Сегодня, 26 апреля, день памяти замечательного певца Валерия Владимировича Ободзинского.

В его песнях не было никакой политики, ничего «программно-социального». Сплошная лирика. У Ободзинского был драматический высокий баритон, не оставляющий никого равнодушным и по сей день.
Валерий Ободзинский родился в трагическом 1942 г. в оккупированной немцами Одессе и вырос в среде послевоенных воров и карманников, но любил этих пацанов, и они отвечали ему тем же. «Цуна» — так звали Валеру его дружки. Позже он вспоминал о них с неизменной нежностью. В юные годы Ободзинский работал кочегаром, «тянул» пружины на матрасах, а также немного поработал в артели, делая замки для мебели.
Валерий закончил Одесское музучилище по классу контрабаса. Как певец-самоучка — обладал незауряднейшим музыкальным даром. Говорил, что сделал себя сам, слушая зарубежных исполнителей и собирая самое лучшее: что-то от одного, что-то от другого. Началом его профессиональной карьеры стала работа в ресторане на теплоходе «Адмирал Нахимов», куда его взяли после первого же прослушивания. Затем он стал солистом Костромской филармонии.
Очевидец с восхищением вспоминал: «На моих глазах он записал две абсолютно новые песни с одного раза, просто прослушав фонограмму и взяв в руки текст». Так, с одного раза, он запишет ночью на студии «Мелодия» и свой супершлягер «Эти глаза напротив».
За один вечер Д. Тухманов сочинил эту песню на текст, тут же сработанный его супругой Т. Сашко, — о глазах молодой супруги Ободзинского Нелли.
В 1966 г. Ободзинский начал работу в оркестре известного джазмена О. Лундстрема. Известность и народная любовь пришли к певцу именно в эти годы, во время гастролей по Сибири и Дальнему Востоку, и Ободзинский считал себя выходцем из этого коллектива.
В 1967–1972 гг. — солист Донецкой филармонии. В 1973–1977 гг. работал с ВИА «Верные друзья» (был одновременно и его художественным руководителем). Сотрудничал с кинематографом, исполнял для советских слушателей произведения из репертуара Тома Джонса, Джо Дассена, Демиса Руссоса, Джанни Моранди.
Отсутствие гражданственных «паровозов» в его творчестве мешало его прохождению на телевидение и радио. (Правда, он исполнил песню «Ребята 70-й широты» и спел хорошие песни — «Гляжу в озера синие» Л. Афанасьева на слова И. Шаферана, «Алеша» Э. Колмановского на стихи К. Ваншенкина и другие, лишь про БАМ он петь не хотел, хоть убей.) Мелькнул на ТВ несколько раз, и вроде бы его и не было совсем. Однако с пластинок, выходивших на «Мелодии» миллионными тиражами, он звучал из каждого окна.
Перечислим и некоторые другие выдающиеся его шлягеры: «Восточная песня» («Льет ли теплый дождь…»; муз. Д. Тухманова, сл. О. Гаджикасимова), «Вечная весна (муз. Д. Тухманова, сл. И. Шаферана), «Что-то случилось этой весною» (муз. Т. Попа, сл. Д. Иванова). Потом были «Листопад» (Д. Тухманова и В. Харитонова — пары, подарившей нам песню «День Победы»), «Мираж» А. Зацепина и Л. Дербенева.
Список композиторов и поэтов-песенников, с которыми работал певец, впечатляет. Мы привыкли к замечательному исполнению М. Магомаевым шедевра А. Пахмутовой и Н. Добронравова «Мелодия», и не все помнят, что у Ободзинского была своя, тоже яркая версия этой песни.
Очень трогательны наивные и простые «Фиалки»— по-своему красивы, с узнаваемой музыкальной стилистикой молодого Полада Бюль-Бюль оглы (на слова О. Гаджикасимова).
«Фиалки», кстати, пел и Магомаев, и другие исполнители. Тогда официоз считал это сюсюканьем, мелкотемьем. Да, в них не было «громадья планов». Где оно теперь, громадье? А песенки эти — живы.
Первая пластинка Ободзинского вышла в конце 1960-х и разошлась тиражом 13 миллионов экземпляров !!! Гонорар исполнителя составил всего лишь 150 рублей, а государство заработало около 30 миллионов! Тираж пластинок с песнями Ободзинского мог бы быть и намного большим, но эту лавину остановила министр культуры Е. Фурцева, усмотревшая в таком беспрецедентном тиражировании потакание легковесным вкусам публики.
Поэт-песенник Л. Дербенев рассказывал, как на просмотре отснятых материалов новогоднего «Огонька» председатель Гостелерадио С. Лапин поморщился: Уберите Градского! — Да это не Градский, это Ободзинский! — Тем более.
В противовес огульной критике и, прямо скажем, утеснениям, Ободзинский был отважно поддержан реабилитирующей (для официоза) статьей «Давайте замечать хорошее!» композитора Н. Богословского («Советская культура», 22 марта 1974 г.) С запоздалой благодарностью отдадим должное усилиям известного композитора.
Но, несмотря на всенародную любовь, певец долго не мог получить никакого звания. Заслуженным артистом Марийской АССР он стал в 1974 г. после двухмесячной бесплатной работы — турне по республике.
Его официальная ставка была 13 рублей 50 копеек, а со всеми надбавками получалось около 40 рублей за концерт. Ободзинский говорил: «Я зарабатывал по три-четыре тысячи рублей в месяц. Но я их именно зарабатывал, а не “получал”».
В конце жизни Валерий Владимирович пережил сильный творческий кризис. С 1987 г. он покинул сцену. Работал сторожем на галстучной фабрике, много пил. Его перестали интересовать слава, деньги, песни. Последние несколько лет жил у поклонницы его таланта А. Есениной. Анна помогла ему выпустить несколько дисков. Один из них — на стихи и музыку А. Вертинского, в современной аранжировке.
Анна Есенина вспоминает: «Он как будто забыл, что был певцом. Говорил: хочу быть простым мужиком. Он ненавидел тусовку, не переносил фальши. Презирал лицемерные отношения. Ему было больно. Ему нравилось готовить, дома сидеть, с собакой гулять — дворняжкой Фимой. Радовался Мише и Грише, когда они к нам приходили, — это у него поклонники такие были, очень интеллигентные люди. Говорил с ними об искусстве… Ему многие звонили, приглашали выступить».
Двадцать восемь лет назад, страдавшему сахарным диабетом артисту стало плохо. «Скорая» увезла его в больницу, а на следующий день, 26 апреля 1997 г., Валерий Владимирович Ободзинский скончался. На 56-м году жизни.
Что-то случилось этой весною.
Что-то случилось с ней и со мною…
Что-то случилось, — чувствуем мы.
Что изменилось — мы или мир?..
Но, странное дело, эти неприхотливые константы, озвученные волшебным голосом, и сегодня превозмогают ушедшее время. Вдруг, словно из небытия, спустя полвека нас настигают — и «эти глаза напротив», и эти фиалки, и этот ободзинский листопад и мираж, и неповторимый голос певца, неизменно через поколения проникающий в сердца.
И то правда, Ободзинский не просто пел про любовь. Он ее проповедовал. Он ощущал любовную песню — в духе исконной нашей традиции — как высокое идейное творение, как мудрую притчу, которая трогает не только сердце, разум, но и все естество человека, одухотворяет его и наполняет подлинной радостью бытия.