#познавательно Стереотипы появляются порой на неожиданном месте. Например, один художник нарисовал царя-короля белокурым — и все начали его таким рисовать. А он на самом деле был, например, брюнетом. Или лысым! По счастью, сейчас всё чаще восстанавливают историческую справедливость. Иван Грозный: не роковой брюнет Ивана Грозного принято изображать сухопарым и черноволосым, с орлиным носом и цепким взглядом чёрных глаз. Что же, последние две детали внешности соответствуют правде. Однако достоверно установлено, что волосы первого русского царя были рыжими, как у его матери, Елены Глинской. К концу жизни они довольно сильно поседели, но не утратили цвета полностью. К тому же в старости Грозный очень сильно растолстел. Александр Пушкин: голубоглазый сердцеед Поскольку в чертах лица Пушкина чувствовалась его африканская кровь, то чуть не двести лет подряд его изображали жгучим брюнетом с карими глазами. А в жизни он был обладателем тёмно-русой шевелюры, да и то не всегда: маленький Саша Пушкин был рыжевато-русым. А глаза у него всю жизнь оставались голубыми. Сложился и второй неверный способ изображать главного русского поэта: с острым носом. Всё благодаря тому, что так он рисовал собственный профиль. На самом деле поэта смущали неблагородные очертания носа, отпущенного ему природой, и он его немножко приукрашивал — по стандартам своего времени. Нос у Пушкина на кончике был «капелькой», круглым, чуть утолщающимся — как у его знаменитого предка Ганнибала. В общем-то, прижизненных портретов Пушкина от профессиональных художников сохранилось немало, но всё же раз за разом на иллюстрациях мы видим маленького Сашу — брюнетом, а взрослого — остроносым и черноглазым. Князь Владимир: скорее всего, не блондин Не осталось каких-либо точных портретов или описаний внешности князя Владимира, но мы привыкли представлять его таким, как на множестве картин, в фильмах и мультфильмах: блондином с коротким носом и светлыми глазами. Есть, однако, казус. В наше время хороша известна внешность его сына Ярослава Мудрого: это был брюнет с орлиным носом. Трудновато предположить, что Ярослав пошёл в маму, поскольку его матерью была Рогнеда, скандинавская девушка, дочь князя Рогволода, захватившего Полоцк во времена раздела скандинавами восточных славянских земель. Получается, с большой вероятностью мать Ярослава была блондинкой или рыжеволосой, и нет причин думать, что у неё были несеверные черты лица. В таком случае Ярослав удался в отца, и Владимир Святой на самом деле был брюнетом с орлиным носом. Впрочем, возможно, что и светлоглазым. Быть может, Рюриковичи постоянно ощущали Владимира чужим не только из-за его славянской крови, но и оттого, что внешне он сильно выделялся среди братьев и дядьёв? Нефертити: не сохраняла красоту всю жизнь Из очарования знаменитым скульптурным портретом древнеегипетской царицы зародился миф, который популярен до сих пор: мол, она сохраняла чудесную красоту всю свою жизнь, и муж не переставал ею восхищаться. Под этим соусом подаются разные секреты красоты: муж никогда не охладеет к вам, если вы, как Нефертити, будете вовремя массировать себе ноги и пить полезные напитки. На самом деле старела Нефертити с той же скоростью, что другие дамы её времени, и стоило её красе подувясть, как муж охладел к ней и отселил в отдельный дворец. Недостроенный. Правда, есть и более оптимистичная версия — не сказать, чтобы хоть чем-то подтверждённая: Эхнатон просто дал ей новое имя и назначил своей соправительницей. Большой проблемой Нефертити было то, что она рожала мужу только дочерей. Поскольку на троне большую часть истории Древнего Египта мог быть только мужчина, это означало, что за Эхнатоном наследует какой-то чужой ему человек (скорее всего, зять). Неудивительно, что после шестой дочери главной женой Эхнатона стала царица Кийа. Неизвестно также, насколько типично для египтянки выглядела Нефертити. Она могла быть и принцессой из какой-то дальней страны. Впрочем, её череп, что заметно по тому, как держится на скульптурном портрете корона, был деформирован определённым образом — вытянут назад и вверх, словно огурец. В том числе такая деформация черепа приводила к характерной осанке, известной нам по древнеегипетским изображениям фараонов и их жён: чтобы вытянутый череп не перевешивал, они сильно вытягивали шею вперёд. Кстати, теперь представьте Нефертити без головного убора, пытающейся удержать свой инопланетный череп. А ещё она его брила. Впрочем, сейчас это даже модно. Александр Македонский и Влад Цепеш: не богатыри Этих двух правителей прошлого принято нередко изображать могучими и высокими. В то же время доподлинно известно, что ростом оба были чуть ниже среднего (и заметно ниже «коротышки» Наполеона — который как раз коротышкой не был). Впрочем, оба действительно имели атлетическое сложение. Особенностью Александра Македонского также было гладко бритое лицо, что считалось эпатажным: мужчина должен был быть бородат. Но Македонский не желал скрывать свои молодость и красоту. Кроме того, у него были густые кудри, о цвете которых, впрочем, спорят — одни считают, что они были очень светлыми, поскольку, по легенде, они были «золотыми», другие считают, что «золотыми» могли назвать и просто русые волосы жёлтого оттенка, если так хотелось подчеркнуть версию рождения Александра не от человека, а от божества. Во всяком случае, на знаменитой античной фреске с изображением Александра он — обладатель тёмно-русых волос. Впрочем, и про красоту царя недостоверно — известно, что однажды Гефестиона, друга и любовника Александра, приняли за царя, поскольку Гефестион был и выше, и куда красивее великого завоевателя. Так что есть вероятность, что внешности царя откровенно льстили. Кстати, в Средние Века и раннее Возрождение было популярно изображать портретируемых с золотистыми волосами — или хотя бы с золотистым блеском поверх настоящего цвета волос, так что не стоит слишком доверять каждому портрету из прошлого. Ну, а самый знаменитый портрет молодого Влада Цепеша вообще нарисован через сто лет после его смерти. Правда, он — с большой вероятностью копия с прижизненного портрета, но непонятно, насколько эта копия точна и насколько мастерски был выполнен оригинал. Чем дальше, тем, возможно, больше мы будем узнавать, как выглядели люди столетия назад: Современные технологии позволили ученым докопаться до истины. Текст: Лилит Мазикина.
О первых попытках русских людей подняться в небо засвидетельствовало ещё «Моление Даниила Заточника» (конец XII- начало XIII века): «...а иный летает с церкви, или с высокие полаты, паволочиты (шелковые) крилы имея…» Способ понятный: на Руси не было ни высоких гор, ни глубоких ущелий, а храмы были самыми высокими зданиями.
От эпохи Ивана Грозного сохранилась легенда, что в 1565 году, во время пребывания царя в Александровской слободе, боярский холоп Никита Крякутный во всеуслышание объявил, что полетит в небо, как птица.Он смастерил деревянные крылья из дерева, к которым при помощи воска прикрепил птичьи перья. В назначенный день он сиганул вниз с Распятской колокольни и даже будто бы перелетел высокую стену, приземлившись на берегу реки Серой.
Народ ликовал, но грозный царь заподозрил недоброе и распорядился: «Человек — не птица, крыльев не имать. Аще кто приставит себе аки крылья деревянна, противу естества творит, за сие содружество с нечистой силой отрубить выдумщику голову, тело окаянного, пса смердящего, бросить свиньям на съедение, а выдумку после священная литургии огнём сжечь» (см: А. Липовский. Загадка первого воздухоплавателя; «Золотые ворота». М., 1985). История, по всей видимости, если и имела место в действительности, то дошла до нас в сильно приукрашенном виде.
Следующего русского авиатора — безымянного мужика — упоминает в своих «Записках» видный деятель петровской эпохи Иван Желябужский.
Дело было в апреле 1695 года. 28 числа, в воскресенье, государь Петр Алексеевич с ратными людьми отплыл на стругах по Москве-реке — воевать у турок Азов. А двумя днями позже некий мужик закричал караул, и сказал за собою государево слово. По тогдашнему обычаю это означало, что человек владеет важными государственными сведениями.
Понятно, его сразу отвели, куда следует — в Стрелецкий приказ. На допросе выяснилось, что мужик — не простой лапотник. Обещал, что ежели дадут ему нужную сумму денег, то он, сделав крылья, станет летать, как журавль. Ради такого случая снеслись с Петром Алексеевичем. Может, какой другой государь денег бы на такую дурь и пожалел. Но Петр был не из таких. Из государевой казны мужику выдали целых 18 рублей — по тем временам сумма немалая. На эти деньги он соорудил себе слюдяные крылья. В назначенный день созвал бояр, перекрестился, стал махать крыльями, да не поднялся. Выбившись из сил, сказал, что крылья тяжелы, надо делать другие – из замши. На замшевые крылья дали ему еще 5 рублей — и опять неудача: бегает мужик по двору, машет крыльями, что есть мочи, а взлететь не может. Тогда велено было бить дурака батогами и продать его имущество, чтобы хоть отчасти вернуть государевы деньги.
Рукописи из собрания Сулакадзева сообщают еще о нескольких подобных случаях. В 1729 г. в селе Ключ, что под Ряжском, один кузнец сделал крылья из проволочного каркаса и птичьих перьев, на которых якобы летел до тех пор, пока не «спустился на кровлю церкви, но поп крылья сжег и его едва не проклял»; "1745 года из Москвы шел какой-то Каричевец и делал змеи бумажные на шестиках и прикрепил к петле. Под нею сделал седалку и поднялся, но его стало крутить, и он. упал, ушиб ногу и более не поднимался» и т.д. Однако аутентичность этих сведений находится под большим сомнением (см.: Алексеев Д.А. Рукопись, найденная в архиве)..
Что же манило безвестного мужика ввысь? Наверное, то же, что и любого из нас — жажда безбрежной свободы, которую олицетворяет для человека полет.
Главнокомандующего русской армией в 1812 г. генерал-фельдмаршала князя М.И.Голенищева-Кутузова очень любят изображать с повязкой на правом глазу. Однако этот элемент не соответствуют исторической достоверности, поскольку Кутузов никогда не носил повязок на глазу. Нет ни одного свидетельства этому. Да, правый глаз Кутузова был поврежден, однако он им видел и скрывать его не было смысла.
Среди всех средневековых книг «Гигантский кодекс» (Codex Gigas) стоит особняком. В нем много уникального: невероятно огромный размер, странная история создания, и, самое необычное, – подробное изображение нечистого, из-за которого эту книгу принято называть «Библией дьявола». Как странная иллюстрация попала в сборник священных текстов – до сих пор точно не известно, но из-за нее книгу в более поздние времена стали использовать в оккультных целях.
Пергаментный иллюстрированный рукописный свод начала XIII века, созданный, по-видимому, в бенедиктинском монастыре чешского города Подлажице, является сегодня одной из самых огромных книг в мире. Формат листов – 89/49 см, толщина книги - 22 см, а вес 75 кг. В ней собраны достаточно разнородные сведения: полный текст Библии, труды Иосифа Флавия, «Этимология» Исидора Севильского, «Чешская хроника» Козьмы Пражского и другие тексты на латинском языке. Исследователи считают, что в гигантской книге была отражена вся сумма знаний, которыми располагал Бенедиктинский орден в средневековье – от священных текстов до необходимых в монастырской жизни сведений, включая медицинские.
По поводу создания уникального тома есть леденящая кровь легенда. Согласно ей, монах по имени Герман за серьезное нарушение монастырского устава был заключен в келью (в более душераздирающей версии его должны были замуровать живым в стену). Но Герман пообещал братьям-бенедиктинцам, что за одну ночь создаст фолиант, который прославит их монастырь. Призвав на помощь дьявола, монах действительно закончил рукопись в срок, но князь тьмы оставил в ней метку – свой собственный портрет (а возможно, что и автопортрет). Ученые, исследовавшие кодекс, пришли к выводу что его, вне всякого сомнения, действительно написал один человек. Среднестатистический писец средневековья был способен скопировать около 100 строк текста в день, а велась работа только при дневном свете, кроме того, много времени занимали иллюстрации и украшения в тексте (иллюминации). Получается, что на создание книги должно было уйти от 20 до 30 лет, так что на самом деле неизвестный монах потратил на эту работу большую часть своей жизни.
Что касается скандального изображения нечистого, которому, кажется, не место в столь благочестивой книге, то на этот счет у ученых есть версия, которая объясняет, почему книга не попала под цензуру инквизиции. Если смотреть на расположение текстов, то становится понятной логика создателей Кодекса. После Нового Завета и краткого наставления в покаянии, на одном развороте располагаются полностраничные изображения Града Небесного и дьявола. Вероятно, таким образом проводилось противопоставление этих двух граней мироздания. И, кстати, после рисунка нечистого приводятся краткие наставления с описанием ритуала экзорцизма. Так что, возможно, эта древняя энциклопедия, которую, как считают ученые, следует рассматривать как историографический, а не богослужебный свод, просто содержала в себе массив различных сведений – о дьяволе и способе его изгнания, в том числе.
Однако потомки начали придавать книге несколько иное значение. Созданный около 1230 года, кодекс несколько сотен лет хранился в различных монастырях, но затем, в XVI веке он привлек внимание мистиков из круга Парацельса. В 1594 году император Священной Римской империи Рудольф II узнал об удивительной рукописи. Монарх увлекался оккультизмом, поэтому он перевез фолиант в свой Пражский замок. Именно в это время распространились слухи о ее дьявольском происхождении. Затем, после 30-летней войны фолиант достался шведам как военный трофей, и с тех пор он хранится в Шведской королевской библиотеке в Стокгольме.
Современные мистики до сих пор любят рассказывать небылицы об уникальном памятнике средневековья. Это выглядит тем более достоверно, что в книге действительно есть несколько «темных пятен». Так, например, из нее были вырезаны страницы, а текст на других почему-то полностью закрашен чернилами. Еще вызывает удивление почерк писца – книга написана удивительно красиво и ровно, так что буквы похожи на печатные, но сам шрифт не очень характерен для XIII века. Удивителен даже сам факт создания такого глобального труда в стенах небольшой и достаточно бедной чешской обители. По расчетам, только для изготовления пергамента потребовалась кожа 160 ослов (или телят). Считается, что работы такого объема были под силу только крупным монастырям.
Сегодня уникальная рукопись по-прежнему хранится в Швеции, но в 2007 году она на некоторое время ездила для экспозиции на «историческую родину». Книга полностью оцифрована и создана ее точная копия, так что все желающие могут попробовать себя в роли историков-оккультистов и попытаться разгадать ее тайны. Удивительный манускрипт, кстати, стал популярным туристическим объектом, порой его используют в мистических романах и детективных фильмах.
Имя мудрого и справедливого правителя Гаруна аль-Рашида (правильно это имя звучит как Харун ар-Рашид) овеяно легендами. Уже несколько сотен лет мир читает и переосмысливает прекрасные восточные сказки «Тысяча и одной ночи», в которых был создан идеализированный образ арабского халифа. На самом деле такой правитель действительно существовал, и у него даже был советник Джафар, но закончилась история его жизни совсем не так, как в сказке.
Харун ар-Рашид родился в 766 году. Он был сыном третьего халифа из династии Аббасидов. Дед Харуна аль-Мансур фактически основал огромную империю - Аббасидский халифат. Он же основал и город Багдад, который к рождению будущего правителя уже превратился в огромный и процветающий мегаполис древнего мира: 20 тысяч мечетей и молитвенных мест, 10 тысяч бань и около 2,5 миллиона жителей. Багдад был основным центром восточной торговли и почти половину его площади занимали рынки, так что сам дух этого беспокойного и пестрого города, собирающего в своих лавках сокровища со всего мира, в современных экранизациях восточных сказок передается верно. Так же правда и то, что дворец халифа был по-настоящему сказочным. Легенды доносят до нас рассказы о прудах и роскошных внутренних двориках, садах из искусственных деревьев, среди которых щебетали механические птицы – все, разумеется, из драгоценных металлов и редких пород деревьев. Однако юный Харун вырос среди этой роскоши не праздным, а очень образованным и набожным. Кстати, неадаптированный текст сборника «Тысяча и одной ночи», очень насыщен религиозными мотивами, и сама Шахерезада предстает перед нами в первую очередь невероятно благочестивой женщиной.
Будущего халифа обучали военному делу, он прекрасно владел оружием, но был силен и в других науках. С детства его опекали советники из знатного персидского рода Бармакидов, а молодой Джафар Бармакид стал лучшим другом Харуна. Вместе молодые люди впервые отправились и на войну – затянувшаяся война с Византией досталась будущему правителю Багдада вместе с остальным наследством. Уже в 16 лет Харун проявил себя бесстрашным воином и после возвращения был назначен правителем Ифрикии. Однако в очереди на престол он был только вторым, поэтому для восхождения на вершину власти потребовались многочисленные интриги, в которых не последнюю роль сыграли мать и наставник Харуна. Кстати, Прозвище ар-Рашид («Праведный») юноша получил не от потомков, а от своего отца, халифа Мухаммада ибн Мансура аль-Махди, когда был назначен наследником престола.
Первый период правления Харуна ар-Рашида оценивают сегодня как экономический и культурный расцвет: развивались сельское хозяйство, ремесла, торговля и культура. Он основал в Багдаде университет и библиотеку. Молодой правитель сначала полностью подчинялся тем, кто привел его к власти, но после смерти матери, через несколько лет после начала правления, сказка закончилась и началась правда жизни. Постепенно отстраняя Бармакидов от управления государством, юный халиф начал действовать жестко и эффективно. Бывшего наставника и многих членов его семьи Харун бросил в темницу, а товарищ юности - Джафар Бармакид, - был по его приказу убит.
О его гибели существует легенда: якобы, после веселого совместного пира, когда Джафар ушел в свои покои, Харун приказал евнуху немедленно принести ему голову недавнего друга и помощника. Когда евнух с мечом в руках появился перед визирем и объявил, что приказом халифа тот приговорен к смерти, Джафар стал молить о пощаде. Ему удалось убедить стражника, что халиф отдал такой приказ по ошибке, выпив лишнего, и что утром он жестоко покарает евнуха. Солдат засомневался и пришел вместе с Джафаром в пиршественный зал. Харун, увидев их, грозно сказал: «Я просил тебя не привести Джафара, а принести его голову». После чего приказ был тут же приведен в исполнение.
В последующие годы Харун ар-Рашид превратился в жестокого деспота. Тяжелые налоги, которые собирались жесткой рукой, и насильственное насаждение ислама на подвластных территориях отразились и на спокойствии в империи Аббасидов. В 806 году халиф приказал разрушить все христианские церкви на отвоеванных и пограничных с Византией территориях. Все это привело к антиправительственным восстаниям в Дейлеме, Сирии и других областях. К концу правления подданные так ненавидели своего правителя, что он боялся жить в Багдаде и поселился в крепости за городом.
Считается, что славу мудрого правителя Харуну ар-Рашиду принесли арабские купцы, так как торговлю он всячески поддерживал. Багдадские торговые гости охватывали своим влиянием огромную территорию, - от Китая до Восточной Африки, и разнесли по всему миру рассказы о халифе и его сказочном городе.
Смерть настигла Харуна всего в 46 лет. Он погиб во время подавления восстания в Средней Азии. По легенде, его последними словами были «О, Бессмертный! Прости смертного». После смерти отца три его сына: Мухаммед Аль-Амин, что означает «Надежный», Абдалла Аль-Мамун — «Достойный доверия» и Мухаммед аль-Мутасим — «Уверенный», устроили безобразную распрю из-за престолонаследия, которая сначала привела к гражданской войне в стране, а затем — к крушению Аббасидского халифата.
Новый год на Руси отсчитывали то с марта, то с сентября и лишь на рубеже XVIII столетия решили, что самым удобным всё-таки будет январь. Впрочем, россиян об этом и не спрашивали, просто 20 декабря 1699 года государь Пётр Алексеевич повелел отсчитывать новый год на европейский манер да ещё бурно радоваться по этому случаю, чего ранее делать было не принято.
По славянской языческой традиции наступление нового года отмечали в марте. В первом тысячелетии нашей эры это было вполне логично для людей, живущих в единении с природой: земля просыпается от зимней спячки, начинается новый сельскохозяйственный цикл, жизнь идёт на очередной виток. Самое время попраздновать перед началом работ.
В то же время европейские христиане отмечали новый год или по римской традиции с января, как повелось со времён Юлия Цезаря (юлианский календарь), или с сентября, как решили в Византии. Кстати, переход Константинополя на новую систему отсчёта произошёл в 537 году и вызван был в том числе стремлением сделать так, чтобы наступление нового года не совпадало с Рождеством Христовым и последующими за ним церковными праздниками. Западная Европа византийские новшества не приняла, а продолжала жить по юлианскому календарю и отмечать новый год в январе. Счёт лет вели от «сотворения мира», правда, вычисляли его по-разному: учёные насчитывают около двух сотен вариантов.
Введение христианства на Руси в X веке ничего толком не изменило: славяне по-прежнему праздновали новый год в марте. При этом на Руси приняли византийское летоисчисление «от сотворения мира». Так и жили: шесть месяцев год с константинопольским совпадал, а другие шесть — не совпадал. В исторической науке это деликатно именуется «мартовским» и «ультрамартовским» стилями и при работе с древнерусскими летописями вызывает серьёзную путаницу. Лишь в 1492 году, когда православный Константинополь уже стал турецким Стамбулом, а Москва решила примерить корону Третьего Рима, на Руси перешли на празднование нового года по византийскому канону — с 1 сентября.
Никакого протеста это не вызвало, поскольку к этому времени новый год как праздник практически не отмечался. Для городского населения смысл сельскохозяйственного цикла был неактуален, а в деревнях весенний праздник постепенно слился в причудливый клубок с языческой масленицей и христианской Пасхой. К тому же грамоте крестьяне были не обучены, и календарей не ведали. В итоге переход на сентябрьский отсчёт был актуален лишь в приказном делопроизводстве да монастырском летописании. Царь, бояре и высшее духовенство стояли особую новогоднюю службу в Успенском соборе, но никакого народного гулянья с увеселениями не предусматривалось. Так продолжалось до 1699 года.
Путешествуя с «великим посольством» по Европе, государь Пётр Алексеевич с удивлением узнал, что вести летоисчисление от сотворения мира уже не модно. Примерно как ходить в широких кафтанах, не носить парики или не брить бороду. Оказалось, что ещё в 1582 году при папе Григории XIII европейский календарь был обновлён, а отсчёт теперь повсеместно ведут от рождества Христова. В честь означенного папы-реформатора календарь этот именовали григорианским, и принят он был даже в западных православных странах. Но правившему на Руси Ивану Грозному Европа была не указ, и на Руси продолжили жить по старому византийскому календарю, даром что самой Византии уже не существовало.
Пётр решил, что пора объединиться со всем миром, посему со свойственной ему решимостью издал указ, который был зачитан на всех площадях страны. Приводим его столичный, московский, вариант целиком: «7208 году декабря в 20 день великий государь царь и великий князь Петр Алексеевич, всея Великия и Малыя и Белыя России указал сказать. Известно ему, великому государю, стало, не только что во многих европейских христианских странах, но и в народах словенских, которые с восточною православною нашею церковью во всем согласны, как: волохи, молдавы, сербы, долматы, болгары, и самые его великого государя подданные черкасы и все греки, от которых вера наша православная принята, все те народы согласно лета свои счисляют от Рождества Христова в восьмой день спустя, то есть января с 1 числа, а не от создания мира, за многую рознь и считание в тех летах, и ныне от Рождества Христова доходит 1699 год, а будущего января с 1 числа настает новый 1700 год, купно и новый столетний век; и для того доброго и полезного дела указал впредь лета счислять в приказах, и во всяких делах и крепостях писать с нынешнего января с 1 числа от Рождества Христова 1700 года. А в знак того доброго начинания и нового столетнего века, в царствующем граде Москве после должного благодарения к Богу и молебного пения в церкви, и кому случится и в дому своем, по большим и проезжим знатным улицам, знатным людям, и у домов нарочитых духовного и мирского чину, перед вороты учинить некоторые украшения от древ и ветвей сосновых, елевых и можжевеловых, против образцов, каковы сделаны на Гостине дворе и у нижней аптеки, или кому как удобнее и пристойнее, смотря по месту и воротам, учинить возможно, а людям скудным комуждо хотя по древцу или ветви на вороты, или над хороминою своею поставить, и чтоб то поспело ныне будущего генваря к 1 числу сего года, а стоять тому украшению генваря по 7 день того ж 1700 года. Да генваря ж в 1 день, в знак веселия; друг друга поздравляя новым годом и столетним веком, учинить сие: когда на большой Красной площади огненные потехи зажгут и стрельба будет, потом по знатным дворам, боярам, и окольничим, и думным и ближним, и знатным людям, полатного, воинского и купецкого чина знаменитым людям, каждому на своем дворе, из небольших пушечек, буде у кого есть, и из нескольких мушкетов, или иного мелкого ружья, учинить трижды стрельбу и выпустить несколько ракетов, сколько у кого случится, и по улицам большим, где пространство есть, генваря с 1 по 7 число, по ночам огни зажигать из дров, или хворосту, или соломы, а где мелкие дворы, собрався пять или шесть дворов, такой огонь класть, или, кто похочет, на столбиках поставить по одной, по две, или по три смоляные и худые бочки, и наполня соломою или хворостом, зажигать, перед бурмистрскою ратушею стрельбе и таким огням и украшению, по их рассмотрению быть же».
Получается, что Новый год 1 января мы отмечаем исключительно благодаря прихоти Петра. Традиции шумного празднования и массового употребления фейерверков, как следует из документа, заложил тоже он. Правда, принимая новый календарь, государь по непонятным доселе причинам не учёл или сознательно проигнорировал двухнедельную разницу в числах, оставшуюся с «юлианских» времён. Так и зависли мы между «григорианской» Европой и Византией, года отсчитывали на один манер, а числа — на другой. Эта путаница была устранена уже при советской власти в 1918 году, зато в стране появился уникальный и исключительно русский праздник — «старый Новый год». Кстати, и новый год по старому византийскому исчислению теперь наступает не 1 сентября, а 14-го. Текущий получается 7527-м.
Петру мы должны быть благодарны и за самый главный новогодний атрибут — ёлку. Как следует из приведённого указа, царь в приказном порядке перенёс старую германскую и голландскую традицию на русскую почву. Ёлки под угрозой штрафа стали устанавливать в трактирах и кабаках, только не внутри, как сейчас, а снаружи. Но постепенно обычай прижился и теперь уже никто не вспоминает, что вообще-то он не наш исконный, а подсмотрен на Западе и насильно навязан монаршей волей.
И всё же, несмотря на государево повеление, чужеродные новогодние традиции на Руси приживались слабо. Императорский двор и заискивающая перед властью аристократия гуляли широко и шумно, впрочем, они и в другие дни мало в чём себе отказывали. Народ же, как водится, безмолвствовал. Новый год если и праздновали, то не по велению души, а скорее из-за того, что глупо было бы его не повеселиться, коль баре сами велят. Но о формировании народной традиции встречи Нового года в XVIII и первой половине XIX столетия речь не шла, а о существовании главных праздничных персонажей Деда Мороза и Снегурочки на Руси тогда даже не подозревали. Они появились гораздо позже.
Как это ни парадоксально, но русское Средневековье таких персонажей не знало. Во всяком случае, в привычном сегодня облике. Впервые они появляются менее 200 лет назад, ближе к середине XIX века, причём как литературные герои, совершенно не связанные с традицией празднования Нового года.
Г. Олтаржевский
Не столько в сочинениях о воспитании, сколько на деле весьма нередко упускается из виду безделица, которая, однако же, не в пример важнее и полновеснее всего остального: воспитатель сам должен быть тем, чем он хочет сделать воспитанника, или, по крайней мере, должен искренне и умилительно желать быть таким и всеми силами к тому стремиться. Кто полагает, что можно воспитать ребёнка обманом, что достаточно, поучая его словами, остерегаться при нём неосторожных выражений и поступков, словом, кто дело воспитания считает задачей ловкого надувательства, тот жестоко ошибается и берёт на себя страшный ответ.
В. Даль. «Мысли по поводу статьи "О воспитании"»
Семьдесят лет назад, в канун нового 1949 года, люди передавали друг другу переписанное от руки стихотворение. Оно называлось "Рождественская звезда". Не все знали имя автора, который приводит Марию в тяготу послевоенного быта. Но стихотворение одаривало читателя нежданной радостью и несказанной надеждой. Оно будто гладило ладонью по голове - так бабушки гладили нас в детстве, когда мы горько плакали: "Господь с тобой... Господь с тобой...".
Да, ёлки были разрешены ещё в середине 1930-х годов, новогодние праздники в клубах, школах и детских садах звали к новым трудовым свершениям, но ничто не должно было напоминать о Рождестве. Пастернак возвращал его и взрослым, и детям - так светло и прозрачно написано стихотворение.
В моём домашнем архиве хранятся неведомо откуда приплывшие листочки с "Рождественской звездой", отпечатанной на папиросной бумаге, очевидно, в 1970-х. Но когда стихи вырвались на волю? Как это произошло?
Две Марии
6 февраля 1947 года Борис Леонидович приехал в двухэтажный невзрачный дом на Беговой улице в Москве. Там тогда жила Мария Вениаминовна Юдина. (Великий поэт и великая пианистка были знакомы с конца 1920-х годов.) В тот зимний вьюжный вечер у Юдиной собрался небольшой круг друзей, которым Борис Леонидович прочитал несколько глав из своего ещё не оконченного романа "Доктор Живаго". А завершил чтение "Рождественской звездой".
В осипшем от напряжения голосе чтеца были утомление и торжество путника, добравшегося до цели своего путешествия. В ночь с 7 на 8 февраля Мария Вениаминовна пишет большое благодарное письмо поэту. Последние строчки: "Если бы Вы ничего кроме "Рождества" не написали в жизни, этого было бы достаточно для Вашего бессмертия на земле и на небе. Умоляю дать списать".
Юдина передаёт письмо с кем-то из общих знакомых, и уже 9 февраля Борис Леонидович посылает Марии Вениаминовне "Рождественскую звезду": "Переписываю и вкладываю "Рождественскую звезду". Я читал её потный, хриплым и усталым голосом, это придавало "Звезде" дополнительный драматизм усталости, без которого она Вам понравится гораздо меньше, Вы увидите..." И только волхвов из несметного сброда Впустила Мария в отверстье скалы, - так встретились две Марии.
Мария Вениаминовна, получив драгоценный список стихотворения, немедля переписывает его своим удивительным почерком, который сам по себе христианская проповедь: буква "Т" у Юдиной неизменно читается как крест, распятие.
С тех пор начинается путь "Рождественской звезды" по СССР - из рук в руки, от души к душе. В этом было что-то первохристианское. В условиях, когда духовные стихи не могли появиться в печати, а Евангелие было запретной книгой, поэт становился евангелистом, а его читатели - учениками и миссионерами.
Переводчик Николай Михайлович Любимов свидетельствует: "Стихотворение скоро разошлось в списках по Москве и Ленинграду. Особенно об этом старалась пианистка, неугомонная Мария Вениаминовна Юдина. Качалов плакал, читая "Рождественскую звезду", даже Фадеев знал её наизусть...".
В 1952 году Мария Вениаминовна, всегда искавшая уединения, переезжает с Беговой в Соломенную Сторожку - небольшое поселение, основанное профессурой Тимирязевской академии. Кооперативный посёлок был построен в конце 1920-х годов по проекту архитектора Карла Карловича Гиппиуса и получил своё название от Никольского храма у соломенной сторожки (он был построен по проекту Фёдора Шехтеля в годы Первой мировой войны и действовал до 1935 года).
А соломенная сторожка и в самом деле была, еще в начале ХХ века в ней жил сторож, охранявший южные границы заповедных лесных угодий Петровской лесной и земледельческой академии. Однажды в сторожке прятался от дождя Лев Толстой.
"Здесь тишина невообразимая, - писала Юдина Пастернаку 8 декабря 1953 года .- Дача, где я снимаю ("не нарочно", а так вышло!) традиционную мансарду, - глядит прямо в лес... Вижу закаты и восходы, иней, слышу ветер и птиц. Топлю печь и порою таю снег для питья и для мытья... Кругом есть хорошие старомодные люди с Урала...".
Сегодня это, наверное, самое тихое и сокровенное место в Москве. Бревенчатые срубы двадцатых годов прошлого века, палисадники, заросшие сады, огороды и сараи - каким чудом, чьими молитвами всё это могло уцелеть посреди разросшегося мегаполиса?
К несчастью, дача N30 на участке N33, где десять лет жила Мария Вениаминовна и откуда разлеталась по стране "Рождественская звезда", была снесена в середине 1970-х годов. Спустя сорок с лишним лет по узкой дороге, усыпанной палым листом и припорошенной первым снегом, я пришёл сюда с Ольгой Глебовной Удинцевой: - Мы жили тогда в соседнем доме, и по этой дороге я бегала в школу...
"Старомодные люди"
Дед моей провожатой, литературовед и библиограф Борис Дмитриевич Удинцев был старожилом кооператива Соломенной Сторожки и другом Марии Вениаминовны. В начале 1930-х он перенес арест, заключение и ссылку, но это, кажется, лишь укрепило его духовно. Большая семья Удинцевых, потомков Д.Н. Мамина-Сибиряка (по линии сестры знаменитого писателя), жила наукой, музыкой, литературой, а главное, - православной верой. Тесные духовные отношения связывали Удинцевых со священниками Романом Медведем (пережил заключение в концлагере, причислен к лику святых как священноисповедник), Михаилом Шиком (расстрелян на Бутовском полигоне), Германом Полянским (расстрелян в Сиблаге, прославлен Церковью как преподобномученик).
В период особенно ожесточенных гонений на Церковь в доме Удинцевых проходили тайные богослужения. И это более всего привлекало к "старомодной" семье Удинцевых Марию Вениаминовну, которая сама была бесстрашной христианкой. Вот почему после получения от Пастернака "Рождественской звезды" первым порывом Марии Вениаминовны было передать список стихотворения семье Удинцевых. Она переписала стихи на грубоватой, со следами опилок, - но зато долговечной! - бумаге, и эти листочки дошли до наших дней...
Почти в каждом письме из Соломенной Сторожки Мария Вениаминовна приглашала Бориса Леонидовича в гости.
"Прошёл год, как я была у Вас, - писала Юдина в январе 1955 года, - и снова Рождество Христово, и сияет полная луна, и искрится снег, и обо всём чудном зимнем мироздании не скажешь лучше, чем Вы в Вашей "Рождественской звезде", которая на веки веков для всех живых людей связана с этой удивительной порой бытия. И за это, - как и за многое, премногое другое - честь Вам и хвала и благодарение. Ах, если бы Вы (имея машину - да?) - сели бы в таковую и прогулялись бы в наш прекрасный Тимирязевский лес (вкупе со своей семьёй, конечно!) и на полчасика бы заглянули в мою мансарду и тем оказали бы мне превеликую честь... Мечты, мечты!..".
Борис Леонидович, судя по всему, так и не приехал в Соломенную Сторожку. Когда при Хрущёве началась травля поэта, Юдина, выходя под занавес своих концертных программ на громкие аплодисменты публики, говорила в зал: "А на бис я прочту вам одно из гениальных стихотворений Пастернака".
И читала "Рождественскую звезду".
РОЖДЕСТВЕНСКАЯ ЗВЕЗДА
Стояла зима. Дул ветер из степи. И холодно было Младенцу в вертепе На склоне холма.
Его согревало дыханье вола. Домашние звери Стояли в пещере. Над яслями тёплая дымка плыла.
Доху отряхнув от постельной трухи И зёрнышек проса, Смотрели с утёса Спросонья в полночную даль пастухи.
Вдали было поле в снегу и погост, Ограды, надгробья, Оглобля в сугробе, И небо над кладбищем, полное звёзд.
А рядом, неведомая перед тем, Застенчивей плошки В оконце сторожки Мерцала звезда по пути в Вифлеем.
Она пламенела, как стог, в стороне От неба и Бога, Как отблеск поджога, Как хутор в огне и пожар на гумне.
Она возвышалась горящей скирдой Соломы и сена Средь целой Вселенной, Встревоженной этою новой звездой.
Растущее зарево рдело над ней И значило что-то, И три звездочёта Спешили на зов небывалых огней.
За ними везли на верблюдах дары. И ослики в сбруе, один малорослей Другого, шажками спускались с горы.
И странным виденьем грядущей поры Вставало вдали всё пришедшее после. Все мысли веков, все мечты, все миры. Всё будущее галерей и музеев, Все шалости фей, все дела чародеев, Все ёлки на свете, все сны детворы.
Весь трепет затепленных свечек, все цепи, Всё великолепье цветной мишуры... ...Всё злей и свирепей дул ветер из степи.. ...Все яблоки, все золотые шары...
Часть пруда скрывали верхушки ольхи, Но часть было видно отлично отсюда Сквозь гнёзда грачей и деревьев верхи. Как шли вдоль запруды ослы и верблюды, Могли хорошо разглядеть пастухи. - Пойдёмте со всеми, поклонимся чуду, - Сказали они, запахнув кожухи.
От шарканья по снегу сделалось жарко. По яркой поляне листами слюды Вели за хибарку босые следы. На эти следы, как на пламя огарка, Ворчали овчарки при свете звезды.
Морозная ночь походила на сказку, И кто-то с навьюженной снежной гряды Всё время незримо входил в их ряды. Собаки брели, озираясь с опаской, И жались к подпаску, и ждали беды.
По той же дороге, чрез эту же местность Шло несколько Ангелов в гуще толпы. Незримыми делала их бестелесность, Но шаг оставлял отпечаток стопы.
У камня толпилась орава народу. Светало. Означились кедров стволы. - А кто вы такие? - спросила Мария. - Мы племя пастушье и неба послы, Пришли вознести Вам Обоим хвалы. - Всем вместе нельзя. Подождите у входа.
Средь серой, как пепел, предутренней мглы Топтались погонщики и овцеводы, Ругались со всадниками пешеходы, У выдолбленной водопойной колоды Ревели верблюды, лягались ослы.
Светало. Рассвет, как пылинки золы, Последние звёзды сметал с небосвода. И только волхвов из несметного сброда Впустила Мария в отверстье скалы.
Он спал, весь сияющий, в яслях из дуба, Как месяца луч в углубленье дупла. Ему заменяли овчинную шубу Ослиные губы и ноздри вола.
Стояли в тени, словно в сумраке хлева, Шептались, едва подбирая слова. Вдруг кто-то в потёмках, немного налево От яслей рукой отодвинул волхва, И тот оглянулся: с порога на Деву, Как гостья, смотрела звезда Рождества.
Д. Шеваров
При очевидных отличиях науки от художественного творчества можно найти много общих черт. Мыслители древности обращались к языку поэзии и точных цифр, отдавая им равное предпочтение. Пифагор воспринимал число как главный структурный принцип построения космоса. Гераклит основой мироздания называл слово. Языком математики философы стремятся исследовать основные проблемы бытия. И напротив, Лукреций, не находя более убедительной формы, пишет научный трактат в стихах.
Единство числа и слова в античности характеризует качественную устойчивость вещей и квалифицируется как воплощение божественного ума и красоты. Поэзия часто обращается к методикам научного обобщения. Философия с помощью точных измерений постигает тайну сверхчувственной красоты. «Красота у Платона, — пишет А.Лосев, — в последнем счёте есть не что иное, как мера, соразмерность, симметрия, гармония, порядок и вообще всё то, что сводится к числу или числовой упорядоченности».
Творить — значит делать прагматический и бессознательный выбор, руководствуясь при этом чувством красоты и мыслью о восхождении от частного к всеобщему. В платоновском диалоге «Пир» звучит вдохновенный гимн творчеству, который в равной степени характеризует процесс художественного и научного познания. Для того чтобы понять красоту в её всеобщности, убеждён античный мыслитель, следует перейти от созерцания «одного прекрасного тела к двум, от двух — ко всем, а затем от прекрасных тел — к прекрасным нравам, а от прекрасных нравов — к прекрасным учениям, пока не поднимешься от этих учений к тому, которое и есть учение о самом прекрасном, и не познаешь наконец, что же это — прекрасное. И в созерцании прекрасного самого по себе только и может жить человек».
Мыслитель раннего Средневековья Аврелий Августин пишет сочинение «О прекрасном и соответственном». Прекрасное одобряется и противопоставляется «постыдному». Эстетические и философские взгляды Блаженного Августина основываются на математических исчислениях: идеал красоты и равенства — круг, и он, убеждён философ, «справедливее» квадрата, потому что в нем нет разницы между диагоналями и сторонами. В трактате «О музыке» излагаются научные рассуждения о числах в контексте идеи соразмерности: числа звучащие, числа судящие.
Согласно учению Бл. Августина «число лежит в основе всякого восприятия красоты. Только в том случае, когда само ощущение удовольствия преисполнено определнных чисел, оно способно одобрять равные интервалы и отвергать беспорядочное».
На представлениях о числовой природе красоты основывается философская концепция «Божественной комедии» Данте. Постигая высший смысл мироздания, поэт расшифровывает сущность слов и явлений, стремится рационально объяснить картину мира.
Натурфилософия, наука и культура эпохи Возрождения часто объединяются в эксперименте, цель которого доказать совершенную логическую схему построения здания мира. Научно-художественная активность мыслителя Возрождения — это не простое объединение профессиональных определений, как «художник, учёный, скульптор, поэт» — для Микеланджело, «художник, учёный, естествоиспытатель» — для Леонардо да Винчи.
Их творчество несводимо к сумме профессиональных интересов и идей. Многомерность титанов Возрождения заключается в пересечении различных координат: Микеланджело и Леонардо познают мир с помощью науки и преобразуют его языком искусства.
Дифференциальными исчислениями и аналитической механикой отмечены многие философские и литературные труды эпохи Просвещения. Концепция художественного творчества в научно-теоретической мысли эпохи Просвещения противоречива, о чём свидетельствует эволюция кантовского определения прекрасного, движение философско-эстетической мысли Д.Дидро от «Бесед о "Побочном сыне"» к «Парадоксу об актёре». Проповедь приоритета «разума» в начале века сменяется в период «Бури и натиска» «возмущением чувств», абсолютизацией «неясных стремлений». Симпатии культуры к рационализму логических схем, к интеллектуализму, рассудочности уживаются с иррационалистическими тенденциями.
До И.Канта воображение считалось сферой торжества поэтического мышления. Философ утверждал, что интеллект — свободный художник, а чувства — «мёртвое зеркало». В качестве доказательства тезиса «рассудок больше всего действует в темноте» Кант предлагает представить музыканта, импровизирующего на органе и одновременно разговаривающего с человеком, стоящим подле него. Сыграв пьесу, музыкант подчас не в состоянии записать её нотными знаками. На основании этого примера делается вывод: бессознательное — это «акушерка мыслей». Аналогично, по Канту, осуществляется порой и деятельность учёного.
Близкая мысль звучит в XX столетии. «Для меня не подлежит сомнению, — пишет А.Эйнштейн, — что наше мышление протекает в основном минуя символы (слова) и к тому же бессознательно».
А.Пуанкаре, размышляя о бессознательной составляющей научного поиска, предлагает представить некие «атомы», которые до начала умственной работы находятся в неподвижном состоянии. Затем сознание учёного мобилизует внимание на проблеме — «атомы» подсознания приходят в движение: «После того импульса, который им был сообщён по нашей воле, атомы больше не возвращаются в свое первоначальное неподвижное состояние». Они свободно «продолжают свой танец», пока не обнаружится удовлетворительное решение проблемы.
Все экстраординарные научные открытия — это свидетельства новых возможностей человеческого мышления и действия, объединение трезвого расчёта и интуиции. Они раскрывают взаимодействие сознания и бессознательных психических процессов.
Эйнштейн называл историю науки драмой идей. Если взять за основу эту мысль, то историю литературы можно назвать драмой идей и образов.
Введение в литературоведение / Под ред. Л.Крупчанова.
Когда крепостное право было отменено, Фет стал одним из первых в России фермеров. Вскоре запущенный хутор с недостроенным домом под соломенной крышей превратился в блестящее имение с образцовым хозяйством.
В темноте, на треножнике ярком Мать варила черешни вдали… Мы с тобой отворили калитку И по тёмной аллее пошли.
Шли мы розно. Прохлада ночная Широко между нами плыла. Я боялся, чтоб в помысле смелом Ты меня упрекнуть не могла.
Как-то странно мы оба молчали И странней сторонилися прочь… Говорила за нас и дышала Нам в лицо благовонная ночь. (1856 г.)
Трудно найти в русской поэзии более сдержанное стихотворение о первой любви. Тут главное — воздух, трепет, недосказанность и вообще — несказанность. Целомудренное умолчание. Перед нами поэт отворил калитку, и всё остальное мы должны услышать сами: запах остывающего варенья, синий дымок, лесную прохладу, наполняющую двор. Сумерки, тепло и шероховатость серой щеколды, остывающая пыльная тропинка, а дальше — аллея, темная от густо посаженных лип…
Судьба Афанасия Афанасьевича Фета являет одну из самых удивительных загадок в истории русской словесности. Даже те, кто посвятил изучению творчества Фета всю жизнь, не устают поражаться: отчего гениальным поэтическим даром был наделён столь прозаический человек?
Яков Полонский однажды написал Фету, с которым дружил многие годы: «...Я заподозрю, что внутри тебя сидит другой, никому невидимый и нам, грешным, невидимый, человек, окруженный сиянием, с глазами из лазури и звезд, и окрылённый… Ты всё отрицаешь, а он верит!.. Ты презираешь жизнь, а он, коленопреклонённый, зарыдать готов перед одним из её воплощений…»
Оброненный цветок, загнутая страница книги, лепет первой листвы — любой пустяк мог пробудить в Фете этого таинственного человека, невидимого окружающим. Вот и скрип калитки — в какие выси чувств и глубины памяти уносит он поэта и нас вместе с ним…
Калитка — слово ныне исчезающее, редко когда его услышишь. Только если летом, за городом. Так и то: где нынче те скромные деревянные калитки, открывавшиеся часто от одного лишь порыва ветра? А помните, в «Дворянском гнезде» Лаврецкий после объяснения с Лизой упирается в закрытую на ночь калитку, ему непривычно, что она закрыта, он секунду медлит, а потом как мальчишка перемахивает через неё. Калитка будто не отпускала его. Забор вокруг усадьбы Лизы Калитиной был границей между миром любви и стихией неприкаянности.
Лиза Калитина… Тоже, наверное, не слепой случай подсказал Тургеневу эту тихую фамилию.
Мы с тобой отворили калитку И по тёмной аллее пошли…
Проходит двадцать лет после написания этого стихотворения, и Фет возвращается на аллею своей юности. Но и тут — не проговаривается. И мы умолкаем, понимая, что нам доверили тайну.
Я тебе ничего не скажу, И тебя не встревожу ничуть, И о том, что я молча твержу, Не решусь ни за что намекнуть…
Целый день спят ночные цветы, Но лишь солнце за рощу зайдёт, Раскрываются тихо листы, И я слышу, как сердце цветёт.
И в больную, усталую грудь Веет влагой ночной… я дрожу, Я тебя не встревожу ничуть, Я тебе ничего не скажу.
Лучшие стихи о любви — те, где нет слова «любовь». Не называть — это вообще черта Фета. Он ведь и о дожде пишет, не произнося слова «дождь». Но мы слышим его:
Две капли брызнули в стекло, От лип душистых мёдом тянет, И что-то к саду подошло, По свежим листьям барабанит…
Как долго, оказывается, можно смотреть в окно. Какое счастье видеть понурые сараи, забор с грустными подтеками дождя и эту калитку под дождем.
Робко, свечу потушив, подхожу я к окну… Меня не видать, зато сам я всё вижу… Дождусь, непременно дождусь: Калитка вздрогнет, растворяясь, Цветы, закачавшись, сильнее запахнут, и долго, Долго при месяце будет мелькать покрывало.
Д. Шеваров
Вы никогда не задумывались над тем, почему так похожи друг на друга слова космический и косметический? Есть ли у них какой-то, общий, единый источник, или же сходство между этими словами объясняется лишь случайным совпадением?
Прежде всего нужно сказать, что этимология обоих слов может быть выявлена только на материале греческого языка. Древнегреческий глагол kosmeö [космео] означал "строю, привожу в порядок, украшаю".
Отсюда у слова kosmos [космос] появились значения "упорядоченность, порядок", "мировой порядок, мироздание, мир" и "украшение". Впервые слово kosmos в значении "мир, мироздание, вселенная", насколько нам известно, было употреблено знаменитым древнегреческим математиком и философом Пифагором (VI век до н. э.).
Значение же "украшение, наряд" было известно у слова kosmos еще во времена Гомера, то есть, по крайней мере, за 200 - 300 лет до Пифагора. Древнегреческое прилагательное kosmetikos [косметикос] имело значение "придающий красивый вид, украшающий", а сочетание слов kosmetikё technё [косметике техне☺ или просто kosmetikё означало "искусство украшения". Именно здесь и находятся истоки русских слов косметика и косметический.
По материалам: Люстрова З.Н. и др. Беседы о русском слове. М., "Знание", 1976
Прежде всего надо вернуть орфографии её престиж, но, конечно, не тот традиционный, который заставлял держаться за каждую букву прошлого, и не тот псевдонаучный, которым орфография была окружена и которого на самом деле у неё не было, а тот реальный, который делает её замечательным орудием общения миллионов людей. В самом деле, ведь совершенно ясно, что если все будут писать по-разному, то мы перестанем понимать друг друга. Значит, смысл и ценность орфографии в её единстве. Чем идеальнее это единство, тем легче взаимопонимание…. Всем известно, как трудно читать безграмотное письмо: на каждой ошибке спотыкаешься, а иногда и просто не сразу понимаешь написанное. Грамотное, стилистически и композиционно правильно построенное заявление на четырёх больших страницах можно прочесть в несколько минут. Столько же времени, если не больше, придётся разбирать и небольшую, но безграмотную и стилистически беспомощную расписку. Писать безграмотно - значит посягать на время людей, к которым мы адресуемся, а потому совершенно недопустимо в правильно организованном обществе.
Л.В.Щерба. 1957
В настоящее время в мире используется 65 разных алфавитов. Самый богатый из них — кхмерский, в нём 72 буквы, а самый экономный — алфавит одного из языков Папуа-Новой Гвинеи, которому достаточно 11 букв. Алфавит придумали финикийцы, а греки придумали ввести в него гласные. Последнее крупное усовершенствование алфавита разработали римские писцы в IV веке нашей эры: они разделили заглавные и строчные буквы. Самая древняя буква — «О». Она имелась ещё в финикийском алфавите примерно 3 300 лет назад и с тех пор ничуть не изменилась. Самый распространённый в языках мира гласный звук — «А». Нет языка, в котором не было бы такого звука. Он есть даже в абхазском, где всего две гласные — «а» и «э», и в убыхском, где «а» — единственная гласная. Вы не найдете истинно русских слов, которые кончались бы звуком «Э»: кашне и пенсне – французские слова. В русском языке буква «Ы» никогда не стоит вначале слова. А вот турки ее просто обожают. «Шкаф» в Турции звучит «ышкаф», а Ирак называют «Ыраком». Буква «твердый знак» (или как его раньше называли «ер») сейчас ведет себя тихо и смирно. Но еще недавно школьники, учившиеся грамоте, терпели от этой буквы страшные несчастья. До 1917 года во фразе «Тогда о твердомъ знаке съ гневомъ и негодованiемъ писали...» пришлось бы поставить 4 «ера». В издании «Война и мир» 1897 года на каждую страницу приходится 54 – 55 «еров». Это 70 с лишним страниц!
В 1924-м году в реке Тихая Сосна в Белгородской области была поймана рыба белуга весом больше тонны! В её брюхе нашли 245 кг чёрной икры. Этот случай занесен в Книгу рекордов Гиннеса, как факт добычи самой дорогой рыбы в мире. Сейчас стоимость этого лакомства обошлась бы вам в 290 тысяч долларов.
Хотите получать свежие новости из нашей группы на свою страницу - присоединяйтесь к нам сейчас https://ok.ru/group54145780482076 Если хотите сохранить какой-то понравившийся совет или рецепт у себя на стене - ставьте "КЛАСС" и "ПОДЕЛИТЬСЯ". Так же не забываем комментировать !.
ВИП - Важно. Интересно. Полезно.
Полезные советы, рекомендации на все случаи жизни. Все, что может помочь, изменить жизнь к лучшему.
ВНИМАНИЕ!
Статьи медицинского характера здесь предоставляются исключительно в качестве справочных материалов и не считаются достаточной консультацией, диагностикой или назначенным врачом методом лечения. ПЕРЕД ПРИМЕНЕНИЕМ ЛЮБОГО ПРЕПАРАТА, СРЕДСТВА ИЛИ МЕТОДА ЛЕЧЕНИЯ, ОБЯЗАТЕЛЬНО КОНСУЛЬТИРУЙТЕСЬ С ЛЕЧАЩИМ ВРАЧОМ!
САМОЛЕЧЕНИЕ МОЖЕТ БЫТЬ ОПАСНО!
№ 4950879928
ВИП - Важно. Интересно. Полезно.
О ТОМ, О СЁМ...
#познавательно
Стереотипы появляются порой на неожиданном месте. Например, один художник нарисовал царя-короля белокурым — и все начали его таким рисовать. А он на самом деле был, например, брюнетом. Или лысым! По счастью, сейчас всё чаще восстанавливают историческую справедливость.
Иван Грозный: не роковой брюнет
Ивана Грозного принято изображать сухопарым и черноволосым, с орлиным носом и цепким взглядом чёрных глаз. Что же, последние две детали внешности соответствуют правде. Однако достоверно установлено, что волосы первого русского царя были рыжими, как у его матери, Елены Глинской. К концу жизни они довольно сильно поседели, но не утратили цвета полностью. К тому же в старости Грозный очень сильно растолстел.
Александр Пушкин: голубоглазый сердцеед
Поскольку в чертах лица Пушкина чувствовалась его африканская кровь, то чуть не двести лет подряд его изображали жгучим брюнетом с карими глазами. А в жизни он был обладателем тёмно-русой шевелюры, да и то не всегда: маленький Саша Пушкин был рыжевато-русым. А глаза у него всю жизнь оставались голубыми.
Сложился и второй неверный способ изображать главного русского поэта: с острым носом. Всё благодаря тому, что так он рисовал собственный профиль. На самом деле поэта смущали неблагородные очертания носа, отпущенного ему природой, и он его немножко приукрашивал — по стандартам своего времени. Нос у Пушкина на кончике был «капелькой», круглым, чуть утолщающимся — как у его знаменитого предка Ганнибала.
В общем-то, прижизненных портретов Пушкина от профессиональных художников сохранилось немало, но всё же раз за разом на иллюстрациях мы видим маленького Сашу — брюнетом, а взрослого — остроносым и черноглазым.
Князь Владимир: скорее всего, не блондин
Не осталось каких-либо точных портретов или описаний внешности князя Владимира, но мы привыкли представлять его таким, как на множестве картин, в фильмах и мультфильмах: блондином с коротким носом и светлыми глазами. Есть, однако, казус. В наше время хороша известна внешность его сына Ярослава Мудрого: это был брюнет с орлиным носом. Трудновато предположить, что Ярослав пошёл в маму, поскольку его матерью была Рогнеда, скандинавская девушка, дочь князя Рогволода, захватившего Полоцк во времена раздела скандинавами восточных славянских земель.
Получается, с большой вероятностью мать Ярослава была блондинкой или рыжеволосой, и нет причин думать, что у неё были несеверные черты лица. В таком случае Ярослав удался в отца, и Владимир Святой на самом деле был брюнетом с орлиным носом. Впрочем, возможно, что и светлоглазым. Быть может, Рюриковичи постоянно ощущали Владимира чужим не только из-за его славянской крови, но и оттого, что внешне он сильно выделялся среди братьев и дядьёв?
Нефертити: не сохраняла красоту всю жизнь
Из очарования знаменитым скульптурным портретом древнеегипетской царицы зародился миф, который популярен до сих пор: мол, она сохраняла чудесную красоту всю свою жизнь, и муж не переставал ею восхищаться. Под этим соусом подаются разные секреты красоты: муж никогда не охладеет к вам, если вы, как Нефертити, будете вовремя массировать себе ноги и пить полезные напитки.
На самом деле старела Нефертити с той же скоростью, что другие дамы её времени, и стоило её красе подувясть, как муж охладел к ней и отселил в отдельный дворец. Недостроенный. Правда, есть и более оптимистичная версия — не сказать, чтобы хоть чем-то подтверждённая: Эхнатон просто дал ей новое имя и назначил своей соправительницей.
Большой проблемой Нефертити было то, что она рожала мужу только дочерей. Поскольку на троне большую часть истории Древнего Египта мог быть только мужчина, это означало, что за Эхнатоном наследует какой-то чужой ему человек (скорее всего, зять). Неудивительно, что после шестой дочери главной женой Эхнатона стала царица Кийа.
Неизвестно также, насколько типично для египтянки выглядела Нефертити. Она могла быть и принцессой из какой-то дальней страны. Впрочем, её череп, что заметно по тому, как держится на скульптурном портрете корона, был деформирован определённым образом — вытянут назад и вверх, словно огурец. В том числе такая деформация черепа приводила к характерной осанке, известной нам по древнеегипетским изображениям фараонов и их жён: чтобы вытянутый череп не перевешивал, они сильно вытягивали шею вперёд. Кстати, теперь представьте Нефертити без головного убора, пытающейся удержать свой инопланетный череп. А ещё она его брила. Впрочем, сейчас это даже модно.
Александр Македонский и Влад Цепеш: не богатыри
Этих двух правителей прошлого принято нередко изображать могучими и высокими. В то же время доподлинно известно, что ростом оба были чуть ниже среднего (и заметно ниже «коротышки» Наполеона — который как раз коротышкой не был). Впрочем, оба действительно имели атлетическое сложение.
Особенностью Александра Македонского также было гладко бритое лицо, что считалось эпатажным: мужчина должен был быть бородат. Но Македонский не желал скрывать свои молодость и красоту. Кроме того, у него были густые кудри, о цвете которых, впрочем, спорят — одни считают, что они были очень светлыми, поскольку, по легенде, они были «золотыми», другие считают, что «золотыми» могли назвать и просто русые волосы жёлтого оттенка, если так хотелось подчеркнуть версию рождения Александра не от человека, а от божества. Во всяком случае, на знаменитой античной фреске с изображением Александра он — обладатель тёмно-русых волос.
Впрочем, и про красоту царя недостоверно — известно, что однажды Гефестиона, друга и любовника Александра, приняли за царя, поскольку Гефестион был и выше, и куда красивее великого завоевателя. Так что есть вероятность, что внешности царя откровенно льстили.
Кстати, в Средние Века и раннее Возрождение было популярно изображать портретируемых с золотистыми волосами — или хотя бы с золотистым блеском поверх настоящего цвета волос, так что не стоит слишком доверять каждому портрету из прошлого. Ну, а самый знаменитый портрет молодого Влада Цепеша вообще нарисован через сто лет после его смерти. Правда, он — с большой вероятностью копия с прижизненного портрета, но непонятно, насколько эта копия точна и насколько мастерски был выполнен оригинал.
Чем дальше, тем, возможно, больше мы будем узнавать, как выглядели люди столетия назад: Современные технологии позволили ученым докопаться до истины.
Текст: Лилит Мазикина.
От эпохи Ивана Грозного сохранилась легенда, что в 1565 году, во время пребывания царя в Александровской слободе, боярский холоп Никита Крякутный во всеуслышание объявил, что полетит в небо, как птица.Он смастерил деревянные крылья из дерева, к которым при помощи воска прикрепил птичьи перья. В назначенный день он сиганул вниз с Распятской колокольни и даже будто бы перелетел высокую стену, приземлившись на берегу реки Серой.
Народ ликовал, но грозный царь заподозрил недоброе и распорядился: «Человек — не птица, крыльев не имать. Аще кто приставит себе аки крылья деревянна, противу естества творит, за сие содружество с нечистой силой отрубить выдумщику голову, тело окаянного, пса смердящего, бросить свиньям на съедение, а выдумку после священная литургии огнём сжечь» (см: А. Липовский. Загадка первого воздухоплавателя; «Золотые ворота». М., 1985). История, по всей видимости, если и имела место в действительности, то дошла до нас в сильно приукрашенном виде.
Следующего русского авиатора — безымянного мужика — упоминает в своих «Записках» видный деятель петровской эпохи Иван Желябужский.
Дело было в апреле 1695 года. 28 числа, в воскресенье, государь Петр Алексеевич с ратными людьми отплыл на стругах по Москве-реке — воевать у турок Азов. А двумя днями позже некий мужик закричал караул, и сказал за собою государево слово. По тогдашнему обычаю это означало, что человек владеет важными государственными сведениями.
Понятно, его сразу отвели, куда следует — в Стрелецкий приказ. На допросе выяснилось, что мужик — не простой лапотник. Обещал, что ежели дадут ему нужную сумму денег, то он, сделав крылья, станет летать, как журавль. Ради такого случая снеслись с Петром Алексеевичем. Может, какой другой государь денег бы на такую дурь и пожалел. Но Петр был не из таких. Из государевой казны мужику выдали целых 18 рублей — по тем временам сумма немалая. На эти деньги он соорудил себе слюдяные крылья. В назначенный день созвал бояр, перекрестился, стал махать крыльями, да не поднялся. Выбившись из сил, сказал, что крылья тяжелы, надо делать другие – из замши. На замшевые крылья дали ему еще 5 рублей — и опять неудача: бегает мужик по двору, машет крыльями, что есть мочи, а взлететь не может. Тогда велено было бить дурака батогами и продать его имущество, чтобы хоть отчасти вернуть государевы деньги.
Рукописи из собрания Сулакадзева сообщают еще о нескольких подобных случаях. В 1729 г. в селе Ключ, что под Ряжском, один кузнец сделал крылья из проволочного каркаса и птичьих перьев, на которых якобы летел до тех пор, пока не «спустился на кровлю церкви, но поп крылья сжег и его едва не проклял»; "1745 года из Москвы шел какой-то Каричевец и делал змеи бумажные на шестиках и прикрепил к петле. Под нею сделал седалку и поднялся, но его стало крутить, и он. упал, ушиб ногу и более не поднимался» и т.д. Однако аутентичность этих сведений находится под большим сомнением (см.: Алексеев Д.А. Рукопись, найденная в архиве)..
Что же манило безвестного мужика ввысь? Наверное, то же, что и любого из нас — жажда безбрежной свободы, которую олицетворяет для человека полет.
© Сергей Цветков
Пергаментный иллюстрированный рукописный свод начала XIII века, созданный, по-видимому, в бенедиктинском монастыре чешского города Подлажице, является сегодня одной из самых огромных книг в мире. Формат листов – 89/49 см, толщина книги - 22 см, а вес 75 кг. В ней собраны достаточно разнородные сведения: полный текст Библии, труды Иосифа Флавия, «Этимология» Исидора Севильского, «Чешская хроника» Козьмы Пражского и другие тексты на латинском языке. Исследователи считают, что в гигантской книге была отражена вся сумма знаний, которыми располагал Бенедиктинский орден в средневековье – от священных текстов до необходимых в монастырской жизни сведений, включая медицинские.
По поводу создания уникального тома есть леденящая кровь легенда. Согласно ей, монах по имени Герман за серьезное нарушение монастырского устава был заключен в келью (в более душераздирающей версии его должны были замуровать живым в стену). Но Герман пообещал братьям-бенедиктинцам, что за одну ночь создаст фолиант, который прославит их монастырь. Призвав на помощь дьявола, монах действительно закончил рукопись в срок, но князь тьмы оставил в ней метку – свой собственный портрет (а возможно, что и автопортрет).
Ученые, исследовавшие кодекс, пришли к выводу что его, вне всякого сомнения, действительно написал один человек. Среднестатистический писец средневековья был способен скопировать около 100 строк текста в день, а велась работа только при дневном свете, кроме того, много времени занимали иллюстрации и украшения в тексте (иллюминации). Получается, что на создание книги должно было уйти от 20 до 30 лет, так что на самом деле неизвестный монах потратил на эту работу большую часть своей жизни.
Что касается скандального изображения нечистого, которому, кажется, не место в столь благочестивой книге, то на этот счет у ученых есть версия, которая объясняет, почему книга не попала под цензуру инквизиции. Если смотреть на расположение текстов, то становится понятной логика создателей Кодекса. После Нового Завета и краткого наставления в покаянии, на одном развороте располагаются полностраничные изображения Града Небесного и дьявола. Вероятно, таким образом проводилось противопоставление этих двух граней мироздания. И, кстати, после рисунка нечистого приводятся краткие наставления с описанием ритуала экзорцизма. Так что, возможно, эта древняя энциклопедия, которую, как считают ученые, следует рассматривать как историографический, а не богослужебный свод, просто содержала в себе массив различных сведений – о дьяволе и способе его изгнания, в том числе.
Однако потомки начали придавать книге несколько иное значение. Созданный около 1230 года, кодекс несколько сотен лет хранился в различных монастырях, но затем, в XVI веке он привлек внимание мистиков из круга Парацельса. В 1594 году император Священной Римской империи Рудольф II узнал об удивительной рукописи. Монарх увлекался оккультизмом, поэтому он перевез фолиант в свой Пражский замок. Именно в это время распространились слухи о ее дьявольском происхождении. Затем, после 30-летней войны фолиант достался шведам как военный трофей, и с тех пор он хранится в Шведской королевской библиотеке в Стокгольме.
Современные мистики до сих пор любят рассказывать небылицы об уникальном памятнике средневековья. Это выглядит тем более достоверно, что в книге действительно есть несколько «темных пятен». Так, например, из нее были вырезаны страницы, а текст на других почему-то полностью закрашен чернилами. Еще вызывает удивление почерк писца – книга написана удивительно красиво и ровно, так что буквы похожи на печатные, но сам шрифт не очень характерен для XIII века. Удивителен даже сам факт создания такого глобального труда в стенах небольшой и достаточно бедной чешской обители. По расчетам, только для изготовления пергамента потребовалась кожа 160 ослов (или телят). Считается, что работы такого объема были под силу только крупным монастырям.
Сегодня уникальная рукопись по-прежнему хранится в Швеции, но в 2007 году она на некоторое время ездила для экспозиции на «историческую родину». Книга полностью оцифрована и создана ее точная копия, так что все желающие могут попробовать себя в роли историков-оккультистов и попытаться разгадать ее тайны. Удивительный манускрипт, кстати, стал популярным туристическим объектом, порой его используют в мистических романах и детективных фильмах.
Харун ар-Рашид родился в 766 году. Он был сыном третьего халифа из династии Аббасидов. Дед Харуна аль-Мансур фактически основал огромную империю - Аббасидский халифат. Он же основал и город Багдад, который к рождению будущего правителя уже превратился в огромный и процветающий мегаполис древнего мира: 20 тысяч мечетей и молитвенных мест, 10 тысяч бань и около 2,5 миллиона жителей. Багдад был основным центром восточной торговли и почти половину его площади занимали рынки, так что сам дух этого беспокойного и пестрого города, собирающего в своих лавках сокровища со всего мира, в современных экранизациях восточных сказок передается верно. Так же правда и то, что дворец халифа был по-настоящему сказочным. Легенды доносят до нас рассказы о прудах и роскошных внутренних двориках, садах из искусственных деревьев, среди которых щебетали механические птицы – все, разумеется, из драгоценных металлов и редких пород деревьев. Однако юный Харун вырос среди этой роскоши не праздным, а очень образованным и набожным. Кстати, неадаптированный текст сборника «Тысяча и одной ночи», очень насыщен религиозными мотивами, и сама Шахерезада предстает перед нами в первую очередь невероятно благочестивой женщиной.
Будущего халифа обучали военному делу, он прекрасно владел оружием, но был силен и в других науках. С детства его опекали советники из знатного персидского рода Бармакидов, а молодой Джафар Бармакид стал лучшим другом Харуна. Вместе молодые люди впервые отправились и на войну – затянувшаяся война с Византией досталась будущему правителю Багдада вместе с остальным наследством. Уже в 16 лет Харун проявил себя бесстрашным воином и после возвращения был назначен правителем Ифрикии. Однако в очереди на престол он был только вторым, поэтому для восхождения на вершину власти потребовались многочисленные интриги, в которых не последнюю роль сыграли мать и наставник Харуна. Кстати, Прозвище ар-Рашид («Праведный») юноша получил не от потомков, а от своего отца, халифа Мухаммада ибн Мансура аль-Махди, когда был назначен наследником престола.
Первый период правления Харуна ар-Рашида оценивают сегодня как экономический и культурный расцвет: развивались сельское хозяйство, ремесла, торговля и культура. Он основал в Багдаде университет и библиотеку. Молодой правитель сначала полностью подчинялся тем, кто привел его к власти, но после смерти матери, через несколько лет после начала правления, сказка закончилась и началась правда жизни. Постепенно отстраняя Бармакидов от управления государством, юный халиф начал действовать жестко и эффективно. Бывшего наставника и многих членов его семьи Харун бросил в темницу, а товарищ юности - Джафар Бармакид, - был по его приказу убит.
О его гибели существует легенда: якобы, после веселого совместного пира, когда Джафар ушел в свои покои, Харун приказал евнуху немедленно принести ему голову недавнего друга и помощника. Когда евнух с мечом в руках появился перед визирем и объявил, что приказом халифа тот приговорен к смерти, Джафар стал молить о пощаде. Ему удалось убедить стражника, что халиф отдал такой приказ по ошибке, выпив лишнего, и что утром он жестоко покарает евнуха. Солдат засомневался и пришел вместе с Джафаром в пиршественный зал. Харун, увидев их, грозно сказал: «Я просил тебя не привести Джафара, а принести его голову». После чего приказ был тут же приведен в исполнение.
В последующие годы Харун ар-Рашид превратился в жестокого деспота. Тяжелые налоги, которые собирались жесткой рукой, и насильственное насаждение ислама на подвластных территориях отразились и на спокойствии в империи Аббасидов. В 806 году халиф приказал разрушить все христианские церкви на отвоеванных и пограничных с Византией территориях. Все это привело к антиправительственным восстаниям в Дейлеме, Сирии и других областях. К концу правления подданные так ненавидели своего правителя, что он боялся жить в Багдаде и поселился в крепости за городом.
Считается, что славу мудрого правителя Харуну ар-Рашиду принесли арабские купцы, так как торговлю он всячески поддерживал. Багдадские торговые гости охватывали своим влиянием огромную территорию, - от Китая до Восточной Африки, и разнесли по всему миру рассказы о халифе и его сказочном городе.
Смерть настигла Харуна всего в 46 лет. Он погиб во время подавления восстания в Средней Азии. По легенде, его последними словами были «О, Бессмертный! Прости смертного». После смерти отца три его сына: Мухаммед Аль-Амин, что означает «Надежный», Абдалла Аль-Мамун — «Достойный доверия» и Мухаммед аль-Мутасим — «Уверенный», устроили безобразную распрю из-за престолонаследия, которая сначала привела к гражданской войне в стране, а затем — к крушению Аббасидского халифата.
По славянской языческой традиции наступление нового года отмечали в марте. В первом тысячелетии нашей эры это было вполне логично для людей, живущих в единении с природой: земля просыпается от зимней спячки, начинается новый сельскохозяйственный цикл, жизнь идёт на очередной виток. Самое время попраздновать перед началом работ.
В то же время европейские христиане отмечали новый год или по римской традиции с января, как повелось со времён Юлия Цезаря (юлианский календарь), или с сентября, как решили в Византии. Кстати, переход Константинополя на новую систему отсчёта произошёл в 537 году и вызван был в том числе стремлением сделать так, чтобы наступление нового года не совпадало с Рождеством Христовым и последующими за ним церковными праздниками. Западная Европа византийские новшества не приняла, а продолжала жить по юлианскому календарю и отмечать новый год в январе. Счёт лет вели от «сотворения мира», правда, вычисляли его по-разному: учёные насчитывают около двух сотен вариантов.
Введение христианства на Руси в X веке ничего толком не изменило: славяне по-прежнему праздновали новый год в марте. При этом на Руси приняли византийское летоисчисление «от сотворения мира». Так и жили: шесть месяцев год с константинопольским совпадал, а другие шесть — не совпадал. В исторической науке это деликатно именуется «мартовским» и «ультрамартовским» стилями и при работе с древнерусскими летописями вызывает серьёзную путаницу. Лишь в 1492 году, когда православный Константинополь уже стал турецким Стамбулом, а Москва решила примерить корону Третьего Рима, на Руси перешли на празднование нового года по византийскому канону — с 1 сентября.
Никакого протеста это не вызвало, поскольку к этому времени новый год как праздник практически не отмечался. Для городского населения смысл сельскохозяйственного цикла был неактуален, а в деревнях весенний праздник постепенно слился в причудливый клубок с языческой масленицей и христианской Пасхой. К тому же грамоте крестьяне были не обучены, и календарей не ведали. В итоге переход на сентябрьский отсчёт был актуален лишь в приказном делопроизводстве да монастырском летописании. Царь, бояре и высшее духовенство стояли особую новогоднюю службу в Успенском соборе, но никакого народного гулянья с увеселениями не предусматривалось. Так продолжалось до 1699 года.
Путешествуя с «великим посольством» по Европе, государь Пётр Алексеевич с удивлением узнал, что вести летоисчисление от сотворения мира уже не модно. Примерно как ходить в широких кафтанах, не носить парики или не брить бороду. Оказалось, что ещё в 1582 году при папе Григории XIII европейский календарь был обновлён, а отсчёт теперь повсеместно ведут от рождества Христова. В честь означенного папы-реформатора календарь этот именовали григорианским, и принят он был даже в западных православных странах. Но правившему на Руси Ивану Грозному Европа была не указ, и на Руси продолжили жить по старому византийскому календарю, даром что самой Византии уже не существовало.
Пётр решил, что пора объединиться со всем миром, посему со свойственной ему решимостью издал указ, который был зачитан на всех площадях страны. Приводим его столичный, московский, вариант целиком:
«7208 году декабря в 20 день великий государь царь и великий князь Петр Алексеевич, всея Великия и Малыя и Белыя России указал сказать.
Известно ему, великому государю, стало, не только что во многих европейских христианских странах, но и в народах словенских, которые с восточною православною нашею церковью во всем согласны, как: волохи, молдавы, сербы, долматы, болгары, и самые его великого государя подданные черкасы и все греки, от которых вера наша православная принята, все те народы согласно лета свои счисляют от Рождества Христова в восьмой день спустя, то есть января с 1 числа, а не от создания мира, за многую рознь и считание в тех летах, и ныне от Рождества Христова доходит 1699 год, а будущего января с 1 числа настает новый 1700 год, купно и новый столетний век; и для того доброго и полезного дела указал впредь лета счислять в приказах, и во всяких делах и крепостях писать с нынешнего января с 1 числа от Рождества Христова 1700 года.
А в знак того доброго начинания и нового столетнего века, в царствующем граде Москве после должного благодарения к Богу и молебного пения в церкви, и кому случится и в дому своем, по большим и проезжим знатным улицам, знатным людям, и у домов нарочитых духовного и мирского чину, перед вороты учинить некоторые украшения от древ и ветвей сосновых, елевых и можжевеловых, против образцов, каковы сделаны на Гостине дворе и у нижней аптеки, или кому как удобнее и пристойнее, смотря по месту и воротам, учинить возможно, а людям скудным комуждо хотя по древцу или ветви на вороты, или над хороминою своею поставить, и чтоб то поспело ныне будущего генваря к 1 числу сего года, а стоять тому украшению генваря по 7 день того ж 1700 года.
Да генваря ж в 1 день, в знак веселия; друг друга поздравляя новым годом и столетним веком, учинить сие: когда на большой Красной площади огненные потехи зажгут и стрельба будет, потом по знатным дворам, боярам, и окольничим, и думным и ближним, и знатным людям, полатного, воинского и купецкого чина знаменитым людям, каждому на своем дворе, из небольших пушечек, буде у кого есть, и из нескольких мушкетов, или иного мелкого ружья, учинить трижды стрельбу и выпустить несколько ракетов, сколько у кого случится, и по улицам большим, где пространство есть, генваря с 1 по 7 число, по ночам огни зажигать из дров, или хворосту, или соломы, а где мелкие дворы, собрався пять или шесть дворов, такой огонь класть, или, кто похочет, на столбиках поставить по одной, по две, или по три смоляные и худые бочки, и наполня соломою или хворостом, зажигать, перед бурмистрскою ратушею стрельбе и таким огням и украшению, по их рассмотрению быть же».
Получается, что Новый год 1 января мы отмечаем исключительно благодаря прихоти Петра. Традиции шумного празднования и массового употребления фейерверков, как следует из документа, заложил тоже он. Правда, принимая новый календарь, государь по непонятным доселе причинам не учёл или сознательно проигнорировал двухнедельную разницу в числах, оставшуюся с «юлианских» времён. Так и зависли мы между «григорианской» Европой и Византией, года отсчитывали на один манер, а числа — на другой. Эта путаница была устранена уже при советской власти в 1918 году, зато в стране появился уникальный и исключительно русский праздник — «старый Новый год». Кстати, и новый год по старому византийскому исчислению теперь наступает не 1 сентября, а 14-го. Текущий получается 7527-м.
Петру мы должны быть благодарны и за самый главный новогодний атрибут — ёлку. Как следует из приведённого указа, царь в приказном порядке перенёс старую германскую и голландскую традицию на русскую почву. Ёлки под угрозой штрафа стали устанавливать в трактирах и кабаках, только не внутри, как сейчас, а снаружи. Но постепенно обычай прижился и теперь уже никто не вспоминает, что вообще-то он не наш исконный, а подсмотрен на Западе и насильно навязан монаршей волей.
И всё же, несмотря на государево повеление, чужеродные новогодние традиции на Руси приживались слабо. Императорский двор и заискивающая перед властью аристократия гуляли широко и шумно, впрочем, они и в другие дни мало в чём себе отказывали. Народ же, как водится, безмолвствовал. Новый год если и праздновали, то не по велению души, а скорее из-за того, что глупо было бы его не повеселиться, коль баре сами велят. Но о формировании народной традиции встречи Нового года в XVIII и первой половине XIX столетия речь не шла, а о существовании главных праздничных персонажей Деда Мороза и Снегурочки на Руси тогда даже не подозревали. Они появились гораздо позже.
Как это ни парадоксально, но русское Средневековье таких персонажей не знало. Во всяком случае, в привычном сегодня облике. Впервые они появляются менее 200 лет назад, ближе к середине XIX века, причём как литературные герои, совершенно не связанные с традицией празднования Нового года.
Г. Олтаржевский
Кто полагает, что можно воспитать ребёнка обманом, что достаточно, поучая его словами, остерегаться при нём неосторожных выражений и поступков, словом, кто дело воспитания считает задачей ловкого надувательства, тот жестоко ошибается и берёт на себя страшный ответ.
В. Даль. «Мысли по поводу статьи "О воспитании"»
Да, ёлки были разрешены ещё в середине 1930-х годов, новогодние праздники в клубах, школах и детских садах звали к новым трудовым свершениям, но ничто не должно было напоминать о Рождестве. Пастернак возвращал его и взрослым, и детям - так светло и прозрачно написано стихотворение.
В моём домашнем архиве хранятся неведомо откуда приплывшие листочки с "Рождественской звездой", отпечатанной на папиросной бумаге, очевидно, в 1970-х. Но когда стихи вырвались на волю?
Как это произошло?
Две Марии
6 февраля 1947 года Борис Леонидович приехал в двухэтажный невзрачный дом на Беговой улице в Москве. Там тогда жила Мария Вениаминовна Юдина. (Великий поэт и великая пианистка были знакомы с конца 1920-х годов.) В тот зимний вьюжный вечер у Юдиной собрался небольшой круг друзей, которым Борис Леонидович прочитал несколько глав из своего ещё не оконченного романа "Доктор Живаго". А завершил чтение "Рождественской звездой".
В осипшем от напряжения голосе чтеца были утомление и торжество путника, добравшегося до цели своего путешествия.
В ночь с 7 на 8 февраля Мария Вениаминовна пишет большое благодарное письмо поэту. Последние строчки:
"Если бы Вы ничего кроме "Рождества" не написали в жизни, этого было бы достаточно для Вашего бессмертия на земле и на небе. Умоляю дать списать".
Юдина передаёт письмо с кем-то из общих знакомых, и уже 9 февраля Борис Леонидович посылает Марии Вениаминовне "Рождественскую звезду":
"Переписываю и вкладываю "Рождественскую звезду". Я читал её потный, хриплым и усталым голосом, это придавало "Звезде" дополнительный драматизм усталости, без которого она Вам понравится гораздо меньше, Вы увидите..."
И только волхвов из несметного сброда
Впустила Мария в отверстье скалы,
- так встретились две Марии.
Мария Вениаминовна, получив драгоценный список стихотворения, немедля переписывает его своим удивительным почерком, который сам по себе христианская проповедь: буква "Т" у Юдиной неизменно читается как крест, распятие.
С тех пор начинается путь "Рождественской звезды" по СССР - из рук в руки, от души к душе. В этом было что-то первохристианское. В условиях, когда духовные стихи не могли появиться в печати, а Евангелие было запретной книгой, поэт становился евангелистом, а его читатели - учениками и миссионерами.
Переводчик Николай Михайлович Любимов свидетельствует:
"Стихотворение скоро разошлось в списках по Москве и Ленинграду. Особенно об этом старалась пианистка, неугомонная Мария Вениаминовна Юдина. Качалов плакал, читая "Рождественскую звезду", даже Фадеев знал её наизусть...".
В 1952 году Мария Вениаминовна, всегда искавшая уединения, переезжает с Беговой в Соломенную Сторожку - небольшое поселение, основанное профессурой Тимирязевской академии. Кооперативный посёлок был построен в конце 1920-х годов по проекту архитектора Карла Карловича Гиппиуса и получил своё название от Никольского храма у соломенной сторожки (он был построен по проекту Фёдора Шехтеля в годы Первой мировой войны и действовал до 1935 года).
А соломенная сторожка и в самом деле была, еще в начале ХХ века в ней жил сторож, охранявший южные границы заповедных лесных угодий Петровской лесной и земледельческой академии. Однажды в сторожке прятался от дождя Лев Толстой.
"Здесь тишина невообразимая, - писала Юдина Пастернаку 8 декабря 1953 года .- Дача, где я снимаю ("не нарочно", а так вышло!) традиционную мансарду, - глядит прямо в лес... Вижу закаты и восходы, иней, слышу ветер и птиц. Топлю печь и порою таю снег для питья и для мытья... Кругом есть хорошие старомодные люди с Урала...".
Сегодня это, наверное, самое тихое и сокровенное место в Москве. Бревенчатые срубы двадцатых годов прошлого века, палисадники, заросшие сады, огороды и сараи - каким чудом, чьими молитвами всё это могло уцелеть посреди разросшегося мегаполиса?
К несчастью, дача N30 на участке N33, где десять лет жила Мария Вениаминовна и откуда разлеталась по стране "Рождественская звезда", была снесена в середине 1970-х годов. Спустя сорок с лишним лет по узкой дороге, усыпанной палым листом и припорошенной первым снегом, я пришёл сюда с Ольгой Глебовной Удинцевой:
- Мы жили тогда в соседнем доме, и по этой дороге я бегала в школу...
"Старомодные люди"
Дед моей провожатой, литературовед и библиограф Борис Дмитриевич Удинцев был старожилом кооператива Соломенной Сторожки и другом Марии Вениаминовны. В начале 1930-х он перенес арест, заключение и ссылку, но это, кажется, лишь укрепило его духовно. Большая семья Удинцевых, потомков Д.Н. Мамина-Сибиряка (по линии сестры знаменитого писателя), жила наукой, музыкой, литературой, а главное, - православной верой. Тесные духовные отношения связывали Удинцевых со священниками Романом Медведем (пережил заключение в концлагере, причислен к лику святых как священноисповедник), Михаилом Шиком (расстрелян на Бутовском полигоне), Германом Полянским (расстрелян в Сиблаге, прославлен Церковью как преподобномученик).
В период особенно ожесточенных гонений на Церковь в доме Удинцевых проходили тайные богослужения. И это более всего привлекало к "старомодной" семье Удинцевых Марию Вениаминовну, которая сама была бесстрашной христианкой. Вот почему после получения от Пастернака "Рождественской звезды" первым порывом Марии Вениаминовны было передать список стихотворения семье Удинцевых. Она переписала стихи на грубоватой, со следами опилок, - но зато долговечной! - бумаге, и эти листочки дошли до наших дней...
Почти в каждом письме из Соломенной Сторожки Мария Вениаминовна приглашала Бориса Леонидовича в гости.
"Прошёл год, как я была у Вас, - писала Юдина в январе 1955 года, - и снова Рождество Христово, и сияет полная луна, и искрится снег, и обо всём чудном зимнем мироздании не скажешь лучше, чем Вы в Вашей "Рождественской звезде", которая на веки веков для всех живых людей связана с этой удивительной порой бытия. И за это, - как и за многое, премногое другое - честь Вам и хвала и благодарение.
Ах, если бы Вы (имея машину - да?) - сели бы в таковую и прогулялись бы в наш прекрасный Тимирязевский лес (вкупе со своей семьёй, конечно!) и на полчасика бы заглянули в мою мансарду и тем оказали бы мне превеликую честь... Мечты, мечты!..".
Борис Леонидович, судя по всему, так и не приехал в Соломенную Сторожку.
Когда при Хрущёве началась травля поэта, Юдина, выходя под занавес своих концертных программ на громкие аплодисменты публики, говорила в зал: "А на бис я прочту вам одно из гениальных стихотворений Пастернака".
И читала "Рождественскую звезду".
РОЖДЕСТВЕНСКАЯ ЗВЕЗДА
Стояла зима.
Дул ветер из степи.
И холодно было Младенцу в вертепе
На склоне холма.
Его согревало дыханье вола.
Домашние звери
Стояли в пещере.
Над яслями тёплая дымка плыла.
Доху отряхнув от постельной трухи
И зёрнышек проса,
Смотрели с утёса
Спросонья в полночную даль пастухи.
Вдали было поле в снегу и погост,
Ограды, надгробья,
Оглобля в сугробе,
И небо над кладбищем, полное звёзд.
А рядом, неведомая перед тем,
Застенчивей плошки
В оконце сторожки
Мерцала звезда по пути в Вифлеем.
Она пламенела, как стог, в стороне
От неба и Бога,
Как отблеск поджога,
Как хутор в огне и пожар на гумне.
Она возвышалась горящей скирдой
Соломы и сена
Средь целой Вселенной,
Встревоженной этою новой звездой.
Растущее зарево рдело над ней
И значило что-то,
И три звездочёта
Спешили на зов небывалых огней.
За ними везли на верблюдах дары.
И ослики в сбруе, один малорослей
Другого, шажками спускались с горы.
И странным виденьем грядущей поры
Вставало вдали всё пришедшее после.
Все мысли веков, все мечты, все миры.
Всё будущее галерей и музеев,
Все шалости фей, все дела чародеев,
Все ёлки на свете, все сны детворы.
Весь трепет затепленных свечек, все цепи,
Всё великолепье цветной мишуры...
...Всё злей и свирепей дул ветер из степи..
...Все яблоки, все золотые шары...
Часть пруда скрывали верхушки ольхи,
Но часть было видно отлично отсюда
Сквозь гнёзда грачей и деревьев верхи.
Как шли вдоль запруды ослы и верблюды,
Могли хорошо разглядеть пастухи.
- Пойдёмте со всеми, поклонимся чуду, -
Сказали они, запахнув кожухи.
От шарканья по снегу сделалось жарко.
По яркой поляне листами слюды
Вели за хибарку босые следы.
На эти следы, как на пламя огарка,
Ворчали овчарки при свете звезды.
Морозная ночь походила на сказку,
И кто-то с навьюженной снежной гряды
Всё время незримо входил в их ряды.
Собаки брели, озираясь с опаской,
И жались к подпаску, и ждали беды.
По той же дороге, чрез эту же местность
Шло несколько Ангелов в гуще толпы.
Незримыми делала их бестелесность,
Но шаг оставлял отпечаток стопы.
У камня толпилась орава народу.
Светало. Означились кедров стволы.
- А кто вы такие? - спросила Мария.
- Мы племя пастушье и неба послы,
Пришли вознести Вам Обоим хвалы.
- Всем вместе нельзя. Подождите у входа.
Средь серой, как пепел,
предутренней мглы
Топтались погонщики и овцеводы,
Ругались со всадниками пешеходы,
У выдолбленной водопойной колоды
Ревели верблюды, лягались ослы.
Светало. Рассвет, как пылинки золы,
Последние звёзды сметал с небосвода.
И только волхвов из несметного сброда
Впустила Мария в отверстье скалы.
Он спал, весь сияющий, в яслях из дуба,
Как месяца луч в углубленье дупла.
Ему заменяли овчинную шубу
Ослиные губы и ноздри вола.
Стояли в тени, словно в сумраке хлева,
Шептались, едва подбирая слова.
Вдруг кто-то в потёмках, немного налево
От яслей рукой отодвинул волхва,
И тот оглянулся: с порога на Деву,
Как гостья, смотрела звезда Рождества.
Д. Шеваров
Единство числа и слова в античности характеризует качественную устойчивость вещей и квалифицируется как воплощение божественного ума и красоты. Поэзия часто обращается к методикам научного обобщения. Философия с помощью точных измерений постигает тайну сверхчувственной красоты. «Красота у Платона, — пишет А.Лосев, — в последнем счёте есть не что иное, как мера, соразмерность, симметрия, гармония, порядок и вообще всё то, что сводится к числу или числовой упорядоченности».
Творить — значит делать прагматический и бессознательный выбор, руководствуясь при этом чувством красоты и мыслью о восхождении от частного к всеобщему. В платоновском диалоге «Пир» звучит вдохновенный гимн творчеству, который в равной степени характеризует процесс художественного и научного познания. Для того чтобы понять красоту в её всеобщности, убеждён античный мыслитель, следует перейти от созерцания «одного прекрасного тела к двум, от двух — ко всем, а затем от прекрасных тел — к прекрасным нравам, а от прекрасных нравов — к прекрасным учениям, пока не поднимешься от этих учений к тому, которое и есть учение о самом прекрасном, и не познаешь наконец, что же это — прекрасное. И в созерцании прекрасного самого по себе только и может жить человек».
Мыслитель раннего Средневековья Аврелий Августин пишет сочинение «О прекрасном и соответственном». Прекрасное одобряется и противопоставляется «постыдному». Эстетические и философские взгляды Блаженного Августина основываются на математических исчислениях: идеал красоты и равенства — круг, и он, убеждён философ, «справедливее» квадрата, потому что в нем нет разницы между диагоналями и сторонами. В трактате «О музыке» излагаются научные рассуждения о числах в контексте идеи соразмерности: числа звучащие, числа судящие.
Согласно учению Бл. Августина «число лежит в основе всякого восприятия красоты. Только в том случае, когда само ощущение удовольствия преисполнено определнных чисел, оно способно одобрять равные интервалы и отвергать беспорядочное».
На представлениях о числовой природе красоты основывается философская концепция «Божественной комедии» Данте. Постигая высший смысл мироздания, поэт расшифровывает сущность слов и явлений, стремится рационально объяснить картину мира.
Натурфилософия, наука и культура эпохи Возрождения часто объединяются в эксперименте, цель которого доказать совершенную логическую схему построения здания мира. Научно-художественная активность мыслителя Возрождения — это не простое объединение профессиональных определений, как «художник, учёный, скульптор, поэт» — для Микеланджело, «художник, учёный, естествоиспытатель» — для Леонардо да Винчи.
Их творчество несводимо к сумме профессиональных интересов и идей. Многомерность титанов Возрождения заключается в пересечении различных координат: Микеланджело и Леонардо познают мир с помощью науки и преобразуют его языком искусства.
Дифференциальными исчислениями и аналитической механикой отмечены многие философские и литературные труды эпохи Просвещения. Концепция художественного творчества в научно-теоретической мысли эпохи Просвещения противоречива, о чём свидетельствует эволюция кантовского определения прекрасного, движение философско-эстетической мысли Д.Дидро от «Бесед о "Побочном сыне"» к «Парадоксу об актёре». Проповедь приоритета «разума» в начале века сменяется в период «Бури и натиска» «возмущением чувств», абсолютизацией «неясных стремлений». Симпатии культуры к рационализму логических схем, к интеллектуализму, рассудочности уживаются с иррационалистическими тенденциями.
До И.Канта воображение считалось сферой торжества поэтического мышления. Философ утверждал, что интеллект — свободный художник, а чувства — «мёртвое зеркало». В качестве доказательства тезиса «рассудок больше всего действует в темноте» Кант предлагает представить музыканта, импровизирующего на органе и одновременно разговаривающего с человеком, стоящим подле него. Сыграв пьесу, музыкант подчас не в состоянии записать её нотными знаками. На основании этого примера делается вывод: бессознательное — это «акушерка мыслей». Аналогично, по Канту, осуществляется порой и деятельность учёного.
Близкая мысль звучит в XX столетии. «Для меня не подлежит сомнению, — пишет А.Эйнштейн, — что наше мышление протекает в основном минуя символы (слова) и к тому же бессознательно».
А.Пуанкаре, размышляя о бессознательной составляющей научного поиска, предлагает представить некие «атомы», которые до начала умственной работы находятся в неподвижном состоянии. Затем сознание учёного мобилизует внимание на проблеме — «атомы» подсознания приходят в движение: «После того импульса, который им был сообщён по нашей воле, атомы больше не возвращаются в свое первоначальное неподвижное состояние». Они свободно «продолжают свой танец», пока не обнаружится удовлетворительное решение проблемы.
Все экстраординарные научные открытия — это свидетельства новых возможностей человеческого мышления и действия, объединение трезвого расчёта и интуиции. Они раскрывают взаимодействие сознания и бессознательных психических процессов.
Эйнштейн называл историю науки драмой идей. Если взять за основу эту мысль, то историю литературы можно назвать драмой идей и образов.
Введение в литературоведение / Под ред. Л.Крупчанова.
В темноте, на треножнике ярком
Мать варила черешни вдали…
Мы с тобой отворили калитку
И по тёмной аллее пошли.
Шли мы розно. Прохлада ночная
Широко между нами плыла.
Я боялся, чтоб в помысле смелом
Ты меня упрекнуть не могла.
Как-то странно мы оба молчали
И странней сторонилися прочь…
Говорила за нас и дышала
Нам в лицо благовонная ночь.
(1856 г.)
Трудно найти в русской поэзии более сдержанное стихотворение о первой любви. Тут главное — воздух, трепет, недосказанность и вообще — несказанность. Целомудренное умолчание.
Перед нами поэт отворил калитку, и всё остальное мы должны услышать сами: запах остывающего варенья, синий дымок, лесную прохладу, наполняющую двор. Сумерки, тепло и шероховатость серой щеколды, остывающая пыльная тропинка, а дальше — аллея, темная от густо посаженных лип…
Судьба Афанасия Афанасьевича Фета являет одну из самых удивительных загадок в истории русской словесности. Даже те, кто посвятил изучению творчества Фета всю жизнь, не устают поражаться: отчего гениальным поэтическим даром был наделён столь прозаический человек?
Яков Полонский однажды написал Фету, с которым дружил многие годы: «...Я заподозрю, что внутри тебя сидит другой, никому невидимый и нам, грешным, невидимый, человек, окруженный сиянием, с глазами из лазури и звезд, и окрылённый… Ты всё отрицаешь, а он верит!.. Ты презираешь жизнь, а он, коленопреклонённый, зарыдать готов перед одним из её воплощений…»
Оброненный цветок, загнутая страница книги, лепет первой листвы — любой пустяк мог пробудить в Фете этого таинственного человека, невидимого окружающим. Вот и скрип калитки — в какие выси чувств и глубины памяти уносит он поэта и нас вместе с ним…
Калитка — слово ныне исчезающее, редко когда его услышишь. Только если летом, за городом. Так и то: где нынче те скромные деревянные калитки, открывавшиеся часто от одного лишь порыва ветра? А помните, в «Дворянском гнезде» Лаврецкий после объяснения с Лизой упирается в закрытую на ночь калитку, ему непривычно, что она закрыта, он секунду медлит, а потом как мальчишка перемахивает через неё. Калитка будто не отпускала его. Забор вокруг усадьбы Лизы Калитиной был границей между миром любви и стихией неприкаянности.
Лиза Калитина… Тоже, наверное, не слепой случай подсказал Тургеневу эту тихую фамилию.
Мы с тобой отворили калитку
И по тёмной аллее пошли…
Проходит двадцать лет после написания этого стихотворения, и Фет возвращается на аллею своей юности. Но и тут — не проговаривается. И мы умолкаем, понимая, что нам доверили тайну.
Я тебе ничего не скажу,
И тебя не встревожу ничуть,
И о том, что я молча твержу,
Не решусь ни за что намекнуть…
Целый день спят ночные цветы,
Но лишь солнце за рощу зайдёт,
Раскрываются тихо листы,
И я слышу, как сердце цветёт.
И в больную, усталую грудь
Веет влагой ночной… я дрожу,
Я тебя не встревожу ничуть,
Я тебе ничего не скажу.
Лучшие стихи о любви — те, где нет слова «любовь». Не называть — это вообще черта Фета. Он ведь и о дожде пишет, не произнося слова «дождь». Но мы слышим его:
Две капли брызнули в стекло,
От лип душистых мёдом тянет,
И что-то к саду подошло,
По свежим листьям барабанит…
Как долго, оказывается, можно смотреть в окно. Какое счастье видеть понурые сараи, забор с грустными подтеками дождя и эту калитку под дождем.
Робко, свечу потушив,
подхожу я к окну…
Меня не видать,
зато сам я всё вижу…
Дождусь, непременно дождусь:
Калитка вздрогнет,
растворяясь,
Цветы, закачавшись, сильнее
запахнут, и долго,
Долго при месяце будет
мелькать покрывало.
Д. Шеваров
Прежде всего нужно сказать, что этимология обоих слов может быть выявлена только на материале греческого языка. Древнегреческий глагол kosmeö [космео] означал "строю, привожу в порядок, украшаю".
Отсюда у слова kosmos [космос] появились значения "упорядоченность, порядок", "мировой порядок, мироздание, мир" и "украшение".
Впервые слово kosmos в значении "мир, мироздание, вселенная", насколько нам известно, было употреблено знаменитым древнегреческим математиком и философом Пифагором (VI век до н. э.).
Значение же "украшение, наряд" было известно у слова kosmos еще во времена Гомера, то есть, по крайней мере, за 200 - 300 лет до Пифагора.
Древнегреческое прилагательное kosmetikos [косметикос] имело значение "придающий красивый вид, украшающий", а сочетание слов kosmetikё technё [косметике техне☺ или просто kosmetikё означало "искусство украшения".
Именно здесь и находятся истоки русских слов косметика и косметический.
По материалам: Люстрова З.Н. и др. Беседы о русском слове. М., "Знание", 1976
В самом деле, ведь совершенно ясно, что если все будут писать по-разному, то мы перестанем понимать друг друга. Значит, смысл и ценность орфографии в её единстве. Чем идеальнее это единство, тем легче взаимопонимание….
Всем известно, как трудно читать безграмотное письмо: на каждой ошибке спотыкаешься, а иногда и просто не сразу понимаешь написанное. Грамотное, стилистически и композиционно правильно построенное заявление на четырёх больших страницах можно прочесть в несколько минут. Столько же времени, если не больше, придётся разбирать и небольшую, но безграмотную и стилистически беспомощную расписку.
Писать безграмотно - значит посягать на время людей, к которым мы адресуемся, а потому совершенно недопустимо в правильно организованном обществе.
Л.В.Щерба. 1957
Алфавит придумали финикийцы, а греки придумали ввести в него гласные. Последнее крупное усовершенствование алфавита разработали римские писцы в IV веке нашей эры: они разделили заглавные и строчные буквы.
Самая древняя буква — «О». Она имелась ещё в финикийском алфавите примерно 3 300 лет назад и с тех пор ничуть не изменилась.
Самый распространённый в языках мира гласный звук — «А». Нет языка, в котором не было бы такого звука. Он есть даже в абхазском, где всего две гласные — «а» и «э», и в убыхском, где «а» — единственная гласная.
Вы не найдете истинно русских слов, которые кончались бы звуком «Э»: кашне и пенсне – французские слова.
В русском языке буква «Ы» никогда не стоит вначале слова. А вот турки ее просто обожают. «Шкаф» в Турции звучит «ышкаф», а Ирак называют «Ыраком».
Буква «твердый знак» (или как его раньше называли «ер») сейчас ведет себя тихо и смирно. Но еще недавно школьники, учившиеся грамоте, терпели от этой буквы страшные несчастья. До 1917 года во фразе «Тогда о твердомъ знаке съ гневомъ и негодованiемъ писали...» пришлось бы поставить 4 «ера». В издании «Война и мир» 1897 года на каждую страницу приходится 54 – 55 «еров». Это 70 с лишним страниц!
==============================================================
Хотите получать свежие новости из нашей группы на свою страницу - присоединяйтесь к нам сейчас https://ok.ru/group54145780482076
Если хотите сохранить какой-то понравившийся совет или рецепт у себя на стене - ставьте "КЛАСС" и "ПОДЕЛИТЬСЯ". Так же не забываем комментировать !.