахом сельской жизни... Мы проехали уже довольно много, когда Никита остановил коня. – Ну, что... Неплохо получилось? – он махнул головой в сторону телеги. А у нас реально получилась кибитка, как у цыган. «Что ж, теперь на первое время от солнца можно спрятаться, хотя от дождя она вряд ли спасёт... Тут мы догнали караван из нескольких телег остальных селян, где нашу кибитку остановили, чтобы посмотреть это «чудо природы». Мне стало понятно, что наши односельчане никогда такого не видели, что повозку с крышей они увидели впервые. Мужики подходили к Никите, что-то ему говорили, хлопали по плечу, заглядывали внутрь, чтобы посмотреть, как был сделан каркас. Глядя на это, я решила, что многие на первом же привале переделают свои телеги в кибитки, и думаю, что к рынку мы точно подъедем со словами: Цыганы шумною толпой По Бессарабии кочуют. Они сегодня над рекой В шатрах изодранных ночуют. Как вольность, весел их ночлег И мирный сон под небесами; Между колёсами телег, Полузавешанных коврами, Горит огонь; семья кругом Готовит ужин; в чистом поле Пасутся кони; за шатром Ручной медведь лежит на воле. Да, жаль, что ручного медведя нет, да и как я понимаю – цыганских танцев с бубном здесь тоже не видел... «А ведь на этом денег, наверное, можно срубить...», – подумала я и сама себе улыбнулась. Представила, как я в городе на рынке перед мужиками трясу в танце монетками на груди, рядом медведь пляшет, а там, невдалеке уже Никита стоит с лопатой, чтобы меня после всего этого быстренько закопать. Ведь это ж не перед деревней его опозорить, а считай – перед целым городом. Картина получилась настолько красочная, что я засмеялась в голос. Никита недоумённо посмотрел на меня, но, ничего не сказав, махнул рукой, чтобы мы двинулись в путь. Толпа мужиков расступилась, и мы поехали дальше. – Мы и так задержались, так что сегодня обеда не будет. По дороге доедим остатки курицы и запьём молоком. Да и малые остановки будут короткие... – объяснил мне и Соньке мой муж, ехавший рядом. – Вы меня поняли? Мы с Сонькой дружно закивали головами, помнимая, что Никита полностью прав. – Да, классно ты придумала с этой кибиткой! – восхищалась Соня. – Это ж, какая красота теперь так ехать тут. Ни солнце не палит, ни дождь нам теперь не страшен
Жена кузнеца. 16 глава.
Уже поздно вечером, с небольшого пригорка – хорошо, что светила яркая луна – перед нами раскрылся потрясающий вид на город, вернее – на большое поселение.
Дома в городе были в большинстве своём деревянные, а из красного кирпича – да ещё и двух-трёхэтажные – виднелись только в середине поселения. Наверное, там богачи в них жили. Из труб многих домов шёл дым, было видно, что по улицам проходят редкие горожане, за городом блестел большой водоём –это, наверное, наша река здесь сливалась с другой, образуя более крупное русло, и судя по ладьям-парусникам – судоходное.
И вот тут меня пробило!!!
В голове, как пазлы начали складываться картинки, и то, во что всё это время я не хотела верить, и то, о чём моя голова отказывалась думать и анализировать – сложилось окончательно в моём сознании.
Нет, меня не украли сексисты, меня не продал муж в рабство – просто я каким-то образом перенеслась в прошлое.
Хотя...
В какое-то странное прошлое...
Скорее – в какой-то параллельный мир...
Я ведь не помню из истории древней Руси двоежёнства, а ещё в фильмах показывали, как наши предки постоянно молятся и крестятся...
И если это время ещё до крещения Руси – то всё равно должно быть поклонение каким-то идолам...
А может...
Или мы плохо знаем свою историю, или её конкретно для нас переписали.
И от этих мыслей у меня мурашки побежали по спине, и зашевелились волосы на голове.
Значит, всё это время всё было по-настоящему, и меня могли реально наказать!
И кузнец – это теперь мой муж, и неизвестно, перекинет меня теперь назад в своё время, или я останусь здесь навсегда...
Во мне нарастала паника подступала, и становилось как-то страшно. Мне действительно было реально страшно, и волосы – подтверждая этот страх – зашевелились у меня на голове.
Ладно, нужно успокоиться и перестать паниковать, ведь как-то я первое время продержалась здесь, и пока меня не сожгли на костре, и не распяли, и не покалечили – какие тут ещё могут быть у них наказания...
В голову лезли картинки – всё страшнее и страшнее, но...
«Надо привыкать и подстраиваться под этот мир, ведь мне как-то придётся здесь жить, и не просто жить...», – подумала я.
Ведь всё это – навсегда!
А я даже не знаю, какой сейчас здесь год или век. Я – так уж оказывается – вообще ничего не знаю про этот мир, насколько он разниться с моим прошлым, да и свой другой мир...
Видно, плохо я историю в школе учила. Я ничего не умею, что может пригодиться мне здесь, чтобы выжить, и что ещё здесь можно как-то использовать себе во благо...
Мы тем временем подъехали к городу, и я попыталась себя успокоить и внимательно всё рассматривала с позиции разницы наших миров.
Солнце уже давно опустилось за горизонт, луна тоже скрылась за набежавшими тучками – становилось совсем темно. В городе огней почти не было видно, но улицы всё-таки освещали немногочисленные факела, и по улице можно было спокойно ехать – потому что дорога была ещё видна.
Улицы города были достаточно широкие – встречные телеги спокойно могли разъехаться. Но наш кортеж, въехав в поселение, так и не встретил никакого транспорта ни навстречу, ни попутно...
Вначале дорога была грунтовой, но где-то ближе к центру города она была застелена спилами деревьев, а далее – даже плоскими булыжниками. Хотя это и не раздолбанный просёлок, но ехать по такой всё равно было не очень приятно – телега постоянно скакала по неровностям, и нас сильно трясло.
Не в силах терпеть эту тряску, мы с Сонькой вылезли из телеги и пошли рядом с ней.
В центре города уже стали попадаться попутные повозки, видимо, такие же опоздавшие торговцы спешили проехать к рынку – наша процессия поехала медленнее.
Из любопытства я стала разглядывать дома, которые были построены вдоль дороги. Они находились на отдалении друг от друга, как я понимаю, чтобы избежать пожара в городе, так как постройки в основном были деревянные. Ближе к центру во многих домах первые этажи были кирпичными, а некоторые строения с красивыми верандами и балконами были и двухэтажными, и даже трёхэтажными. На улицах было много лавок и мастерских, видимо, ремесленников и купцов в этом городе было немало. По моим меркам – моего мира – этот город был совсем не большим, но если сравнить с деревней, из которой мы приехали с Никитой и Сонькой, то это было...
Город был раз в пять больше – если не в шесть или семь!
Мы уже подъехали к рынку, который плавно перетекал в речной порт, зажатый между рекой и деревянными стенами посадского кремля, построенного из толстенных брёвен.
А сам небольшой деревянный кремль – он был построен на высоком берегу реки, и слева от него, собственно, уже и разросся город – был очень древний, его стены потемнели от старости. С двух сторон от него стояли деревянные вышки. В их башнях горели огни, и на фоне неба вся эта картина выглядела весьма устрашающе.
За кремлём было поле, а вот леса вокруг города я не заметил, только редкие деревья попадались. В городе вообще не было деревьев или садов.
«Значит, фрукты сюда привозят, и здесь можно свои фрукты продавать, улучшая свои условия жизни...», – это моя голова начала работать, как у рыночного торговца, который ищет, где можно заработать.
Даже самой стало смешно от этих мыслей – я только час назад осознала, что нахожусь в другом мире, а теперь моя голова придумывает: и как здесь выжить, и как не помереть от голода.
Да, дела...
«Голод – холод!», – всплыло в подсознании...
Да я даже не знаю – какой здесь климат!
Где мы находимся? Какая тут будет зима?
Теперь ещё и об этом нужно подумать...
Я что-то в вещах у себя норковой шубы не заметила, хотя мой прежний муж – со слов Лизки – занимался шкурами. Или нас бессовестно с Лизкой ограбили жёнки старосты, или здесь не так уж и холодно.
Но...
Тогда зачем здесь людям шкуры и шерсть?
Значит, всё же холода бывают, и нужно будет и об этом подумать.
Голова моя уже, кажется, начала закипать от всех этих мыслей, и мне хотелось, чтобы мы уже дошли до места ночёвки – иначе мой мозг взорвётся. А завтра, на свежую голову буду анализировать и думать, как из этого положения выкручиваться. Для начал нужно оценить завтра рынок и понять: что можно здесь продать, и на чём заработать.
Тем временем мы уже подъехали к рынку, и костры – их не было видно из-за посадской стены – не кончались, как и телеги.
Мы долго пробирались по незнакомым местам, когда Никита наконец выбрал место для ночлега. Мы остановились возле какого-то дерева, и он скомандовал нам остановиться и располагаться.
Мы с Сонькой тут же спрыгнули с повозки и побежали к дереву собрать хоть немного сухих веток для костра. Потом мы разожгли костёр и быстро сварили кашу.
Никита распряг коней, напоил их и привязал недалеко от телеги. Потом он принёс сено, постелил рядом с телегой, а Сонька приготовила нам постель, накрыв сухую травы покрывалом.
И хоть до реки было недалеко идти, но идти купаться в тёмной воде я не решилась – я вообще ночью боюсь открытой воды. Я просто обмылась из ведра водой – которую добыл всё тот же Никита – и направилась к костру.
Мы расселись возле костра и стали ужинали кашей, которая к этому времени уже сварилась. Сонька опять заварила нам чай на травках, но из каких – я не разбиралась. Кроме ромашки я вообще не понимала, что она там вообще собирает.
– Все эти травки дадут хороший сон, и ты завтра проснёшься отдохнувшая, как будто на мягких перинах спала, – сказала мне Сонька, протянув кружку с отваром.
Вторую кружку она подала Никите.
Я в этот момент пожарила на палочке оставшиеся кусочки хлеба и поделила между мужем и работницей.
– Как вкусно! – восхитилась Сонька. – И как ты всё это придумываешь? Я и не знала, что хлеб можно пожарить на костре, и что это так вкусно. Мы в деревне, конечно, сушили сухари, но, чтобы хлеб ещё и жарить!
Никита опять молчал, но очень внимательно смотрел на меня, и его глаза блестели то ли от костра, то ли от чего-то ещё...
Пока Сонька готовилась ко сну, я – несмотря на свою боязнь – всё-таки пошла к реке, обмыла посуду и сложила её в корзину, которую задвинула под телегу.
Мы не стали снимать покрывала с нашей кибитки. Мы развязали с Сонькой наши узлы с вещами, постелили поверх сена нашу дерюжку, чтобы остюки травы не кололись, а другой кусок ткани послужил нам одеялом.
Никита опять лёг возле кибитки на свою незамысловатую постель, а мы с Соней, прижавшись к друг другу, тут же уснули крепким сном
Жизнь на кончике пера
Жена кузнеца.
15 глава.
Вода в реке – что даже удивительно, солнышко ещё не встало – была очень тёплая, и мы, по очереди с Сонькой вымывшись, даже умудрились прополоскать свои вещи. Купались голышом – стоял утренний туман, и особо нас разглядеть вряд ли кому-то удалось бы. А вот вылазить из воды было зябко. Из-за этого мы очень быстро прибежали с Сонькой к костру, чтобы согреться.
Никита накрыл нас покрывалами и подал нам кашу.
– Давайте позавтракаем и будем выезжать, – сказал он при этом.
– В следующую поездку нужно нашу телегу удлинить и сделать из неё кибитку, тогда и спать можно всем вместе, и дождь не намочит.
– Кибитка? Это что такое? – спросил с недоумением Никита.
– Ну... Это такая крытая такая телега с крышей-пологом. Цыгане в ней ещё ездили по миру...
Сонька с Никитой переглянулись и посмотрели на меня.
– А кто такие цыгане? – спросила Сонька.
Я посмотрела на них непонимающе: они что, не видели никогда цыган?
– Ладно, потом расскажу как-нибудь про цыган, а вот кибитка... Никита, а ты можешь нарезать большие прутья, чтобы они примерно вот так цеплялись? – спросила я и показала на пальцах, как это должно выглядеть на телеге.
Он удивлённо на меня посмотрел, а я продолжила:
– А потом сверху мы можем на согнутые таким образом прутья натянуть ткань – ну, как та, что жиром пропитана – чтобы крыша не промокала.
– А чего ждать? Прямо сейчас и сделаем! Сейчас нарежу хлыстов из орешника, принесу, а вы собирайте пока вещи. Ничего страшного, задержимся немного, зато и дождя бояться не надо, да и от солнышка – какое-никакое! – все ж укрытие.
Мы с Сонькой, доев быстренько кашу, стали собирать вещи и тушить костёр возле телеги.
А где-то через полчаса к нам вышел Никита с длинными ореховыми прутьями, положил их возле телеги и стал меня расспрашивать:
– Рассказывай, как это должно выглядеть.
Я даже задохнулась от его близости, даже невзначай взяла его за плечо под видом того, что сажусь рядом с ним. Мне хотелось завернуться в его руки и долго лежать у него на груди...
– Это нужно закрепить вот так, дугой, – взяв один из прутьев, показала ему в телеге. – Потом нужно это будет закрепить перекладинами, чтобы дуги не сложились.
Никита задумался, видно было, что он думает и решает, как это сделать практически.
Я же наблюдала за ним и молчала, мне было приятно, что он сидит рядом.
И тут его взгляд остановился на моём лице, он протянул руку и поцеловал меня. Во мне по всему телу взметнулась волна желания, как костёр из сухого хвороста от огня. А Никита...
Он отпустил меня и долго-долго вглядывался в моё лицо...
Мне же хотелось большего, чем этот поцелуй. Мне хотелось его рук, хотелось быть с ним.
Но...
Как всегда – но...
Как будто освобождаясь от наваждения, мой муж быстро достал из телеги сундучок с инструментами, просверлил коловоротом дырки в бортах телеги и вставил в эти отверстия прутья, связав их верёвкой вверху в виде дуги. На поперечины пошли уже более толстые прутья – Никита их привязал к дугам всё той же верёвкой.
Мы же с Сонькой, достав «жировое» покрывало, которым укрывали свою поклажу, набросили её сверху на этот примитивный каркас, привязав края к верхним доскам телеги.
Никита обошел получившиеся «сооружение», поцокал языком и сказал:
– Вот дела... В жизни бы не подумал, что такое может придумать баба – и от дождя, и от солнца...
Дальше ехали быстро, чтобы не попасть в город ночью.
Я впервые попробовала управлять телегой – это за меня все эти дни делала Сонька. Получилось – это ж не автомобиль: есть дорога, и есть конь, что медленно по ней идёт. Такой «автопилот» с запахом сельской жизни...
Мы проехали уже довольно много, когда Никита остановил коня.
– Ну, что... Неплохо получилось? – он махнул головой в сторону телеги.
А у нас реально получилась кибитка, как у цыган.
«Что ж, теперь на первое время от солнца можно спрятаться, хотя от дождя она вряд ли спасёт...
Тут мы догнали караван из нескольких телег остальных селян, где нашу кибитку остановили, чтобы посмотреть это «чудо природы». Мне стало понятно, что наши односельчане никогда такого не видели, что повозку с крышей они увидели впервые. Мужики подходили к Никите, что-то ему говорили, хлопали по плечу, заглядывали внутрь, чтобы посмотреть, как был сделан каркас.
Глядя на это, я решила, что многие на первом же привале переделают свои телеги в кибитки, и думаю, что к рынку мы точно подъедем со словами:
Цыганы шумною толпой
По Бессарабии кочуют.
Они сегодня над рекой
В шатрах изодранных ночуют.
Как вольность, весел их ночлег
И мирный сон под небесами;
Между колёсами телег,
Полузавешанных коврами,
Горит огонь; семья кругом
Готовит ужин; в чистом поле
Пасутся кони; за шатром
Ручной медведь лежит на воле.
Да, жаль, что ручного медведя нет, да и как я понимаю – цыганских танцев с бубном здесь тоже не видел...
«А ведь на этом денег, наверное, можно срубить...», – подумала я и сама себе улыбнулась. Представила, как я в городе на рынке перед мужиками трясу в танце монетками на груди, рядом медведь пляшет, а там, невдалеке уже Никита стоит с лопатой, чтобы меня после всего этого быстренько закопать. Ведь это ж не перед деревней его опозорить, а считай – перед целым городом. Картина получилась настолько красочная, что я засмеялась в голос.
Никита недоумённо посмотрел на меня, но, ничего не сказав, махнул рукой, чтобы мы двинулись в путь.
Толпа мужиков расступилась, и мы поехали дальше.
– Мы и так задержались, так что сегодня обеда не будет. По дороге доедим остатки курицы и запьём молоком. Да и малые остановки будут короткие... – объяснил мне и Соньке мой муж, ехавший рядом. – Вы меня поняли?
Мы с Сонькой дружно закивали головами, помнимая, что Никита полностью прав.
– Да, классно ты придумала с этой кибиткой! – восхищалась Соня. – Это ж, какая красота теперь так ехать тут. Ни солнце не палит, ни дождь нам теперь не страшен
Уже поздно вечером, с небольшого пригорка – хорошо, что светила яркая луна – перед нами раскрылся потрясающий вид на город, вернее – на большое поселение.
Дома в городе были в большинстве своём деревянные, а из красного кирпича – да ещё и двух-трёхэтажные – виднелись только в середине поселения. Наверное, там богачи в них жили. Из труб многих домов шёл дым, было видно, что по улицам проходят редкие горожане, за городом блестел большой водоём –это, наверное, наша река здесь сливалась с другой, образуя более крупное русло, и судя по ладьям-парусникам – судоходное.
И вот тут меня пробило!!!
В голове, как пазлы начали складываться картинки, и то, во что всё это время я не хотела верить, и то, о чём моя голова отказывалась думать и анализировать – сложилось окончательно в моём сознании.
Нет, меня не украли сексисты, меня не продал муж в рабство – просто я каким-то образом перенеслась в прошлое.
Хотя...
В какое-то странное прошлое...
Скорее – в какой-то параллельный мир...
Я ведь не помню из истории древней Руси двоежёнства, а ещё в фильмах показывали, как наши предки постоянно молятся и крестятся...
И если это время ещё до крещения Руси – то всё равно должно быть поклонение каким-то идолам...
А может...
Или мы плохо знаем свою историю, или её конкретно для нас переписали.
И от этих мыслей у меня мурашки побежали по спине, и зашевелились волосы на голове.
Значит, всё это время всё было по-настоящему, и меня могли реально наказать!
И кузнец – это теперь мой муж, и неизвестно, перекинет меня теперь назад в своё время, или я останусь здесь навсегда...
Во мне нарастала паника подступала, и становилось как-то страшно. Мне действительно было реально страшно, и волосы – подтверждая этот страх – зашевелились у меня на голове.
Ладно, нужно успокоиться и перестать паниковать, ведь как-то я первое время продержалась здесь, и пока меня не сожгли на костре, и не распяли, и не покалечили – какие тут ещё могут быть у них наказания...
В голову лезли картинки – всё страшнее и страшнее, но...
«Надо привыкать и подстраиваться под этот мир, ведь мне как-то придётся здесь жить, и не просто жить...», – подумала я.
Ведь всё это – навсегда!
А я даже не знаю, какой сейчас здесь год или век. Я – так уж оказывается – вообще ничего не знаю про этот мир, насколько он разниться с моим прошлым, да и свой другой мир...
Видно, плохо я историю в школе учила. Я ничего не умею, что может пригодиться мне здесь, чтобы выжить, и что ещё здесь можно как-то использовать себе во благо...
Мы тем временем подъехали к городу, и я попыталась себя успокоить и внимательно всё рассматривала с позиции разницы наших миров.
Солнце уже давно опустилось за горизонт, луна тоже скрылась за набежавшими тучками – становилось совсем темно. В городе огней почти не было видно, но улицы всё-таки освещали немногочисленные факела, и по улице можно было спокойно ехать – потому что дорога была ещё видна.
Улицы города были достаточно широкие – встречные телеги спокойно могли разъехаться. Но наш кортеж, въехав в поселение, так и не встретил никакого транспорта ни навстречу, ни попутно...
Вначале дорога была грунтовой, но где-то ближе к центру города она была застелена спилами деревьев, а далее – даже плоскими булыжниками. Хотя это и не раздолбанный просёлок, но ехать по такой всё равно было не очень приятно – телега постоянно скакала по неровностям, и нас сильно трясло.
Не в силах терпеть эту тряску, мы с Сонькой вылезли из телеги и пошли рядом с ней.
В центре города уже стали попадаться попутные повозки, видимо, такие же опоздавшие торговцы спешили проехать к рынку – наша процессия поехала медленнее.
Из любопытства я стала разглядывать дома, которые были построены вдоль дороги. Они находились на отдалении друг от друга, как я понимаю, чтобы избежать пожара в городе, так как постройки в основном были деревянные. Ближе к центру во многих домах первые этажи были кирпичными, а некоторые строения с красивыми верандами и балконами были и двухэтажными, и даже трёхэтажными. На улицах было много лавок и мастерских, видимо, ремесленников и купцов в этом городе было немало. По моим меркам – моего мира – этот город был совсем не большим, но если сравнить с деревней, из которой мы приехали с Никитой и Сонькой, то это было...
Город был раз в пять больше – если не в шесть или семь!
Мы уже подъехали к рынку, который плавно перетекал в речной порт, зажатый между рекой и деревянными стенами посадского кремля, построенного из толстенных брёвен.
А сам небольшой деревянный кремль – он был построен на высоком берегу реки, и слева от него, собственно, уже и разросся город – был очень древний, его стены потемнели от старости. С двух сторон от него стояли деревянные вышки. В их башнях горели огни, и на фоне неба вся эта картина выглядела весьма устрашающе.
За кремлём было поле, а вот леса вокруг города я не заметил, только редкие деревья попадались. В городе вообще не было деревьев или садов.
«Значит, фрукты сюда привозят, и здесь можно свои фрукты продавать, улучшая свои условия жизни...», – это моя голова начала работать, как у рыночного торговца, который ищет, где можно заработать.
Даже самой стало смешно от этих мыслей – я только час назад осознала, что нахожусь в другом мире, а теперь моя голова придумывает: и как здесь выжить, и как не помереть от голода.
Да, дела...
«Голод – холод!», – всплыло в подсознании...
Да я даже не знаю – какой здесь климат!
Где мы находимся? Какая тут будет зима?
Теперь ещё и об этом нужно подумать...
Я что-то в вещах у себя норковой шубы не заметила, хотя мой прежний муж – со слов Лизки – занимался шкурами. Или нас бессовестно с Лизкой ограбили жёнки старосты, или здесь не так уж и холодно.
Но...
Тогда зачем здесь людям шкуры и шерсть?
Значит, всё же холода бывают, и нужно будет и об этом подумать.
Голова моя уже, кажется, начала закипать от всех этих мыслей, и мне хотелось, чтобы мы уже дошли до места ночёвки – иначе мой мозг взорвётся. А завтра, на свежую голову буду анализировать и думать, как из этого положения выкручиваться. Для начал нужно оценить завтра рынок и понять: что можно здесь продать, и на чём заработать.
Тем временем мы уже подъехали к рынку, и костры – их не было видно из-за посадской стены – не кончались, как и телеги.
Мы долго пробирались по незнакомым местам, когда Никита наконец выбрал место для ночлега. Мы остановились возле какого-то дерева, и он скомандовал нам остановиться и располагаться.
Мы с Сонькой тут же спрыгнули с повозки и побежали к дереву собрать хоть немного сухих веток для костра. Потом мы разожгли костёр и быстро сварили кашу.
Никита распряг коней, напоил их и привязал недалеко от телеги. Потом он принёс сено, постелил рядом с телегой, а Сонька приготовила нам постель, накрыв сухую травы покрывалом.
И хоть до реки было недалеко идти, но идти купаться в тёмной воде я не решилась – я вообще ночью боюсь открытой воды. Я просто обмылась из ведра водой – которую добыл всё тот же Никита – и направилась к костру.
Мы расселись возле костра и стали ужинали кашей, которая к этому времени уже сварилась. Сонька опять заварила нам чай на травках, но из каких – я не разбиралась. Кроме ромашки я вообще не понимала, что она там вообще собирает.
– Все эти травки дадут хороший сон, и ты завтра проснёшься отдохнувшая, как будто на мягких перинах спала, – сказала мне Сонька, протянув кружку с отваром.
Вторую кружку она подала Никите.
Я в этот момент пожарила на палочке оставшиеся кусочки хлеба и поделила между мужем и работницей.
– Как вкусно! – восхитилась Сонька. – И как ты всё это придумываешь? Я и не знала, что хлеб можно пожарить на костре, и что это так вкусно. Мы в деревне, конечно, сушили сухари, но, чтобы хлеб ещё и жарить!
Никита опять молчал, но очень внимательно смотрел на меня, и его глаза блестели то ли от костра, то ли от чего-то ещё...
Пока Сонька готовилась ко сну, я – несмотря на свою боязнь – всё-таки пошла к реке, обмыла посуду и сложила её в корзину, которую задвинула под телегу.
Мы не стали снимать покрывала с нашей кибитки. Мы развязали с Сонькой наши узлы с вещами, постелили поверх сена нашу дерюжку, чтобы остюки травы не кололись, а другой кусок ткани послужил нам одеялом.
Никита опять лёг возле кибитки на свою незамысловатую постель, а мы с Соней, прижавшись к друг другу, тут же уснули крепким сном
Продолжение следует
#Елена_Теплая
Источник https://dzen.ru/id/5bf678194c5b6c00a9e26199?share_to=link