30 янв 2019
Хирург до гроба
Он был известным в Москве хирургом и лечил Ленина, но жить в Советской России не смог.
Попав в Рижское гетто уже стариком, он спас своими операциями жизнь сотням евреев.
Но сам Владимир Минц Холокост не пережил – скончался в Бухенвальде за несколько месяцев до освобождения.
Попав в Рижское гетто уже стариком, он спас своими операциями жизнь сотням евреев.
Но сам Владимир Минц Холокост не пережил – скончался в Бухенвальде за несколько месяцев до освобождения.
Владимир Минц родился 16 сентября 1872 года в городе Динабург Российской империи, который в те годы входил в черту еврейской оседлости.
Его отец Михаил был известным в городе предпринимателем, но своим пятерым сыновьям желал другого будущего.
«Я заработал достаточно, чтобы мои дети могли получить хорошее образование и стать лучшими в своем деле», – говорил он.
Чтобы претворить свои планы в жизнь, в 1880 году Михаил перевез семью в столицу.
Среднее образование Владимир получал в Рижском Императорском лицее. Он был отличником по всем предметам, но Михаил, который лично выбирал сыновьям профессии, сразу решил: мальчик будет врачом.
С выбором отец не ошибся: Владимир с легкостью поступил на медицинский факультет Тартуского университета – старейшего и самого престижного вуза страны.
Еще в самом начале обучения он поставил перед собой цель стать выдающимся хирургом и вслух порицал ровесников, которые били баклуши.
Те же считали его занудой, подшучивали над чрезмерной серьезностью Минца и за глаза называли книжным червем.
Его отец Михаил был известным в городе предпринимателем, но своим пятерым сыновьям желал другого будущего.
«Я заработал достаточно, чтобы мои дети могли получить хорошее образование и стать лучшими в своем деле», – говорил он.
Чтобы претворить свои планы в жизнь, в 1880 году Михаил перевез семью в столицу.
Среднее образование Владимир получал в Рижском Императорском лицее. Он был отличником по всем предметам, но Михаил, который лично выбирал сыновьям профессии, сразу решил: мальчик будет врачом.
С выбором отец не ошибся: Владимир с легкостью поступил на медицинский факультет Тартуского университета – старейшего и самого престижного вуза страны.
Еще в самом начале обучения он поставил перед собой цель стать выдающимся хирургом и вслух порицал ровесников, которые били баклуши.
Те же считали его занудой, подшучивали над чрезмерной серьезностью Минца и за глаза называли книжным червем.
С блеском окончив университет, Владимир устроился ассистентом к профессору Вернеру фон Мантейфелю, а после подался в Берлин, где было больше возможностей для развития.
Там начинающий врач работал помощником у хирурга-уролога Джеймса Адольфа Израэля.
В 1897-м Владимир переехал в Москву и устроился на работу в Старо-Екатерининскую больницу – первую клинику, предназначенную для простых рабочих.
Спустя четыре года он возглавил там хирургическое отделение.
Обладая пытливым умом и страстью к науке, Владимир Минц стремился попробовать себя во всех областях медицины.
Неудивительно, что вскоре он стал одним из самых известных специалистов, в том числе в области урологии и инфекционных болезней.
Совершенствовал хирург и свой основной навык: даже в самых сложных случаях он умело управлялся со скальпелем, причем оперировал не только людей, но и животных, и даже птиц.
В 1905 году, когда ему было всего 33 года, Минц стал приват-доцентом кафедры госпитальной хирургии в МГУ им. Ломоносова, а спустя десять лет руководил хирургическими отделениями нескольких столичных клиник.
Там начинающий врач работал помощником у хирурга-уролога Джеймса Адольфа Израэля.
В 1897-м Владимир переехал в Москву и устроился на работу в Старо-Екатерининскую больницу – первую клинику, предназначенную для простых рабочих.
Спустя четыре года он возглавил там хирургическое отделение.
Обладая пытливым умом и страстью к науке, Владимир Минц стремился попробовать себя во всех областях медицины.
Неудивительно, что вскоре он стал одним из самых известных специалистов, в том числе в области урологии и инфекционных болезней.
Совершенствовал хирург и свой основной навык: даже в самых сложных случаях он умело управлялся со скальпелем, причем оперировал не только людей, но и животных, и даже птиц.
В 1905 году, когда ему было всего 33 года, Минц стал приват-доцентом кафедры госпитальной хирургии в МГУ им. Ломоносова, а спустя десять лет руководил хирургическими отделениями нескольких столичных клиник.
Минц был выдающимся врачом, но обрел известность лишь благодаря тому, что стал одним из спасителей вождя мирового пролетариата.
В 1918 году, после выступления перед рабочими завода Михельсона, Владимир Ильич был тяжело ранен эсеркой Фанни Каплан.
В 1918 году, после выступления перед рабочими завода Михельсона, Владимир Ильич был тяжело ранен эсеркой Фанни Каплан.
Анархистку арестовали на месте, а истекающего кровью революционера отвезли в Кремль, где первую помощь ему оказал государственный деятель Александр Винокуров.
Он сделал вывод, что пуля была одна и она попала в руку Ленина, но состояние Владимира Ильича с каждой минутой ухудшалось, и причиной тому была вовсе не рана в левом плече.
В Кремль в срочном порядке вызвали нескольких выдающихся хирургов, в том числе профессора Минца – в те годы даже его оппоненты признавали, что этот врач способен творить чудеса.
Осмотрев своего тезку, Владимир Минц заявил: «Есть вторая пуля, она находится в правой стороне шеи, выше ключицы».
Проведя консилиум, врачи пришли к заключению, что извлекать пули опасно. Впоследствии один из них, Владимир Розанов, вспоминал:
«За годы войны мы, хирурги, получили огромный опыт. Было ясно: если больной справится с шоком, то непосредственная опасность миновала. Мы прописали Ленину абсолютный покой и сосредоточили внимание на сердечной деятельности.
За его состоянием мы с Минцем следили без малого два месяца».
Он сделал вывод, что пуля была одна и она попала в руку Ленина, но состояние Владимира Ильича с каждой минутой ухудшалось, и причиной тому была вовсе не рана в левом плече.
В Кремль в срочном порядке вызвали нескольких выдающихся хирургов, в том числе профессора Минца – в те годы даже его оппоненты признавали, что этот врач способен творить чудеса.
Осмотрев своего тезку, Владимир Минц заявил: «Есть вторая пуля, она находится в правой стороне шеи, выше ключицы».
Проведя консилиум, врачи пришли к заключению, что извлекать пули опасно. Впоследствии один из них, Владимир Розанов, вспоминал:
«За годы войны мы, хирурги, получили огромный опыт. Было ясно: если больной справится с шоком, то непосредственная опасность миновала. Мы прописали Ленину абсолютный покой и сосредоточили внимание на сердечной деятельности.
За его состоянием мы с Минцем следили без малого два месяца».
На последней консультации Владимир Ильич вручил Розанову и Минцу по конверту, объясняя, что это «благодарность за лечение и потраченное время».
В тот момент хирурги отказались от гонорара, но спустя два года Ленин все же вернул долг врачу, спасшему ему жизнь.
Несмотря на имя и положение, Минцу в Советской России жилось несладко. Тогда он попросил вождя о встрече и объяснил, что хочет вернуться в Латвию.
Владимир Ильич спросил, почему врач стремится покинуть страну, где совсем скоро будет не жизнь, а благодать, и Минц ответил, что «в условиях хаоса работать и строить планы невозможно».
Вскоре при содействии Ленина хирург получил возможность уехать в Ригу.
К тому моменту его брат Пауль уже был профессором юриспруденции в Латвийском университете, но даже он не смог пристроить врача, приехавшего из «логова большевиков».
В тот момент хирурги отказались от гонорара, но спустя два года Ленин все же вернул долг врачу, спасшему ему жизнь.
Несмотря на имя и положение, Минцу в Советской России жилось несладко. Тогда он попросил вождя о встрече и объяснил, что хочет вернуться в Латвию.
Владимир Ильич спросил, почему врач стремится покинуть страну, где совсем скоро будет не жизнь, а благодать, и Минц ответил, что «в условиях хаоса работать и строить планы невозможно».
Вскоре при содействии Ленина хирург получил возможность уехать в Ригу.
К тому моменту его брат Пауль уже был профессором юриспруденции в Латвийском университете, но даже он не смог пристроить врача, приехавшего из «логова большевиков».
Пауль Минц
В итоге Минц устроился на работу в еврейскую больницу «Бикур-холим» и через несколько лет стал руководителем хирургического отделения.
К тому времени Владимир мог заменить целый взвод врачей – он работал на износ, проводил редчайшие операции.
В 1926 году, имея в арсенале лишь простейшие инструменты и эфирный наркоз, Минц первым в Латвии выполнил лобэктомию, частичное удаление легкого.
Владимир, который с юности знал, что такое тяжелый труд и железная дисциплина, не давал спуску и своим молодым коллегам.
Он требовал от них максимальной отдачи и учил анализировать свои ошибки, повторяя: «Цена вашего просчета – человеческая жизнь».
Вчерашние студенты, попадавшие в отделение к Минцу, сразу проходили боевое крещение – работали наравне с ним, помогая оперировать и выхаживать больных.
Во время войны именно этот опыт помог хирургам Генриху Шнейдеру, Михаилу Дублинскому и Льву Хноху спасти сотни раненых бойцов в полевых условиях.
В итоге Минц устроился на работу в еврейскую больницу «Бикур-холим» и через несколько лет стал руководителем хирургического отделения.
К тому времени Владимир мог заменить целый взвод врачей – он работал на износ, проводил редчайшие операции.
В 1926 году, имея в арсенале лишь простейшие инструменты и эфирный наркоз, Минц первым в Латвии выполнил лобэктомию, частичное удаление легкого.
Владимир, который с юности знал, что такое тяжелый труд и железная дисциплина, не давал спуску и своим молодым коллегам.
Он требовал от них максимальной отдачи и учил анализировать свои ошибки, повторяя: «Цена вашего просчета – человеческая жизнь».
Вчерашние студенты, попадавшие в отделение к Минцу, сразу проходили боевое крещение – работали наравне с ним, помогая оперировать и выхаживать больных.
Во время войны именно этот опыт помог хирургам Генриху Шнейдеру, Михаилу Дублинскому и Льву Хноху спасти сотни раненых бойцов в полевых условиях.
Летом 1941-го, когда до немецкого вторжения оставались считаные дни, Владимиру Минцу предложили эвакуироваться, но он наотрез отказался.
Хирург понимал, что нужен в клинике, где кроме обычных пациентов его помощи теперь ждали и советские солдаты.
Спустя несколько месяцев рейхскомиссар Генрих Лозе приказал создать гетто в Московском форштате, и уже через четыре дня все евреи Риги были перемещены туда.
Небольшую территорию, на которой жили почти 30 тысяч человек, огородили колючей проволокой и высоким забором, окончательно отделившим «правильных» людей от «неправильных».
В число «неправильных» попал и профессор Минц.
Хирург понимал, что нужен в клинике, где кроме обычных пациентов его помощи теперь ждали и советские солдаты.
Спустя несколько месяцев рейхскомиссар Генрих Лозе приказал создать гетто в Московском форштате, и уже через четыре дня все евреи Риги были перемещены туда.
Небольшую территорию, на которой жили почти 30 тысяч человек, огородили колючей проволокой и высоким забором, окончательно отделившим «правильных» людей от «неправильных».
В число «неправильных» попал и профессор Минц.
В гетто процветали нищета и болезни, в любую минуту могла вспыхнуть эпидемия, и профессор стал собирать коллег, чтобы создать центр медицинской помощи.
Лекарств, которые с трудом доставали узники, работавшие за пределами гетто, катастрофически не хватало.
Несмотря на почтенный возраст, именно тогда профессор Минц, который всегда был хладнокровным и немного отстраненным, продемонстрировал совершенно иную сторону своей натуры.
Будучи руководителем медицинской службы, профессор таскал носилки с ранеными, убирал территорию клиники, кормил больных и колол дрова.
Понимание того, что он может спасти сотни жизней, будто бы добавляло жизненных сил ему самому.
Лекарств, которые с трудом доставали узники, работавшие за пределами гетто, катастрофически не хватало.
Несмотря на почтенный возраст, именно тогда профессор Минц, который всегда был хладнокровным и немного отстраненным, продемонстрировал совершенно иную сторону своей натуры.
Будучи руководителем медицинской службы, профессор таскал носилки с ранеными, убирал территорию клиники, кормил больных и колол дрова.
Понимание того, что он может спасти сотни жизней, будто бы добавляло жизненных сил ему самому.
Но если в 1941 году евреям разрешалось лечить только своих, то через два года ситуация в корне изменилась.
Немцам стало не хватать квалифицированных врачей, и игнорируя собственный запрет, эсэсовцы приказали Минцу прооперировать нескольких своих офицеров.
Хирург наотрез отказался, сославшись на то, что его преклонный возраст мешает ему оперировать, и своими трясущимися руками он скорее навредит, чем поможет «настоящим немецким героям».
Минц говорил с плохо скрываемым сарказмом, и казалось, что последствия такого дерзкого поведения не заставят себя долго ждать, но в тот раз все обошлось.
Профессора оставили работать санитаром, а уже через несколько дней он вновь проводил сложные операции, спасая узников гетто.
Немцам стало не хватать квалифицированных врачей, и игнорируя собственный запрет, эсэсовцы приказали Минцу прооперировать нескольких своих офицеров.
Хирург наотрез отказался, сославшись на то, что его преклонный возраст мешает ему оперировать, и своими трясущимися руками он скорее навредит, чем поможет «настоящим немецким героям».
Минц говорил с плохо скрываемым сарказмом, и казалось, что последствия такого дерзкого поведения не заставят себя долго ждать, но в тот раз все обошлось.
Профессора оставили работать санитаром, а уже через несколько дней он вновь проводил сложные операции, спасая узников гетто.
Переселение выживших евреев в концлагерь Рига-Кайзервальд началось после того, как летом 1943 года Гиммлер издал приказ о ликвидации всех гетто.
71-летний профессор пережил и это: несколько месяцев он провел в Кайзервальде, затем попал в Штуттгоф.
В августе 1944-го, когда его с группой чудом выживших узников доставили в Бухенвальд, Минц уже напоминал скорее тень, чем живого человека.
Он столько раз отгонял от людей смерть, что и неизбежность собственной кончины принять не мог.
Находясь на грани истощения, врач выживал, пока физические силы не покинули его окончательно и он не упал на плацу во время переклички.
Когда заключенные понесли Минца в лазарет, охранники лишь покачали головами: «Считай, отмучился старик».
На следующий день Владимир пришел в себя и даже шутил, что так просто избавиться от него не получится, но спасения он не дождался.
Профессор Минц умер в феврале 1945 года – всего за два месяца до того, как Бухенвальд освободили американские войска.
71-летний профессор пережил и это: несколько месяцев он провел в Кайзервальде, затем попал в Штуттгоф.
В августе 1944-го, когда его с группой чудом выживших узников доставили в Бухенвальд, Минц уже напоминал скорее тень, чем живого человека.
Он столько раз отгонял от людей смерть, что и неизбежность собственной кончины принять не мог.
Находясь на грани истощения, врач выживал, пока физические силы не покинули его окончательно и он не упал на плацу во время переклички.
Когда заключенные понесли Минца в лазарет, охранники лишь покачали головами: «Считай, отмучился старик».
На следующий день Владимир пришел в себя и даже шутил, что так просто избавиться от него не получится, но спасения он не дождался.
Профессор Минц умер в феврале 1945 года – всего за два месяца до того, как Бухенвальд освободили американские войска.
О таких людях надо снимать фильмы и показывать на федеральных каналах. ..Чтобы люди ,подрастающее поколение знали и не забывали какой ценой досталась победа в этой страшной войне. .