13 июня 1918 г. «Срочная, вне всякой очереди. Москва, Со[вет] нар[одных] ком[иссаров], Чрез[вычайная] Ком[иссия], Петроград, Коммуна, Зиновьеву, копия Екатеринбург, Облас[тной] Сов[ет] деп[утатов], Чрез[вычайная] Колм[иссия]. Сегодня ночью неизвестными лицами [в] солдатской форме похищены Михаил Романов и Джонсон. Розыски пока не дали результатов. Приняты самые энергичные меры. Пермская окружная чрезвычайная комиссия». К этому времени Великий князь Михаил Александрович Романов и его секретарь Н.Н.Джонсон уже несколько часов лежали бездыханные, наспех прикрытые еловыми ветками, в р-не Соликамского тракта, в Мотовилихе. Лишь в 1924 г. ЦК РКП(б) затребовал из Перми отчет об обстоятельствах того дела. К тому времени для всего мира тайна гибели Михаила Романова, в отличие от его брата Николая II, все еще была за семью печатями. Версия о побеге, как ни странно, принималась многими на веру, и даже полнилась слухами, то где-то его видели, вроде бы воевал, появлялись манифесты от имени Михаила, по Сибири гуляли самозванцы, а эсеры аж устраивали засады в 1918, в Архангельске, дабы сбежавший наследник трона не прорвался к англичанам. И все бы было шито-крыто, конечно до поры до времени, если бы не тщеславие и гордыня, вечные библейские пороки, над которыми не властен и марксизм. К началу 20-х годов, после бурь Гражданской, в партии большевиков стали появляться раскольники, одни были недовольны НЭПом, другие считали, что их обошли, третьи ударились в партийную фракционщину и требовали продолжения банкета пролетариата. Одним из них оказался тов. Гавриил Ильич Мясников (он же Ганька, он же Петрушка, он же Ильич, он же Агапит Мячков, он же Нестор Попов…), организатор казни Михаила Романова, человек судьбы уникальной, но об этом позже. А в 1921 г. этот филосОф революции опубликовал брошюру о своих разногласиях с Лениным (!) и она угодила прямиком …в Берлин! Пройти мимо этого пассажа буревестника Прикамья было просто невозможно - «Если я хожу на воле, то потому, что я коммунист пятнадцать лет, который свои коммунистические взгляды омыл страданиями, а был бы я просто слесарь-коммунист того же завода, то где же бы я был ? В Чека или больше того: меня бы «бежали», как некогда я «бежал» Михаила Романова, как «бежали» Розу Люксембург, Либкнехта». И уже в 1923 г. выходит книга «Красный террор в России» С.Мельгунова, одного из высланных за ненадобностью интеллигентов, где Мясников называется палачом Михаила Романова. К этому времени и сам Гаврила был выслан в Берлин как оппозиционер, но уже в ноябре 1923-го вернулся, что вероятно спасло его от мести монархистов-эмигрантов, но не уберегло от родного ГПУ. Джин вылетел из бутылки. Часть первая. Документ. В архиве РГАСПИ, сохранился каким-то чудом документ - ф. 70, оп. 2, д. 266, лл. 5-17. Это посильнее записки Юровского. Это не только документальное подтверждение убийства Михаила Романова, но и потрясающее своим языком и эмоциональностью свидетельство Эпохи. Уверяю, что вы не пожалеете потраченного времени, поэтому привожу целиком, не разбивая и не сокращая и не корректируя. Орфография уж та еще, извините. «В ЦК РКП(б) Истпарт — отдел Пермского окружкома РКП не мог согласно всем прежним отношениям Вашим, а также последним за № 12/40256 и за № 65 выполнить в срочном порядке Ваше задание, так как материалов готовых в Истпарте, т.е. дел об убийстве Михаила Романова, не было. Только в последние дни удалось исчерпать весь показательный материал (который приведен полностью, в надежде на Вашу редакцию) путем опроса, наконец, всех участников дела. Секретарь Окружкома РКП(б) Туркин Зав. Истпартом Ольховская» Совершенно секретно. Похищение Михаила Романова. В местной газете «Известия Совета Раб[очих] и Кр[естьянских] Депутатов» от 15-го июня 1918г., в отделе местной жизни была помещена заметка о похищении Михаила Романова. Но дело обстояло несколько иначе, чем говорится в заметке. В 1918 г. Урал послужил местом высылки и ссылки исконных врагов рабочего класса России и Советской власти. В частности, в начале 1918 г. прибыл в Пермь один из членов царской семьи, поднадзорный Михаил Романов. Вскоре вслед за Романовым в Пермь стали съезжаться никем не высылаемые лица, т.е. вся «великосветская» публика — семьи быв[ших] великих князей, «великие» княгини и князья, их телохранители и т.п. В общем можно заключить, что негласно вслед за ссыльным Романовым выехала сюда постепенно вся его свита и различные родственники, которые селились в отдаленных кварталах Перми. Михаил Романов был помещен (согласно директивам из центра) в центре города, в одном из роскошных домов — в номерах бывшего «Благородного собрания» (ныне клуб УВД – прим.chichikov), — где и жил до перевода его в Королевские номера (точно – королёвские, по имени хозяина, построены в 1907г. – прим. chichikov) Жизнь Михаила, вернее великолепные условия его жизни на глазах у рабочих, сделали свое дело. Не раз и не два проходившие мимо «благородного собрания» — белого дома с колоннами — рабочие Мотовилихи возмущались: не так, дескать, жили мы, когда нас арестовывали в царские дни... давно бы его того... укокошить надо бы, а не так... Вот к чему по существу сводились замечания рабочих по поводу пребывания и жизни Михаила в Перми. Кроме этого и в Перми и Мотовилихе среди рабочих шли толки о том, что Михаил Романов очень уж часто гуляет не только по городу, но и за город, поднимается «на Горки» (район Перми, расположенный на высоких крутых холмах), откуда любуется на завод, на реку Каму, на противоположный берег ее. Необходимо отметить, что в те дни обывательщина Перми была сильно встревожена «гонением на церковь», которое принесла с собой советская власть, производившая учет церковного имущества в связи с отделением церкви от государства. Набожные старушки стали утешаться тем, что ходили «хотя глазком взглянуть на будущего помазанника божия». Таким образом, около Михаила Романова и его прогулок создалось нечто вроде паломничества обывательщины. В те дни большевикам в Перми всё еще приходилось вести ожесточенную борьбу за большинство в советах против эсеров и меньшевиков; так, даже в Мотовилихинском совете рабочих депутатов 50% [составлял] чуждый большевикам элемент, с которым приходилось бороться. Между тем, положение Урала становилось все тревожнее — в Сибири скоплялись силы белогвардейщины, а на Урале уже проявляли себя чехословацкие банды. Рабочие вооружались, составляя отдельные отряды, которые уходили отражать чехословаков. Создавалась военная обстановка работы — Урал находился под определенным ударом колчаковщины. При всех указанных условиях работы тех дней, в апреле т. Иванченко Василий Алексеевич был назначен Губисполкомом начальником милиции и комиссаром по охране г. Перми. В первую же неделю его службы Пермская Губернская Чрезвычайная комиссия передала т. Иванченко, как начальнику милиции, под надзорного Михаила Романова со строжайшим наказом от Губисполкома и от ЧК «хранить Романова, как зеницу ока» (среди руководящих товарищей постоянно мелькала мысль о возможности побега Михаила). Приняв под свой надзор Романова, т. Иванченко несколько изменил его режим. Первое время жизни в Перми Михаил Романов пользовался относительной свободой, являясь в Чрезвычайную комиссию лишь раз в неделю для регистрации. Теперь же т. Иванченко заставил являться Романова и его секретаря Джонсона три раза в неделю для отметки в журнале милиции. Не довольствуясь этим, т. Иванченко часто заходил к своему поднадзорному и часто не заставал его дома. На вопрос его, где Михаил Романов, отвечали: ушел гулять. Тов[арищем]. Иванченко овладела мысль о полной возможности побега Михаила. — А все-таки он у меня может убежать, говорил он себе.
БѢЛАЯ ГВАРДІЯ
Телеграмма
13 июня 1918 г.
«Срочная, вне всякой очереди.
Москва, Со[вет] нар[одных] ком[иссаров], Чрез[вычайная] Ком[иссия], Петроград, Коммуна, Зиновьеву, копия Екатеринбург, Облас[тной] Сов[ет] деп[утатов], Чрез[вычайная] Колм[иссия].
Сегодня ночью неизвестными лицами [в] солдатской форме похищены Михаил Романов и Джонсон. Розыски пока не дали результатов. Приняты самые энергичные меры. Пермская окружная чрезвычайная комиссия».
К этому времени Великий князь Михаил Александрович Романов и его секретарь Н.Н.Джонсон уже несколько часов лежали бездыханные, наспех прикрытые еловыми ветками, в р-не Соликамского тракта, в Мотовилихе.
Лишь в 1924 г. ЦК РКП(б) затребовал из Перми отчет об обстоятельствах того дела.
К тому времени для всего мира тайна гибели Михаила Романова, в отличие от его брата Николая II, все еще была за семью печатями. Версия о побеге, как ни странно, принималась многими на веру, и даже полнилась слухами, то где-то его видели, вроде бы воевал, появлялись манифесты от имени Михаила, по Сибири гуляли самозванцы, а эсеры аж устраивали засады в 1918, в Архангельске, дабы сбежавший наследник трона не прорвался к англичанам.
И все бы было шито-крыто, конечно до поры до времени, если бы не тщеславие и гордыня, вечные библейские пороки, над которыми не властен и марксизм.
К началу 20-х годов, после бурь Гражданской, в партии большевиков стали появляться раскольники, одни были недовольны НЭПом, другие считали, что их обошли, третьи ударились в партийную фракционщину и требовали продолжения банкета пролетариата.
Одним из них оказался тов. Гавриил Ильич Мясников (он же Ганька, он же Петрушка, он же Ильич, он же Агапит Мячков, он же Нестор Попов…), организатор казни Михаила Романова, человек судьбы уникальной, но об этом позже.
А в 1921 г. этот филосОф революции опубликовал брошюру о своих разногласиях с Лениным (!) и она угодила прямиком …в Берлин!
Пройти мимо этого пассажа буревестника Прикамья было просто невозможно
- «Если я хожу на воле, то потому, что я коммунист пятнадцать лет, который свои коммунистические взгляды омыл страданиями, а был бы я просто слесарь-коммунист того же завода, то где же бы я был ? В Чека или больше того: меня бы «бежали», как некогда я «бежал» Михаила Романова, как «бежали» Розу Люксембург, Либкнехта».
И уже в 1923 г. выходит книга «Красный террор в России» С.Мельгунова, одного из высланных за ненадобностью интеллигентов, где Мясников называется палачом Михаила Романова. К этому времени и сам Гаврила был выслан в Берлин как оппозиционер, но уже в ноябре 1923-го вернулся, что вероятно спасло его от мести монархистов-эмигрантов, но не уберегло от родного ГПУ.
Джин вылетел из бутылки.
Часть первая. Документ.
В архиве РГАСПИ, сохранился каким-то чудом документ - ф. 70, оп. 2, д. 266, лл. 5-17.
Это посильнее записки Юровского.
Это не только документальное подтверждение убийства Михаила Романова, но и потрясающее своим языком и эмоциональностью свидетельство Эпохи.
Уверяю, что вы не пожалеете потраченного времени, поэтому привожу целиком, не разбивая и не сокращая и не корректируя. Орфография уж та еще, извините.
«В ЦК РКП(б)
Истпарт — отдел Пермского окружкома РКП не мог согласно всем прежним отношениям Вашим, а также последним за № 12/40256 и за № 65 выполнить в срочном порядке Ваше задание, так как материалов готовых в Истпарте, т.е. дел об убийстве Михаила Романова, не было. Только в последние дни удалось исчерпать весь показательный материал (который приведен полностью, в надежде на Вашу редакцию) путем опроса, наконец, всех участников дела.
Секретарь Окружкома РКП(б) Туркин
Зав. Истпартом Ольховская»
Совершенно секретно. Похищение Михаила Романова.
В местной газете «Известия Совета Раб[очих] и Кр[естьянских] Депутатов» от 15-го июня 1918г., в отделе местной жизни была помещена заметка о похищении Михаила Романова.
Но дело обстояло несколько иначе, чем говорится в заметке.
В 1918 г. Урал послужил местом высылки и ссылки исконных врагов рабочего класса России и Советской власти. В частности, в начале 1918 г. прибыл в Пермь один из членов царской семьи, поднадзорный Михаил Романов.
Вскоре вслед за Романовым в Пермь стали съезжаться никем не высылаемые лица, т.е. вся «великосветская» публика — семьи быв[ших] великих князей, «великие» княгини и князья, их телохранители и т.п.
В общем можно заключить, что негласно вслед за ссыльным Романовым выехала сюда постепенно вся его свита и различные родственники, которые селились в отдаленных кварталах Перми.
Михаил Романов был помещен (согласно директивам из центра) в центре города, в одном из роскошных домов — в номерах бывшего «Благородного собрания» (ныне клуб УВД – прим.chichikov), — где и жил до перевода его в Королевские номера (точно – королёвские, по имени хозяина, построены в 1907г. – прим. chichikov)
Жизнь Михаила, вернее великолепные условия его жизни на глазах у рабочих, сделали свое дело. Не раз и не два проходившие мимо «благородного собрания» — белого дома с колоннами — рабочие Мотовилихи возмущались: не так, дескать, жили мы, когда нас арестовывали в царские дни... давно бы его того... укокошить надо бы, а не так...
Вот к чему по существу сводились замечания рабочих по поводу пребывания и жизни Михаила в Перми. Кроме этого и в Перми и Мотовилихе среди рабочих шли толки о том, что Михаил Романов очень уж часто гуляет не только по городу, но и за город, поднимается «на Горки» (район Перми, расположенный на высоких крутых холмах), откуда любуется на завод, на реку Каму, на противоположный берег ее.
Необходимо отметить, что в те дни обывательщина Перми была сильно встревожена «гонением на церковь», которое принесла с собой советская власть, производившая учет церковного имущества в связи с отделением церкви от государства. Набожные старушки стали утешаться тем, что ходили «хотя глазком взглянуть на будущего помазанника божия». Таким образом, около Михаила Романова и его прогулок создалось нечто вроде паломничества обывательщины.
В те дни большевикам в Перми всё еще приходилось вести ожесточенную борьбу за большинство в советах против эсеров и меньшевиков; так, даже в Мотовилихинском совете рабочих депутатов 50% [составлял] чуждый большевикам элемент, с которым приходилось бороться. Между тем, положение Урала становилось все тревожнее — в Сибири скоплялись силы белогвардейщины, а на Урале уже проявляли себя чехословацкие банды. Рабочие вооружались, составляя отдельные отряды, которые уходили отражать чехословаков. Создавалась военная обстановка работы — Урал находился под определенным ударом колчаковщины.
При всех указанных условиях работы тех дней, в апреле т. Иванченко Василий Алексеевич был назначен Губисполкомом начальником милиции и комиссаром по охране г. Перми. В первую же неделю его службы Пермская Губернская Чрезвычайная комиссия передала т. Иванченко, как начальнику милиции, под надзорного Михаила Романова со строжайшим наказом от Губисполкома и от ЧК «хранить Романова, как зеницу ока» (среди руководящих товарищей постоянно мелькала мысль о возможности побега Михаила).
Приняв под свой надзор Романова, т. Иванченко несколько изменил его режим. Первое время жизни в Перми Михаил Романов пользовался относительной свободой, являясь в Чрезвычайную комиссию лишь раз в неделю для регистрации. Теперь же т. Иванченко заставил являться Романова и его секретаря Джонсона три раза в неделю для отметки в журнале милиции. Не довольствуясь этим, т. Иванченко часто заходил к своему поднадзорному и часто не заставал его дома. На вопрос его, где Михаил Романов, отвечали: ушел гулять.
Тов[арищем]. Иванченко овладела мысль о полной возможности побега Михаила.
— А все-таки он у меня может убежать, говорил он себе.