- Я сильно постарела за последний год, со слезами сказала мне вчера мама в трубку.

Я бросила трубку и бегом к ней.
Прибегаю, сидит грустная, настроение у нее плохое, упадническое. Восемьдесят лет - не шутка.
Смотрю на нее, не знаю как успокоить.
Стала говорить дежурные фразы, что мама, ты зря плачешь, тебе на вид больше шестидесяти пяти не дашь, ты в прекрасной форме, с чего ты вдруг так расстроилась?
- Да вот, говорит она, я сегодня ездила на Дордой, два часа там моталась и приехала разбитая.
А надо сказать, моим не Бишкекским друзьям, что поехать на Дордой - это немножечко как слетать в космос. А учитывая палящее солнце, пыль, жару и духоту, которая там царит, то как слетать к солнцу и обратно.
Я ошалела от неожиданности.
- А на чем ты туда ездила, спросила я.
- На маршрутке.
- На маршрутке? Ты что, с ума сошла? Даже я бы на маршрутке уже не поехала. Ты хоть сидела то, в этой долбанной маршрутке?
- Нет, стояла, ответила она. Мест свободных не было. Маршрутка была забита.
То есть она ездила на забитой до отказала маршрутке, стоя, в жару, туда и обратно и там два часа по жаре и всего лишь устала?
В восемьдесят то лет?
И расстраивается?
А то, что ей, в нашей стране, где место уступают любому, кто выглядит старше пятидесяти, не уступили место, ей даже ни о чем не намекает?
Но еще меня убила ее ремарка - за последний год. Это что же выходит? Что год назад она могла проделать все то же самое и не устать?
Совершенно офигевшая, я сказала ей, что в ее возрасте, если я дай бог доживу, меня нельзя будет транспортировать на Дордой даже на носилках - я тут же умру и потопала расстроенная домой.
Из чего делали этих людей, мне кто ни будь расскажет?
Ох уж эти железобетонные женщины советского союза.
То есть как только они перестают останавливать лошадей на скаку - все. Пора помирать?
А вы меня успокаиваете, что я не старая.
Старая я. Старая.
Я на Дордой в маршрутке уже не доеду.
Ушла плакать.
© Валентина Пахман