Жизнь на кончике пера

9 окт 2024

Перешагнуть через прошлое...

Перешагнуть через прошлое... - 969575728905
Дом был большой и просторный. Далеко не новый, да и не коттедж вовсе, а обычный деревенский дом пятистенок. Несколько десятков лет назад сказали бы, что богатый, добротный дом, в каких живут крепкие крестьянские семьи. А сейчас… дом как дом. Обычный. Вот только крыльцо резное, да ставенки с вензелями его и отличали от соседних домов.

Только крыльцо то было подгнившее в нескольких местах, балясины у перил кое-где повылетали. Да и ставенки потемнели от времени. А так ничего. Крыша, труба, стены.

Анна и Николай Поповы медленно ехали по деревенской улице, вглядываясь в таблички с номерами домов. Наконец остановились у этого дома.

- Кажется тут, - тихо проговорил Николай. Чувствовалось, что он волнуется и не знает, то ли бежать к покосившейся калитке, то ли в машине посидеть, успокоиться.

- Ну что, пойдем, посмотрим, - так же тихо ответила Анна и взялась за ручку двери.

- Посидим минуту, - голос Николая стал хриплым, он закашлялся и потянулся за ингалятором. Жена услужливо вытащила из пакета бутылку с водой. Николай отрицательно покачал головой, жадно вдохнул лекарство из ингалятора и зашелся в кашле.

Анна ждала. Она знала, что нужно время, пока подействует лекарство, выровняется дыхание, пройдет приступ.

Наконец, Николай успокоился и они вышли из машины. Медленно ступая, они пошли к дому, протаптывая в траве дорожку к калитке.

Калитка тоже была старой. Она держалась на одной петле и уже ни от кого не защищала территорию. Да и забор вокруг дома зиял пустотами в пролетах.

Николай неуверенно потянул калитку на себя. Та со скрипом поползла по земле, пропуская супружескую пару во двор. Двор был тоже весь заросший травой. Сразу было видно, что дом давно стоит пустой. Если кто и бывал тут, то это было много лет назад.

Дойдя до крыльца, Николай остановился.

- Постоим, давай, послушаем, - тихо сказал он и опустился на первую ступеньку. Анна присела рядом, сорвала веточку полыни, проросшую сквозь доски, и стала отгонять ею назойливую мошкару.

Они посидели так некоторое время. Вокруг была тишина, только слышно было, как пищит, шипит, шуршит вокруг мошкаринное племя.

- Коль, может, войдем уже. Съедят нас тут.

Николай не ответил, но через некоторое время встал и достал из сумочки с документами, которую он всегда брал, выходя из машины, ключ.

Он медленно поднялся на крыльцо и остановился перед крепкой, ладно подогнанной дверью в дом.

Замок открылся сразу. Словно ждал гостей и готовился к этому. Хорошо открылась и дверь. За долгое стояние в одном положении она не перекосилась, не разбухла, не рассохлась. Ее будто вчера закрыли и передали ключ новым хозяевам.

Николай стоял перед открывшейся дверью и никак не мог переступить порог. Перед глазами замелькали картинки прошлой жизни, которые он много лет пытался забыть.
Тихое и невнятное «мяу» отвлекло супругов от решения войти в дом. Анна, которая так и не поднялась на крыльцо, оглянулась в поисках источника звуков и увидела в траве котенка. Обычного серенького котенка, ребенка обыкновенной деревенской кошки. Он жалобно мяукал, но из травы не выходил.

- Коля, посмотри, к нам гости, - она опустилась на корточки и поманила котенка, - малый, иди к нам. Ты как раз вовремя.

Анна повернулась к мужу.

- Подожди, первой в дом должна войти кошка. Давай пустим этого малыша.

Николай облегченно выдохнул, кивнул и отошел в сторону. Анна приманила котенка, аккуратно взяла его на руки и быстро поднялась по ступенькам.

Котенок вошел не сразу. Он долго обнюхивал порог, оглядывался по сторонам, мяукал. И только, когда убедился, что назад ему дороги нет, вошел вовнутрь. Он сделал всего несколько шагов, как шерсть у него поднялась дыбом, он выгнул свою маленькую худую спинку и зашипел.

- Ой, что это он? - остановилась Анна, которая уже вошла в коридор следом за котенком.

- Мыши, наверное, давай я первый пройду, - сказал Николай, который уже взял себя в руки. Он подвинул жену в сторону и прошел следом за котенком в комнату.

Услужливая память подсказывала, где что лежит, выхватывая картинки деревенского быта. Вот большая русская печь. Она и плита, она и отопление. Рядом стол, за которым всегда кто-нибудь сидел. У стола две длинные лавки по обе стороны. Все размещались, когда семья была в сборе, всем места хватало.

Дальше что-то вроде закутка у печки, там ведра с водой хранили, шкафчик с посудой висел.

Николай знал, что если он сейчас посмотрит направо, то увидит дверные проемы в комнаты. Дверей у них не было, мать вешала на проемы веселые ситцевые занавески, которые и служили запором от всего остального мира. Задернуты занавески, значит, занято. В комнате спят или делом каким занимаются, нельзя беспокоить. Отдернуты в стороны - заходи, живи, общайся…

Боковым зрением он видел, что никаких занавесок на дверях не было, как впрочем, не было их и на окнах.

- А в прошлый раз были, - подумал Николай и сразу почувствовал, что Анна стоит рядом и что-то спрашивает.

- Что? – выдохнул он и повернулся к жене.

- Я говорю, окна надо открыть, воздух впустить. Да ведро с тряпкой где-то найти. В город ведь сегодня не поедем, значит делать что-то надо.

Она старалась говорить мягко, доброжелательно, чтобы не всколыхнуть в голове мужа былые воспоминания. Но и понимала, что стоять так долго им нельзя, раз приехали, надо обживаться.

Николай понимающе кивнул и прошел в дальний угол коридора. Через пару минут он появился с нужными инструментами и пошел открывать ставни.

В доме сразу стало светло, легкие пушинки невесомой пылью кружились в потоках света,

Анна подошла к окнам и, потянув за шпингалеты, распахнула окна. Потом огляделась.

«Надо же, все стоит по местам, вроде человек только вышел на минуточку. Не удивлюсь, если в ведрах у печки вода будет. Вот только толстый слой пыли утверждает обратное», - подумала она и решительно направилась к ведрам. Воды, конечно же, не было.
Она вернулась к машине и вытащила из багажника большой чемодан с вещами. Навстречу уже спешил муж.

- Сейчас переоденемся, уберем самую большую пыль и попьем чаю, - Анна улыбнулась и передала чемодан Николаю. Потом посмотрела по сторонам, отметила, что деревенская улица довольно пустынна, а у дома напротив есть что-то похожее на колодец, и двинулась вслед за мужем.

Николай тоже знал про этот колодец. Он подхватил ведро и пошел за водой. Уже возвращаясь, он увидел, как у калитки соседнего дома появилась пожилая женщина. Сложив ладошки козырьком над бровями, она пристально вглядывалась в Николая, провожая его долгим взглядом до самого дома.

Анна уже наводила в доме порядок. Она собрала какие-то накидки и покрывала, вынесла их на крыльцо и повесила прямо на перила. Николай вылил воду в приготовленный тазик и стал помогать жене. За работой он оживился и, перебирая различные вещи, вспоминал чье это и как звали хозяина.

Временами он замолкал и долго разглядывал какую-то вещицу. Потом молча ставил ее на место и двигался дальше.

Наконец большая пыль была собрана, полы помыты, покрывала и накидки хорошо выбиты.

Анна достала домашние запасы, быстро собрала нехитрый обед и пригласила Николая за стол. Тот самый, большой, деревянный, что стоял у печки.

- Это дед мой стол колотил. Сказал для большой семьи и стол большой нужен. Чтобы было где посидеть, поговорить, новости обсудить.

- Значит, большая семья была, если стол такой сделал, - осторожно заметила Анна.

- Большая…, - Николай нехотя взял пирожок, надкусил его и задумался. Анна не торопила. Понимала, что нелегкие мысли ворочаются сейчас в голове у мужа. Живет он с этими мыслями вот уже четверть века и покоя они ему не дают ни днем, ни ночью.

Женаты Анна и Николай всего три года. Но и за эти три года ей не раз приходилось видеть, как время от времени Николай впадал в состояние депрессии. Он не шел на контакт, не участвовал в семейных делах, не улыбался своей молодой жене. Он уходил на работу, а по вечерам просто лежал на диване, отвернувшись к стене. Иногда это длилось день-два, иногда больше.

На почве этой самой депрессии они и познакомились. В больнице, где Николай проходил лечение от астмы, а Анна работала медсестрой. Он поступил с тяжелейшим приступом. Хриплый стон, вырывавшийся из легких, и синие губы были первым портретом будущего мужа молодой медсестры.

Потом были уколы, капельницы и долгие разговоры во время ночных дежурств. В период ремиссии, когда болезнь не отвлекала парня от привычной жизни, он был симпатичным, спокойным и рассудительным молодым человеком. С хорошим чувством юмора и постоянным желанием оказать какую-либо помощь.

Именно спокойствием и этой доброжелательностью молодой человек покорил сердце Аннушки, как с первого дня стал называть ее Николай. Рядом с ним она чувствовала себя в безопасности, беседовать с ним было всегда интересно, а его робкие попытки ухаживания воспринимались девушкой с веселой улыбкой.

Но однажды он не пришел к посту медицинской сестры во время ее дежурства. Напарница сказала, что этот Попов из одиннадцатой палаты целый день лежит, уставивших в стену. Даже кушать не ходил. Температуры нет, состояние удовлетворительное, а он лежит и ни на кого внимания не обращает.

Именно в такой позе Анна и застала пациента, когда пришла вечером приглашать на уколы.

- Коля, у тебя болит что-то? – спросила она негромко, чтобы не привлекать внимание других больных.

- Да, душа, - ответил он и закрыл глаза. Больше он не сказал ей ни слова, как ни старалась она его разговорить. Встал только, чтобы сделать укол.

Уже позже, спустя несколько дней, когда первые признаки депрессии стали проходить, он попросил Анну не обращать на его поведение внимания.

- Ты не думай, я нормальный, - говорил он ей, пытаясь снова наладить контакт, - просто бывает у меня, находит что-то. Стоит перед глазами картинка из детства. Страшная картинка. И ничего с собой поделать не могу. Я уже и к психиатру обращался. Он сказал, нужно время. А сколько времени не сказал.

- Ты в такие минуты не молчи, расскажи. Тебе же легче станет. И картинка уйдет, и состояние изменится, - советовала она ему.

- Не могу, - резко ответил он и прекратил разговаривать на эту тему.

Анна пошла к лечащему врачу, Аркадию Эммануиловичу. Попыталась выяснить, что не так с этим пациентом.

- Не знаю, девочка, я и сам ничего не знаю. Только есть в нем какая-то порванная струна. Сидит где-то то, что дышать ему правильно не дает. Отсюда и болезнь его, отсюда и перепады настроения, отсюда и депрессия эта. Ему бы выговориться, рассказать кому-то, а он молчит, - ответил пожилой врач на ее вопрос.

После выписки из больницы молодые люди встречались не очень долго. Месяца через три-четыре Николай предложил Анне пожениться. Официально так предложил. С колечком, с преклонением колена, с большим букетом цветов и со… страхом в глазах.

Анна не отказала. Она пока и сама не понимала, почему этот человек стал для нее таким дорогим, но то, что он именно тот, с которым хочется быть рядом, она знала точно. И дала согласие.

Свадьба была тихой, скромной, домашней. Анна жила с мамой и маминой старшей сестрой. Так уж сложилось, что сошлись в их доме три девицы и все «на выданье», как любила шутить тетка. У Николая же вообще никого не было. Вырос в детском доме, о родственниках своих ничего не знал.

Пригласили по паре друзей с работы вот и все гости. Жить ушли к Николаю. У него квартира однокомнатная была, выделенная государством, как воспитаннику детского дома.

За это время ремонт сделали, мебель заменили, даже старенькую машину Николая на более новую смогли поменять. Водить Николай еще в детском доме выучился. И экзамены все хорошо сдал, только права не сразу выдали. Как восемнадцать лет исполнилось, получил права. Работать пошел, каждую копеечку откладывал, себе во всем отказывал, но купил-таки машину. С тех пор чуть не каждый вечер таксовал, все заработать старался.

Не бросил это занятие и когда женился, деньги лишними не бывают. Две мечты у них было, на море съездить, да квартиру побольше купить. Не могли выбрать, какая главнее. Но деньги старательно откладывали.

Спокойная семейная жизнь с любимым мужем превратила Анну из угловатой худенькой медсестры в красивую молодую женщину, которая открыто и доверчиво смотрела на этот мир. Знала, что рядом надежная защита и поддержка.

Они и болезнь Колину научились контролировать, а в последнее время и с депрессиями своими он вроде как распрощался. Все было хорошо. Детей вот пока только не было. Но они и не торопились, любили друг друга и планы на будущее строили.
До того самого вечера, пока не приехал он со своей подработки чернее тучи. Ни слова не говоря, прошел в комнату. Не переодеваясь в любимый спортивный костюм, лег на диван и отвернулся к стене.

Анна знала, что это плохая примета. И касается она прошлого Николая. Про все остальное он охотно рассказывал жене, делился, советовался. А вот прошлое было закрыто раз и навсегда. Он не хотел говорить, Анна не лезла в душу. Ждала, как говорила ее тетка, когда «мальчик созреет». А в том, что рано или поздно он созреет ни Анна, ни ее родственники не сомневались.

Не может человек всю жизнь с тяжелой ношей на сердце ходить. Рано или поздно она как нарыв вскроется и наружу вылезет.

Анна поставила чайник на плиту, выглянула в окно, убедилась, что машина стоит на месте парковки, заварила крепкий чай и поставила перед Николаем большую кружку на низенький журнальный столик.

- Выпей чай, я свежий заварила. А если кушать хочешь, то скажи. Я быстро все накрою.

Николай не ответил. Он лежал тихо-тихо. Казалось, что сама жизнь покинула это тело, ну если не жизнь, то силы, это точно.

Анна присела рядом.

- Коля, ты бы рассказал все, мы же не чужие. Скажи, я все пойму, если могу, постараюсь помочь. Но даже если не смогу, я все равно буду рядом. Вот, когда моего папы не стало, мама очень долго…

Она говорила и говорила, что-то рассказывала, что-то вспоминала, при этом мягко поглаживала мужа по плечу, по руке, по напряженной ладони.

В какой-то миг Анна почувствовала, что ладонь уже не так напряжена, рука спокойно лежит вдоль туловища.

«Уснул, - подумала Анна, - заговорила я его, может это и к лучшему. Сон это лучшее лекарство. Расслабился, значит хорошо, значит, дыхание не собьется, приступа не будет».
Она еще посидела какое-то время и стала медленно вставать, стараясь не разбудить мужа. Не успела Анна выпрямиться полностью, как Николай резко развернулся и схватил ее за руку.

- Не уходи. Посиди еще. Ты знаешь…

Она взглянула в его глаза и увидела в них смятение и страх.

Анна снова села рядом с мужем. Взяла его за руку и тоном, не терпящим возражений, сказала:

- Рассказывай. Пришло время. Я обещаю не задавать лишних вопросов, просто выслушаю тебя и все.

- Я сегодня его видел. Не просто видел, а подвозил. Он прямо за мной сидел и в затылок мне дышал. А я ехал и не мог повернуться. Я вообще пошевелиться не мог. Как ехал, самому непонятно.

Николай замолчал, собираясь с мыслями.

Молчала и Анна. Ждала. В углу, на полочке тихонько тикал будильник, который каждый день будил их на работу.

Потом Николай сел на диване, подтянул к себе колени и обхватил их двумя руками, отчего сразу стал похож на большого нахохлившегося воробья.

Глухо, глядя куда-то в сторону, он начал рассказывать.

Рассказ был торопливым, сбивчивым, бестолковым. Словно слова и мысли не хотели ждать своей очереди и торопились вырваться наружу.

Анна ждала, слушала, пыталась соединить в единое целое его бессвязный рассказ. И от полученной информации приходила в ужас. Она чувствовала, как кровь закипает в жилах, как шевелятся волосы на голове, как немой крик уже застыл в горле.

«Да как же ты все выдержал, родной мой, как ты жил столько лет с этим, почему не рассказал никому, почему все носил в себе», - думала она, не задавая вопросов. Лишь слушала, пытаясь унять дрожь в коленях.
Семья, в которой родился Николай, действительно когда-то была большой, дружной и очень работящей. Кулаками не были, но жили справно, пустые щи никогда не ели.

Но это было давно. Из поколения в поколение передавали мужики свою силу, свои порядки, свои устои. От отца к сыну, от сына к его детям. Трудолюбие, уважение и послушание были главными постулатами многих поколений Поповых.

Где и когда пошел перекос никто не знает, но только дед Николая, а потом и отец были хозяевами лютыми. За любую копейку удавить могли, за любую провинность наказывали жестко.

Деда особенно Николай не помнил, а вот отец…. От него всем в семье доставалось. Семья по деревенским меркам была небольшая. Отец, мать, сестра старшая, да он, Николай. Долгожданный наследник. После сестры мать долго родить не могла. Когда Николай родился, сестре уж двенадцать лет было. Помощница. Помнит он, как она нянчилась, возилась с ним. Помнит, как прятались, когда отец чем-то недоволен был, как мать плакала и синяки на теле кофтами с длинным рукавом прикрывала.
Когда подрос немного, бросался то мать, то сестру защищать, а отец в таких случаях то за ремень, то за полотенце хватался. Уму-разуму, как он говорил, учил.

Жалко было Николаю и маму любимую, и сестру. Доставалось им за любую провинность.

- Вот бы мне, Коленька, поскорее замуж выйти, уйти из этого дома. Только как вы тут без меня останетесь. Может быть, тебя он не тронет, наследник все-таки, а мать забьет до смерти. Это так и будет, к гадалке ходить не надо, - говорила ему сестра, когда они в очередной раз закрылись в бане.

Было Николаю тогда лет шесть и так жалко ему было мать, что он сразу плакать начинал. Чтобы отец их искать не бросился, мать в доме оставалась, на себя всю явную и надуманную вину брала, все терпела.

- Мама, давай уедем, далеко-далеко, чтобы он нас не нашел, - сказал он однажды матери, когда возвращались они с фермы, с вечерней дойки, где мать работала. Торопились, бегом домой бежали. На ферме корова разродиться не могла, пришлось задержаться, пока ветеринар не приехал. И вот теперь бежали. Не любил отец, когда опаздывали, быть дома скандалу.

Но от слов сына мать даже остановилась.

- Да куда же сынок мы уедем. Папка нас хоть из-под земли достанет. Да и паспорт мой у него, все под замком держит. И паспорт, и деньги, и все богатство свое. Никак насытиться не может.

Мать оглянулась по сторонам, не слышит ли кто их разговоры, взяла Николая за руку и снова заторопилась домой.

Дома, как и ожидалось, случился скандал. Отец только тем и успокоился, что на утреннюю дойку жена не пойдет. Освободили ее, подменят за задержку.

- Значит, картошку копать начнешь. На дворе сентябрь, погода стоит, а у нас картошка не копана, - бросил отец и ушел в комнату.

Мать кивнула в знак согласия и одними глазами улыбнулась Николаю. Обошлось.

А на другой день случилось то, что на всю жизнь перевернуло судьбу Николая. Наследника.

Он в этот день возвращался со школы. Первоклассников отпускали рано. Николай бежал бегом, хотел помочь матери с картошкой, пока отец на работе.


Удивился, что дверь к дом открыта настежь, а на крыльце сидит отец и жадно курит папиросы. Вообще-то отец не курил, но, бывало, брался за пачку, когда был сильно зол. Николай остановился.

Пройти в дом можно было только мимо отца, но какая-то сила останавливала мальчика и не давала ему двигаться дальше.

- Пришел, заступничек. Что стоишь? Проходи, там есть на что посмотреть.

Николай медленно поднялся на крыльцо, перешагнул порог и шагнул в сени. Еще не дойдя до комнаты, он увидел ноги матери, лежащие на полу. Было в их расположении что-то неестественное.

- Мама, - крикнул Николай и кинулся в комнату. Но не сделал и двух шагов, как заметил большую лужу крови, вытекающею из-под матери. Рядом в такой же луже лежала сестра.

То, что они обе уже не живые Николай догадался сразу, в голове у мальчика зашумело, а в животе пронесся ураган. Он зажал руками рот и повернулся, чтобы выскочить из комнаты. Но на пороге стоял отец. Стоял с топором в руках и смотрел на Николая.

- Испугался. Не бойся. Тебя не трону. А этих… . Будут знать, как с мужиком ссориться. Ишь, замуж захотела, жениха нашла. Вот и получила, останется теперь невестой неприкаянной. И эта туда же, заступаться вздумала. А ты смотри. Смотри и запоминай. Никто поперек мужика в доме идти не может.

Николай смотрел на отца, боясь опустить глаза. Он чувствовал, что силы покидают его, в глазах расползается туман, хотелось лечь рядом с матерью и забыть обо все на свете.

Отец еще что-то говорил, он не слышал. Потом отец принес ведро с водой, бросил в него тряпку.

- Давай быстро, помой тут все, надо успеть до участкового, сказал отец и как-то устало опустился на стул. Топор, который он так и не выпускал из рук, положил прямо на стол.

Николай, ничего не понимая, посмотрел на ведро, перевел взгляд на отца, задержался на топоре и только тут заметил, что все острие и часть рукоятки топора были в крови.

Мальчик задрожал, бросился к ведру и стал размазывать кровь по полу.

- Чище мой, чище. Чего тряпкой елозишь? Чтобы никаких следов не осталось, - говорил отец, наблюдая за Николаем.

Николай плакал и мыл, мыл и плакал. Теперь и сам не понимал от чего больше, от горя или от страха.

- Все, хорош, теперь беги за участковым. Скажи, папка повиниться хочет. Ну, живо беги, пока я не передумал, - наконец проговорил отец и уронил свою голову прямо на окровавленный топор.

Понимал ли Николай, что делает или нет, но он бросил тряпку в красную от крови воду и побежал. Он выскочил из дома, выбежал за калитку и увидел, как соседка гонит хворостиной свою козу домой. Мальчик бросился к ней, но силы покинули его и он потерял сознание, падая прямо под ноги тетке Лизавете.

– Что ты, Коленька, что это с тобой? – женщина бросилась к мальчику, забыв про свою козу.

Она не сразу поняла, что за пятна у него на форменных брючках и почему руки такие грязные, да и не смотрела она на руки. Она пыталась приподнять ребенка, только силы не хватало. Тогда тетка Лизавета оставила Николая лежать на земле и бросилась к ближайшему дому.

- Катерина, - закричала она, распахивая калитку, - воды тащи, там Кольке Попову плохо что-то.

На крыльцо выскочила молодая женщина, следом за ней выглянул и муж. По виду тетки Лизаветы поняли, что что-то случилось и побежали к мальчику.

Но ничего этого Николай не видел и не слышал. Глубокий обморок спас его от страшного признания. Это потом, позже, его родная бабка Акулина рассказала, что Катерина мужа за фельдшером послала, а сама в дом к Николаю побежала, за матерью. Там то все и увидела. Только отца уже нигде не было.

Самого же Николая на машине скорой помощи увезли в райцентр. Из обморока вывели быстро, вроде внешне у мальчика было все в порядке. Вот только замолчал он. И смотреть ни на кого не мог. Отвернется на больничной кровати к стенке и молчит. Даже плакать не мог. Как каменный стал.

Врачи к нему даже из города специалистов приглашали. Те посмотрели, сказали, что тут только время нужно и обстановка спокойная. А больше ничего сделать не могли. Таблетки прописали, чтобы хоть по ночам спал.

Выписали его почти через три недели. К этому времени схоронили родных, дом отмыли, все испачканное перестирали, чтобы ничего уже о том случае не напоминало. Только как такое забыть можно?
Из больницы Николая забрала бабушка, мать его отца. Вот так жизнь распорядилась, что родителей со стороны матери уже давно на свете не было. Сестра матери жила далеко, редко виделись. На похороны приезжала, а мальчика брать отказалась. Испугалась, что он таким же, как отец вырастет.

Осталась одна бабушка Акулина. Старенькая уже была, в своем доме на другой улице жила. Но от внука отказываться не собиралась, хоть и сильно подкосилось здоровье от пережитого. Только таблетками, да уколами спасалась. К себе забрала. Кое-какую одежду Николая из дома перетащила, учебники школьные, да портфель.

Николай, как домой к бабушке Акулине приехал, место себе определил за печкой. Был там закуток, зимой дрова хранили, так он там обосновался. На улицу не выходил, в школу идти не хотел, боялся отца встретить. Так две недели и просидел.

Потом учительница домой пришла. Стала уговаривать в школу идти, обещала помочь все наверстать, заниматься с ним дополнительно. Он молчал и упрямо отворачивался в сторону. Так и договорились, что эту четверть учительница к ним домой будет приходить, а он сам все учить и повторять станет.

Когда учительница ушла, стала бабушка Акулина с ним разговаривать. Объяснять, что если он в школу не вернется, заберут его в детский дом. Скажут, не может она с ним справиться, старая уже и не дадут ей тогда опекунство над Николаем.

Что такое опекунство Николай не знал, но и на улицу выходить боялся, и в детский дом не хотел.

Тогда же бабушка и сказала ему:
- Нечего тебе бояться, ты за этого ирода не отвечаешь. Я сама не знаю, как он такой получился. Даже подумать не могла, что такой зверюга вырастет. Только ты не бойся, нет его больше, схоронили. Все. Грех так говорить, но туда ему и дорога.
Николай посмотрел на бабушку вопросительно. Что это она такое говорит? Как схоронили?

Она его поняла.
- Схоронили, говорю. Катька то тогда, как все это увидела, на улицу выскочила и за участковым. Тот прибежал, а ирода этого нет нигде. Решили, что сбежал. Из района подмогу вызвали, искали по всей округе. Через день только кто-то в сарай решил заглянуть, туда, где вы железяки разные хранили, а он там. В общем, нет его, помер, - старушка помолчала, подыскивая нужные слова, а потом закончила, - говорю тебе, схоронили уже. Вот распогодится немного, сходим на кладбище, я тебе могилки покажу.
Осень и вправду уже вошла в ту пору, когда дожди и ветер превратили пестрый ковер в грязную жижу. По улице только в сапогах пройти можно было, да и то не везде.

Услышав, что бабушка хочет вести его на кладбище, Николай отрицательно замотал головой. Не хотел он на кладбище. Был там с мамой когда-то, а сейчас не хотел, не мог.

Акулина заметила это состояние мальчика. Головой помотал, ответил что-то и то хорошо.

- Ладно, не хочешь, значит, не пойдем. Давай ужинать будем и спать укладываться. Утро вечера мудренее. А ты подумай. Век в доме не отсидишься, в школу все равно ходить надо, учиться надо. Мне бы тебя хоть немного поднять.

Потом в дом приходили какие-то люди, что-то осматривали, спрашивали у бабушки. Бабушка называла их комиссией. Она рассказывала, что не нравится этой самой комиссии ее старый дом. Она их даже в дом сына водила, туда, где Николай родился и рос. Тот дом был и больше гораздо, и крепче на вид, хоть тоже не молодой. Да и условия там были получше.

Бабушка рассказывала, что комиссия советует туда переехать, там жить. Николай съеживался от этих разговоров и опять надолго уходил «в себя».

Между тем, приближалась зима. Бабушка радовалась, что опекунство разрешили. Она переписала Николая в свою избушку для проживания «совместно с опекуном», как того требовала комиссия.

Мальчик понемногу успокаивался, приходил в себя, сам охотно садился за уроки. Хотя в школу так и не ходил. Учительница, видя, что результаты такого обучения есть, оставила его на домашнем обучении до зимних каникул. Заходила изредка, объясняла, что непонятно, да задания оставляла.

Коля старался, часами просиживал за книжками, сам разбирался, иногда бабушка помогала. Она ему и художественные книжки из школьной библиотеки носила, чтобы читал ей вслух по вечерам.

Жизнь вроде стала налаживаться. Пока однажды не случилась страшное.

В эту ночь наступила настоящая зима. Под утро выпал снег, который укутал всю деревню. Коля проснулся от странной тишины в доме. Не слышно было уже привычного шума у печки, по дому не витал запах горячего завтрака, да и сама печка не отдавала жар, как обычно.

Он вскочил и увидел старушку, лежащую на полу.

- Бабушка! – кинулся Коля к ней, хотел повернуть и отдернул свою руку. Старушка была мертва.

- Ааааа, - закричал мальчик и, в чем был, выбежал на улицу. Мимо проходил сосед, дед Степан.

- Чего кричишь, да раздетый весь. Зима пришла, замерзнешь, - громко сказал он, глядя на мальчика через забор.

- Там, там…, - только и мог сказать Николай и горько заплакал.

Дед Степан осторожно открыл калитку, прошел к крыльцу, взял мальчика за руку и вошел в дом. От одного вида на лежащую женщину он понял, что случилась беда.

- Эх ты горе какое. Отошла сердешная. Да и то, такое пережить, видать сердце не выдержало, - он посмотрел на мальчика, - давай, малой, одевайся, к нам пойдешь, там тепло, да и нечего тебе сейчас тут делать.

Николай молча стал одеваться. Слезы ручьями стекали по его щекам, он неумело вытирал их рукавами рубашки и опять молчал.

Потом были похороны. В этот раз Николай сидел в своем закутке, пока соседки готовили все к поминальному обеду. Он слышал, как они тихонько переговаривались, как ругали Колиного отца, который довел мать до смерти, как маялась Акулина сердцем, да только в больницу не хотела ложиться, мальчишку не с кем было оставить.
Среди этих разговоров он услышал, что где-то далеко живет, якобы, у Акулины еще один сын. Чуть младше Колькиного отца. Только никто не знает где он, как найти. Кто-то вспомнил, что много лет назад поссорился он с братом как раз из-за родового дома. Того самого, где Николай жил. Поссорился, купил матери этот домик, а сам уехал. И с тех пор сгинул, пропал. Уж искала его Акулина, искала. Да видно не судьба.

- Если жив, так и не узнает о смерти матери, если нет его уже, там и встретятся, - сказала та самая тетка Лизавета, перед которой Николай в обморок упал. Вот только куда мальчонку теперь? Совсем один остался.

Так Николай попал в детский дом. Там с его молчанием много не церемонились. Не хочешь, не разговаривай, другим лучше. Тихим и спокойным он значился в характеристиках воспитателей.

Вот только ни разу за все десять с небольшим лет, что он провел в детском доме, никто не попытался усыновить его или опекунство установить. Другим детям иногда везло, а он оставался вечным жителем детского дома.

Постепенно освоился, научился защищать себя, кому надо, мог и сдачи дать. Но все больше молчал. Молчал и учился. Все книжки в библиотеке перечитал. Что понял, что нет, но без книг жизнь себе не представлял.

Оживился только, когда предложили учиться на машине ездить. Шефы детского дома списанную легковушку отдали, да инструктора приставили. Николай был первый в числе желающих. Так и права получил.

Рассказывая свою жизнь, длиною в четверть века, Николай не смотрел на Анну. Он так и просидел, уткнувшись в свои колени. Трудно давался ему этот рассказ. Он замолкал, подбирал нужные слова, погружался в воспоминания, сглатывал комок, подступающий к горлу, и снова говорил.

Видно и вправду, пришло время. А, может быть, это Анна со своей любовью, смягчила сердце молодого человека и помогла ему высказать все то, что долгие годы сидело внутри.

Она слушала его и переживала. Чтобы не выдать своего волнения, она крепко зажала руки между коленками, и только иногда поднимала взгляд на мужа.

В комнате давно наступили сумерки, очертания предметов стирались, силуэт Николая едва просматривался сквозь неплотные шторы.


Давно уже пора было включить свет, но Анна не хотела пугать эту минуту откровения. Ей было до боли жаль мужа и, как медик, она понимала, что столь долгое молчание не могло не наложить отпечаток на его состояние, на его характер.

- А потом я встретил тебя. Ты перевернула мою жизнь, заставила почувствовать счастье семейных отношений. Знаешь, я ведь думал, что никогда не женюсь. Я боялся. А вдруг я не такой, как надо, а вдруг я как он…

Николай замолчал. Медленно поднял голову и посмотрел на Анну.

- Ты мне веришь?

- Не только верю, я точно знаю, что ты не такой. И все у нас будет хорошо. Ты молодец, что нашел в себе силы и все рассказал. Поверь, наша счастливая жизнь от этого не изменится, станет только лучше.

Она говорила уверенно и серьезно. Даже решилась вытащить свои руки и положить их на колени Николая. Он схватил ее руки и стал жадно покрывать их поцелуями.

- Спасибо тебе, Аннушка. Я буду очень стараться стать хорошим мужем.

– А знаешь что, давай ты сейчас умоешься, переоденешься и мы будем ужинать. Я ведь тоже после работы не ужинала, тебя ждала, - Аннушка разговаривала с Николаем, как с маленьким ребенком, пытаясь привести его в чувство и вернуть к обычной жизни.

Николай кивнул и, хоть и не сразу, но встал с дивана и пошел в ванную. Анна вернулась на кухню. Быстро налила себе стакан воды и выпила его залпом, пытаясь унять нервную дрожь. Вот сейчас ей никак нельзя было показывать мужу свое волнение. Она понимала, что от ее внешнего спокойствия зависит и его состояние тоже.

Николай пришел уже в своем любимом спортивном костюме, внешне довольно спокойный и сосредоточенный

Оба супруга понимали, что в их жизни произошел перелом, вроде как новая ветка появилась на молодом дереве семейной жизни. И была эта веточка тоненькой и слабой. О ней надо было долго заботиться, чтобы она стала сильной и здоровой.

- Я чаю попью, можно. Не хочется есть. И с тобой посижу, - тихо сказал Николай, усаживаясь на привычное место за столом.

- Тогда и я чаю. У меня к чаю даже пирог есть. Мама прислала, с капустой, как ты любишь, я к ней после работы забегала.

Разговор постепенно перешел на маму Аннушки, ее тетку, новости их жизни. Николай заметно оживился. С тещами, как иногда в шутку он называл обеих сестер, он ладил. Относился к ним с уважением и не раз помогал в делах по хозяйству.

- Там у них кран капает, да так сильно, что они тряпочку подкладывают, чтобы шума не слышать и по очереди бегают ее проверять, - рассказывала Анна, стараясь делать вид, что все у них в жизни по-прежнему.

- Зайду, починю, - кивнул Николай, не замечая, что за разговорами доедает уже второй кусок пирога.

Допив чай, Николай поблагодарил жену и пошел в комнату. Он долго сидел один, не включая телевизор, не заглядывая в телефон. Анна не мешала мужу. Она возилась на кухне, периодически прислушиваясь к тишине в комнате.

«Пусть побудет наедине со своими мыслями. Выговорился – это уже огромный шаг вперед. Столько лет держать в себе эту боль! Помнить весь этот ужас. Тут с ума можно сойти, а не то, что в депрессию впадать», - думала она, перемывая посуду, занимаясь приготовлением обеда на следующий день.
«Интересно, а кого же он тогда подвозил? Кто-то очень похожий? Тогда сколько лет было этому пассажиру? И почему он решил, что это он? Кто он? Кого он имел в виду? Своего отца? Так он не видел его с семи лет. Как он мог его узнать? А может быть он тогда и не умер вовсе?» - вопросы, вопросы….
В голове Анны был настоящий кавардак. Еще не пришло полное осознание того, что только что рассказал ей Николай, как уже десятки новых мыслей заполонили голову.

Она слышала, как Николай встал и подошел к небольшому шкафу, который служил им и местом для хранения посуды, и домашней библиотекой, и хранилищем некоторых вещей. У шкафа была замечательная антресоль, на которой, как в хорошем сундуке, хранилось все, что надо было убрать с глаз долой. Периодически они наводили там порядок, удивляюсь, как много можно уместить в этом небольшом пространстве.

Там, на антресоли стояла коробка из-под обуви. Коробка хоть и была старой, но выглядела довольно крепкой. Она была тщательно оклеена скотчем и не открывалась ни с одной из сторон.

Когда-то, когда они только купили этот шкаф, коробка переехала сюда из старой Колиной мебели. На немой вопрос девушки «что там?», Николай сказал просто и понятно: «Мои старые воспоминания». Я не хочу вспоминать, но пусть лежит, вдруг пригодится. Коробка исчезла в дальнем углу нового шкафа и неизменно стояла там до этого времени.
Несколько раз Анна порывалась все-таки расспросить Николая или уговорить открыть коробку, но натыкалась на упорное сопротивление. И коробка оставалась нераскрытой тайной.

Сейчас Николай подставил стул для удобства и полез на антресоли. Из кухни Анна слышала, что он осторожно перебирает вещи и что-то ищет.

- Коля, ты что ищешь? Скажи, может я помогу.

- Коробку хочу достать, да другие вещи мешают. Рюкзак вот тут. Что ты в него такого наложила, с места не двигается, - глухо ответил Николай, по самые плечи исчезнув в шкафу.

- Да ты же сам туда какие-то запчасти складывал. Вот она и не двигается, а коробка прямо за рюкзаком стоит. Смотри внимательнее.

Она услышала, как Николай выдохнул и потянул на себя рюкзак.

- Точно, здесь же для машины кое-что. Говорил тебе гараж надо покупать, - уже менее напряженным голосом ответил он и достал коробку из-за рюкзака.

Анна улыбнулась.

- Ну, если гараж может заменить расширение квартиры, то давай купим гараж.

- Подождем еще, - ответил Николай и закрыл дверцы шкафа.

Он снова сел на диван и бережно положил коробку на колени. Потом вытер ее руками со всех сторон, словно очищая от налипшей грязи, и взялся за ножницы.

Анна хотела оставить мужа наедине со его воспоминаниями и вернуться на кухню, но Николай остановил ее.

- Посиди, я хочу тебе еще кое-что рассказать.

Анна присела рядом. Она наблюдала, как Николай бережно разрезал скотч, залепляющий крышку, открыл коробку и на несколько минут закрыл глаза.

В коробке лежали разные предметы. Сверху - небольшая иконка. Даже по первому взгляду было видно, что она старая и не имеет особой ценности. Рядом с иконкой лежала маленькая машинка, грузовик, каким играют дети. Потом были какие-то тетрадки, бумаги и что-то небольшое, но очень яркое, завернутое в прозрачную бумагу.

Николай провел рукой по содержимому коробки. Видно было, что он опять стал напряженным, волнение выдавали кончики пальцев, которые мелко дрожали над каждой вещью.

- Это все, что я забрал из дома. Из того дома.

- Это было с тобой в детском доме?

- Нет, это было в доме, где я жил.

Он замолчал и погрузился в воспоминания. Потом стал рассказывать.
- В детский дом меня определили как круглую сироту. Когда пришло время уходить, мне дали адрес по которому я когда-то был зарегистрирован. Район, деревня, улица, дом. Это был адрес бабушки Акулины, я тебе говорил. Она меня к себе забрала и в свой дом записала, чтобы опекунство дали. Поехал я туда, по месту прописки, хоть и не очень хотел, но где-то же надо было жить. Приехал, а дом сгорел. Одни головешки, да и те травой заросли. В сельсовете сказали, что молния попала во время грозы. Дом в стороне стоял от других построек, да и старый он совсем был, вот никто спасать его и не бросился. Так и сгорел.
- Там в сельсовете мне и справку выдали, что дом сгорел, восстановлению не подлежит. Мне потом на основании этой справки и как круглому сироте вот эту самую квартиру и выделили. Я рад был, все не на улице остался.
Николай опять замолчал, Анна терпеливо ждала. У нее были свои задумки по хозяйственным делам на этот вечер, но получился вечер воспоминаний. Важный для них вечер и она отодвинула все планы, внимательно слушая мужа.

- Уже позже, года через три, когда я техникум закончил, на работу устроился и первый свой отпуск заработал, я решил поехать в родные места. Тут же рядом, на электричке пару часов. Очень хотел могилу матери найти, да и бабушку Акулину тоже.

- Поехал? Нашел? – негромко спросила Анна, пытаясь показать, что она тут, рядом и поддерживает мужа.

- Нашел. А заодно и дом свой. Тот, в котором родился, в котором рос до…

Дальше продолжать Николай не мог, он встал, положил коробку на диван и пошел на кухню выпить воды. Вернулся и продолжил уже более спокойным голосом.

Он рассказал, как добрался до деревни уже во второй половине дня, как нашел свою старую учительницу, воспоминания о которой остались из далекого детства, как приютила она его в своем маленьком деревенском доме.

Именно она, Анна Семеновна и рассказала Николаю, что стоит их родовой дом целый и невредимый. Она и надоумила Николая заявить свои права на дом.

«Даже если жить в нем не будешь, так хоть продать сможешь, все тебе копеечка. А так чего ему стоять, развалится. Или чужие кто займут. Деревня сейчас вроде подниматься начала. Люди уезжать перестали, до и приезжих много. Места то у нас красивые и до города недалеко», - говорила Анна Семеновна.
Николай сначала отказывался. Две ночи у учительницы ночевал. В первый день, как утром встал, так на кладбище пошел. Долго бродил. Деревенское кладбище не то, что городское. Там такого порядка нет. Где травой заросло, где березки выросли. Только холмики, да кресты напоминают, что ты на кладбище, а так, словно по опушке леса ходишь. Да оно и располагалось на опушке, зарастало потихоньку.

Так бы и ходил целый день, если бы не бабулька старенькая не встретилась. Пришла своих проведать, да Николая увидела. Спрашивать стала, кого ищет. Оказалась это и была та самая тетка Лизавета, соседка их по дому родительскому.

Старая стала, но с памятью все нормально было. Удивилась, конечно, что жив-здоров, да еще и могилки попроведать приехал, расспросила все. Ну и показала, где мать с сестрой лежат, где бабушка похоронена, где отец зарыт.

К отцу Николай так и не смог пойти. А могилки матери, сестры и бабушки поправил. Траву всю убрал, холмики обновил, кресты заново вкопал. Они уже покосились от времени.

Два дня на кладбище ходил, у матери с сестрой скамейку поставил, чтобы посидеть можно было людям добрым. Всем троим надписи на кресте обновил, выгорело все.

Когда на второй день работал на кладбище, все казалось, что стоит кто-то сзади, наблюдает. Временами липкий страх заползал под рубашку. Заставлял себя оглянуться – не было никого. Не привыкли деревенские так просто по кладбищу разгуливать, да и день будний. Но чувство присутствия постороннего не проходило.

Даже заторопился на второй день работу быстрее закончить, да уйти. А когда уже в деревню вернулся опять тетку Лизавету встретил.

- Коля, зашел бы, чаю попил, рассказал, что и как. Я же одна теперь живу. Мои все разъехались. Уважь старушку, - просила она его.

Уже вечером, переколов старой учительнице кучу дров, пошел Николай в гости к тетке Лизавете.

Ноги сами прошли на нужную улицу, вывели к нужному дому. Мышечная память не подвела, вспомнил Николай, сколько раз в детстве бегал по этой улице.

Солнце клонилось к закату, поблескивая последними лучами в окнах домов. Уже подходя к дому Лизаветы, он невольно взглянул и на свой дом. Взглянул и зажмурился. На миг показалось ему, что в доме горит свет, а дверь в сени распахнута настежь.

Так и подошел к дому тетки Лизаветы с зажмуренными глазами, благо калитка в пяти шагах была.

Елизавета Серафимовна ждала Николая. Шанежек напекла, бутылочку наливки достала. От наливки Николай сразу отказался. А вот шаньги поел с удовольствием. Уж больно вкусно они пахли. Вспомнилось детство и мамина стряпня. Всегда вкусная выпечка у мамы получалась. Хоть пирог затеет, хоть шанежек с картошкой напечет.

В детском доме тоже часто булки давали, иногда и шаньги стряпали, да все не то было. А тут, у тетки Лизаветы, ел и маму вспоминал.

Вспомнила ее и Елизавета Серафимовна. А вспоминая, рассказывала Николаю, какая она была добрая, да работящая. Ни минуты без дела ни сидела, все что-то по дому хлопотала. И то сказать, хозяйство не маленькое. Все успевала. И дом обиходить, и на ферму сбегать, и пошить-постряпать.

Слушая тетку Лизавету, Николай вспомнил, как мама ему к школе сама рубашку сшила. Некогда отцу было в райцентр ехать, а в местном магазине белых рубашечек нужного размера не было, так она ткань белую купила и за ночь сшила. Да такую, что от фабричной не отличишь.

- Коль, никак задумался, не слышишь меня, - тетка Лизавета легонько тронула Николая за локоть.

- Задумался, маму вспомнил, сестру, - тихо отвечал Николай, сдерживая комок в горле.

- Так я что тебе сказать хотела. Два года назад брат твоего отца объявился. Егор Попов. Ты ведь и не знал его? Не видел ни разу?

Николай отрицательно замотал головой и стал внимательно слушать соседку.

- Так вот, приехал, заходил тут. Вроде как на заработках где-то был. Вот на этом самом месте и сидел, где ты сидишь. Ночевал даже у меня две ночи. А куда его девать, на улицу не выгонишь, аккурат зима была. Одет так хорошо, куртка теплая на нем, с капюшом, мехом отделанная, шапка мохнатая. Может песец, может еще кто. И при деньгах.

- А что он хотел то? – охрипшим от волнения голосом, спросил Николай.

- Говорит домой приехал. Он и место называл, откуда приехал, да я не запомнила, года уж не те. Это мне сейчас уже за семьдесят, а тогда как раз юбилей подошел, семьдесят и стукнуло. Ох и праздновали! Мои все приехали, подарков навезли.

Тетка Лизавета еще долго бы продолжала о своем юбилее рассказывать. У нее от приятных воспоминаний даже щеки заалели и глаза заблестели. Но Николай заерзал на стуле от нетерпения.

- Про Егора этого, про Егора расскажи, - попросил он.

- А что Егор? Раньше, говорит, не мог приехать, сильно далеко был. Очень расстроился, когда все узнал. И за мамку свою, Акулину, расстроился. Все хотел на кладбище сходить, да ведь зима, занесло все.

- А как он все узнал? Кто рассказал то?

- Я и рассказала. И как ты маленький на улицу вышел, и как Катерина мамку твою нашла, и как потом отца повешенного в сарайке нашли. Я и рассказала.

- Как повешенного? Его что, повесили там? – Николай побледнел, сжал руки в кулаки, чтобы не выдать своего волнения.

- Никто его антихриста не вешал. Сам, все сам. Пока с тобой носились, да пока участковый прибежал, он уж и того… Там и табуретка ваша валялась.

Лизавета замолчала, что-то перебирая в своей памяти, потом взглянула на Николая.

- Ты не знал? Акулина то не сказала разве?

- Нет, сказала: «Нет его, похоронили и все». Да я и не спрашивал. Страшно было, - признался Николай.

- Еще бы не страшно, пережить такое. И правильно она сделала, чего тебя зря стращать. И того, что видел достаточно.

- А ты сам то как, где сейчас, чем занимаешься?

Лизавета поняла, что задела парня за самое живое и решила сменить разговор. Николай нехотя отвечал на вопросы. Мысли о повесившемся отце, о появившемся дяде Егоре, которого он никогда не знал, не давали ему покоя.

- А этот Егор, он куда делся? Назад уехал или здесь обосновался? – наконец решился он задать вопрос.

- Нет, зачем ему деревня? Расстроился, конечно, что так оно в жизни получилось, даже чекушку выпил, а оставаться, не остался. Я ему и ключ от вашего дома предлагала. Он утром то, на другой день ключ взял, в дом сходил. Что уж там делал - не знаю, но вернулся не скоро. Хмурый весь, сердитый даже. Ключ вернул и к вечеру уехал.

- Ключ?

- А ты не знал? Он у меня с самых похорон лежит. Мне его Акулина оставила. Сказала, чтобы запасной у меня был, мало ли понадобится. Мы как там все прибрали, она пару раз заходила, вещички твои брала. И все. Но у нее свой ключ был. А этот так у меня и остался. Вот я сейчас тебе его и найду.

- Не надо, не пойду я туда, - глухо ответил Николай.

- Ну, надо, не надо, а ключ отдам. Ты наследник, ты и получай. Егор не взял, хоть ты возьми. Помру, никто и знать не будет от чего ключ, выкинут и все тут.

Она довольно легко для своего возраста встала, подошла к шкафу с посудой и достала ключ из большого заварочного чайника в виде петуха. Чайник красовался среди всей посуды и выделялся размером и пестрой раскраской.

- Видишь, где храню. Это мне дочка подарила. Сказала, чтобы я чай заваривала прямо в этом петухе и пила. Да куда мне столько чая. Я столько и за день не выпью.

Она еще что-то говорила, устанавливала петуха на место, протягивала Николаю ключ. А он застыл в своих воспоминаниях. Перед глазами ярко высветилась картинка, как он моет полы, а отец с топором сидит рядом на стуле.

- Коля, опять задумался? – тетка Лизавета тронула его за плечо.

- Возьми ключ, может, все-таки сходишь, посмотришь. На память что возьмешь. О матери, о сестре. Мы ведь там ничего не трогали. Сколько годов то уже прошло? Больше десяти. Лет двенадцать-тринадцать, наверное.

- Пятнадцать, - ответил Николай. Потом, сам не ожидая от себя, протянул руку и взял ключ.

- Вот и молодец, вот и правильно. Пусть у тебя будет. Все-таки и дом твой, и в доме есть, что взять, - удовлетворенно заговорила Елизавета Серафимовна.

- Давай я тебе еще чаю горячего налью. Чай у меня знатный, на травах, сама собирала.

От чая Николай отказался. А вот про дядьку своего, Егора, расспросил. Какой он, на кого похож, что еще говорил, что рассказывал.

- Да все про тебя расспрашивал. Где ты, что с тобой? А я знаю? Я ведь знать ничего не знала. Так ему и сказала. Умерла, мол, Акулина от сердца, тебя в детский дом забрали, в райцентр. А может в город. Больше и сказать было нечего.

- Только, знаешь, Коля, он хоть внешне на твоего отца сильно похож, но думается мне, по характеру другой совсем человек. Вот по разговору, по поведению. Уж ты мне старушке поверь. Я ведь сердцем чую. Что думаешь, про отца твоего и его характер лютый не знал никто? Знали. И мать твою с синяками видели, и жалели сильно. А этот другой. Вот попомни меня. Встретишь, сам поймешь.

- Да где ж я его встречу. Он давно уже к себе вернулся. Сами говорите, что года два назад это было.

- Ну да, ну да. Только кто знает. Я вот и тебя не ожидала увидеть. А ты вон, сидишь. Молодой, красивый. Весь в мать. Ох, она и красавица у тебя была. И ты такой же. Ростом только в отца. Такой же здоровый, а обличьем в мать. Значит и характер материнский. Оно и дай то бог. Девушка у тебя есть или как?

Они еще немного поговорили о жизни Николая и молодой человек стал прощаться. Уже уходя, он вспомнил про свет в окнах своего дома и сказал об этом тетке Лизавете.

- Это солнышко, вечером, как закатывается, так в окнах и сверкает. Ставни то у вас не закрыты. Бабка твоя не велела закрывать, а я и не трогала. Смотри сколько лет дом простоял и ни одна собака не позарилась.

Они распрощались. Николай обещал забежать перед отъездом. Уходя, он опять невольно взглянул на свой дом. Теперь он стоял темный и мрачный. Вокруг в окнах горел свет, жили люди, а здесь была тьма.

Рассказывая Анне Семеновне о своем походе в гости, Николай невольно сунул руку в карман брюк, где лежал ключ от дома.

- Правильно она тебе советует. Сходил бы. Во-первых, ты должен переступить ту черту, что в душе проложил. Найти в себе силы и переступить, иначе всю жизнь будешь с этим ходить. А во-вторых, может, действительно, что-то на память возьмешь. Ты хоть и вырос в детском доме, но ведь не без роду, без племени, - советовала Анна Семеновна.

Николай сходил. С бьющимся от волнения сердцем открывал замок, ватными ногами переступал порог родного дома. Он не был здесь с того рокового дня. Внешне в доме ничего не изменилось. Все стояло на своих местах, кругом царил порядок. Но толстый налет пыли и звенящая тишина говорили о том, что из дома ушла жизнь.

Осторожно ступая, он прошел по дому, останавливая взгляд на знакомых с детства предметах. Ват на полочке его машинка, с которой он так любил играть, вот тетрадка с которой он пошел в школу. Почему бабушка ее не взяла вместе с учебниками, он не знал. Это иконка, которую мать всячески берегла. Говорила, она ей жить помогает.

А это шелковый платочек, который подарили матери на ферме. Отец тогда очень ругал, что она такие подарки принимает. Мать потом платочек сестре отдала, та его на шею завязывала.

Повинуясь какому-то внутреннему порыву, Николай быстро положил в пакет и машинку, и иконку, и платочек.

Вдруг он услышал посторонний звук. Кто-то тихо ходил под окнами. Невероятный ужас охватил Николая. Он стоял и не мог пошевелить пальцем от страха. Ему показалось, что там, за окнами отец. Сейчас он войдет и….

Николай схватил свою школьную тетрадь и быстро пошел к выходу.

- Бежать, пока он не вошел, - мысль сверлила мозг, не позволяя воспринимать происходящее в нужной реальности.

Он боялся взглянуть в окно. Там, на улице, был белый день, но Николаю казалось, что наступила глухая ночь.

Уже у самой двери, он услышал легкое покашливание. Николай остановился. Страх и смятение делали свое дело. Он стоял и не знал, что делать дальше.

- Коля, Николай, - услышал он голос, - ты здесь что ли?

И это был не голос отца, хоть и принадлежал мужчине в возрасте. Голос вывел его из ступора.

- Чего это я? Кого испугался среди белого дня. Привидения днем не ходят, - попробовал он мысленно пошутить. И решительно распахнул дверь.

На крыльце стоял мужчина довольно пожилого возраста. Видно было, что это житель деревни, но Николай никак не мог вспомнить кто это.

- Не узнаешь? Я Матвей Петрович, председатель сельской администрации. Хотя где тебе меня узнать, ты же мальцом был, да и не встречались мы вроде. Елизавета Серафимовна сказала, что ты приехал. А Анна Семеновна меня сюда и направила. Испугался?

- Чего мне бояться? Здравствуйте, - выдавил из себя Николай. Голос все-таки выдавал его состояние.

- Я бы тоже испугался. Стоит себе дом, а тут вдруг кто-то ходит. Я чего зашел то? Давай сядем, поговорим где-то.

Николай отступил в сторону, приглашая гостя войти.

- Нет, пойдем, там за калиткой лавочка есть. Вот там и посидим.

Разговор получился не очень долгим, но достаточно емким. Матвей Петрович предложил получить документы на дом, как единственный владелец.

Как оказалось, бабушка Акулина еще при жизни, как опекун несовершеннолетнего, все бумаги подписала за Николая. Дом по праву принадлежал ему. Бумаги давно уже в архиве лежат, но право собственности никто не отменял.

А раз Николай появился, то и бумаги должен получить и уже потом распоряжаться домом по своему усмотрению.

- Понимаешь, деревня строится, новые жители приезжают, есть желающие старые дома купить. А твой стоит «ни себе, ни людям». Ты уже решай этот вопрос. Тут, кстати и дядька твой объявлялся. Заходил в правление. Хотел дом купить, да у нас прав на продажу нет. Так он и уехал.

- Вот так я и стал обладателем дома в деревне. В этой коробке все мои ценности. И память с детских лет, и документы на дом, - закончил свой рассказ Николай.

Анна бережно взяла коробку из рук мужа, подержала в руках иконку, почувствовала тепло, исходящее от нее.

- Я знаю эту икону. Это Николай Угодник. Он на путь истинный наставляет, вражду и спору усмиряет. Мне бабушка одна в больнице рассказывала. У него просят справедливости, защиты и здоровья.

После недолгого молчания, она решилась задать свой главный вопрос.

- Коля, прости, если задену за живое, но что же ты молчал столько лет? И раньше, и теперь. Мы ведь уже три года женаты. И ты ни словом не обмолвился. Чужим говорить не хотел, мне мог бы рассказать.

- Боялся, - выдохнул Николай, - боялся, что ты испугаешься.

- Чего я должна испугаться?

- Испугаешься, что я такой же, как он…, - Николай не закончил, но Анна поняла, что он имеет в виду своего отца.

- На всю жизнь я запомнил, что тетка, родная сестра моей матери, не захотела меня взять, боялась, что я таким же вырасту, - закончил он свою мысль.

- Но ты же не такой. Уж поверь мне, я это точно знаю, - улыбнулась Анна и чмокнула мужа в щеку.

Николай подхватил жену и привлек ее к себе.

- Спасибо тебе. А дом мы продадим. Я не знаю сколько он стоит, но думаю, что нам хватит, чтобы купить квартирку побольше.

- А жалеть не будешь?

- О чем? О том месте, где не только жить, даже находиться тяжело? Никогда. Я рад, что все рассказал. Я счастлив, что ты меня поняла.

Объявление о продаже дома они подали сразу в несколько источников. И вот спустя несколько дней им позвонил серьезный мужской голос с предложением о покупке дома. И даже цену назвал выше той, что они обозначили в объявлении. Сказал, что знает это место. И оно ему очень нравится. Договорились о показе дома в ближайшие выходные дни.

И вот они здесь. Приехали на день раньше, чтобы навести порядок и подготовить дом к продаже. Уборка многолетней пыли была очень кстати.

Спать они устроились в маленькой комнате, которая когда-то была детской. Здесь все так же стояли две одинаковые кровати, застеленные одинаковыми покрывалами, стол и тумбочка, небольшой шкаф для одежды и полочка с книгами.

Лечь решили на одной из кроватей.

- Ничего, теснее прижмемся, будет тепло и уютно, ведь постельное белье наше, родное. Не зря из дома везли, - смеялась Анна, стараясь снять напряжение с Николая.

Ночь на удивление прошла спокойно. То ли от пережитого волнения, то ли от чистого деревенского воздуха, но уснули они быстро и проснулись уже с первыми лучами солнца. Анна, глядя на спокойное лицо мужа, решила начать хозяйничать в доме. И для начала – приготовить завтрак.

За хлопотами на кухне она не заметила, когда встал Николай. Он медленно обошел дом, долго стоял перед входом в другую комнату…, ту самую. Но, сделав над собой усилия, все-таки вошел.

Вернулся к Анне и серьезно сказал:

- Знаешь, я спал как младенец, а сейчас еще и дом обошел. Вроде все хорошо, но еще лучше, что мы его продаем. Это последнее, что меня связывает с моим горьким прошлым.

- Места тут у вас красивые. Я утром вышла на крыльцо, такая красота. А воздух…. У нас никогда не было родственников в деревне. Даже немного жалко, что дом продаем.

- Хочешь, купим дачку. Ближе к городу. Найдем место красивое и купим. Будешь там цветочки выращивать.

- А как же квартира?

- Ну, мы же копим, - Николай улыбнулся. Следом за ним рассмеялась и Анна.

- Дачка, это хорошо, это здорово.

За разговорами, утренней суетой по обустройству, они не заметили, как время подошло к обеду. Решили накрыть стол прямо во дворе, где Николай успел скосить траву перед домом от калитки и до стола под старой яблоней.

Но приступить к обеду не успели. Громкий мужской голос позвал из-за калитки.

- Хозяева, вы дома?

Николай напрягся и посмотрел на Анну. Голос показался ему до боли знакомым. Они встали и вместе пошли к калитке встречать гостя.

Прямо в проеме стоял он.

Николай словно споткнулся, увидев знакомое лицо. Постаревший, похудевший, хорошо загоревший, но он. Его отец. Стоял и улыбался во весь рот.

Увидев, как муж побледнел, Анна решительно взяла его за руку.

- Здравствуйте. Вы дом покупать?

- И дом покупать, и с племянником знакомиться. Прошу прощения, что сразу не представился. Я Егор Попов. Родной дядя вот этого молодого человека, который так похож на свою маму.

- Коля, смотри, это твой дядя Егор, - Анна подергала мужа за рукав, пытаясь вернуть его на землю.

- Проходите, - буркнул Николай, развернулся и пошел в дом.

Анне и гостю ничего не оставалось, как двинуться следом за ним.

В доме гость первым подошел к Николаю.

- Здравствуй, племяш. Давай знакомиться, - он протянул Николаю руку. Тот сделал вид, что ничего не заметил.

- Проходите, смотрите – снова неприветливо ответил Николай и отвернулся к окну.

- Ничего я смотреть не буду. Дом я и так знаю. Я приехал с тобой познакомиться, за весь наш род повиниться. Прости, что раньше этого не сделал, не знал ничего. Пару лет назад вернулся и с тех пор все тебя искал. В школу твою ходил, в детский дом обращался, в розыск хотел подать, так даже даты твоего рождения не знаю. Думал, так и не встретимся. А тут объявление увидел, случайно. Наверное, это судьба.

Пока гость рассказывал, Анна внимательно наблюдала за мужем. Заметила, как уходит напряженность, как разглаживаются мышцы на лице.

- Документы у вас есть? – спросил Николай, поворачиваясь к гостю лицом.

- А как же, полный набор, - уже с улыбкой ответил дядя Егор.

А потом был обед. Семейный обед в родовом доме Поповых. Говорил и рассказывал больше дядя Егор. Он же внимательно наблюдал за настроением Николая. Тот расслабился, с интересом слушал дядины истории и не забывал угощать его пирогами, которые еще дома, в городе, напекла Анна.

- А зачем вам дом? – вдруг, в самый разгар разговора, спросил Николай.

Лицо дяди, улыбающееся до этого, вмиг стало серьезным.

- Родовое гнездо хочу возродить. Грязь из него вычистить, плохие воспоминания убрать. Хочу, чтобы снова род Поповых стал большим, успешным и уважаемым. Могу не успеть, конечно, возраст все-таки, но я буду стараться.

- У вас есть семья? – поинтересовалась Анна.

- Есть, дочь, Катерина. Она вам почти ровесница. И замечательный внук. Твой, кстати, Николай, тезка.

- А жена?

- Жены нет. Уже почти пять лет, как нет. Я как раз и приезжал сюда, когда ее не стало. Домой потянуло, в родные места. А дочь с семьей там и живет. Надеюсь, в гости приедет, с вами познакомится. Вот и начнем род свой восстанавливать.

- Вы о наследниках то думаете или еще нет?

Анна засмущалась. Николай приобнял жену.

- Ну, раз надо род Поповых восстанавливать, мы начнем об этом думать. Прямо уже сегодня.

Анна шутливо оттолкнула мужа.

- Я не буду продавать дом, забирайте так. Документы оформим и все, - Николай смотрел на дядю открыто и доверчиво.

- Как так? Нет, это не по-людски. Да и потом, у вас же, наверное, планы на эти деньги. А деньги у меня есть, не беспокойтесь.

- Я все сказал. Дом останется в родовом пользовании. А вы самый старший из рода, значит дом ваш, - Николай был настроен решительно.

Документы переделали довольно быстро. Дядя Егор сразу взялся за обновление дома, а Николай с Анной постепенно вошли в привычную колею жизни.

Иногда Анна вспоминала все это, как какой-то сон или сказку, но ни о чем не жалела. Главное, что Николай преобразился. Он стал более открытым, спокойным, забыл о своих депрессиях.

Основной ремонт дома дядя хотел закончить к Новому году. Тогда же обещала приехать и дочь Егора, Екатерина со своей семьей. Предстояло новое знакомство.

Николай и дядя Егор нашли общий язык и общались, как добрые друзья. Анна с мужем иногда ездили в дом, когда дядя просил помощи и видели, что постепенно старый дом превращается в хорошую усадьбу со всеми удобствами. Для Николая, кстати, была пристроена дополнительная комната, которая предназначалась только им.

Предновогодняя суета забирала все свободное время. Надо было купить продукты, подарки, решить массу вопросов по работе. А еще мама Анны вместе с теткой надумали ехать отдыхать в санаторий. И как раз на новогодние праздники. Николай увез их на машине, благо это было не очень далеко.

Сами же молодые люди, загрузив багажник, отправились в гости в родовой дом семьи Поповых. Катерина с семьей уже приехали и готовились к встрече с родственниками.


Встреча нового года была шумной и веселой. Бой курантов и загадывание желаний стали символическим знаком в объединении рода Поповых.

Вручение подарков началось с торжественной речи дяди Егора. Он еще раз поздравил всех с Новым годом и подал Николаю тоненький конверт с одной единственной бумажкой.

- Что это? Сертификат в спа-салон? – засмеялась Екатерина.

- Это собственный спа-салон для семьи Поповых. Тут тебе и солярий, тут тебе и массаж, тут и трудотерапия, - так же шутливо ответил Егор Попов, наблюдая, как меняется выражение лица Николая по мере изучения бумаги.

Это была дарственная на дачу, находящуюся в одном из красивейших мест рядом с городом.

- Дядя Егор…, - растерянно проговорил Николай.

- Поздравляю племяш, ты получил собственную головную боль, - сказал дядя и засмеялся.

- Я, конечно, надеюсь, что этот дом ты тоже забывать не станешь, но свой уголок природы должен быть у каждой семьи, - продолжил он, обнимая племянника.

Анна и Николай переглянулись и, не сговариваясь, хором ответили: «Спасибо».

Яндекс Дзен
Автор: канал Книга памяти
Источник👇
https://dzen.ru/id/6213b39ed71d364e14da1487?share_to=link
No image
Книга памяти | Дзен
Канал автора «Книга памяти» в Дзен ⭐: Память человека как книга, в которую собранна ее Величество Жизнь. Загляни, вспомни, прочитай. Иногда очень полезно для жизненного опыта. Как будто смотришь на себя со стороны. Подписывайте...
Дзен
•

Комментарии