В песне про березу меня всегда удивляли слова некому березу заломати.
Все так хорошо начиналось, во поле береза стояла, во поле кудрявая стояла, нежная такая стояла, люли люли стояла, и никому не мешала. И вдруг с какой-то стати кому-то понадобилось ее заломати.
И поющий дальше идет погуляти, но не просто, чтобы пройтись, а с целью: чтоб белую березу заломати. Ради чего, спрашивается, березу ломать? Срезает он с березы три пруточка, делает из них три гудочка, потом балалайку, идет с ней в сени, начинает на ней играти, тут совсем потерялись гудочки, они больше не упоминаются, а играти - это не для веселья, это чтоб старого будити, а дальше совсем шокирующее: вот тебе помои, старый, умойся.
Я этих всех слов не знала, знала только первые два куплета, сегодня только все эти слова прочитала. Сначала подумала сгоряча, что песня эта хамская и бессмысленная. Потом остыла немного. И поняла, что она - глубоко символическая. Хотя то, что она символическая, не отменяет то, что она хамская и бессмысленная. Вот такой силлогизм.
Хотела еще мораль написать, большую, про отношения. Но оставляю вам делать свои выводы.
Лена Хофман.
- Краснознамённый ансамбль - Во поле берёзка стояла
- Пушной - Во поле березка стояла
Во поле кудрявая стояла,
Люли, люли, стояла. (2 р.)
Некому березу заломати,
Некому кудряву заломати,
Люли, люли, заломати. (2 р.)
Как пойду я в лес, погуляю,
Белую березу заломаю,
Люли, люли, заломаю. (2 р.)
Срежу с березы три пруточка,
Сделаю себе я три гудочка,
Люли, люли, три годочка. (2 р.)
Четвертую балалайку;
Пойду на новые сени,
Люли, люли, на сени. (2 р.)
Стану в балалаечку играти,
Стану я милого будити,
Люли, люли, будити: (2 р.)
«встань ты, мой милый, проснися.
Ты, душа моя, пробудися,
Люли, люли, пробудися. (2 р.)
Вот тебе водица, умойся,
Вот те полотенце, утрися.
Люли, люли, утрися. (2 р.)
Вот тебе башмачки, обуйся,
Вот тебе кафтанчик, оденься,
Люли, люли, оденься...
М-да-а, песня и правда с душком..
Видать, бабы в старину тоже от импотенции страдали.