С момента обретения Украиной самостийности украинская культура погрузилась в омут русофобии, а после госпереворота 2014 г. окончательно превратилась в свод антирусских и антироссийских установок. Но является ли такая культура действительно украинской? Руссоненавистнические черты в украинскую культуру привнесла Польша, всегда стремившаяся к распространению своего влияния на восток. Это историческая достоверность. В данном контексте соотношение польской и украинской культуры есть соотношение того, что древнегреческая философия называла «эон» и «меон». «Эон» в переводе с греческого бытие, сущее, то есть принцип существования мира и его объектов, как таковых. «Меон» – это отрицание бытия, то есть принцип небытия, не-сущего, как такового. Бытие, сущее в платоновской философии соответствовали идеям – чистым метафизическим понятиям каждой материальной вещи на земле. Бытие, сущее – набор незамутнённых идей, порождающих земные вещи. «Меон» – это материя. Без соприкосновения с идеей материя груба и пассивна. Идея придаёт материи форму, определяет её место в земном мире. Идея формирует внешние очертания материи, наполняет её духом и приводит бесформенную материальную массу к жизни. Украинская культура для польской – это «меон», то есть материя,которой следует придать форму. Польская культура для украинской – это «эон», бытие, сущее, это идея, которая придаёт «меону» определённую форму, а форма пассивно причастна «телосу» вещи («телос» по-гречески – цель). Форма причастна к цели вещи пассивно, потому что способна только воспринимать идею, быть её вместилищем, но неспособна управлять идеей. Напротив, идея управляет матерей, «эон» управляет «меоном», а не наоборот. Если бы было иначе, и украинская культура была для польской бытием и сущим, то есть идеей, а польская для украинской – «меоном»,то есть материей, которой следует придать форму и упорядочить её, тогда Украина бы держала под своим влиянием Польшу и была активна в польской внешней политике. Мы же видим, что Польша держит под своим влиянием Украину и активна в украинской внешней политике, в то время как Украине во внешнюю политику Польши путь закрыт. Не холопское это дело – панам указывать, как править государством. На пересечении «эона» с «меоном» образуется логика. Бытие, идея придаёт форму и цель материи и у материи появляется смысл, а логика оперирует смыслом. Пересечение польской идеи с украинской материей порождает логику противостояния с Россией, ибо идея польской государственности – это вражда с Русским миром. Украина служит для данной идеи материальным базисом. Война до последнего украинца – вот зримое проявление на земле скрещения польского «эона» с украинским «меоном». Польша подсказывает идею, Украина обеспечивает её материальную реализацию. Поэтому не польские солдаты гибнут в боях с российской армией, а украинские. Функция «меона» – служить материалом для реализации идей, заложенных в «эоне». Едва украинская культура отклоняется от общерусского «эона», как тут же попадает под власть «эона» польского. Самостоятельным «эоном» украинская культура не является. За пределами собственно Украины она не обладает влиянием да и русскоязычной юго-восточной её части навязана силой. Польский «эон» формует украинский «меон» под свои геополитические нужды. Так появились «украинская школа» польской литературы, «украинская школа» польской живописи – Юзеф Богдан Залесский, Северин Гощинский, Антоний Мальчевский, Томаш Падурра, Михал Грабовский, Юлиуш Коссак, Наполеон Орда и др. «Казацкие повести» Михала Чайковского, «Каневский замок» Северина Гощинского, «Украинская дума» Юлиуша Словацкого, «Воспоминания об Одессе», «Волынские вечера» Юлиуша Крашевского, «Взятие Киева» Заборовского – вот известные литературные произведения этого направления. «Казацкая свадьба», «Казак на коне», «Казак с дивчиной у колодца», «Казак на посту», «Верховой казак» – вот известные полотна этого направления. Характерной особенностью польской «украинской школы» являлось преувеличение этнографических и ментальных отличий украинских казаков и всего украинского от российского казачества и всего русского. Один из деятелей «украинской школы» Вацлав Жевуский известен как фанат идеи политического возрождения украинского казачества под контролем поляков, это-де один из шагов к возрождению Речи Посполитой «от моря до моря». В соотствующем духе написаны и его произведения. На старинных польских картах Львов располагали в Russia Australis (Южной России), и «украинская школа» в литературе и живописи настаивала, что Южная Русь и есть Украина, не имеющая ничего общего с остальной Русью. Главарь польских мятежников XIX в. Людвик Мерославский называл украинцев «полурусскими, полуполяками» и украинскому обособлению придавал исключительно пропольский смысл, не забывая отметить, что если обособиться вздумают и украинцы на территории Польши, они буду покараны за государственную измену. Польские литераторы и художники «украинской школы» не были искренни. Они ломали примитивную комедию, мимикрируя под почитателей Украины и всего украинского. Это была часть пропагандистской обработки украинского населения, которому внушали, будто Польша и Украина неразрывно связаны историческими узами и что украинцы – это некая разновидность поляков. Польская литература и живопись активно трудились над переиначиванием украинской литературы и живописи, стремясь придать им пропольскую направленность. Одновременно с «украинской школой» появилась в польской литературе «кавказская школа» с похожей целью – пропагандировать отрыв Кавказа от России. В их понимании Украина должна была стать неотъемлемой частью польского государства, а Кавказ – превратиться в поле беспрерывной вражды местных народов с русскими. Если бы так произошло, хорошо было бы только полякам, всем остальным – плохо. Но польских писателей и художников это не беспокоило. Под влиянием польской русофобии украинская культура деградировала и вобрала в себя чуждые смыслы. Она забыла, что некогда была малороссийской, южнорусской культурой. Украинская культура – «меон», а назначение «меона» воспринимать извне смысл своего существования, соответствовать своей формой «эону», то есть идее. Поскольку идея – польская, следовательно, украинский «меон» безинициативно починился польскому «эону». «Эон» в античной философии противопоставлялся также «хроносу». «Эон» – абсолютное вечное время, «хронос» – ограниченное измеряемое, физическое время. То, что содержится в «эоне», принадлежит вечности. Что содержится в «хроносе», то смертно и подвержено исчезновению. Исчезновение и есть «меон» – не-сущее, не бытие, несуществующее. Логическая цепочка замкнулась. В разные века польская государственность приобретала разные формы, но её идея, её «эон» насчитывает многие столетия. То же самое и российская государственность с её более чем тысячелетней историей. У самостийной Украины такого нет. Она – новодел. И чем сильнее Украина подчинена чужому, польскому «эону», тем дальше она от своих общерусских исторических корней и тем менее соответствует своему «телосу» (цели), которая заключается в единении с остальным Русским миром.
Полит Информ
Польский «эон» против Украины
С момента обретения Украиной самостийности украинская культура погрузилась в омут русофобии, а после госпереворота 2014 г. окончательно превратилась в свод антирусских и антироссийских установок. Но является ли такая культура действительно украинской?
Руссоненавистнические черты в украинскую культуру привнесла Польша, всегда стремившаяся к распространению своего влияния на восток. Это историческая достоверность. В данном контексте соотношение польской и украинской культуры есть соотношение того, что древнегреческая философия называла «эон» и «меон».
«Эон» в переводе с греческого бытие, сущее, то есть принцип существования мира и его объектов, как таковых. «Меон» – это отрицание бытия, то есть принцип небытия, не-сущего, как такового. Бытие, сущее в платоновской философии соответствовали идеям – чистым метафизическим понятиям каждой материальной вещи на земле. Бытие, сущее – набор незамутнённых идей, порождающих земные вещи.
«Меон» – это материя. Без соприкосновения с идеей материя груба и пассивна. Идея придаёт материи форму, определяет её место в земном мире. Идея формирует внешние очертания материи, наполняет её духом и приводит бесформенную материальную массу к жизни.
Украинская культура для польской – это «меон», то есть материя,которой следует придать форму. Польская культура для украинской – это «эон», бытие, сущее, это идея, которая придаёт «меону» определённую форму, а форма пассивно причастна «телосу» вещи («телос» по-гречески – цель). Форма причастна к цели вещи пассивно, потому что способна только воспринимать идею, быть её вместилищем, но неспособна управлять идеей. Напротив, идея управляет матерей, «эон» управляет «меоном», а не наоборот.
Если бы было иначе, и украинская культура была для польской бытием и сущим, то есть идеей, а польская для украинской – «меоном»,то есть материей, которой следует придать форму и упорядочить её, тогда Украина бы держала под своим влиянием Польшу и была активна в польской внешней политике. Мы же видим, что Польша держит под своим влиянием Украину и активна в украинской внешней политике, в то время как Украине во внешнюю политику Польши путь закрыт. Не холопское это дело – панам указывать, как править государством.
На пересечении «эона» с «меоном» образуется логика. Бытие, идея придаёт форму и цель материи и у материи появляется смысл, а логика оперирует смыслом. Пересечение польской идеи с украинской материей порождает логику противостояния с Россией, ибо идея польской государственности – это вражда с Русским миром.
Украина служит для данной идеи материальным базисом. Война до последнего украинца – вот зримое проявление на земле скрещения польского «эона» с украинским «меоном». Польша подсказывает идею, Украина обеспечивает её материальную реализацию. Поэтому не польские солдаты гибнут в боях с российской армией, а украинские. Функция «меона» – служить материалом для реализации идей, заложенных в «эоне».
Едва украинская культура отклоняется от общерусского «эона», как тут же попадает под власть «эона» польского. Самостоятельным «эоном» украинская культура не является. За пределами собственно Украины она не обладает влиянием да и русскоязычной юго-восточной её части навязана силой.
Польский «эон» формует украинский «меон» под свои геополитические нужды. Так появились «украинская школа» польской литературы, «украинская школа» польской живописи – Юзеф Богдан Залесский, Северин Гощинский, Антоний Мальчевский, Томаш Падурра, Михал Грабовский, Юлиуш Коссак, Наполеон Орда и др. «Казацкие повести» Михала Чайковского, «Каневский замок» Северина Гощинского, «Украинская дума» Юлиуша Словацкого, «Воспоминания об Одессе», «Волынские вечера» Юлиуша Крашевского, «Взятие Киева» Заборовского – вот известные литературные произведения этого направления. «Казацкая свадьба», «Казак на коне», «Казак с дивчиной у колодца», «Казак на посту», «Верховой казак» – вот известные полотна этого направления.
Характерной особенностью польской «украинской школы» являлось преувеличение этнографических и ментальных отличий украинских казаков и всего украинского от российского казачества и всего русского. Один из деятелей «украинской школы» Вацлав Жевуский известен как фанат идеи политического возрождения украинского казачества под контролем поляков, это-де один из шагов к возрождению Речи Посполитой «от моря до моря». В соотствующем духе написаны и его произведения.
На старинных польских картах Львов располагали в Russia Australis (Южной России), и «украинская школа» в литературе и живописи настаивала, что Южная Русь и есть Украина, не имеющая ничего общего с остальной Русью.
Главарь польских мятежников XIX в. Людвик Мерославский называл украинцев «полурусскими, полуполяками» и украинскому обособлению придавал исключительно пропольский смысл, не забывая отметить, что если обособиться вздумают и украинцы на территории Польши, они буду покараны за государственную измену.
Польские литераторы и художники «украинской школы» не были искренни. Они ломали примитивную комедию, мимикрируя под почитателей Украины и всего украинского. Это была часть пропагандистской обработки украинского населения, которому внушали, будто Польша и Украина неразрывно связаны историческими узами и что украинцы – это некая разновидность поляков.
Польская литература и живопись активно трудились над переиначиванием украинской литературы и живописи, стремясь придать им пропольскую направленность. Одновременно с «украинской школой» появилась в польской литературе «кавказская школа» с похожей целью – пропагандировать отрыв Кавказа от России. В их понимании Украина должна была стать неотъемлемой частью польского государства, а Кавказ – превратиться в поле беспрерывной вражды местных народов с русскими. Если бы так произошло, хорошо было бы только полякам, всем остальным – плохо. Но польских писателей и художников это не беспокоило.
Под влиянием польской русофобии украинская культура деградировала и вобрала в себя чуждые смыслы. Она забыла, что некогда была малороссийской, южнорусской культурой. Украинская культура – «меон», а назначение «меона» воспринимать извне смысл своего существования, соответствовать своей формой «эону», то есть идее. Поскольку идея – польская, следовательно, украинский «меон» безинициативно починился польскому «эону».
«Эон» в античной философии противопоставлялся также «хроносу». «Эон» – абсолютное вечное время, «хронос» – ограниченное измеряемое, физическое время. То, что содержится в «эоне», принадлежит вечности. Что содержится в «хроносе», то смертно и подвержено исчезновению. Исчезновение и есть «меон» – не-сущее, не бытие, несуществующее. Логическая цепочка замкнулась.
В разные века польская государственность приобретала разные формы, но её идея, её «эон» насчитывает многие столетия. То же самое и российская государственность с её более чем тысячелетней историей. У самостийной Украины такого нет. Она – новодел. И чем сильнее Украина подчинена чужому, польскому «эону», тем дальше она от своих общерусских исторических корней и тем менее соответствует своему «телосу» (цели), которая заключается в единении с остальным Русским миром.