Карачаевцы и балкарцы – два горных народа, связанные общим языком, но разделённые административными границами. Бурная история этих народов оставила следы в карачаево-балкарском языке в виде заимствований из арабского, русского, еврейского, персидского, осетинского, абхазо-адыгских и картвельских языков. В карачаево-балкарском есть два алфавита, четыре настоящих и семь прошедших времён, а ещё «запретные» рифмы. Почему мир горцев вертикальный и как они стремятся сохранить родной язык, рассказывают лингвист Анна Дыбо и филологи Махти Улаков и Мусса Кетенчиев. *** Носители карачаево-балкарского языка живут по обе стороны Эльбруса: балкарцы – по одну сторону, в Кабардино-Балкарии, а карачаевцы – по другую, в Карачаево-Черкесии. С одной стороны, в Приэльбрусье, расположена Баксанская нейтринная обсерватория, с другой – Специальная астрофизическая обсерватория РАН в Архызском ущелье. И там и там учёные нередко прибегают к местной топонимике, придумывая названия для новых аппаратов, систем, методик и небесных тел, – так карачаево-черкесские и кабардино-балкарские топонимы Эльбрус, Домбай, Архыз, Чегем и другие расширяют своё значение и обретают вторую жизнь в точных науках. Зарубежные учёные, приезжая сюда на конференции, интересуются названиями приборов вроде «Терскол» и из карачаево-балкарских словарей узнают, что это значит, например: «кривое ущелье» (терс – «неправильный», къол – «ущелье»). Они же предлагают названия для проектов, взятые из местной топонимики, например «Тегенекли» в честь высокогорного села в Кабардино-Балкарии. Один британский учёный даже назвал своего сына Архызом, чем удивил носителей карачаево-балкарского языка, в котором такого личного имени нет. Разъезжаясь по домам после конференций, учёные из разных стран мира увозят с собой карачаевские и балкарские слова. *** Тюркский – кыпчакский – западнокыпчакский язык Согласно переписи 2010 года, карачаево-балкарским языком в России владеет более 300 тыс. человек. Основные регионы распространения – это Кабардино-Балкарская и Карачаево-Черкесская республики и Ставропольский край. Карачаевцы проживают в основном в горах и предгорьях Карачаево-Черкесии, Ставропольском крае: в Пятигорске, Ессентуках, Кисловодске, Железноводске, пригороде Ставрополя. Балкарцы же населяют Нальчик и историческую территорию под названием Балкария на юге Кабардино-Балкарии – долины рек Черек Балкарский и Черек Безенгийский, Чегем и Баксан. Карачаево-балкарский язык официально признан государственным в обеих республиках, но имеет более прочные позиции в Карачаево-Черкесии – карачаевцы являются там самым многочисленным этносом (почти 41% всего населения республики). А в Кабардино-Балкарии балкарцы составляют всего около 13% основного населения республики. Кроме того, балкарцев в целом в два раза меньше, чем карачаевцев: 113 тыс. против 218 тыс., по данным переписи 2010 года. На карачаево-балкарском выходят газеты и журналы, работает телевидение, издаются книги. Однако в школах и высших учебных заведениях язык преподаётся только как предмет. *** Непростая история народа и его языка Главным историческим предком карачаево-балкарского языка считается куманский, или половецко-кыпчакский, – язык западных кыпчаков. С XII по XIV век носители куманского языка, известные в истории как половцы, ассимилировали остатки булгар, хазар, печенегов и других тюркоязычных племён булгарской и огузской групп, оставшихся в степях Юго-Восточной Европы. Так сложился западный вариант кыпчакского языка, который по окончании золотоордынской эпохи распался на кумыкский, караимский, средний вариант крымско-татарского и собственно карачаево-балкарский. В конце XIV – начале XV века Золотая Орда начала распадаться; тюркоязычные предки карачаевцев и балкарцев ушли из степей в ущелья Центрального Кавказа, окончательно отделившись от остальных тюркских племён. Там они слились с древними автохтонными племенами Центрального Кавказа, ставшими ядром в этногенезе карачаево-балкарского народа. Так началось формирование самостоятельной карачаево-балкарской народности и собственного языка. Любопытно, что в фонетическом плане все потомки куманского языка, кроме карачаево-балкарского, являются йокающими, и только он оказался жокающе-джокающим. *** Махти Улаков: - По мнению большинства тюркологов, современный карачаево-балкарский язык сохранил чистоту древнетюркских корней и традиций. Его носители остались в изоляции от других соседей и родственных племён в горах. Тем самым они эту чистоту сохранили. *** В XV-XVI веках в регионе росло влияние ислама, принёсшего в карачаево-балкарский язык арабо-персидскую лексику и арабскую письменность. С XVII века всё теснее становилось взаимодействие карачаево-балкарского с русским языком. Оказавшись в XIX веке в составе Российской империи, горцы соприкоснулись с русской и западноевропейской культурой, которая постепенно заняла своё место рядом с исламским просвещением. В богослужении и праздничных церемониях использовался арабский язык; в местных органах власти, на почте, телеграфе и железной дороге – русский. Но карачаевцы и балкарцы говорили на родном языке. Именно тогда просветители задумались о создании национальной письменности. К началу XX столетия современный карачаево-балкарский язык окончательно сформировался, а развернувшаяся после революции 1905 года борьба за национальное равноправие привела к изданию первых национальных букварей. Шла разработка карачаево-балкарской письменности, создавалась единая литературная норма для всех диалектов, обогащалась лексика, совершенствовалась грамматика, расширялись функции языка. В 1920-е годы была создана письменность на основе арабской графики, затем её перевели на латинский алфавит, а в 1938 году – на кириллицу. Это был период расцвета языка: у карачаевцев и балкарцев появились собственные школы и вузы, национальная литература, театр, газеты. *** Расцвет длился недолго: в 1943-1944 годах карачаевцев и балкарцев выселили с исторической родины в Кыргызстан и Казахстан. При этом многие из них, например жители двух сёл Верхней Балкарии, при депортации были практически расстреляны. На время проведения репрессий изучение карачаево-балкарского языка прекратилось, а филологические исследования языка велись за пределами СССР, в США и Турции. В 1957 году карачаевцам и балкарцам было разрешено вернуться на родину. Это краткосрочное выселение двух народов привело к невосполнимым потерям, в том числе в плане собранного языкового и литературного материала. При этом тот факт, что в депортации карачаевцы и балкарцы проживали в основном в тюркоязычных республиках, некоторым образом поддерживал владение языком даже среди молодёжи. По возвращении карачаево-балкарская интеллигенция с энтузиазмом принялась за возрождение языка и литературы. Интерес к языку не ослабевает до сих пор: желание карачаевцев и балкарцев говорить на родном языке и изучать его отмечают многие исследователи. Диалекты и нормы: каждому ущелью – по языку? Карачаево-балкарский язык распался на диалекты примерно в XVI столетии. Классификация диалектов отталкивается от того, как они отражают пратюркские фонемы *č и *j-. С одной стороны, диалекты можно разделить на джокающий и жокающий, с другой – на чокающий и цокающий. Основным считается чокающе-джокающий диалект с баксано-чегемским говором. Он объединяет всех карачаевцев и тех балкарцев, которые традиционно проживают в Баксанском и Чегемском ущельях – именно там ещё сохраняется исконный звук [дж], постепенно вытесняемый более жёстким «русским» звуком [ж]. *** Второй основной диалект – цокающе-зокающий, в котором, в отличие от чокающе-джокающего диалекта, вместо звуков [ч] и [дж] употребляются соответственно [ц] и [з]. На этом диалекте говорят балкарцы в Черекском районе и в селе Ташлы-Тала Лескенского района. Некоторые особенности цокающе-зокающего диалекта прослеживаются и в говоре балкарцев в Хуламо-Безенгиевском ущелье. В целом диалектное членение карачаево-балкарского языка устроено настолько сложно, что некоторые лингвисты пытались выделять отдельные диалекты для каждого ущелья. Недостаток первой классификации в том, что различия между баксанским, чегемским и карачаевским говорами не настолько значительные, как в случае с холамо-безенгийским, и нет оснований выделять карачаевский говор в самостоятельный диалект. Согласно второй типологии, балкарский язык считается самостоятельным, а количество диалектов соответствует количеству ущелий в Балкарии, что тоже не находит подтверждений. В итоге наиболее верной сегодня считается классификация Гузеева, делящая карачаево-балкарский язык на два крупных диалекта. Интересно, что последние фонетические исследования опровергают исходную идею о «промежуточности» хуламо-безенгийского говора и о том, что он является результатом интерференции малкарского и баксано-чегемского говоров. Согласно новым данным, малкарский цокающий диалект производит впечатление недавнего осетинского субстратного воздействия на хуламо-безенгийский говор. К тому же в нем больше осетинских заимствований, чем в других говорах. Если эти данные подтвердятся, современная классификация могла бы выглядеть так: баксано-чегемский говор, карачаевский говор и хуламо-безенгийский говор с недавно отделившимся малкарским. *** Анна Дыбо: - Карачаево-балкарская диалектология – это довольно развитая наука. Но то, что писалось в последние 50 лет, во многом противоречит друг другу. Описания диалектов выдают совершенно разную информацию, сделанную разными людьми. Нам как раз было интересно посмотреть, как на самом деле устроено диалектное членение. Сейчас моя аспирантка Зухра Айбазова занимается бурной обработкой наших экспедиционных материалов. Но в общем то, что я описала в статье, пока более или менее подтверждается. Несмотря на то что карачаево-балкарские диалекты существуют автономно, а их носители разделены горами, говоры всё же нельзя «распределить» по ущельям. Например, в средней части Хуламо-Безенгийского ущелья до войны проживали переселенцы из Черекского ущелья. Кроме того, карты смешала депортация населения: хотя карачаевцы и балкарцы старались возвращаться на прежние места и, очевидно, их нынешнее расселение напоминает довоенные описания, диалектная карта немного видоизменилась. Что касается этнонимов «карачаевец» и «балкарец», они относительно новые. Прежнее широко употребимое самоназвание таулу («горец») уступило место локальным къарачайлы у карачаевцев и малкъарлы у балкарцев. При этом если среди карачаевцев этноним къарачайлы распространился почти повсеместно, особенно среди молодёжи, то у балкарцев сохраняются традиционные местные самоназвания: чегемец, холамец, безенгиец и т.д. Слово малкъарлы («балкарец», букв. «малкарец») происходит от самоназвания представителей цокающего диалекта и пока не прижилось у носителей других говоров. *** Мусса Кетенчиев: - Я вам анекдотичный случай расскажу. Карачаевец вышел в поход и добрался до Баксанского ущелья. Говорит: «Салам алейкум, малкъарлы». Ему говорят: «Сам ты малкъарлы! Какой я тебе малкъарлы?» – «А кто ты?» – «Я баксанец». В Чегеме ответили «чегемец», в Безенги – «безенгиец». Когда карачаевец добрался до Верхней Балкарии и сказал местному жителю: «Салам алейкум, малкъарлы», тот обрадовался и говорит: «О! Добро пожаловать, къарачайлы! Скажи мне, вот мы два больших брата, малкъарлы и къарачайлы, – а посередине вся эта мелкотня откуда взялась?» В основу карачаево-балкарского литературного языка лёг ч-диалект, а два его говора – карачаевский и баксано-чегемский – диктуют две современные литературные нормы. Эти две нормы представляют собой некие территориальные варианты литературного языка (карачаевский говор – для карачаевцев, баксано-чегемский – для балкарцев) и связаны с региональными различиями, которые окружают и питают их. Различия между двумя вариантами литературной нормы невелики: карачаевцы и балкарцы без проблем понимают устную и письменную речь друг друга. *** Но на ряду с тем карачаево-балкарский алфавит и правила орфографии немного различаются. Например, определённые деепричастия пишутся с -п на конце, согласно балкарской литературной норме, и с -б на конце – согласно карачаевской; при этом в живой разговорной речи и у тех и у других они произносятся совершенно одинаково. Карачаевское сатыб алдым и балкарское сатып алдым означают «я купил» и звучат одинаково – «сатыб алдым». Некоторые расхождения в орфографии бывают продиктованы различиями в диалектном произношении: джылан (карач.) – жилян (балк.), «змея». Расхождения в графике касаются букв дж и ў; попытки лингвистов и активистов унифицировать алфавит и нормы правописания осложняются административно-территориальной разделённостью карачаевцев и балкарцев. Некоторые различия в лексике связаны именно с тем, что носители языка населяют разные регионы: «песок» по-карачаевски къум (общетюркское слово), а по-балкарски юзмез (осетинское заимствование). Диалектизмы остаются лексическими донорами современного карачаево-балкарского литературного языка, они проникают в него через СМИ и литературу и обогащают нормативный лексикон. *** Письменные памятники и литература 1970-х годов Считается, что достоверно установленных письменных памятников на карачаево-балкарских языках, как и вообще текстов на кыпчакских языках Кавказа, не существует, а от периода Средневековья, когда тюркские народы пользовались общим литературным тюрки́, карачаевцы и балкарцы не сохранили образцов литературы в письменном виде, только в устном. Тем не менее карачаево-балкарская письменность, возможно, древнее, чем полагают: на современной территории исторических регионов Карачай и Балкария давно находят эпиграфические надписи, письменный язык которых похож на тюркскую рунику; хотя общепризнанных прочтений пока нет, не исключено, что язык этих надписей – тюркский. Кроме того, близость малых жанров карачаево-балкарского фольклора содержанию таких известных тюркских памятников Средневековья, как «Кутадгу билик» Юсуфа Баласагуни, фольклорные тексты в составе «Диван лугат ит-тюрк» Махмуда Кашгари и Куманский кодекс (Codex Cumanicus), даёт основание полагать, что многие формы современного карачаево-балкарского стиха, например, обрядовые песни и магическая поэзия – связаны с общетюркской поэтической традицией. К тому же к истокам современной карачаево-балкарской литературы, помимо фольклора, относится и духовная поэзия, например моулюды – поэмы, посвящённые пророку Мухаммеду. Эпиграфика на арабице с особенностями кавказских кыпчакских языков обнаруживается на Северном Кавказе с XVII века, а о развитии карачаево-балкарской литературы в арабской графике можно говорить уже во второй половине XIX века. До 1900-х годов шло просвещение и развивалась литература на русском языке. Это были публикации Б. Шаханова, М. Абаева и И. Крымшамхалова. Основоположниками карачаево-балкарской литературы считают К. Мечиева и И. Семёнова, чьи стихотворения порой вытесняли фольклор в памяти карачаевцев и балкарцев, особенно в период репрессий. Несмотря на то, что на протяжении 13 лет депортированным народам запрещали читать и писать на родном языке, они сохранили произведения К. Мечиева в устной форме, как народные стихи, а песня «Эльбрус» И. Семёнова стала неофициальным гимном карачаевцев и балкарцев. *** Война и депортация привели к разрыву в карачаево-балкарской культурной традиции в целом. Ушли на фронт и не вернулись многие поэты, прозаики и драматурги; в депортации у интеллигенции не было возможности писать: стоял вопрос физического выживания. В связи с этим важную роль в истории балкарской литературы сыграл Кайсын Кулиев, выдающийся писатель и журналист, в конце 1950-х собравший творческое наследие Кязима Мечиева: благодаря ему многие произведения балкарского поэта были восстановлены. Среди карачаевцев не нашлось подобного проводника языка и культуры, и наследие многих выдающихся карачаевских авторов оказалось забыто. В 1970-е годы, когда начался сбор карачаевского материала, было уже слишком поздно. После смерти И.В. Сталина появилась возможность даже в условиях депортации издавать первые книги и газеты на карачаево-балкарском языке. Когда стало понятно, что народ сможет вернуться на родину, представители интеллигенции даже составили план культурного и духовного возрождения – и после того, как была восстановлена автономия балкарцев и карачаевцев, началась интенсивная работа. Расцвет художественной литературы – это 1970-е годы с такими авторами, как Т. Зумакулова, М. Мокаев, И. Бабаев, А. Созаев, С. Гуртуев, И. Семёнов, Х. Байрамукова, Осман и Магомед Хубиевы, Н. Кагиева, А. Семёнов, М. Батчаев. Эта плеяда первых писателей и поэтов сменилась новым поколением: М. Беппаев, А. Додуев, М. Табаксоев, А. Бегиев, С. Мусукаева, Д. Мамчуева, Ф. Байрамукова, А. Акбаев. *** Фонетика: ийнарал и хобуста Звуковому строю карачаево-балкарского языка присущи и стандартные тюркские черты (классическая восьмёрка гласных), и специфические, отличающие его от других родственных языков (возможность сочетать [к] и [г] с гласными заднего ряда). Гласные звуки в карачаево-балкарском языке различаются по ряду, раствору и огубленности. Гласным переднего ряда [и], [э], [ю], [ё] противопоставлены гласные заднего ряда [а], [о], [у], [ы]: ат («конь») – эт («мясо»), от («огонь») – ёт («желчь»). Узкими гласными называют гласные верхнего подъёма [ы], [и], [у], [ю], а широкими – гласные нижнего подъёма [а], [э], [о], [ё]: жыл («год») – жал («наём»), бир («один») – бер («дать»). В зависимости от того, участвуют ли губы в образовании звука, гласные делят на огубленные [ё] [о] [у] [ю] и неогубленные [а], [э], [ы], [и]: ёт («желчь») – эт («мясо»), жур («косуля») – жыр («песня»). Закон сингармонизма в карачаево-балкарском языке заключается в единообразном оформлении звуков слова, а точнее, гласный в первом слоге определяет характер гласных в последующих слогах. Нёбный сингармонизм проявляется сильнее, чем губной: адамларыбыз («наши люди»), эгечлерим («мои сёстры»), тюлкючюкню («лисичку»). Среди согласных есть несколько специфических звуков – это глубоко-заднеязычные, или увулярные, согласные, обозначаемые буквами гъ, къ, х, нг (балкарский вариант) и нъ (карачаевский вариант до 1964 года). Они встречаются в словах къынгыр/къынъыр («кривой»), къонгур/къонъур («бурый»), кенг/кенъ («широкий»), къаугъа («шум, гам»), къагъыт («бумага»), агъач («дерево»), къуш («орёл»), хууан («дыня»), охо («ладно»), нартюх («кукуруза»). При этом звук [къ] является глухой парой [гъ], а звук [х] в смягчённом варианте встречается в заимствованиях через русский язык: химия, хирург. *** Согласный [ў] приводит к огублению предшествующих и последующих гласных [е], [и], [ы]: ючеў > ючёў («трое») > ючеўню («троих»). В балкарской орфографии буквы ў нет, и слова записываются с обычной у: тау («гора»), итиу («утюг»). В случае, например, слова «холод» [ў] выполняет разделяющую функцию между двумя [у]: суўукъ (карач.), сууукъ (балк.). Звук [в] в карачаево-балкарском освоен в основном интеллигенцией и произносится в нескольких заимствованиях: пиво, витамин. Устно он часто заменяется на [б] ([багон], [забот], [паробоз]), а иногда оглушается и превращается в [ф] там, где в русском звучит [в]: [Ростоф], [Иваноф]. Точно так же звук [ц] в современном карачаево-балкарском литературном языке звучит только в заимствованиях (цирк, концерт, больница) и часто произносится как [ч] или [с]: [чирк], [больниса]. Кроме того, он, разумеется, присутствует в речи носителей ц-диалекта, где литературное [ч], наоборот, переходит в [ц]: ахца вместо ахча («деньги»), цоюн вместо чоюн («котёл»). На раннем этапе заимствования новые слова в разной степени адаптировались к карачаево-балкарской фонетике. Если в исходном слове присутствовала гармония гласных, они почти не претерпевали изменений: арабизмы Аллах («Бог») и азан («призыв к молитве»), фарсизмы душман («враг») и дарман («лекарство»), пришедшие из осетинского хамхот («морда») и шаудан («родник»). В иных случаях заимствования приспосабливались к звучанию принимающего языка: кабардино-черкесские слова гухъу («ступа») и пкъо («столб, бревно») превратились в гюх и быкъы; русские «капуста» и «борозда» – в хобуста и бараза. Но если ранние заимствования могли измениться практически до неузнаваемости («офицер» – абычар, «генерал» – ийнарал), теперь карачаево-балкарский язык почти не усваивает новые слова, сохраняя орфографию и звучание оригинала. *** Все оттенки времени, или о чём спорят грамматисты Карачаево-балкарский относится к агглютинативным языкам. Изменение значения и грамматической формы слов происходит в основном с помощью аффиксов, добавляемых после корня или основы: чалгъычы («косарь») → чалгъычыла («косари»). Возможны следующие цепочки: чалгъычыларыбызныкъы («то, что принадлежит нашим косарям») → чалгъычыларыбызныкъыла («те, что принадлежат нашим косарям») → чалгъычыларыбызныкъыладанды («он — один из тех, кто принадлежит нашим косарям») → чалгъычыларыбызныкъыладандыла («они — одни из тех, кто принадлежит нашим косарям») и так далее. Некоторые представители национальной интеллигенции обращают внимание на то, что их язык – очень лёгкий для поэтических текстов. В карачаево-балкарском даже есть запрещенные (глагольные) рифмы, которых по умолчанию избегают, ведь рифмовать и так очень легко. В поэзии больше приветствуются корневые и открытые рифмы, а вот глагольные считаются моветоном. Дело в том, что карачаево-балкарский язык – агглютинативный: ко многим глагольным корням присоединяются одинаковые аффиксы-показатели времени, числа и лица. Например, два разных глагола кел («приходить») и кет («уходить») при склонении получают одинаковые суффиксы: кел-ген-ди-ле («они пришли»), кет-ген-ди-ле («они ушли»). Точно так же глаголы къал («оставаться») и бол («быть») выглядят одинаково: къал-гъан-ды-ла («они остались»), бол-гъан-ды-ла («они были»). В довершение всего в тюркских языках сказуемое стоит строго в конце предложения, что ещё больше облегчает сочинение стихотворений с глагольными рифмами. *** Грамматической категории рода в карачаево-балкарском языке нет. Пол можно выразить лексически: улан (сын) – къыз (дочь); бугъа (бык) – ийнек (корова) – или синтаксически, то есть с помощью специальных слов-определителей пола, например эр (мужчина), улан (юноша), къыз (девушка), которые ставятся, как правило, перед общеродовым словом. *** В карачаево-балкарском языке есть категория определённости/неопределённости, которая во многих тюркских языках не описана. Главным маркером неопределённости является неизменяемое существительное бир (один), которое ставится перед другим существительным, например адам (человек). Слово адам, употреблённое само по себе, означает конкретного человека, а бир адам переводится как «некто». Категорию определённости/неопределённости можно выразить и с помощью падежной формы. Неопределённый падеж с нулевым аффиксом (къой жюню – «овечья шерсть») указывает на неопределённость, а родительный или винительный с аффиксами -ны/-ни/-ну/-ню (къойну жюню – «шерсть [известной] овцы») – на определённость. Несколько прошедших времён в карачаево-балкарском языке передают различные оттенки смысла. Одно указывает на однократное, очевидное для говорящего действие, локализованное во времени: Мен бардым (Я ходил). В орфографии имеются формы, которые описывают завершённое действие, протекавшее в неопределённом прошедшем времени, полностью исчерпавшее (Мен баргъанма – «Я ходил») или не исчерпавшее себя (Мен жетипме – «Я доехал»). Ещё одно прошедшее время говорящий употребит, рассказывая о незаконченном действии в неуточнённом прошлом, которому сам был свидетелем: Мен ала эдим (Я брал). Форма Мен баргъан эдим (Я ходил) используется, если до или после этого действия совершилось другое прошедшее действие. Регулярно повторяющееся действие в неуточнённом прошлом можно выразить формами Мен барыучу эдим (Я ходил) и Мен барыр эдим (Бывало, я ходил) – в последнем случае речь идёт о воспоминаниях говорящего. *** Настоящих и будущих времён тоже несколько. Они выражают, насколько действие актуально для данного отрезка времени, результативно или регулярно, насколько говорящий уверен в своих словах, исчерпало ли себя действие, когда оно началось, сколько длилось и сколько ещё будет продолжаться. Система залогов тоже более развитая, чем в русском: в карачаево-балкарском их пять. Это основной, возвратный, страдательный, взаимно-совместный (къол алыш – «обмениваться рукопожатиями», къарыу сынаш – «помериться силой»), понудительный (келтир – «заставить принести») залоги. В период закрепления литературной нормы между составителями учебников шли споры о том, как описывать залоги в карачаево-балкарском, – грамматисты не до конца понимали природу этой категории. *** Мусса Кетенчиев - Когда я учился в школе, эту категорию нам не преподавали. В вузе – уже да. Прошло некоторое время, и в школьном учебнике появился залог. Потом опять исчез. Я у своего бывшего руководителя, заведующего кафедрой карачаево-балкарского языка и литературы в университете, спрашиваю: «А в чём проблема?». Он засмеялся и говорит: «Мы начали критиковать составителей, что в учебнике неправильно трактуют эту категорию. Они взяли и просто выкинули её из учебника». *** Лексика: что хранит народное сознание Карачаево-балкарская лексика состоит из исконных слов, то есть слов тюркского происхождения (тишмек – блин, бууунлукъ – браслет, тау – гора, баш – голова, кёк – небо) и заимствований из арабского, персидского, кабардино-черкесского, осетинского, монгольского, русского, грузинского, еврейского, сванского, мегрельского и других языков. Пласт кабардино-черкесских (ушкок – винтовка, хызен – сумка, гурушха – подозрение, сомнение, хомух – ленивый) и осетинских (дорбун – пещера, шаудан – родник, дидин – оса, гылжа – корова) заимствований примерно одинаков – несколько сотен слов. С картвельскими языками-соседями у карачаево-балкарского много общих топонимов и названия блюд и одежды. В лексике есть и несколько десятков слов, фонетический облик которых указывает на то, что это, скорее всего, булгарские заимствования. Внушительное количество арабо-персидских заимствований относятся к религиозной, духовной, научной лексике. Это, например, арабизмы гъарш (космос), иймам (имам), адет (обычай, традиция; привычка, обыкновение) и фарсизмы ауаз (голос, тон, мелодия), жан (душа; человек; главное, суть), дерт (злоба, месть). Кроме того, подавляющее большинство личных имён арабского или персидского происхождения: Рустам, Ахмат, Самат, Мустафа, Аминат, Жамиля, Зарият, Зухура и т.д. Карачаевцы и балкарцы приняли ислам около 300 лет назад, поэтому в их современной культуре и языке сохранились отголоски и языческого, и христианского миров. Например, у представителей народа по сей день на устах обращение к тюркскому языческому божеству Тенгри – разумеется, наравне с Аллахом. Смешение лексики, религии и культуры прослеживается в том, как карачаевцы и балкарцы называют дни недели. Названия трёх из них связаны с именами христианских святых: среда (бараз кюн) – день святой Параскевы, пятница (байрым кюн) – день святой Марии, вторник (геуюрге кюн) – день святого Георгия. А «суббота» взята из иврита (шабат кюн) – память о периоде карачаево-балкарской истории, связанном с Хазарским каганатом на Северном Кавказе. *** Несколько тысяч карачаево-балкарских слов заимствовано из русского языка и других языков мира. Самые ранние – дореволюционные заимствования: шайник (чайник), кампет (конфета), сюд (суд). После революции 1917 года поток русизмов в карачаево-балкарский язык уже не прекращался. Любопытно, что из-за отсутствия в нём грамматической категории рода при морфологическом освоении русские существительные всех трёх родов сочетаются с прилагательными мужского рода: «передовой звено», «паспортный стол», «генеральный ассамблея». *** Мир – это маленькая лодочка Крылатые выражения в речи карачаевцев и балкарцев – очень частое явление, чему способствует богатый фразеологический материал. Например, русскому выражению «наелся от пуза» в карачаево-балкарском соответствует порядка десяти фраз: гыбыт болгъунчу ашадым (ел, пока не превратился в кожаный мешок), къарным жыртылгъынчы ашадым (ел, пока пузо не порвалось), харам хайыуанча ашадым (ел как свинья) и т.д. К тому же нередко авторские крылатые выражения уходят в народ и остаются в речи, когда носители уже не помнят, что их придумали Танзиля Зумакулова или Ахмат Созаев. Примером может служить выражение Кязима Мечиева «мир – это маленькая лодочка в огромном море», ставшее в карачаево-балкарском языке крылатым. Язык сегодня и завтра Несмотря на то что карачаево-балкарский язык – государственный сразу в двух субъектах России, сфера его функционирования довольно узка: он слабо представлен в книгоиздании и средствах массовой информации, а в административном управлении, делопроизводстве и судопроизводстве не представлен вообще. Все основные функции в обоих республиках возложены исключительно на русский язык – язык межнационального общения в Карачаево-Черкесии и Кабардино-Балкарии. Тем не менее исследователи описывают языковую ситуацию в обеих республиках как в целом некритичную (язык очень активно используется в бытовой, хозяйственной и культурной сферах) и отмечают сильную интенцию к сохранению языка среди носителей карачаево-балкарского. *** Анна Дыбо: - То, с каким энтузиазмом люди говорят родном о языке, видно по информантам. Если ты подходишь к человеку и говоришь: «Вы местная? Не ответите ли вы нам, не поработаете ли час?», человек тебя сразу проводит в место, где ветер не будет задувать в твой диктофон, сядет и будет прилежно отвечать на все вопросы. Я могу сказать, что все, к кому мы обращались, вполне открыто шли на эти опросы. Люди, в общем, любят говорить о своём языке. Сегодня изучение языка в связи с культурой и историей вызывает больший интерес, чем чистая грамматика. Развивается когнитивное направление – например, исследование языковой картины мира карачаево-балкарского народа через нартский эпос, одну из основных национальных версий общекавказской Нартиады. Категория пространства в нём представлена несколькими ключевыми понятиями, среди которых – гора и равнина. Гора воспринимается как сакральное место, центр, граница своего мира, и можно в принципе говорить о «вертикальности» мировоззрения горцев как прасимволе кавказской этнокультуры. По мнению исследователей, подобные культурные универсалии – концепт ума, концепт времени, концепт деятельности, – реализованные в языке, отражают восприятие народом окружающего мира, эпохи и уровня развития материальной культуры. Махти Улаков: - В дальней перспективе кумыкский, карачаево-балкарский, ногайский и турецкий, который находится на Северном Кавказе, могли бы создать единый литературный язык. До революции он был, он вообще был языком края. Поэтому, если будет происходить дальнейшая интеграция тюркских народов Северного Кавказа, это реально. Этими тезисами я защищаю свой язык и родные, близкие языки от глобализации, которая пожирает малочисленные народы и их языки.
✳️🌿❇️⚜️ ВЕЛИКИЕ ТЮРКИ. ⚜️❇️🌿✳️
:🌷 ❤️Майя 🌷 ❤️ 🌷 ❤️ 🌷 ❤️
Карачаево-балкарский язык – Къарачай-малкъар тил
Карачаевцы и балкарцы – два горных народа, связанные общим языком, но разделённые административными границами. Бурная история этих народов оставила следы в карачаево-балкарском языке в виде заимствований из арабского, русского, еврейского, персидского, осетинского, абхазо-адыгских и картвельских языков. В карачаево-балкарском есть два алфавита, четыре настоящих и семь прошедших времён, а ещё «запретные» рифмы. Почему мир горцев вертикальный и как они стремятся сохранить родной язык, рассказывают лингвист Анна Дыбо и филологи Махти Улаков и Мусса Кетенчиев.
***
Носители карачаево-балкарского языка живут по обе стороны Эльбруса: балкарцы – по одну сторону, в Кабардино-Балкарии, а карачаевцы – по другую, в Карачаево-Черкесии. С одной стороны, в Приэльбрусье, расположена Баксанская нейтринная обсерватория, с другой – Специальная астрофизическая обсерватория РАН в Архызском ущелье. И там и там учёные нередко прибегают к местной топонимике, придумывая названия для новых аппаратов, систем, методик и небесных тел, – так карачаево-черкесские и кабардино-балкарские топонимы Эльбрус, Домбай, Архыз, Чегем и другие расширяют своё значение и обретают вторую жизнь в точных науках.
Зарубежные учёные, приезжая сюда на конференции, интересуются названиями приборов вроде «Терскол» и из карачаево-балкарских словарей узнают, что это значит, например: «кривое ущелье» (терс – «неправильный», къол – «ущелье»). Они же предлагают названия для проектов, взятые из местной топонимики, например «Тегенекли» в честь высокогорного села в Кабардино-Балкарии. Один британский учёный даже назвал своего сына Архызом, чем удивил носителей карачаево-балкарского языка, в котором такого личного имени нет. Разъезжаясь по домам после конференций, учёные из разных стран мира увозят с собой карачаевские и балкарские слова.
***
Тюркский – кыпчакский – западнокыпчакский язык
Согласно переписи 2010 года, карачаево-балкарским языком в России владеет более 300 тыс. человек. Основные регионы распространения – это Кабардино-Балкарская и Карачаево-Черкесская республики и Ставропольский край. Карачаевцы проживают в основном в горах и предгорьях Карачаево-Черкесии, Ставропольском крае: в Пятигорске, Ессентуках, Кисловодске, Железноводске, пригороде Ставрополя. Балкарцы же населяют Нальчик и историческую территорию под названием Балкария на юге Кабардино-Балкарии – долины рек Черек Балкарский и Черек Безенгийский, Чегем и Баксан.
Карачаево-балкарский язык официально признан государственным в обеих республиках, но имеет более прочные позиции в Карачаево-Черкесии – карачаевцы являются там самым многочисленным этносом (почти 41% всего населения республики). А в Кабардино-Балкарии балкарцы составляют всего около 13% основного населения республики. Кроме того, балкарцев в целом в два раза меньше, чем карачаевцев: 113 тыс. против 218 тыс., по данным переписи 2010 года. На карачаево-балкарском выходят газеты и журналы, работает телевидение, издаются книги. Однако в школах и высших учебных заведениях язык преподаётся только как предмет.
***
Непростая история народа и его языка
Главным историческим предком карачаево-балкарского языка считается куманский, или половецко-кыпчакский, – язык западных кыпчаков. С XII по XIV век носители куманского языка, известные в истории как половцы, ассимилировали остатки булгар, хазар, печенегов и других тюркоязычных племён булгарской и огузской групп, оставшихся в степях Юго-Восточной Европы. Так сложился западный вариант кыпчакского языка, который по окончании золотоордынской эпохи распался на кумыкский, караимский, средний вариант крымско-татарского и собственно карачаево-балкарский.
В конце XIV – начале XV века Золотая Орда начала распадаться; тюркоязычные предки карачаевцев и балкарцев ушли из степей в ущелья Центрального Кавказа, окончательно отделившись от остальных тюркских племён. Там они слились с древними автохтонными племенами Центрального Кавказа, ставшими ядром в этногенезе карачаево-балкарского народа. Так началось формирование самостоятельной карачаево-балкарской народности и собственного языка. Любопытно, что в фонетическом плане все потомки куманского языка, кроме карачаево-балкарского, являются йокающими, и только он оказался жокающе-джокающим.
***
Махти Улаков:
- По мнению большинства тюркологов, современный карачаево-балкарский язык сохранил чистоту древнетюркских корней и традиций. Его носители остались в изоляции от других соседей и родственных племён в горах. Тем самым они эту чистоту сохранили.
***
В XV-XVI веках в регионе росло влияние ислама, принёсшего в карачаево-балкарский язык арабо-персидскую лексику и арабскую письменность. С XVII века всё теснее становилось взаимодействие карачаево-балкарского с русским языком. Оказавшись в XIX веке в составе Российской империи, горцы соприкоснулись с русской и западноевропейской культурой, которая постепенно заняла своё место рядом с исламским просвещением. В богослужении и праздничных церемониях использовался арабский язык; в местных органах власти, на почте, телеграфе и железной дороге – русский. Но карачаевцы и балкарцы говорили на родном языке. Именно тогда просветители задумались о создании национальной письменности.
К началу XX столетия современный карачаево-балкарский язык окончательно сформировался, а развернувшаяся после революции 1905 года борьба за национальное равноправие привела к изданию первых национальных букварей. Шла разработка карачаево-балкарской письменности, создавалась единая литературная норма для всех диалектов, обогащалась лексика, совершенствовалась грамматика, расширялись функции языка. В 1920-е годы была создана письменность на основе арабской графики, затем её перевели на латинский алфавит, а в 1938 году – на кириллицу. Это был период расцвета языка: у карачаевцев и балкарцев появились собственные школы и вузы, национальная литература, театр, газеты.
***
Расцвет длился недолго: в 1943-1944 годах карачаевцев и балкарцев выселили с исторической родины в Кыргызстан и Казахстан. При этом многие из них, например жители двух сёл Верхней Балкарии, при депортации были практически расстреляны. На время проведения репрессий изучение карачаево-балкарского языка прекратилось, а филологические исследования языка велись за пределами СССР, в США и Турции. В 1957 году карачаевцам и балкарцам было разрешено вернуться на родину. Это краткосрочное выселение двух народов привело к невосполнимым потерям, в том числе в плане собранного языкового и литературного материала.
При этом тот факт, что в депортации карачаевцы и балкарцы проживали в основном в тюркоязычных республиках, некоторым образом поддерживал владение языком даже среди молодёжи. По возвращении карачаево-балкарская интеллигенция с энтузиазмом принялась за возрождение языка и литературы. Интерес к языку не ослабевает до сих пор: желание карачаевцев и балкарцев говорить на родном языке и изучать его отмечают многие исследователи.
Диалекты и нормы: каждому ущелью – по языку?
Карачаево-балкарский язык распался на диалекты примерно в XVI столетии. Классификация диалектов отталкивается от того, как они отражают пратюркские фонемы *č и *j-. С одной стороны, диалекты можно разделить на джокающий и жокающий, с другой – на чокающий и цокающий. Основным считается чокающе-джокающий диалект с баксано-чегемским говором. Он объединяет всех карачаевцев и тех балкарцев, которые традиционно проживают в Баксанском и Чегемском ущельях – именно там ещё сохраняется исконный звук [дж], постепенно вытесняемый более жёстким «русским» звуком [ж].
***
Второй основной диалект – цокающе-зокающий, в котором, в отличие от чокающе-джокающего диалекта, вместо звуков [ч] и [дж] употребляются соответственно [ц] и [з]. На этом диалекте говорят балкарцы в Черекском районе и в селе Ташлы-Тала Лескенского района. Некоторые особенности цокающе-зокающего диалекта прослеживаются и в говоре балкарцев в Хуламо-Безенгиевском ущелье. В целом диалектное членение карачаево-балкарского языка устроено настолько сложно, что некоторые лингвисты пытались выделять отдельные диалекты для каждого ущелья.
Недостаток первой классификации в том, что различия между баксанским, чегемским и карачаевским говорами не настолько значительные, как в случае с холамо-безенгийским, и нет оснований выделять карачаевский говор в самостоятельный диалект. Согласно второй типологии, балкарский язык считается самостоятельным, а количество диалектов соответствует количеству ущелий в Балкарии, что тоже не находит подтверждений. В итоге наиболее верной сегодня считается классификация Гузеева, делящая карачаево-балкарский язык на два крупных диалекта.
Интересно, что последние фонетические исследования опровергают исходную идею о «промежуточности» хуламо-безенгийского говора и о том, что он является результатом интерференции малкарского и баксано-чегемского говоров. Согласно новым данным, малкарский цокающий диалект производит впечатление недавнего осетинского субстратного воздействия на хуламо-безенгийский говор. К тому же в нем больше осетинских заимствований, чем в других говорах. Если эти данные подтвердятся, современная классификация могла бы выглядеть так: баксано-чегемский говор, карачаевский говор и хуламо-безенгийский говор с недавно отделившимся малкарским.
***
Анна Дыбо:
- Карачаево-балкарская диалектология – это довольно развитая наука. Но то, что писалось в последние 50 лет, во многом противоречит друг другу. Описания диалектов выдают совершенно разную информацию, сделанную разными людьми. Нам как раз было интересно посмотреть, как на самом деле устроено диалектное членение. Сейчас моя аспирантка Зухра Айбазова занимается бурной обработкой наших экспедиционных материалов. Но в общем то, что я описала в статье, пока более или менее подтверждается.
Несмотря на то что карачаево-балкарские диалекты существуют автономно, а их носители разделены горами, говоры всё же нельзя «распределить» по ущельям. Например, в средней части Хуламо-Безенгийского ущелья до войны проживали переселенцы из Черекского ущелья. Кроме того, карты смешала депортация населения: хотя карачаевцы и балкарцы старались возвращаться на прежние места и, очевидно, их нынешнее расселение напоминает довоенные описания, диалектная карта немного видоизменилась.
Что касается этнонимов «карачаевец» и «балкарец», они относительно новые. Прежнее широко употребимое самоназвание таулу («горец») уступило место локальным къарачайлы у карачаевцев и малкъарлы у балкарцев. При этом если среди карачаевцев этноним къарачайлы распространился почти повсеместно, особенно среди молодёжи, то у балкарцев сохраняются традиционные местные самоназвания: чегемец, холамец, безенгиец и т.д. Слово малкъарлы («балкарец», букв. «малкарец») происходит от самоназвания представителей цокающего диалекта и пока не прижилось у носителей других говоров.
***
Мусса Кетенчиев:
- Я вам анекдотичный случай расскажу. Карачаевец вышел в поход и добрался до Баксанского ущелья. Говорит: «Салам алейкум, малкъарлы». Ему говорят: «Сам ты малкъарлы! Какой я тебе малкъарлы?» – «А кто ты?» – «Я баксанец». В Чегеме ответили «чегемец», в Безенги – «безенгиец». Когда карачаевец добрался до Верхней Балкарии и сказал местному жителю: «Салам алейкум, малкъарлы», тот обрадовался и говорит: «О! Добро пожаловать, къарачайлы! Скажи мне, вот мы два больших брата, малкъарлы и къарачайлы, – а посередине вся эта мелкотня откуда взялась?»
В основу карачаево-балкарского литературного языка лёг ч-диалект, а два его говора – карачаевский и баксано-чегемский – диктуют две современные литературные нормы. Эти две нормы представляют собой некие территориальные варианты литературного языка (карачаевский говор – для карачаевцев, баксано-чегемский – для балкарцев) и связаны с региональными различиями, которые окружают и питают их. Различия между двумя вариантами литературной нормы невелики: карачаевцы и балкарцы без проблем понимают устную и письменную речь друг друга.
***
Но на ряду с тем карачаево-балкарский алфавит и правила орфографии немного различаются. Например, определённые деепричастия пишутся с -п на конце, согласно балкарской литературной норме, и с -б на конце – согласно карачаевской; при этом в живой разговорной речи и у тех и у других они произносятся совершенно одинаково. Карачаевское сатыб алдым и балкарское сатып алдым означают «я купил» и звучат одинаково – «сатыб алдым». Некоторые расхождения в орфографии бывают продиктованы различиями в диалектном произношении: джылан (карач.) – жилян (балк.), «змея».
Расхождения в графике касаются букв дж и ў; попытки лингвистов и активистов унифицировать алфавит и нормы правописания осложняются административно-территориальной разделённостью карачаевцев и балкарцев. Некоторые различия в лексике связаны именно с тем, что носители языка населяют разные регионы: «песок» по-карачаевски къум (общетюркское слово), а по-балкарски юзмез (осетинское заимствование). Диалектизмы остаются лексическими донорами современного карачаево-балкарского литературного языка, они проникают в него через СМИ и литературу и обогащают нормативный лексикон.
***
Письменные памятники и литература 1970-х годов
Считается, что достоверно установленных письменных памятников на карачаево-балкарских языках, как и вообще текстов на кыпчакских языках Кавказа, не существует, а от периода Средневековья, когда тюркские народы пользовались общим литературным тюрки́, карачаевцы и балкарцы не сохранили образцов литературы в письменном виде, только в устном. Тем не менее карачаево-балкарская письменность, возможно, древнее, чем полагают: на современной территории исторических регионов Карачай и Балкария давно находят эпиграфические надписи, письменный язык которых похож на тюркскую рунику; хотя общепризнанных прочтений пока нет, не исключено, что язык этих надписей – тюркский.
Кроме того, близость малых жанров карачаево-балкарского фольклора содержанию таких известных тюркских памятников Средневековья, как «Кутадгу билик» Юсуфа Баласагуни, фольклорные тексты в составе «Диван лугат ит-тюрк» Махмуда Кашгари и Куманский кодекс (Codex Cumanicus), даёт основание полагать, что многие формы современного карачаево-балкарского стиха, например, обрядовые песни и магическая поэзия – связаны с общетюркской поэтической традицией. К тому же к истокам современной карачаево-балкарской литературы, помимо фольклора, относится и духовная поэзия, например моулюды – поэмы, посвящённые пророку Мухаммеду.
Эпиграфика на арабице с особенностями кавказских кыпчакских языков обнаруживается на Северном Кавказе с XVII века, а о развитии карачаево-балкарской литературы в арабской графике можно говорить уже во второй половине XIX века. До 1900-х годов шло просвещение и развивалась литература на русском языке. Это были публикации Б. Шаханова, М. Абаева и И. Крымшамхалова. Основоположниками карачаево-балкарской литературы считают К. Мечиева и И. Семёнова, чьи стихотворения порой вытесняли фольклор в памяти карачаевцев и балкарцев, особенно в период репрессий. Несмотря на то, что на протяжении 13 лет депортированным народам запрещали читать и писать на родном языке, они сохранили произведения К. Мечиева в устной форме, как народные стихи, а песня «Эльбрус» И. Семёнова стала неофициальным гимном карачаевцев и балкарцев.
***
Война и депортация привели к разрыву в карачаево-балкарской культурной традиции в целом. Ушли на фронт и не вернулись многие поэты, прозаики и драматурги; в депортации у интеллигенции не было возможности писать: стоял вопрос физического выживания. В связи с этим важную роль в истории балкарской литературы сыграл Кайсын Кулиев, выдающийся писатель и журналист, в конце 1950-х собравший творческое наследие Кязима Мечиева: благодаря ему многие произведения балкарского поэта были восстановлены. Среди карачаевцев не нашлось подобного проводника языка и культуры, и наследие многих выдающихся карачаевских авторов оказалось забыто. В 1970-е годы, когда начался сбор карачаевского материала, было уже слишком поздно.
После смерти И.В. Сталина появилась возможность даже в условиях депортации издавать первые книги и газеты на карачаево-балкарском языке. Когда стало понятно, что народ сможет вернуться на родину, представители интеллигенции даже составили план культурного и духовного возрождения – и после того, как была восстановлена автономия балкарцев и карачаевцев, началась интенсивная работа. Расцвет художественной литературы – это 1970-е годы с такими авторами, как Т. Зумакулова, М. Мокаев, И. Бабаев, А. Созаев, С. Гуртуев, И. Семёнов, Х. Байрамукова, Осман и Магомед Хубиевы, Н. Кагиева, А. Семёнов, М. Батчаев. Эта плеяда первых писателей и поэтов сменилась новым поколением: М. Беппаев, А. Додуев, М. Табаксоев, А. Бегиев, С. Мусукаева, Д. Мамчуева, Ф. Байрамукова, А. Акбаев.
***
Фонетика: ийнарал и хобуста
Звуковому строю карачаево-балкарского языка присущи и стандартные тюркские черты (классическая восьмёрка гласных), и специфические, отличающие его от других родственных языков (возможность сочетать [к] и [г] с гласными заднего ряда). Гласные звуки в карачаево-балкарском языке различаются по ряду, раствору и огубленности. Гласным переднего ряда [и], [э], [ю], [ё] противопоставлены гласные заднего ряда [а], [о], [у], [ы]: ат («конь») – эт («мясо»), от («огонь») – ёт («желчь»). Узкими гласными называют гласные верхнего подъёма [ы], [и], [у], [ю], а широкими – гласные нижнего подъёма [а], [э], [о], [ё]: жыл («год») – жал («наём»), бир («один») – бер («дать»). В зависимости от того, участвуют ли губы в образовании звука, гласные делят на огубленные [ё] [о] [у] [ю] и неогубленные [а], [э], [ы], [и]: ёт («желчь») – эт («мясо»), жур («косуля») – жыр («песня»).
Закон сингармонизма в карачаево-балкарском языке заключается в единообразном оформлении звуков слова, а точнее, гласный в первом слоге определяет характер гласных в последующих слогах. Нёбный сингармонизм проявляется сильнее, чем губной: адамларыбыз («наши люди»), эгечлерим («мои сёстры»), тюлкючюкню («лисичку»). Среди согласных есть несколько специфических звуков – это глубоко-заднеязычные, или увулярные, согласные, обозначаемые буквами гъ, къ, х, нг (балкарский вариант) и нъ (карачаевский вариант до 1964 года). Они встречаются в словах къынгыр/къынъыр («кривой»), къонгур/къонъур («бурый»), кенг/кенъ («широкий»), къаугъа («шум, гам»), къагъыт («бумага»), агъач («дерево»), къуш («орёл»), хууан («дыня»), охо («ладно»), нартюх («кукуруза»). При этом звук [къ] является глухой парой [гъ], а звук [х] в смягчённом варианте встречается в заимствованиях через русский язык: химия, хирург.
***
Согласный [ў] приводит к огублению предшествующих и последующих гласных [е], [и], [ы]: ючеў > ючёў («трое») > ючеўню («троих»). В балкарской орфографии буквы ў нет, и слова записываются с обычной у: тау («гора»), итиу («утюг»). В случае, например, слова «холод» [ў] выполняет разделяющую функцию между двумя [у]: суўукъ (карач.), сууукъ (балк.). Звук [в] в карачаево-балкарском освоен в основном интеллигенцией и произносится в нескольких заимствованиях: пиво, витамин. Устно он часто заменяется на [б] ([багон], [забот], [паробоз]), а иногда оглушается и превращается в [ф] там, где в русском звучит [в]: [Ростоф], [Иваноф]. Точно так же звук [ц] в современном карачаево-балкарском литературном языке звучит только в заимствованиях (цирк, концерт, больница) и часто произносится как [ч] или [с]: [чирк], [больниса]. Кроме того, он, разумеется, присутствует в речи носителей ц-диалекта, где литературное [ч], наоборот, переходит в [ц]: ахца вместо ахча («деньги»), цоюн вместо чоюн («котёл»).
На раннем этапе заимствования новые слова в разной степени адаптировались к карачаево-балкарской фонетике. Если в исходном слове присутствовала гармония гласных, они почти не претерпевали изменений: арабизмы Аллах («Бог») и азан («призыв к молитве»), фарсизмы душман («враг») и дарман («лекарство»), пришедшие из осетинского хамхот («морда») и шаудан («родник»). В иных случаях заимствования приспосабливались к звучанию принимающего языка: кабардино-черкесские слова гухъу («ступа») и пкъо («столб, бревно») превратились в гюх и быкъы; русские «капуста» и «борозда» – в хобуста и бараза. Но если ранние заимствования могли измениться практически до неузнаваемости («офицер» – абычар, «генерал» – ийнарал), теперь карачаево-балкарский язык почти не усваивает новые слова, сохраняя орфографию и звучание оригинала.
***
Все оттенки времени, или о чём спорят грамматисты
Карачаево-балкарский относится к агглютинативным языкам. Изменение значения и грамматической формы слов происходит в основном с помощью аффиксов, добавляемых после корня или основы: чалгъычы («косарь») → чалгъычыла («косари»). Возможны следующие цепочки: чалгъычыларыбызныкъы («то, что принадлежит нашим косарям») → чалгъычыларыбызныкъыла («те, что принадлежат нашим косарям») → чалгъычыларыбызныкъыладанды («он — один из тех, кто принадлежит нашим косарям») → чалгъычыларыбызныкъыладандыла («они — одни из тех, кто принадлежит нашим косарям») и так далее.
Некоторые представители национальной интеллигенции обращают внимание на то, что их язык – очень лёгкий для поэтических текстов. В карачаево-балкарском даже есть запрещенные (глагольные) рифмы, которых по умолчанию избегают, ведь рифмовать и так очень легко. В поэзии больше приветствуются корневые и открытые рифмы, а вот глагольные считаются моветоном.
Дело в том, что карачаево-балкарский язык – агглютинативный: ко многим глагольным корням присоединяются одинаковые аффиксы-показатели времени, числа и лица. Например, два разных глагола кел («приходить») и кет («уходить») при склонении получают одинаковые суффиксы: кел-ген-ди-ле («они пришли»), кет-ген-ди-ле («они ушли»). Точно так же глаголы къал («оставаться») и бол («быть») выглядят одинаково: къал-гъан-ды-ла («они остались»), бол-гъан-ды-ла («они были»). В довершение всего в тюркских языках сказуемое стоит строго в конце предложения, что ещё больше облегчает сочинение стихотворений с глагольными рифмами.
***
Грамматической категории рода в карачаево-балкарском языке нет. Пол можно выразить лексически: улан (сын) – къыз (дочь); бугъа (бык) – ийнек (корова) – или синтаксически, то есть с помощью специальных слов-определителей пола, например эр (мужчина), улан (юноша), къыз (девушка), которые ставятся, как правило, перед общеродовым словом.
***
В карачаево-балкарском языке есть категория определённости/неопределённости, которая во многих тюркских языках не описана. Главным маркером неопределённости является неизменяемое существительное бир (один), которое ставится перед другим существительным, например адам (человек). Слово адам, употреблённое само по себе, означает конкретного человека, а бир адам переводится как «некто». Категорию определённости/неопределённости можно выразить и с помощью падежной формы. Неопределённый падеж с нулевым аффиксом (къой жюню – «овечья шерсть») указывает на неопределённость, а родительный или винительный с аффиксами -ны/-ни/-ну/-ню (къойну жюню – «шерсть [известной] овцы») – на определённость.
Несколько прошедших времён в карачаево-балкарском языке передают различные оттенки смысла. Одно указывает на однократное, очевидное для говорящего действие, локализованное во времени: Мен бардым (Я ходил).
В орфографии имеются формы, которые описывают завершённое действие, протекавшее в неопределённом прошедшем времени, полностью исчерпавшее (Мен баргъанма – «Я ходил») или не исчерпавшее себя (Мен жетипме – «Я доехал»). Ещё одно прошедшее время говорящий употребит, рассказывая о незаконченном действии в неуточнённом прошлом, которому сам был свидетелем: Мен ала эдим (Я брал). Форма Мен баргъан эдим (Я ходил) используется, если до или после этого действия совершилось другое прошедшее действие. Регулярно повторяющееся действие в неуточнённом прошлом можно выразить формами Мен барыучу эдим (Я ходил) и Мен барыр эдим (Бывало, я ходил) – в последнем случае речь идёт о воспоминаниях говорящего.
***
Настоящих и будущих времён тоже несколько. Они выражают, насколько действие актуально для данного отрезка времени, результативно или регулярно, насколько говорящий уверен в своих словах, исчерпало ли себя действие, когда оно началось, сколько длилось и сколько ещё будет продолжаться. Система залогов тоже более развитая, чем в русском: в карачаево-балкарском их пять. Это основной, возвратный, страдательный, взаимно-совместный (къол алыш – «обмениваться рукопожатиями», къарыу сынаш – «помериться силой»), понудительный (келтир – «заставить принести») залоги. В период закрепления литературной нормы между составителями учебников шли споры о том, как описывать залоги в карачаево-балкарском, – грамматисты не до конца понимали природу этой категории.
***
Мусса Кетенчиев
- Когда я учился в школе, эту категорию нам не преподавали. В вузе – уже да. Прошло некоторое время, и в школьном учебнике появился залог. Потом опять исчез. Я у своего бывшего руководителя, заведующего кафедрой карачаево-балкарского языка и литературы в университете, спрашиваю: «А в чём проблема?». Он засмеялся и говорит: «Мы начали критиковать составителей, что в учебнике неправильно трактуют эту категорию. Они взяли и просто выкинули её из учебника».
***
Лексика: что хранит народное сознание
Карачаево-балкарская лексика состоит из исконных слов, то есть слов тюркского происхождения (тишмек – блин, бууунлукъ – браслет, тау – гора, баш – голова, кёк – небо) и заимствований из арабского, персидского, кабардино-черкесского, осетинского, монгольского, русского, грузинского, еврейского, сванского, мегрельского и других языков. Пласт кабардино-черкесских (ушкок – винтовка, хызен – сумка, гурушха – подозрение, сомнение, хомух – ленивый) и осетинских (дорбун – пещера, шаудан – родник, дидин – оса, гылжа – корова) заимствований примерно одинаков – несколько сотен слов. С картвельскими языками-соседями у карачаево-балкарского много общих топонимов и названия блюд и одежды. В лексике есть и несколько десятков слов, фонетический облик которых указывает на то, что это, скорее всего, булгарские заимствования.
Внушительное количество арабо-персидских заимствований относятся к религиозной, духовной, научной лексике. Это, например, арабизмы гъарш (космос), иймам (имам), адет (обычай, традиция; привычка, обыкновение) и фарсизмы ауаз (голос, тон, мелодия), жан (душа; человек; главное, суть), дерт (злоба, месть). Кроме того, подавляющее большинство личных имён арабского или персидского происхождения: Рустам, Ахмат, Самат, Мустафа, Аминат, Жамиля, Зарият, Зухура и т.д.
Карачаевцы и балкарцы приняли ислам около 300 лет назад, поэтому в их современной культуре и языке сохранились отголоски и языческого, и христианского миров. Например, у представителей народа по сей день на устах обращение к тюркскому языческому божеству Тенгри – разумеется, наравне с Аллахом. Смешение лексики, религии и культуры прослеживается в том, как карачаевцы и балкарцы называют дни недели. Названия трёх из них связаны с именами христианских святых: среда (бараз кюн) – день святой Параскевы, пятница (байрым кюн) – день святой Марии, вторник (геуюрге кюн) – день святого Георгия. А «суббота» взята из иврита (шабат кюн) – память о периоде карачаево-балкарской истории, связанном с Хазарским каганатом на Северном Кавказе.
***
Несколько тысяч карачаево-балкарских слов заимствовано из русского языка и других языков мира. Самые ранние – дореволюционные заимствования: шайник (чайник), кампет (конфета), сюд (суд). После революции 1917 года поток русизмов в карачаево-балкарский язык уже не прекращался. Любопытно, что из-за отсутствия в нём грамматической категории рода при морфологическом освоении русские существительные всех трёх родов сочетаются с прилагательными мужского рода: «передовой звено», «паспортный стол», «генеральный ассамблея».
***
Мир – это маленькая лодочка
Крылатые выражения в речи карачаевцев и балкарцев – очень частое явление, чему способствует богатый фразеологический материал. Например, русскому выражению «наелся от пуза» в карачаево-балкарском соответствует порядка десяти фраз: гыбыт болгъунчу ашадым (ел, пока не превратился в кожаный мешок), къарным жыртылгъынчы ашадым (ел, пока пузо не порвалось), харам хайыуанча ашадым (ел как свинья) и т.д. К тому же нередко авторские крылатые выражения уходят в народ и остаются в речи, когда носители уже не помнят, что их придумали Танзиля Зумакулова или Ахмат Созаев. Примером может служить выражение Кязима Мечиева «мир – это маленькая лодочка в огромном море», ставшее в карачаево-балкарском языке крылатым.
Язык сегодня и завтра
Несмотря на то что карачаево-балкарский язык – государственный сразу в двух субъектах России, сфера его функционирования довольно узка: он слабо представлен в книгоиздании и средствах массовой информации, а в административном управлении, делопроизводстве и судопроизводстве не представлен вообще. Все основные функции в обоих республиках возложены исключительно на русский язык – язык межнационального общения в Карачаево-Черкесии и Кабардино-Балкарии. Тем не менее исследователи описывают языковую ситуацию в обеих республиках как в целом некритичную (язык очень активно используется в бытовой, хозяйственной и культурной сферах) и отмечают сильную интенцию к сохранению языка среди носителей карачаево-балкарского.
***
Анна Дыбо:
- То, с каким энтузиазмом люди говорят родном о языке, видно по информантам. Если ты подходишь к человеку и говоришь: «Вы местная? Не ответите ли вы нам, не поработаете ли час?», человек тебя сразу проводит в место, где ветер не будет задувать в твой диктофон, сядет и будет прилежно отвечать на все вопросы. Я могу сказать, что все, к кому мы обращались, вполне открыто шли на эти опросы. Люди, в общем, любят говорить о своём языке.
Сегодня изучение языка в связи с культурой и историей вызывает больший интерес, чем чистая грамматика. Развивается когнитивное направление – например, исследование языковой картины мира карачаево-балкарского народа через нартский эпос, одну из основных национальных версий общекавказской Нартиады. Категория пространства в нём представлена несколькими ключевыми понятиями, среди которых – гора и равнина. Гора воспринимается как сакральное место, центр, граница своего мира, и можно в принципе говорить о «вертикальности» мировоззрения горцев как прасимволе кавказской этнокультуры. По мнению исследователей, подобные культурные универсалии – концепт ума, концепт времени, концепт деятельности, – реализованные в языке, отражают восприятие народом окружающего мира, эпохи и уровня развития материальной культуры.
Махти Улаков:
- В дальней перспективе кумыкский, карачаево-балкарский, ногайский и турецкий, который находится на Северном Кавказе, могли бы создать единый литературный язык. До революции он был, он вообще был языком края. Поэтому, если будет происходить дальнейшая интеграция тюркских народов Северного Кавказа, это реально. Этими тезисами я защищаю свой язык и родные, близкие языки от глобализации, которая пожирает малочисленные народы и их языки.