Это, скажем так, терапевтический пост для тех, кто всегда ассоциировал себя с русским языком и русскоязычной культурой. У всех остальных прошу прощения за лишние буквы в ленте. Не обращайте на них внимания. Когда в Украине наступит хотя бы перемирие, нам придётся заниматься всякой такой рефлексией подробно и долго. Но главное можно сказать и сейчас. Если вы в последние дни чувствуете гадливость, дискомфорт и т. п. из-за своей языковой идентичности, это понятно и, может быть, на какое-то время неизбежно. Но в конечном счёте эти эмоции совершенно пустые и потому совершенно лишние. Упоённо рвать на себе лингвистическую рубашку простительно лишь тем прекраснодушным носителям русского, которые до 24 февраля серьёзно не задумывались об истории московского государства. Мы с вами, однако, помним, что московская империя возникла не вчера. Русскоязычные правители, солдаты, палачи, спецслужбисты и опричники несут насилие, страдание и смерть на протяжении столетий. Язык любой империи неизбежно становится языком массовых убийств и угнетения. «Язык Пушкина» был языком крепостного права, аракчеевщины и кавказского геноцида. «Язык Достоевского» был языком подавления польских восстаний, языком колониальной агрессии в Центральной Азии. «Язык Булгакова и Ахматовой» был языком Голодомора, ГУЛага, нападения на Финляндию и оккупации стран Балтии. Я понимаю, что мне, наверное, легко говорить. Мне очень повезло. Я всегда интересовался историей и политикой, а мой подростковый возраст пришёлся на девяностые. Бесчеловечная, людоедская природа московского государства как такового была мне очевидна уже тогда. Потом я выучил ещё несколько имперских языков смерти и насилия: английский, немецкий, итальянский, французский. Да тот же шведский, в конце концов. Наверное, поэтому никаких проблем с русской языковой идентичностью у меня никогда не было. Разумеется, имиджевая беда русского языка в том, что московская империя до сих пор не развалилась и даже не эволюционировала. По сути, путинская РФ – милитаризованная, насквозь шовинистическая европейская «великая держава» образца 1914 года. Правда и то, что соотношение культурного капитала и голого насилия (внешнего и особенно внутреннего, направленного против своих же подданных) в Московии традиционно выглядело особенно мрачно, и сейчас эта традиция продолжается. Всё это – несякнущий фонтан кровавых помоев, которые, видимо, будут литься на имидж русского языка ещё много десятилетий. Но я не об имидже. Я про нас с вами. Русский язык – это мы с вами. В самом буквальном смысле. У языка нет другого существования кроме как в его конкретных носителях. Наш язык "хорош" или "плох" лишь в той степени, в какой хороши или плохи лично мы. Любая другая рефлексия по этому поводу не имеет смысла. Константин Зарубин
Чёрте-чЁ
НОСИТЕЛЯМ РУССКОГО ЯЗЫКА
Это, скажем так, терапевтический пост для тех, кто всегда ассоциировал себя с русским языком и русскоязычной культурой. У всех остальных прошу прощения за лишние буквы в ленте. Не обращайте на них внимания.
Когда в Украине наступит хотя бы перемирие, нам придётся заниматься всякой такой рефлексией подробно и долго. Но главное можно сказать и сейчас.
Если вы в последние дни чувствуете гадливость, дискомфорт и т. п. из-за своей языковой идентичности, это понятно и, может быть, на какое-то время неизбежно. Но в конечном счёте эти эмоции совершенно пустые и потому совершенно лишние. Упоённо рвать на себе лингвистическую рубашку простительно лишь тем прекраснодушным носителям русского, которые до 24 февраля серьёзно не задумывались об истории московского государства.
Мы с вами, однако, помним, что московская империя возникла не вчера.
Русскоязычные правители, солдаты, палачи, спецслужбисты и опричники несут насилие, страдание и смерть на протяжении столетий. Язык любой империи неизбежно становится языком массовых убийств и угнетения. «Язык Пушкина» был языком крепостного права, аракчеевщины и кавказского геноцида. «Язык Достоевского» был языком подавления польских восстаний, языком колониальной агрессии в Центральной Азии. «Язык Булгакова и Ахматовой» был языком Голодомора, ГУЛага, нападения на Финляндию и оккупации стран Балтии.
Я понимаю, что мне, наверное, легко говорить. Мне очень повезло. Я всегда интересовался историей и политикой, а мой подростковый возраст пришёлся на девяностые. Бесчеловечная, людоедская природа московского государства как такового была мне очевидна уже тогда. Потом я выучил ещё несколько имперских языков смерти и насилия: английский, немецкий, итальянский, французский. Да тот же шведский, в конце концов. Наверное, поэтому никаких проблем с русской языковой идентичностью у меня никогда не было.
Разумеется, имиджевая беда русского языка в том, что московская империя до сих пор не развалилась и даже не эволюционировала. По сути, путинская РФ – милитаризованная, насквозь шовинистическая европейская «великая держава» образца 1914 года. Правда и то, что соотношение культурного капитала и голого насилия (внешнего и особенно внутреннего, направленного против своих же подданных) в Московии традиционно выглядело особенно мрачно, и сейчас эта традиция продолжается. Всё это – несякнущий фонтан кровавых помоев, которые, видимо, будут литься на имидж русского языка ещё много десятилетий.
Но я не об имидже. Я про нас с вами. Русский язык – это мы с вами. В самом буквальном смысле. У языка нет другого существования кроме как в его конкретных носителях. Наш язык "хорош" или "плох" лишь в той степени, в какой хороши или плохи лично мы. Любая другая рефлексия по этому поводу не имеет смысла.
Константин Зарубин