10 дек 2022
Дедушка Федор
О детстве Сергея ЕсенинаНа ночь керосиновую лампу погасили, но темнее в избе Титовых не стало. В окно лился свет луны, длинный и таинственный...
- А кто же месяц повесил на небо, - спрашивает Сережа Есенин своего деда, Федора Титова.
- Месяц? Его Федосей туда повесил.
- А кто такой Федосей?
- Федосей Иванович - наш сапожник. Когда во вторник поедем с тобой на базар, я тебе его покажу. Он толстый такой...
И Сережа, или как его ласково называл дедушка, Сергунька успокаивался.
На богомолье
Хорошо у дедушки Федора. Интересно. Такие сказки, как он, никто в округе не знает. А песни? Ах, что за песни он поет - величественные, протяжные и волнительные как река Ока. А еще Сережа любит, когда дед рассказывает про Христа Иисуса. Сергуньке жалко Боженьку. Он в хлеву родился, как скотинка какая-то. На колючей соломке спал. Всю жизнь сиротливо скитался - своего дома не имел. Даже птички имеют гнезда, даже лисицы имеют норы, а Иисусу негде было голову приклонить. А еще Он пострадал. Злые люди убили Его.
Что мог ответить на подобные мысли внука дедушка Федор? Христа жалеть не надо. Он не умер, он ожил, воскрес из мертвых и вознесся на небо. Устроил Царствие Небесное, в которое собирает всех христиан.
О жизни на земле Иисуса Христа и о его вознесении на небо Федор Андреевич рассказывал Сереже каждое воскресенье. А бабушка, Наталья Евтеевна учила внучка молиться, водила в церковь и на богомолье - в Иоанно-Богословский и Николо-Радовецкий монастырь.
- Иди, иди, ягодка, Бог счастья даст - уговаривала она Сережку.
Ездить на богомолье в монастырь на повозке или на телеге было делом неблаговидным. Считалось, что надо потрудиться, чтобы обрести милость у святых икон и мощей Божьих угодников, к которым паломники шли поклониться. На этот счет у константиновские старожилы говорили так: «И в Николо-Радовцкий, и к преподобному Сергию все ходили пешком. Это считали даже грешно, если ехать. Считалось, что если придешь пешком, угодники примут, как родного, а если ехать, как гостя».
Трудно представить, как преодолевал пяти-шестилетний мальчонка пеший путь длиной в тридцать километров. Но ходил как-то... Радовался малиновому полю, овсяному ветерку и небесной сини, упавшей в реку Оку. Наблюдал, как заря, словно котенок мыла лапкой рот. Слушал шелест молитвословного ковыля. Любовался на ивы, похожие на кротких монашек...
Однако, когда подрос, то в одно из паломничеств с полпути вернулся домой.
- Не пойду Богу молиться - дерзко сказал он.
- Безбожник! - заругались на него паломники.
Но это не было безбожие, а обыкновенный мальчишеский гонор - зазорно стало подросшему Сереже с девчонками да с бабами по дальним дорогам якшаться... Никаким безбожником он не был. Паломничества любил и с увлечением рассказывал о них своим друзьям. С таким увлечением, что иногда по нескольку раз повторял одни и те же рассказы.
Насильно паломничать Наталья Евтеевна его не заставляла. Она была мягкой, добродушной. Очень жалела нищих. Раздавала им одежду, еду. Сережина мама бывало скажет:
- Зачем раздаешь, самим мало.
- Ничего, Господь нас накормит.
В своем доме Наталья Евтеевна всегда привечала странников. Тогда на Руси считалось, что принять странника, значит принять ангела Божия. Странники-богомольцы приносили в дом праздничное настроение. На всю жизнь Сергей Есенин сохранил память о том, как странники и слепцы останавливались в доме Титовых, а впоследствии и в доме Есениных. Как рассказывали духовные стихи, пели духовные песни о крестьянском заступнике Миколе - угоднике Божием, о воскресшем Лазаре, о Голубиной книге, о Егории Храбром.
Егорий - это святой Георгий Победоносец. Песни о нем запали в душу Есенина, и впоследствии он написал стихотворение «Егорий». В синих далях плоскогорий,
В лентах облаков
Собирал святой Егорий
Белыих волков.
«Ой ли, светы, [ратобойцы],
Слухайте мой сказ.
У меня в лихом изгой уж
Есть поклон до вас.
Все волчицы строят гнезда
В муромских лесах.
В их глазах застыли звезды
На ребячий страх.
И от тех ли серолобых
Ваш могучий род,
Как и вы, сгорает в злобах
Грозовой оплот.
Но недавно помирились
С русским мужиком.
Долго злились, долго бились
В пуще вы тайком.
Там с закатных поднебесий
Скачет враг — силен,
Как на эти ли полесья
Затаил полон.
Чую, выйдет лохманида —
Не ужиться вам,
Но уж черная планида
Машет по горам».
Громовень подняли волки:
«Мы ль трусовики!
Когти остры, зубы колки —
Разорвем в клоки!»
Собирались все огулом
Вырядить свой суд.
Грозным криком, дальним гулом
Замирал их гуд.
Как почуяли облаву,
Вышли на бугор.
«Ты веди нас на расправу,
Храбрый наш Егор!»
«Ладно, — молвил им Егорий, —
Я вас поведу
Меж далеких плоскогорий,
Укрочу беду».
Скачет всадник с длинной пикой,
Распугал всех сов.
И дрожит земля от крика
Волчьих голосов.
Мученика Георгия, древнеримского военачальника, наш народ настолько любил, что считал его своим, русским святым. В одной из духовных песен говорилось, что когда русскую землю захватил «басурманин» и насадил в ней басурманские обычаи, то Георгий Храбрый пришел на Русь и восстановил попранное. С «булатным мечом и святым Евангелием» он навел на нашей земле порядок и утвердил веру христианскую. А поскольку в этом стихе говорится, что он взял власть не только над басурманами, но и над стаями волчьими, то охотники стали считать его своим покровителем. И молились они святому Георгию Победоносцу в простоте сердца, как могли: - Храбрый Егорий, Святой помощник мой! Гони белого зверя зайца, по ловушкам моим через чистые поля, гони мне рабу Божьему (имярек) зайца белого и всякого зверя.
Суровый песенник
Дедушка Сергея Есенина Федор Андреевич хорошо знал и пел духовные песни. Человек он был верующий. Молился Богу и приучал к молитве своих домочадцев. В доме Титовых в два ряда висело десять икон. Среди них Казанская, Тихвинская, Иверская иконы Богоматери, икона Николая угодника и батюшки Серафима. Перед этими иконами молились каждый раз, все, кто садился за стол кушать. А по праздникам Федор Андреевич собирал домочадцев на общую молитву. Сам становился на колени, и все становились на колени. Молился и блюл благоговение. Если кто из детей баловался, то угрожал наказанием Божиим.
Да и сам мог наказать. Причем сурово. Федора Андреевича все побаивались. Однажды один из его трех сыновей - Петя, будучи еще мальчонкой набедокурил. Страшась отцовского гнева, спрятался на чердак. Федор, посчитал сына за труса и разгневался еще больше. Залез на чердак и сбросил оттуда Петю, который, как говорили досужие константиновские языки, «от этого испытал нервное потрясение». Через многие годы, уже при Сереже Есенине стал он иногда блажить, дурковать. Прямо в одежде заходил в Матовский пруд и бесцельно ходил по нему.
А в остальном был нормальный человек. Исправно работал по хозяйству, любил рыбалку, учил Сережку вырезать свистки, плести лапти и корзинки. Однако жизнь закончил трагически. Когда на Петра в очередной раз «нашло» он вылил на себя кипящую воду из ведерного самовара и умер в жестоких мучениях.
Тяжело переживал Федор Андреевич свой грех гневливости. Замаливал, ходил в церковь на исповедь. Не пропускал праздничных и воскресных дней. А по характеру-то был добрый, веселый. Очень любил внуков и внучат. Сестра Сергея Екатерина впоследствии вспоминала о дедушке Федоре: «Редкая женщина умеет так относиться к детям, как он умел. Положить спать, песню спеть, сказку рассказать для ребенка было для него необходимостью. Кто из внучат не помнит его ласки?»
Как сложилась судьба детей Сергея Есенина от первого законного брака с Зинаидой Рейх. Скопируйте эту тему в ЯНДЕКС и потом найдете ее.
О войне напоминали трёхчасовая операция, четыре месяца реабилитации и 17-сантиметровый шрам на спине, когда его ранили в лёгкое разрывной пулей. Если бы не решение врача, Есенин остался бы без пальца: в госпитале узнали фамилию солдата и запретили операцию.
Есенин спасал блокадный Ленинград.