ФЁДОР ДОСТОЕВСКИЙ I ПРЕСТУПЛЕНИЕ И НАКАЗАНИЕ

Роман с криминальным сюжетом и глубокой религиозно-философской подоплёкой. Достоевский размышляет о пагубности гордыни и показывает, что преступление не может быть залогом величия.
💡О чём эта книга?
Нищий и болезненно гордый студент Родион Романович Раскольников решает проверить, способен ли он на поступок, возвышающий его над «обычными» людьми. Для этого он убивает жалкую старую ростовщицу — а затем и её сестру, случайно оказавшуюся на месте преступления. Достоевский переиначивает детективный сюжет: имя убийцы и состав преступления известны с самого начала, а интригу составляет неотвратимое приближение наказания. Раскольников знакомится с проституткой Соней Мармеладовой, которая способствует его духовному перерождению, по пути к развязке спасает свою сестру от негодяя-жениха и вступает в психологическую дуэль со следователем Порфирием Петровичем. Остросюжетность Достоевский совмещает с предвещающими экзистенциализм философскими вопросами о свободе личности — и создаёт один из самых важных романов в истории литературы.
💡Когда она написана?
Первые идеи, которые войдут в роман, писатель формулирует в 1863 году. Непосредственная работа над «Преступлением и наказанием» идёт в 1865–1866 годах. Роман постепенно разрастается, вбирая в себя некоторые более ранние замыслы. Параллельно Достоевский обдумывает роман «Пьяненькие» («разбирается не только вопрос [о пьянстве], но представляются и все его разветвления, преимущественно картины семейств, воспитание детей в этой обстановке…») и предлагает его издателю «Отечественных записок» ⁠ Александру Краевскому ⁠. Тот отвечает отказом.
В это время Достоевский находится в крайне стеснённом финансовом положении: после смерти брата Михаила, с которым он вместе издавал журнал «Эпоха», писатель, и сам бедствовавший, взял на себя долги покойного. Его осаждали кредиторы. 2 июля 1865 года Достоевский заключил договор с издателем Фёдором Стелловским ⁠: тот брался выпустить трёхтомное собрание сочинений Достоевского и обязал его написать новый роман к 1 ноября 1866-го. В противном случае Стелловский получил бы право в течение девяти лет издавать его произведения, ничего не платя автору; Достоевский был бы разорён, и ему бы грозила долговая тюрьма.
В сентябре 1865-го Достоевский предлагает проект «Преступления и наказания» (в то время он ещё считает, что это будет небольшая повесть) издателю журнала «Русский вестник» ⁠ Михаилу Каткову ⁠. По словам Достоевского, он собирался сочинить «психологический отчёт одного преступления» бедного студента. Герой повести «решился убить одну старуху, титулярную советницу, дающую деньги на проценты», а затем жить честно и приносить пользу людям, но в конце концов не выдержал мук совести: «он кончает тем, что принуждён сам на себя донести. <…> Преступник сам решает принять муки, чтоб искупить своё дело». Здесь налицо основная сюжетная линия будущего романа, но нет ещё ни Мармеладовых (они вскоре перейдут в «Преступление и наказание» из так и не написанных «Пьяненьких»), ни Свидригайлова, ни других важных персонажей.
Достоевский усердно работает над романом всю осень, но в конце ноября сжигает написанное и начинает заново. Первые две части романа он отправляет Каткову в декабре 1865-го, затем, уже после их публикации, продолжает работу на протяжении всего 1866 года — постоянно отбиваясь от кредиторов (их именами он награждает в черновиках романа некоторых персонажей).
Кризисный момент наступает в июне: Стелловский напоминает, что в ноябре ждёт от Достоевского новый роман, и писатель решается на «небывалую и эксцентрическую вещь» — писать два романа одновременно. Параллельно с «Преступлением и наказанием» он сочиняет «Игрока» — и здесь происходит одно из главных событий его жизни: для скорости он решает нанять стенографистку, и ему рекомендуют молодую девушку Анну Сниткину. Достоевский диктует ей «Игрока» — роман завершён меньше чем за месяц, писатель спасён. Довольный работой со Сниткиной, Достоевский предлагает ей стенографировать завершение «Преступления и наказания» — но его интерес к помощнице уже совсем не профессиональный. Вскоре он делает Сниткиной предложение, в начале 1867-го она выходит за Достоевского замуж и до конца его дней остаётся настоящим его ангелом-хранителем. В канун нового, 1867 года «Преступление и наказание» окончено — невероятный темп для одного из главных романов в истории мировой литературы. Достоевский жаловался в письме: «Я убеждён, что ни единый из литераторов наших, бывших и живущих, не писал под такими условиями, под которыми я постоянно пишу, Тургенев умер бы от одной мысли».
💡Как она написана?
Первое, что бросается в глаза, — динамичность, острота сюжета. Для многих «серьёзных» произведений это был бы скорее минус, но Достоевский, во многом опираясь на структуру авантюрного романа ⁠, извлекает из этого одни преимущества. При огромной скорости работы он умудряется выстроить сложнейшую систему персонажей и отношений. Мы с самого начала знаем убийцу, но с интересом следим за его изобличением, улавливаем многочисленные параллели к его поведению в поступках и словах других героев — и в то же время ему сопереживаем.
После работ Михаила Бахтина широко распространилось представление о том, что зрелая проза Достоевского полифонична: в его романах происходит напряжённый диалог не просто между главными героями, но между их сознаниями — вполне субъектными, самостоятельными, а не просто выражающими различные мысли автора. Хотя в центре «Преступления и наказания» — сознание Раскольникова, альтернативы ему, пусть в чём-то родственные, можно увидеть в других героях — Свидригайлове, Мармеладове, Порфирии Петровиче. Противоборство этих сознаний, взглядов на жизнь и этику мы и наблюдаем в долгих диалогах героев. Диалог вообще движущая сила прозы Достоевского; по несочувственному отзыву Набокова, ему, «казалось, самой судьбой… было уготовано стать величайшим русским драматургом, но он не нашёл своего пути и стал романистом» ⁠.
В каком-то смысле «Преступление и наказание» можно назвать инвариантом ⁠ сюжета Достоевского: по словам исследователя Сергея Аскольдова ⁠, «преступление в романах Достоевского — это жизненная постановка религиозно-этической проблемы. Наказание — это форма её разрешения» . Таким образом, хотя «Достоевский никогда не пропускает случая прибегнуть к сильным эффектам» , криминальная завязка романа — не поблажка публике, охочей до острых переживаний, а необходимое условие для разворачивания философского конфликта. Согласно Борису Энгельгардту, Достоевский писал «не романы с идеей… но романы об идее». В «Братьях Карамазовых» Алёша так характеризует своего брата Ивана: «Он из тех, которым не надобно миллионов, а надобно мысль разрешить». Раскольников тоже из этой породы.
Можно говорить и о стилистической полифонии «Преступления и наказания». Несмотря на то что доминанта романа — страстные, иногда исступлённые реплики (внутренние монологи Раскольникова, исповедь Мармеладова, восклицания Сони), другие герои могут весело шутить (Разумихин), занудствовать (Лужин), ёрничать (Порфирий Петрович), неторопливо размышлять как бы сами с собой (Свидригайлов). Позволяет себе юмористический тон и сам «не погрешающий» автор — особенно когда прохаживается насчёт иностранцев (например, в изображении квартирной хозяйки Амалии Людвиговны с её ломаной русской речью; характерно, что ругательство Катерины Ивановны — «куриная нога в кринолине» — принадлежит самому Достоевскому, который звал так знакомую немку-гувернантку.
💡Что на неё повлияло?
На «Преступление и наказание» повлияли как многочисленные литературные традиции, так и реальные события. Обычно называют двух возможных прототипов Раскольникова: приказчика Герасима Чистова, который в 1865 году совершил двойное убийство с целью ограбления, и французского убийцу Пьера Франсуа Ласнера, казнённого в 1836-м. Ласнер бахвалился своими преступлениями и, по словам Достоевского, называл себя «мстителем, борцом с общественной несправедливостью». Он был, кроме того, литератором (Раскольников тоже написал статью о психологии преступника), а Чистов — старообрядцем, или, по-другому, раскольником. Ещё одно преступление, которое «произвело на Достоевского сильнейшее впечатление» ⁠, — покушение бывшего студента Каракозова на Александра II. Оно было совершено в то время, когда Достоевский писал «Преступление и наказание», и могло повлиять на его финал.
В «Преступлении и наказании» можно найти аллюзии на многие наверняка или предположительно известные Достоевскому книги — от «Ревизора» Гоголя и «Парижских тайн» Эжена Сю ⁠ до философских работ Макса Штирнера ⁠ и трудов Чарльза Дарвина. Михаил Бахтин возводит генеалогию прозы Достоевского к европейским авантюрным романам и через них к сократическим диалогам и менипповой сатире — жанру, особенности которого Бахтин пытался реконструировать; среди этих особенностей — карнавальность ⁠ (одна из важнейших бахтинских эстетических категорий), установка на диалог, исключительные, «сенсационные» события, мотив поиска правды и «трущобный натурализм». Всё это действительно можно встретить в «Преступлении и наказании» — хотя в большей степени это характерно для комической и фантастической прозы Достоевского.
Очень важна для «Преступления и наказания» европейская романтическая традиция. В рассуждениях Раскольникова об ощущениях приговорённого к казни сказывается не только личный опыт ⁠ Достоевского, но и повесть Виктора Гюго «Последний день приговорённого к смерти». В черновиках романа Достоевский сравнивает Раскольникова с разбойником Жаном Сбогаром — протагонистом романа Шарля Нодье ⁠. Герои «Преступления и наказания» не случайно много раз поминают Шиллера, который был в числе любимых авторов Достоевского; одним из литературных прототипов Раскольникова можно назвать главного героя «Разбойников» Карла Моора. Другие архетипические предки Раскольникова — Гамлет и Фауст: страдающие, терзающиеся герои, которым приходится совершить убийство или косвенно в нём поучаствовать.
Среди русских литературных влияний исследователи называют произведения Пушкина: «Пиковую даму» (в которой молодой человек убивает старуху), «Моцарта и Сальери» (идея «несовместности» гения и злодейства), «Бориса Годунова» (мотив раскаяния в преступлении). Топографически верные, но вместе с тем зловещие образы российской столицы вызывают в памяти не только «Физиологию Петербурга» с её описаниями петербургских трущоб, но, конечно, и Гоголя, чья проза сохраняла влияние на Достоевского на протяжении всей его жизни.
Как показал Юрий Тынянов, литературные влияния у Достоевского зачастую приобретают пародийную окраску⁠. В «Преступлении и наказании» появляется карикатурный нигилист Лебезятников, «с третьего голоса» перепевающий идеи революционеров. Он заявляет: «Мы пошли дальше в своих убеждениях. Мы больше отрицаем! Если бы встал из гроба Добролюбов, я бы с ним поспорил. А уж Белинского закатал бы!», он делает нелепые комплименты Петру Петровичу Лужину: «Приписывал ему готовность способствовать будущему и скорому устройству новой «коммуны» где-нибудь в Мещанской улице; или, например, не мешать Дунечке, если той, с первым же месяцем брака, вздумается завести любовника; или не крестить своих будущих детей и проч., и проч. — всё в этом роде». Легко узнать здесь утрированную риторику из тургеневских «Отцов и детей» и опошленную идеологию «Что делать?» Чернышевского — так Достоевский в своём в общем не политическом романе одним краем задевает «антинигилистическую» тенденцию русской прозы 1860-х. Впрочем, дальше Лебезятников, несмотря на свою пошлость, оказывается честным человеком, разоблачая обман Лужина: драматичная сцена, в которой Соню обвиняют в краже ста рублей, а потом этот обман раскрывается, напоминает уже не о русских писателях, а о Диккенсе — почти такой же эпизод можно встретить в «Лавке древностей». Дух Диккенса носится и над одной из следующих сцен, где сошедшая с ума Катерина Ивановна пытается заставить своих детей просить милостыню. Диккенс был одним из любимых писателей Достоевского (правда, история о его встрече с Диккенсом в Лондоне не более чем легенда).
💡Как она была опубликована?
Роман печатается в журнале «Русский вестник» на протяжении всего 1866 года: обычная для XIX века «сериальная» модель публикации крупных произведений. Сотрудничество было взаимовыгодным: Достоевский избавлялся от долгов, а «Русский вестник» получал известного автора — что прекрасно сказалось на его тираже.
Первые две части выходят в январском и февральском номерах, но дальше возникает заминка: Катков решает отложить публикацию после покушения Дмитрия Каракозова на Александра II. Вероятно, сыграло роль то, что Каракозов, как и Раскольников, был недоучившимся студентом, а печатать подробный самоанализ преступника было опасно в «горячих» политических обстоятельствах (после выстрела Каракозова власти, например, закрыли журнал «Современник»). Это не единственное совпадение «Преступления и наказания» с реальностью: перед самым началом публикации московский студент по фамилии Данилов убил ростовщика и его служанку — преступление широко обсуждалось в печати, причём журналисты сопоставляли Данилова с Раскольниковым.
Публикация возобновляется в апреле и с перерывами длится до декабря. Параллельно в том же «Русском вестнике» печатается «Война и мир» Толстого — два величайших русских романа с самого начала стоят рядом.
Первое отдельное издание романа в двух томах выходит в 1867 году, Достоевский вносит в него существенные поправки. В 1870-м «Преступление и наказание» выходит в том самом собрании сочинений, которое печатал жестокий издатель Стелловский; последнее прижизненное издание романа состоялось в 1877 году.
💡Как её приняли?
Скажем так: неравнодушно. Первым и глубоко апологетическим отзывом на роман — сразу после начала публикации — стала анонимная заметка в газете «Голос» ⁠: рецензент считал, что роман «обещает быть одним из капитальных произведений автора «Мёртвого дома», подчёркивал «потрясающую истину» в описании преступления Раскольникова и особенно хвалил сон об убийстве лошади. Следующая заметная рецензия вышла в «Современнике» — за авторством Григория Елисеева ⁠. Она сразу же превратилась в курьёз: Елисеев уловил в романе, кажется, только то, что Раскольников был студентом и что разговоры о преступлении ради справедливости — это «самые обыкновенные… молодые разговоры и мысли», — и заявил, что у Достоевского «целая корпорация молодых юношей обвиняется в повальном покушении на убийство с грабежом». Обо всех терзаниях героев Елисеев высказывался так: «…Автор в восторге от написанной им дребедени, вероятно, воображает себя знатоком человеческого сердца, чуть-чуть не Шекспиром».
Отзыв «Современника» и другие выдержанные в том же духе реплики из «демократического лагеря» ёрнически утрирует анонимный рецензент газеты «Гласный суд» ⁠ — он изобразил ажиотаж вокруг романа («особенно в провинции»):
Только, бывало, и слышишь толки: ах, какой глубокий анализ! Удивительный анализ!.. О, да! — подхватывала другая барыня, у которой и самой уже возбудилось желание пустить в дело это новое словечко, — анализ действительно глубокий, но только знаете ли что? — прибавляла она таинственно, — говорят, анализ-то потому и вышел очень тонкий, что сочинитель сам был... при этом дама наклонялась к уху своей удивлённой слушательницы... Неужели?.. Ну да, зарезал, говорят, или что-то вроде этого...
Это очевидное издевательство, но оно кое-что говорит о популярности «Преступления и наказания».
Совсем другой тон взял писатель Николай Ашхарумов ⁠, напечатавший свою рецензию в журнале «Всемирный труд» ⁠. Он разбирал несостоятельность теории Раскольникова («И где у него эти высшие цели?.. Где силы Ньютона и где открытия Кеплера?..»), ставил под сомнение его восхищение «необыкновенными людьми» («Если их и венчала толпа, то ведь он же за то и презирает толпу») — и первым высказывает мнение, которое впоследствии не раз произносилось: Раскольников — поэт, писатель, почти такой, как Достоевский, только Достоевский как раз никого бы не зарезал:
Мы должны допустить, что автор сделал ошибку, не отделив достаточно ясной чертой себя от своего создания. <…> Анализ, в основе своей глубоко верный, получил