Лев Толстой считал ремесленный труд, равно как и труд на земле, спасительным для души.

Поначалу выходило неважно, например Софье Андреевне фасон казался «безобразным», но постепенно стало получаться все лучше и даже по отзывам современников оригинально. На одной из фотографий 1880-х годов Толстой сидит у террасы в сапогах, по-своему щегольских — и сшитых им самим. Вот что пишет об этом увлечении сын писателя Илья Львович в книге «Мои воспоминания»:
«Не знаю откуда, он разыскал себе сапожника, скромного чернобородого человека, типа положительных мастеровых, накупил инструментов, товару и в своей маленькой комнатке, рядом с кабинетом, устроил себе верстак. <…> В определенные часы приходил сапожник, учитель с учеником садились рядом на низеньких табуретках, и начиналась работа. Нетерпеливый по природе и страшно настойчивый, отец особенно упорно добивался достижения совершенства в некоторых технических трудностях ремесла. Я помню, как он радовался и гордился, когда наконец научился забивать в подошвы деревянные гвозди. Отец, всегда горячий в работе, брался за все непременно сам и ни за что не отставал, пока не добивался того, чтобы у него вышло все так же, как у учителя.<…>
Научившись шить простые сапоги, отец начал уже фантазировать: шил ботинки и, наконец, брезентовые летние башмаки с кожаными наконечниками, в которых ходил сам целое лето». (Сергей Ергин)