Донатас Банионис в одном из интервью:

"Моя любимая Вия Артмане незадолго до смерти написала духовное завещание, в котором просила крестить ее по православному чину и похоронить на русском кладбище в Риге. Вия так и написала: «В знак благодарности к русскому народу». Я могу только догадываться, сколько ее дум легло в эти строчки. Так вот и для меня Россия много значит.
...Знаете, что мне сегодня страшно? Что с уходом нашего поколения связь между Россией и Литвой станет слабеть все сильнее и сильнее. Ну как можно не ставить Чехова только потому, что он русский? Он - мировой! Чайковский, Станиславский – это фигуры общечеловеческого масштаба. Я даже Максима Горького отношу к мировым гуманистам, а не к советским.
Недавно я пошел в какое-то учреждение по делам. Там женщина сидит. Смотрит и спрашивает – кто вы такой? Банионис. Да кто ты такой – Банионис? Я и ушел. Ну, что поделать – она, видимо, не смотрит кино.
В России так не было бы. Там только зайдешь в троллейбус, так сразу: ой, ой, садитесь, садитесь. Я могу и сам билет купить, но это как бы показывает уважение. Самую большую благодарность испытываю за то, что меня в России до сих пор помнят. Где бы я ни был: в Питере, Москве или в Горьком – все меня узнавали. Значит, моя миссия, как художника, не пропала даром, а оставила смысл. Где-то в душе у людей остались мои роли и мои мысли.
В моем багаже – восемьдесят один фильм. А это, поверьте, много. Картина, которая мне принесла известность – бесспорно, «Никто не хотел умирать». Потом «Берегись автомобиля», я там снимался рядом со Смоктуновским, который уже был звездой. Дальше «Мертвый сезон», потом «Король Лир», «Гойя», «Солярис».
Я уже знал, что есть такой режиссер Тарковский. Но знал и то, что его фильм «Андрей Рублев» был запрещен. И когда приехал на пробы, попросил Андрея, чтобы он показал мне этот самый «Андрей Рублев». И он дал мне ключик и маленькое помещение, где просматривают киноматериалы – только, говорит, никому не говори, а то нас накажут. И я посмотрел... И так обрадовался – такое это для меня было достижение искусства кино, самое-самое высокое! Но потом, уже после Каннского фестиваля, фильм разрешили, и он пошел по всему миру.
А когда меня надо было утверждать на роль в "Солярисе", необходимо было получить разрешение из театра. Я попросил, чтобы нашему руководителю, Мильтинису, этот фильм показали тоже. Пленку тайно привезли в Паневежис. После просмотра он молча вышел, ничего мне не сказав. На следующий день говорит – Донатас, поезжай, тут искусство высочайшего уровня. Так что в «Солярисе» я снимался, и Тарковский для меня был большим-большим счастьем.
Нас в свое время обвиняли: зачем вы, мол, нам жизнь показываете, надо театр показывать, что-нибудь эдакое в белой муке и без штанов.
А Мильтинис хотел наоборот – чтобы не было театра. Как по Чехову и Станиславскому. Это принцип театра, чтоб не было театральности, а жизнь была раскрыта, человеческая душа. Что на сцене должен быть человек умный.
А теперь не люди, а клоуны какие-то кривляются. Не люблю я смотреть это телевидение, потому что то, что они играют, это принципиально не мой вкус".
Любимый, мудрый Банионис! Как же Вас не хватает сегодня!
28 апреля Донатасу Банионису исполнилось бы 100 лет. Фонд, основанный семьей актера, собрал деньги и на них установил актеру памятник в Паневежисе, около театра Юозаса Милтиниса.
Открытие состоялось 30 апреля 2024 года.
Стас Садальский